щь
отца, и упала на землю.
   Этот-то крик и услыхали Джемс Бербанк и  его  друзья.  Они  выбежали  в
парк, нашли обеих несчастных женщин и узнали обо  всем,  что  случилось  в
бухте Марино.
   Шайка Тексара ушла, им не грозит уже опасность попасть в ее руки  -  но
что из того? Ужасное несчастье постигло их! Ди, малютка Ди, была во власти
Тексара!
   Вот что рассказала Алиса прерывающимся  от  рыданий  голосом.  Вот  что
услыхала, придя в себя, горько плачущая миссис  Бербанк.  Вот  что  узнали
Джемс Бербанк, Стэннард, Пэрри и их товарищи. Бедная  малютка  похищена  и
неизвестно куда увезена злейшим врагом своего отца! Что могло быть ужаснее
и какие еще жесточайшие горести ждали в будущем эту семью?
   Это известие поразило всех словно ударом обуха.
   Миссис Бербанк отнесли в ее  комнату  и  уложили  в  постель.  При  ней
осталась Алиса.
   Джемс Бербанк и его друзья, сидя  внизу  в  холле,  обсуждали,  что  им
предпринять для освобождения Зермы и Ди из рук  Тексара.  Да,  несомненно,
преданная мулатка не щадя себя будет до последней капли крови бороться  за
спасение ребенка! Но ведь она пленница негодяя, обуреваемого жаждой мести,
и может поплатиться жизнью за показания, которые дала против него на суде.
И Бербанк винил себя в том, что велел жене и дочери уходить из Касл-Хауса,
не обеспечив им вполне безопасного пути. Случайно ли оказался Тексар  близ
выхода из туннеля? Конечно, нет; наверное, он как-то узнал о существовании
в Касл-Хаусе подземного хода и принял меры на тот случай, если  осажденные
решат покинуть дом, воспользовавшись этим  тайным  выходом.  Он  привел  с
собой на правый берег реки свою шайку, прорвавшуюся за  ограду  парка,  и,
заставив Бербанка с семьей укрыться  в  стенах  дома,  сам  с  несколькими
соучастниками  отправился,  вероятно,  в  бухту  Марино.  Там   он   напал
неожиданно  на  двух  негров-гребцов,  охранявших  лодку,   и   велел   их
прикончить; криков несчастных никто не услышал - их заглушала  стрельба  и
вопли осаждающих. Затем испанец стал терпеливо ждать. Когда из  подземного
хода вышли Зерма и Ди, Тексар, вероятно, подумал, что миссис  Бербанк,  ее
муж и их друзья еще не покинули Касл-Хаус, и, решив ограничиться хоть этой
добычей, похитил ребенка и мулатку, спрятав обеих пленниц в  таком  месте,
где их невозможно было бы найти.
   Каким еще более жестоким ударом мог поразить негодяй  семью  Бербанков?
Он точно вырвал сердце у отца и матери ребенка.
   Страшную ночь пережили  Бербанки.  К  тревоге  их  о  девочке  и  Зерме
присоединялась еще неуверенность  в  дальнейшей  судьбе  самих  обитателей
дома. Осаждающие ушли, но разве можно поручиться, что они не  вернутся  со
свежими силами, чтобы принудить к сдаче уцелевших защитников дома?  Этого,
к счастью, не случилось. Ночь  прошла  спокойно,  и  нового  нападения  не
последовало.
   Как важно было бы узнать, однако, по какой причине  раздались  накануне
три пушечные выстрела и почему осаждающие так неожиданно отступили,  когда
им стоило подождать только еще какой-нибудь час -  и  штурм  увенчался  бы
полным успехом. Не вошла ли действительно флотилия  федералистов  в  устье
Сент-Джонса? Не овладели ли Джэксонвиллом  канонерки  Дюпона?  Для  Джемса
Бербанка и его друзей это было бы, конечно, счастьем. Тогда они  могли  бы
приняться за поиски Зермы и Ди, возбудить преследование против Тексара,  а
если тот не успел еще сбежать со всеми своими соучастниками, обвинить  его
в беззаконном нападении на плантацию и в похищении мулатки и ребенка.
   Теперь Тексар не мог бы уже доказать свое алиби, как сделал это на суде
в Сент-Огастине, о котором мы упоминали  в  начале  нашего  повествования.
Если испанец и не стоял лично во главе шайки, напавшей на  Кэмдлес-Бей,  -
этого посланец мистера  Гарвея  не  смог  подтвердить  Бербанку,  -  то  в
похищении Зермы и Ди участвовал сам - ведь Зерма успела крикнуть его  имя,
когда ее увозили на лодке. Да и Алиса разглядела его на корме, прежде  чем
лодка скрылась из виду.
   Федеральное правосудие заставит заведомого преступника признаться, куда
он увез свои жертвы, и покарает его за совершенные им преступления.
   Но, увы! Предположение Бербанка о приходе эскадры северян в  Сент-Джонс
ничем не подтвердилось. Третьего числа из бухты Сент-Мэриса не  вышло  еще
ни одно из федералистских судов. Это следовало из новостей,  которые  были
доставлены в тот день одним из помощников управляющего,  ездившим  на  тот
берег. Близ маяка Пабло не проходил еще ни один корабль. Действия  северян
ограничивались пока занятием Фернандины и форта Клинч. Очевидно,  коммодор
Дюпон решил продвигаться в глубь Флориды с крайней осторожностью.  Что  же
касается  Джэксонвилла,   то   там   по-прежнему   господствовала   партия
мятежников. После похода на Кэмдлес-Бей испанец снова появился в городе  и
организовал  там  оборону  на  случай,  если  канонерки   Стивенса   будут
форсировать устье Сент-Джонса. Пушечные выстрелы, вернувшие его  с  шайкой
грабителей в город, были, по всей вероятности, ложной  тревогой.  Впрочем,
нового нападения  ожидать  не  приходилось.  Разве  для  Тексара  не  было
довольно и того, что он уже сделал? Плантация  была  разорена,  лесопильни
сожжены, негры, потерявшие все свое добро, разогнаны. Малютка Ди  похищена
у отца с матерью, и напасть на след ее похитителя было невозможно.
   Джемс Бербанк сам в этом убедился, когда,  объехав  весь  правый  берег
реки вместе с Уолтером Стэннардом, он даже в самых  незначительных  бухтах
не нашел ни малейшего следа похищенных. Оставалось только  обыскать  левый
берег.
   Но возможно ли было это сделать теперь? Не лучше ли  подождать  прихода
северян? Благоразумно ли оставлять больную миссис Бербанк, Алису, раненого
Эдварда Кэррола? Ведь Касл-Хаус мог подвергнуться новому нападению.
   Ужаснее всего было то, что  Джемс  Бербанк  не  мог  подать  жалобу  на
Тексара ни за опустошение плантации, ни за похищение Зермы  и  Ди.  Тексар
был теперь правителем города, и приходилось, стало  быть,  жаловаться  ему
самому на него же. Итак, оставалось только ждать, пока в  Джэксонвилле  не
водворится законный порядок.
   - Джемс, - утешал  друга  Стэннард,  -  что  и  говорить  -  девочка  в
опасности, но вы все же не должны забывать  одного...  что  с  нею  Зерма,
которая не пощадит...
   - Своей жизни, я знаю... Зерма готова умереть за Ди, верно. Ну, а  если
она умрет - тогда что?
   - Выслушайте меня, дорогой Джемс, - ответил Стэннард. - Я много об этом
думал и пришел к  заключению,  что  Тексару  невыгодно  доводить  дело  до
крайности. Он еще не убрался из Джэксонвилла, а покуда он там,  не  думаю,
чтобы он пошел на какое-нибудь насилие над своими пленницами. Малютка  для
него - заложница, порука его  собственной  безопасности  в  случае  победы
северян. Ведь за бесчинства в Джэксонвилле и за разорение плантации такого
сторонника Севера, как вы, Джемс, его, разумеется, притянут к суду, вот он
и хочет хоть  сколько-нибудь  оградить  себя  от  неприятных  последствий.
Поэтому можете быть уверены, что Зерма и Ди будут целы и невредимы, а  тем
временем придут сюда Шерман и Дюпон.
   - Когда же они, наконец, придут?! - воскликнул Бербанк.
   - Не сегодня так завтра... Повторяю вам, Ди - гарантия безопасности для
Тексара. Он для того и похитил ее, зная к тому же,  что  наносит  вам  тем
самым страшный удар, - в чем он не ошибся, мой бедный друг.
   Рассуждения Уолтера Стэннарда, в  сущности  довольно  справедливые,  не
могли, однако, ни убедить, ни утешить Джемса  Бербанка.  Однако  он  понял
только одно: для утешения жены ему нужно говорить то же, что  говорил  ему
Стэннард. Бедная женщина была так убита горем, что  приходилось  опасаться
за ее жизнь.  Вернувшись  домой,  Бербанк  пустил  в  ход  доказательства,
которые самого его не убедили.
   Тем временем Пэрри и его помощники делали обход  разоренной  плантации.
Зрелище было потрясающее и произвело, казалось, очень сильное  впечатление
даже на Пигмалиона, который сопровождал управляющего во время обхода. Этот
"свободный  гражданин"  не  пожелал  бежать  в  леса  с  другими  неграми,
разогнанными Тексаром; терпеть там холод и голод - такая свобода его  мало
прельщала,  -  он  предпочел  остаться  в  Касл-Хаусе,  готовый  в  случае
надобности разорвать свой документ об освобождении, как  это  уже  сделала
Зерма.
   - Что, Пиг? Видишь? - твердил ему мистер Пэрри. -  Плантация  разорена,
все наши мастерские разрушены. Вот что значит дать свободу чернокожим.
   - Мистер Пэрри, ведь я в этом не виноват, - возражал Пигмалион.
   - Напротив, очень виноват. Если бы ты  и  тебе  подобные  вместо  того,
чтобы слушать болтунов, восхвалявших свободу, сами протестовали бы  против
идей Севера и взялись бы за оружие, чтобы дать отпор федералистам, мистеру
Бербанку  никогда  бы  и  в  голову  не  пришло  освобождать  вас  и   над
Кэмдлес-Беем не стряслась бы беда.
   - Что же мне теперь делать, мистер Пэрри? - спрашивал в отчаянии Пиг. -
Что мне делать?! Как помочь горю? Научите!
   - Изволь, Пиг, я, так и быть, тебе скажу... и если  у  тебя  есть  хоть
капля совести, ты должен это сделать. Ты ведь свободный человек, да?
   - Кажется, свободный, мистер Пэрри.
   - Следовательно, ты сам себе принадлежишь?
   - Разумеется.
   - Значит, ты можешь делать с собою что угодно?
   - Конечно, мистер Пэрри.
   - Так вот, Пиг, на твоем месте я сейчас же  пошел  бы  на  какую-нибудь
соседнюю плантацию, продал бы там  себя  в  рабство,  а  деньги  отдал  бы
мистеру Бербанку, чтобы хоть сколько-нибудь вознаградить  его  за  убытки,
которые он потерпел, дав вам свободу.
   Неужели  Пэрри  говорил  серьезно?   Очень   может   быть.   Он   часто
заговаривался, стоило ему только  сесть  на  своего  любимого  конька.  Во
всяком случае, несчастный Пигмалион был смущен и потрясен до  крайности  и
не знал, что отвечать.
   В одном лишь управляющий был  совершенно  прав  -  освобождение  негров
причинило Джеймсу Бербанку  огромные  убытки.  Подсчет  всех  материальных
потерь Бербанка дал бы значительную сумму.  Ясно  было,  что  негритянские
хижины были разграблены и сожжены, от мастерских, лесопилен остались  лишь
груды еще дымящихся развалин. Вместо лесных складов, где сложены были  уже
готовые доски и бревна, вместо  фабрик  с  хлопкоочистительными  машинами,
гидравлическими прессами, машинами для  обработки  сахарного  тростника  -
стояли  одни  лишь  черные  обгоревшие,  полуразвалившиеся  стены;   груды
обожженного кирпича валялись там, где еще  недавно  поднимались  фабричные
трубы. Кофейные плантации, рисовые поля, огороды, загоны  для  скота  были
так опустошены, словно стая диких зверей напала на плантацию.
   При виде этой мрачной картины управляющий Пэрри не мог сдержать  своего
возмущения. Из уст его вырвались слова гнева и угрозы;  яростные  взгляды,
которые он бросал на Пига, испугали негра, и тот счел за лучшее  вернуться
в Касл-Хаус, сказав, что хочет "на свободе обдумать совет мистера  Пэрри".
Целый день думал бедный Пиг, но так и не пришел ни к какому решению.
   Между  тем  некоторые  из  разогнанных  негров  вернулись   тайком   на
плантацию. Можно себе представить, в какой ужас  и  отчаяние  они  пришли,
когда увидели, что там не уцелело ни единой хижины. Джемс  Бербанк  тотчас
же велел о них позаботиться. Часть негров он  поместил  внутри  ограды,  в
помещениях, которые уцелели от пожара. Неграм велели похоронить  убитых  -
как защитников Касл-Хауса, так и нападавших, раненых нападавшие  захватили
с собой. Были преданы земле и трупы двух гребцов, убитых Тексаром в  бухте
Марино.
   О приведении плантации в порядок до  поры  до  времени  нечего  было  и
думать. Надо было дождаться окончательного торжества северян  во  Флориде.
Другие, более неотложные заботы день и ночь волновали Бербанка.  Он  делал
все, что мог, чтобы найти хоть какой-нибудь след своей похищенной  дочери.
К тому же и здоровье миссис Бербанк внушало серьезные опасения. Хотя Алиса
ходила за ней как нежная дочь, тем не менее помощь врача была необходима.
   В Джэксонвилле был один врач, пользовавшийся доверием Бербанков. За ним
послали, и он не замедлил приехать  в  Кэмдлес-Бей.  Он  прописал  больной
несколько рецептов, но разве могли ей помочь лекарства, покуда не отыскана
малютка Ди? И каждый день Джемс Бербанк  с  Уолтером  Стэннардом,  оставив
дома не вполне  еще  оправившегося  Эдварда  Кэррола,  ездили  осматривать
берега  реки.  Они  обследовали   маленькие   островки   на   Сент-Джонсе,
расспрашивали местных жителей, обещая кучу денег за малейшее указание,  за
самое незначительное сведение... Но все их старания были напрасны. Кто мог
бы им сказать, что Тексар скрывается в глубине Черной  бухты?  Ведь  никто
этого не знал. Чтобы  спрятать  своих  пленниц  ненадежней,  Тексар,  быть
может,  увез  их  к  верховьям  реки?  Разве  мало  тайников  было   среди
девственных лесов в глубине Флориды, среди обширных болот на юге штата или
в непроходимом Эверглейдсе, где испанец мог так хорошо скрыть свои жертвы,
что найти их оказалось бы невозможным?
   Доктор ездил в Кэмдлес-Бей каждый день, и от него Джемс Бербанк узнавал
все джэксонвиллские новости, а также обо всем, что происходило  на  севере
графства Дьювал.
   Никаких дальнейших попыток овладеть территорией Флориды федералисты  не
делали. Неужели же инструкции, полученные из Вашингтона,  предписывали  им
остановиться на границе штата и дальше не идти? Это было бы тяжким  ударом
для унионистов Флориды, особенно же  для  Джемса  Бербанка,  как  наиболее
скомпрометированного из них в глазах конфедератов. Но какова  бы  ни  была
причина, - эскадра Дюпона все  еще  не  выходила  из  Сент-Мэриса,  и  три
пушечные выстрела вечером 2 марта  были  не  более  как  ложною  тревогою,
введшею в заблуждение людей Тексара, благодаря чему Касл-Хаус  был  спасен
от грабежа и разрушения.
   Что же касается испанца, то не следовало ли ожидать, что он  предпримет
новое нападение на Кэмдлес-Бей? Ведь  Джемс  Бербанк  еще  не  был  в  его
власти?
   Нет, это было, пожалуй, маловероятным. Разорение плантации и  взятие  в
плен Зермы и Ди удовлетворили его на время. Да к тому  же  в  Джэксонвилле
нашлись честные люди, не побоявшиеся громко  выразить  свое  отвращение  к
бесчинству, совершенному Тексаром в поместье, что, правда,  не  слишком-то
заботило  испанца;  он  по-прежнему  властвовал  в  городе   и   графстве,
поддерживаемый подонками населения...
   Сторонники Тексара - проходимцы и наглые авантюристы - ликовали, дни  и
ночи предаваясь шумным оргиям. Каждый вечер в Кэмдлес-Бее видели, как  над
городом, точно  зарево  пожара,  вспыхивал  в  небе  отблеск  иллюминации.
Честные люди вынуждены были молчать, подчиняясь этой партии негодяев.
   Новой  администрации  очень  помогло  временное  бездействие   северян.
Воспользовавшись этим бездействием, она распустила слух, будто федералисты
не перейдут  через  флоридскую  границу  -  потому  что  им,  мол,  ведено
отступить в Джорджию и в  обе  Каролины,  что  они  не  займут  полуостров
Флориду, так как Флорида, эта старинная испанская колония, стоит в стороне
от того вопроса, из-за которого началась война, и т.п. Слухи эти настолько
ободрили конфедератов, что во многих графствах штата, особенно  на  севере
Флориды,   на   границе   с   Джорджией,    началось    движение    против
плантаторов-унионистов,  владения  которых   стали   подвергаться   участи
Кэмдлес-Бея. Так, на одной из плантаций конфедераты разогнали  негров,  на
другой  сожгли  лесопильню,  на  третьей  -  разграбили  все  оборудование
мастерских и фабрик.
   Хотя Кэмдлес-Бею и нечего было опасаться повторения осады, однако Джемс
Бербанк с нетерпением ждал прихода федералистов. При  настоящем  положении
дел он ничего не  мог  предпринять  против  Тексара:  ни  привлечь  его  к
судебной ответственности, ни заставить указать место, где он прячет  Зерму
и Ди.
   Сколько терзаний причиняло Бербанку  и  его  близким  это  затянувшееся
ожидание! Они не могли, однако, поверить, что федералисты  остановятся  на
границе Флориды. В последнем письме  Джилберта  прямо  было  сказано,  что
Дюпон и  Шерман  идут  на  Флориду.  Неужели  вашингтонское  правительство
прислало после того в бухту Эдисто  новые  инструкции?  Или,  может  быть,
конфедераты одержали в Виргинии или обеих  Каролинах  какую-нибудь  важную
победу, вынудившую федералистов приостановить свое продвижение на юг? Если
это  правда,  сколько  волнений,  сколько  еще  бед   предстоит   испытать
обитателям Кэмдлес-Бея!
   В таких тревогах прошли первые пять дней после разгрома Кэмдлес-Бея.  О
дальнейшем продвижении федералистов ничего не было слышно, о  Зерме  и  Ди
тоже не было  никаких  вестей,  хотя  Джемс  Бербанк  не  прекращал  своих
розысков, и не проходило дня, чтобы  он  что-либо  не  предпринял  в  этом
направлении.
   Наступило 9 марта. Эдвард Кэррол совершенно оправился от раны и мог  бы
уже принять участие в поисках Ди и Зермы, но миссис Бербанк все  еще  была
очень слаба и не переставала плакать. В бреду  она,  горько  рыдая,  звала
дочь, вскакивала с постели,  говоря,  что  сейчас  пойдет  искать  ее.  За
приступом нервного возбуждения всякий раз следовал глубокий  обморок,  так
что Алиса боялась, что несчастная женщина  умрет  у  нее  на  руках  после
одного из таких припадков.
   Утром 9 марта в Джэксонвилл пришло, наконец, известие с  театра  войны,
но, к несчастью, неутешительное для унионистов.
   По слухам, конфедератский генерал Ван-Дорн,  оттеснив  сперва  6  марта
войска генерала Кэртиса  при  Бентонвилле,  в  Арканзасе,  принудил  затем
федералистов к отступлению. Впрочем, это был  только,  слух,  так  как  на
самом деле серьезных  боев  не  было,  а  была  лишь  небольшая  стычка  с
арьергардом  одного   из   корпусов   северян,   правда,   неудачная   для
федералистов, но несколько дней спустя полностью возмещенная  победою  при
деревушке Пи-Ридже. В  Джэксонвилле,  однако,  сепаратисты  обнаглели  еще
больше, придав этой удачной стычке значение крупной победы и  отпраздновав
ее иллюминацией и оргиями, шум которых доносился до опечаленных обитателей
Кэмдлес-Бея.
   Таковы были новости, собранные Джемсом Бербанком во время  совершенного
им в этот день обследования левого берега Сент-Джонса.
   Некий житель графства Патнам полагал,  что  обнаружил  кое-какие  следы
похищенных на одном островке Сент-Джонса, в нескольких милях  выше  Черной
бухты. Человек этот слышал накануне ночью чей-то отчаянный крик и  сообщил
об этом Джемсу Бербанку. Кроме того, около  тех  же  мест  видели  недавно
приспешника Тексара индейца Скуамбо, который плыл по реке в  своем  челне.
Что индеец в челноке действительно проезжал поблизости,  подтвердил  также
один из пассажиров "Шаннона", ехавший из Сент-Огастина и  высадившийся  на
пристани Кэмдлес-Бея.
   Джемс Бербанк с Эдвардом Кэрролом и двумя неграми немедленно  пустились
по указанному следу.  Они  сели  в  лодку,  поднялись  вверх  по  реке  до
островка, о котором им говорили, высадились на нем, обследовали  несколько
рыбачьих хижин, давно уже, очевидно, пустовавших, прошли весь островок  из
конца в  конец  и  ничего  не  нашли.  В  глубине  островка,  среди  почти
непроходимой лесной чащи, - никаких следов человеческого  присутствия.  Не
заметно было также, чтобы где-либо  к  берегу  недавно  приставала  лодка.
Скуамбо нигде не было видно: если он и плавал в своей лодке поблизости  от
островка, то во всяком случае на нем не высаживался.
   Итак, поиски и на этот раз ни к  чему  не  привели.  Бербанк  пришел  к
убеждению, что он опять пошел по ложному следу.
   В этот вечер Джемс Бербанк, Уолтер Стэннард и Эдвард Кэррол  собрались,
по обыкновению, в холле и толковали о  своих  неудавшихся  поисках.  Около
девяти часов к ним  присоединилась  и  Алиса,  воспользовавшись  тем,  что
миссис Бербанк задремала в  своей  комнате  -  верн