м во льдах делать
нечего.

- Отдохнул? - осведомилась Джильда. - Пять минут лежишь.

- Нет еще.

- Ах ты, поросеночек! Устал, бедненький? Неужто твой корешок совсем-совсем
выдохся? А если я ему помогу?

- Бесполезно.

- Что так?

- Кажется, иссяк, - вздохнул Филипп, стараясь изобразить сожаление. - А
откуда что возьмется? Сперва дрейф на голодном пайке, потом этот арест на
"Баклане"... Не способствует. Кстати, интересно знать: почему меня
подобрали только на девятый день?

- Дурачок, нашел о чем спрашивать... Ведь вернулся ко мне? Ведь жив?

- Жив-то жив, а только свинство это.

- Свинство не обращать на меня внимания. Ну иди сюда...

Филипп вздохнул.

- Еще пять минут, ладно?

- Лейтенант Альвело, подите вон. - Сладострастная улыбка еще не сошла с
лица Джильды, а голос уже стал по-деловому сух. Прикрыть свое роскошное
тело она, впрочем, и не подумала, как делала всегда - новички шалели от
контраста. - Одевайтесь. Приказываю идти отдыхать. По пути найдите мичмана
Харитонова и срочно вызовите сюда. Ясно?

- Так точно, - сказал Филипп, прыгая на одной ноге и яростно пытаясь
пропихнуть в брючину вторую. Его словно ветром сдуло с постели, и он не
скрывал радости, зная, что Джильде, в общем-то, наплевать. - Из-под воды
достану. - Он действительно нашел указанного мичмана и имел сомнительное
удовольствие полюбоваться его вмиг вытянувшейся физиономией. Затем
доковылял до своей койки в офицерском общежитии. Хотелось разыскать Петра,
но на это не осталось сил. И главное, он ничего не узнал! Опять ничего. Его
подставили - это ясно, но кто? Зачем? А ведь в надежде получить ответ он
шел на вызов Джильды почти с охотой, чуть ли не вприпрыжку бежал, идиот! Он
забылся - а контр-адмирал Риенци не забывается и в койке...

Пока было ясно только одно: внешне Джильда не придает большого значения
инциденту: рядовое происшествие, сколько их было, сколько еще будет...

Так ли уж она безразлична на самом деле? Ее капсула, ее подчиненный, а за
здорово живешь терять людей в мирное время - дурной тон. А может, у
лейтенанта Альвело просто-напросто чересчур шустрое воображение?

Черта с два, подумал он.

За переборкой шумели - наверно, небольшая компания умудренных жизнью
старослужащих, дойдя до нужного градуса в баре и разумно решив не мозолить
глаза полицейскому патрулю, добирала кондицию в жилом отсеке, под треск
разрываемых на груди фуфаек перечисляя свои заслуги, считаясь рейдами и
ранами и сетуя на несправедливость судьбы. Драки пока не было.

Филипп, морщась, перевернулся на другой бок. Жив - и хорошо, верно сказано.
И тут надо очень крепко подумать, прежде чем начинать трепыхаться, - опасно
лезть в игры тех, кто сильнее тебя. Если быть уверенным, что бросили
подыхать в первый и последний раз, еще можно простить, можно успокоиться...
Да и безопаснее. Но кто даст такую уверенность?

"Узнаю, - сказал он себе. - Расшибусь, а узнаю, кто это сделал и почему. И
кто приказал. А тогда - помогай им Бог".

* * *

Только это я решил, что прощать не стану, как голова моя холодной сделалась
и озноб прошел. Ну, я это дело по себе хорошо знаю: покуда колеблешься -
мучаешься, а как решил - неважно что, но твердо, - сразу гора с плеч и
глупые мысли побоку. Тут как в капсуле: думать надо, правильным рефлексам
не мешать еще больше надо, а задумываться вредно. Тех, кто шибко
задумывался, давно в Вихревом поясе дочиста разъело, мир их раствору.

Разложил я в голове вопросы по полочкам - вспухли мозги, сил нет. Старые
вопросы без ответа - а тут, здрасьте, новые лезут. Ворочаюсь, заснуть не
могу.

Во-первых, кроме этого глиста Андерса, меня до сих пор никто толком не
выслушал, даже Джильда, а я-то думал - минуты свободной не будет, только
успевай давать объяснения да расписывай патрулирование по минутам. Ну, это,
может, мне еще предстоит, не сегодня, так завтра. А зачем меня в таком
случае везли сюда сломя голову? Это во-вторых. Ради того, чтобы Джильда
меня трахнула?

Допустим, ради ментоскопирования. Может, потому и не вызвали до сих пор
пред ясны очи. Это в-третьих. И то сказать, ментоскопирование вышло
какое-то странное: минут двадцать в кресле мурыжили. Чего ради? Я в Центре
на Сумбаве был знаком с одним мозгокопом, так он мне говорил, что для
снятия ментограммы любой глубины нужны секунды, будь ты хоть гений, хоть
последний кретин - аппаратуре без разницы. И еще тот долговязый шпак, мимо
которого я прошел на посадочной палубе, как-то странно на меня посмотрел,
вроде бы и неспроста... И вроде бы я его видел раньше пару раз. Он-то кто?

Петра я нашел на следующий день. В ремонтных доках Поплавка вахтовая
карусель: сутки маешься - сутки твои, а иной раз и двое суток отдыха
перепадут. Петр уставший, только-только вахту сдал, под душем отмылся,
осталось стопку-другую на грудь принять или, может, еще девку поискать
какую почище, а потом выгнать стерву, и баиньки. Я тоже не лучше: полночи
кувырканья с Джильдой сказываются, и кошмары замучили, почти не спал.
Снилось мне, будто Поплавок наш - не конус на полусфере, а вовсе куб,
вдобавок куда меньших размеров, и в том кубе такая резня идет, что волосы
дыбом. Потом кошмар пошел по нарастающей, да так, что я даже досматривать
не захотел, проснулся в такой тоске, что хоть вой по-собачьи. На луну бы
завыл - да нет луны у Капли. Поспишь с такими снами.

Петр и живет тут, возле доков, седьмая палуба ниже ватерлинии. Меня увидел
- обрадовался.

- Живой? Тут говорили: пропал ты.

- Не надейся, - смеюсь. - Кто бы тебя поил? - И достаю из-под кителя ее,
родимую, контрабандную, втридорога купленную. По земным меркам, то еще
пойло, конечно. Однако никто пока не умер.

Петр с готовностью достает вторую. Ну, раз такое дело, в бар идти незачем.

- Ну, за твое возвращение, - говорит. - Повезло тебе. Удачных всплытий!

Я чуть было и ему того же не пожелал. А какие у ремонтника всплытия? Какие
погружения? Обидится ведь, а это не по мне. Кто Петра обидит, того я сам
обижу, не откладывая.

Уговорили мы одну бутылку, вторую уговариваем. Петр любимым делом занят:
жалуется на жизнь, и глаза тоскливые, как у нищего. Про последнюю свою
девку изложил в подробностях: "Холодно в том трюме, как в леднике, сто лет
не чищено, отовсюду капает, сталактиты наросли, женщина подо мной ледяная,
пуп на пуп не попадает", и "колготки я ей сгоряча пробил, а трусов там и не
было", - а дальше, понятное дело, про свою Анну и про то, какой он подлец и
какое мерзкое насекомое. Чем дольше он служит на Капле, тем охотнее впадает
в меланхолию. Тошно слушать.

Раньше-то я его иногда расшевеливал. Ради такого дела не грех и
поскандалить, и драчку организовать, если уверен, что тебя не сильно
побьют. В крайнем случае просто рассказать байку посвежее. Но сейчас не
стал я ему вкручивать про секс в гидрокостюме, а сразу перебил вопросом:

- Есть у нас в штабе капитан-лейтенант Андерс?

- В штабе четвертого отряда? - переспрашивает Петр, задумывается и моргает.
- Точно, нет. А что?

- В оперотделе штаба погранфлотилии, - уточняю.

- А я почем знаю? Тебе это очень надо? - Я кивнул. - Тогда посиди тут, я
спрошу.

Минуты через две он вернулся. Я и не удивился: Поплавок не Вселенная, тут
каждый человек на виду, и всегда найдется кто-то, кто знает.

- Нет такого в штабе, - говорит. - И не было никогда. А тебе зачем?

- Незачем. Ты у кого спрашивал?

- У Юкконена.

Ну да, думаю, верно, у кого же еще. Юкконен - бывший адъютант, и связи у
него, наверно, остались. Информированный парень, полезный, хотя и нагловат.

- А где он сейчас?

- Да тут, рядом. С механиками собачится - блок цереброуправления, говорит,
полетел. Да что тебе вообще нужно?

- Будь другом, - говорю, - сходи к нему еще раз и спроси, не знает ли он,
откуда этот Андерс - такой блеклый весь, невзрачный, сонный как будто... -
И все приметы Глиста перечислил, какие вспомнил.

Петр меня хорошо понимает - спорить не стал, пожал плечиком, пошел
вдругорядь. Вернулся серый, лицо не на месте - я даже испугался.

- Ты что, влип во что-то? - спрашивает шепотом.

- Нет, а что?

- А то, что твой Андерс никакой не капитан-лейтенант, а подполковник
контрразведки. Для чего он тебе?

- Не он мне, а я ему. Он-то меня на Поплавок и доставил.

- Ничего себе, - комментирует Петр. - Слушай, ты правда ни во что не влип?

- Клянусь, - говорю. - А если что, тебя за собой не потяну, будь спок.

Он махнул рукой: мол, "за кого ты меня принимаешь", да "пропадать, так с
музыкой", но я-то вижу: обрадовался мой приятель. Ничего удивительного, я
бы тоже обрадовался на его месте.

Молчу, пью, думаю. Интересные дела получаются. Я патрулировал участок
границы, меня бомбили. Бывает. Может, чужак и бомбил, если в его шахтах не
тактические ракеты, а кассеты с глубинными "гостинцами". Правда, чтобы
устроить такой "ящик", в какой я попал, он по идее должен был опустошить
шахты до последней. Я бы на его месте не рискнул так оголяться. Ну ладно.
Девять дней я ждал помощи и не дождался, пока чужак не наткнулся на меня
при отходе к своим после успешной диверсии. Случайно он наткнулся или ему
оставили единственный коридор? Если это так, то становится понятно, почему
на "Черном Баклане" меня сразу под арест взяли, ничего не объяснив и не
выслушав объяснений: растерялись, ждали инструкций... Они ожидали найти
пустую капсулу, никак не меня, потому что с вероятностью процентов
девяносто я должен был угодить в плен, а с вероятностью процентов десять -
верноподданно застрелиться. Выходит, меня использовали сознательно и
хладнокровно, как мелкую одноразовую детальку: попользовался - и
выбрасывай... Не предусмотрели они только одного: что чужак окажется
человеком и слегка поплюет на долг ради уважения чужой чести и простого
человеческого сочувствия...

Этого им не понять, конечно. Я и сам с трудом понимаю, но все-таки получше,
чем они, все-таки я глубинник, а не тыловой стратег. Зато очень даже
понятно, отчего мною вдруг контрразведка заинтересовалась.

Приятного мало, конечно. Но тут меня еще одна идея осенила.

- Слушай, а еще разок не сходишь? Надо узнать про одного шпака... - И знай
себе сыплю приметами того долговязого, что на меня вчера зенки пялил.
Скорее всего пустышка, конечно. Мало ли отчего шпаки на людей таращатся?

Петр только пальцем у виска покрутил - однако пошел. Друг настоящий,
верный, а я ему жизнь усложняю. Вернулся в недоумении. Юкконен,
оказывается, долго не мог понять, о ком идет речь, а потом вспомнил:
какой-то Шелленграм из отдела Перспективного Планирования, больше он ничего
не знает, и не сделал бы Петр одолжение пойти в задницу со своими
вопросами? Петр и пошел.

Ну ладно, думаю, планирование все-таки лучше, чем контрразведка. Во всех
смыслах лучше. Если только я не трепыхаюсь попусту насчет этого
Шелленграма, что скорее всего.

- За твое здоровье, - поднимает стопку Петр. - За твою удачу. Пусть о тебе
забудут.

- Изыди, злоречивей, - говорю ему. - Я пятнадцать лет в лейтенантах ходить
не собираюсь. Пер ангуста ад аугуста, как говорили эти латиняне, то есть
если в теснинах не накроет обвалом, к вершинам как-нибудь выберусь...

Тут он как-то странно на меня посмотрел, а я и сам удивился. Этакой фразы,
да еще с латынью, я от себя никак не ожидал. Притом спьяну.

Так я Петру ничего толком не рассказал - допили мы остатки, он уже и не
очень слушал. Баиньки ему пора.

Поплавок ниже ватерлинии то еще место: темновато, сыровато, планировка
идиотская. Не радиальная, как на "положительных" палубах, и не
коридорно-ячеистая, а какая-то анфиладно-закуточная, что ли. Анфилады и
закутки. До черта труб над головою, в трубах журчит и булькает, насосы
опреснителей гудят. Широченные каналы ходовых водометов - хордами - от
борта к борту. Основной и вспомогательные реакторы, маршевые двигатели,
верфи, доки, шлюзы, распределители подпитки системы регенерации - повсюду
запретные зоны, лучевые барьеры и охрана. Целые палубы - ремонтные
мастерские и кое-какое сборочное производство. Резервная энергосистема,
использующая разницу температур подводной и надводной части обшивки...
Возле самого дна - непременная тысяча-другая тонн льялых вод. Добавить сюда
же балластные цистерны и всю хитроумную гидравлику тройного демпфирующего
борта - казалось бы, для людей места нет и быть не может. Ан нет, по
документам, ниже ватерлинии живет без малого две тысячи человек, а по
слухам - от трех до пяти. Все-таки Поплавок ненормально велик.

Три тысячи неучтенных людей - это вряд ли. Не прокормятся. Но лишняя тысяча
в трюме вполне может жить.

Лишние...

Непонятны они для меня, вот что. И всегда были непонятны и неприятны. Шваль
болотная. Уволенные со службы, не ждущие в метрополии кисельных берегов,
спившиеся контрактники, на кого махнули рукой, неудачливые аборигены Капли,
космические "зайцы" - обычно шлюхи последнего разбора, всякий разный
сброд...

Вместо трюмных крыс - люди.

В любом земном порту вычистить сколь угодно крупное судно от посторонних -
не столь простая, но в принципе решаемая задача. На Капле все иначе.
Старожилы уверяют, что последний полицейский рейд имел место лет пять
назад. Тогда не обошлось без стрельбы, однако какое-то количество лишних
было отправлено в метрополию спецрейсом; после этого, говорят, Земля
отказалась принимать наших люмпенов - своих, мол, хватает. На нижних
палубах есть и притоны, и девочки, и даже травка сюда как-то проникает.
Знай ходы, плати и пользуйся, коли свербит.

Обобрать, впрочем, тоже могут. Могут и забить сгоряча, если сдуру явился
без денег или еды на мену. Офицера - поостерегутся, пожалуй, а нижнего чина
или штатского - запросто. Те сюда и не ходят.

Очнулся я, когда меня чувствительно щипнули за зад. Так и есть - женщина.
То есть бывшая женщина, а теперь непонятно что. Это ж надо такое сочетание:
толстая, рыжая и с бородавкой на носу. Большое спасибо, не нуждаюсь!.. На
вид, пожалуй, лет с полсотни, с лица штукатурка сыплется, и запашок от нее
- затхлый - на кабельтов. На такую лахудру и Петр не клюнет, а я и подавно,
мне упражнений с контр-адмиралом на неделю хватит.

И вообще: кой черт меня сюда занес? Да еще без оружия.

Только я об этом подумал, как вдруг будто щелкнуло что-то в моей тыкве.
Щелкнуло - и повело, и я уже не я, а моя четвертинка, вдобавок самая
безвольная. Не хочу, а иду - женщина пятится, отступает, манит меня за
собой, и меня словно некая посторонняя сила тащит за нею, как рыбу тралом.
Ноги ватные, весь вспотел, в мыслях - тихая паника, о лишнем движении и
подумать противно. Соображаю вяло. Гипноз? Похоже на то. А я-то считал себя
не слишком гипнабельным... Да и кто когда-нибудь слышал о грязных
проститутках, заманивающих клиентов гипнозом?

Только не я. Не бывает этого. Даже у нас на Поплавке.

Может, это еще и не гипноз вовсе.

Анфилада незнакомая. Нет, это не минус седьмая палуба, где живет Петр, это
гораздо глубже... Зачем я здесь? Как оказался? Выходит, шел - и не видел
куда?!

Полный бред.

Хочу крикнуть - и не могу. Что вам от меня надо? Кто вы?

Как я в нише оказался, того не помню. Самая обыкновенная ниша, каких
полным-полно на технических палубах, и установлен в ней, судя по черепу на
пыльной дверце, обыкновенный распределительный щит на пару киловольт.
Женщина ушла куда-то. То есть скорее всего она у меня за спиной и мною
командует, но обернуться - выше моих сил. Нет... Не могу.

Как муха, влипшая в клей.

Оружия при мне нет, наличных денег мало. Положим, им это не известно... Что
еще может интересовать во мне трюмных потрошителей? Офицерская форма?

Возможно.

Еще один вариант: это не трюмные крысы, а контрразведка.

С того не легче.

Убить меня собираются? Или поступить изящнее - принудить гипнозом к
самоубийству?

Ни то ни другое. Стою столбом, как в кошмарном сне, когда надо бежать, а
ноги не желают слушаться. И тут словно теплая ладонь вошла в меня, череп ей
не помеха, - вошла и погладила мозг... Тихая жуть, мурашки по коже.
Быстро-быстро пронеслись перед глазами картинки моей жизни, от Андского
толчка до Капли, и почему-то особенно подробно - встреча с чужаком с А-233.
Говорят, перед смертью такое бывает. Того и жди: потянутся мои руки, мне не
принадлежа, сорвут пломбу, наберут неведомый мне код и, когда отъедет в
сторону дверца с "веселым Роджером", нащупают контакты...

Отпустило разом. Ушла ладонь из мозга, да так ушла - снова стая мурашек по
всей коже, взмок от залысин до пяток, по спине ручьи бегут... Обернулся -
нет женщины, словно и не было, вообще ничего подозрительного нет, только
какой-то техник, проходя мимо ниши, хмыкнул и прибавил ходу на всякий
случай.

Да что же это делается со мной, а? Померещилось? Припадочный я, что ли?

Чего мне стоило ровным шагом - не бегом - дойти до лифта, о том умолчу.
Пока поднимался к себе на Бета-38, специально к внешнему периметру, немного
успокоился, а как вышел на уступ над океаном и вдохнул морось, сообразил,
что ничего необычайного со мною и не произошло. Легкое отравление, вот и
галлюцинация. Кто может знать, что было намешано в той водке, которую я
покупал как контрабандную? В трюме тоже водку гонят, а из чего - лучше не
знать, фильтруй через адсорбент да пей.

Матюкнулся я по-русски - и впрямь полегчало. Полезное средство для
успокоения души. Гляжу на океан, покашливаю. В обычные дни челноки и
ракетные грузовозы окутывают Поплавок таким смогом, что дышать без фильтра
невозможно, но сегодня чисто и ветрено. Изрядно штормит. Недостаток
кислорода в воздухе, понятно, ощущается: семнадцать процентов - не двадцать
один. Пойло все еще дает о себе знать. Тут прямо над ухом - гундосо, сквозь
дыхательный фильтр:

- Это вы Филипп Альвело?

Смотрю: какой-то мичманишка. Незнакомый. Не из нашего отряда, точно. И не
из пополнения. Выправка не флотская, морда начальственная.

Знаем мы таких, думаю. Проходили.

- Лейтенант Альвело - я, - говорю. - А в чем дело? Вы кто?

Честь он все же отдал - будто муху отгонял от козырька.

- Младший военфельдшер Стамеску, медицинская служба погранфлотилии.

Я чуть не заржал истерическим смехом - законная была бы реакция после
жуткой галлюцинации, но демонстрировать ее медицине - еще медицине ли? - я
не собирался. По-русски его фамилия в самом деле звучала занятно. Я этот
язык немного выучил за два года в Корсакове, не как испанский, конечно, но
тем не менее... А думаю все равно на интерсанскрите.

На петлицах у мичманишки - стандартная змеюка с разверстой пастью над
вазочкой из-под мороженого и римская "тройка". Все правильно. У каждого из
двух флотов, у погранфлотилии и у авиации, своя медицинская епархия. Так
почему-то удобнее. Их объединяют лишь на время какой-нибудь особенно
крупной неприятности вроде войны.

- Вас трудно найти, лейтенант... Э! Да вы никак пьяны?

- Есть немного, - сознаюсь. - Имею право: я в увольнении до двадцати
ноль-ноль. Еще вопросы будут?

Поморщился он слегка, однако спорить не стал.

- Нет. Так даже лучше, пожалуй. Мне поручено пригласить вас для
собеседования.

Надменный, но корректен... Это правильно. Не люблю, когда мне хамят. Если
бы он вместо "пригласить" брякнул "доставить" или, еще того хуже,
"препроводить" - не убежден, что я не врезал бы ему кулаком по фильтру. В
рамках восстановительной терапии, так сказать. Надо думать, отделался бы
порицанием на офицерском суде, а если этот типчик действительно из
контрразведки, и того легче: инцидент замяли бы.

Пьяные мысли - бойкие...

А почему это, интересно, им лучше, что я пьян?

Ладно, там узнаем.

- Куда еще?

- Это недалеко.

* * *

Врач сидел на краю стола и легкомысленно болтал ногой, дружелюбно
посматривая на Филиппа. Он вызывал невольную симпатию и за час разговора не
надоел нисколько. Просто-напросто свой в доску парень, хотя и медик,
вдобавок психолог-мозгокоп. Две чашки вкуснейшего дымящегося кофе стояли
между ним и Филиппом, дразня обоняние. Настоящий привозной кофе, не дешевая
местная синтетика.

Филип