оскочить под кормой вон у того корвета? Или остаться на низкой орбите и
ждать столько, сколько получится?

Шабан почувствовал странный привкус во рту и несколько тревожных мгновений
не мог понять, что это такое и как связано с полетом. Понемногу он
успокоился: похоже, никак. Вероятно, просто-напросто прикусил губу до
крови...

Ждут - или не ждут?

Его ждали. Он понял это по слабым факелам из дюз двигателей ориентации -
ближайший корвет, неспешно проплывая над головой, разворачивал свое тело,
ловя беглеца в прицелы энергоизлучателей. Промах!.. На миг потемнело в
глазах и усилился привкус во рту. Хитрый финт, почище тех, что приходилось
делать в ущельях хребта Турковского на Прокне, удался - наверно, там,
внизу, очередь импульсов напробивала дыр в облаках. Но некогда было
смотреть вниз.

Второго залпа не последовало, и Шабан не сразу понял почему, а увидев -
оцепенел... Капля меняла форму. Это выглядело так, словно по жидкой планете
катился гладкий водяной вал тысячекилометровой высоты. Флайдарт сразу
"просел", и резко возросла перегрузка. Поднимаясь стеной, загибался
горизонт. После немногих секунд замешательства дюзы плывущих над Каплей рыб
вспыхнули нестерпимым светом. Теперь планета уже не походила на
шарообразную каплю воды в свободном полете - она была похожа на дождевую
каплю, разбивающуюся о невидимый асфальт. Шабан успел заметить, как тяжелый
крейсер, флагман блокирующей эскадры, не сумел уклониться - накатывающийся
вал слизнул его с низкой орбиты, как океанская волна слизывает песчинку с
мола.

В этот миг Шабан вспомнил о Менигоне. Винсент и здесь оказался прав...

Немногие из людей видели действие туннельного оружия не в записи. Еще
меньше тех, кто видел и сумел потом рассказать.

Неведомая субмарина Лиги, несущая на борту туннельный заряд, прежде чем
погибнуть, выполнила свою миссию. Скорпион ужалил себя в голову. Агрессор
просчитался, полагая себя в относительной безопасности после уничтожения
северных терминалов. Разверзшаяся сингулярная трубка корежила и заглатывала
планету, чтобы, пожрав ее, исчезнуть без следа. Земляне получат кусок
пустоты на перекрестке космических путей - но не Каплю...

Форсаж! Рефлекс пилота сработал как надо, как учили... Свечкой - вверх! К
колючим искрам звезд. Шабан не знал, есть ли у него шанс, и не желал знать.
Вверх! Прочь от гибнущей планеты, куда угодно - но прочь!..

Темно в глазах... Как еще выдерживают кости? Нечем дышать... Так погибают
выброшенные на берег киты, не в силах наполнить легкие, сдавленные
собственным весом. Надо выдержать... Оставшись без управления в атмосфере,
глупый флайдарт перейдет в горизонтальный полет, а в космосе - скорее всего
остановит двигатели. Вверх, вверх!..

"Только бы не потерять сознание", - успел подумать Шабан, прежде чем
исчезла и чернота, канув в ничто.

* * *

Он стоял в пустоте на чем-то твердом и прозрачном. Ослепительные немигающие
звезды горели над головой, и, что было странно, звезды не менее ярко сияли
под ногами. Словно поперек космоса во всю его неизведанную ширь лежало
громадное, идеально прозрачное стекло. Но гораздо сильнее Шабана удивило
то, что он очнулся стоя.

Он был готов прийти в себя лежащим где угодно: в анатомическом лежбище
флайдарта, на госпитальной койке, на жестком топчане тюремной камеры. Когда
гасло сознание, он знал и то, что может вообще не очнуться. Но - очнуться
стоя?!

Он сделал шаг, затем другой. Притопнул. Присел на корточки, провел ладонью
по твердому ничто. Твердая пустота под ногами не издавала звуков. Она была
идеально гладкой, и, по здравому разумению, ей полагалось бы быть
скользкой, как лед, однако ноги не скользили.

Что-то еще в этом странном мире было не так. Взмахнув рукой, Шабан не
почувствовал сопротивления воздуха. Он дунул на ладонь - с тем же
результатом. Легкие были пусты.

"Но ведь я же живой, - подумал он растерянно. - Я дышу! А чем?"

Он прищелкнул пальцами и услышал щелчок. Затем достал пистолет. Магазин на
тридцать гранато-пуль направленно-осколочного действия еще не опустел,
однако Шабан не решился выстрелить ни вверх, ни вниз: почему-то стрелять
здесь, наедине со звездами, показалось кощунственным. Размахнувшись, он
швырнул пистолет прямо перед собой и вздрогнул, услышав металлический стук
падения. Твердая пустота под ногами не проводит звука - значит, все-таки
воздух?

Невидимый, неощущаемый... Но позволяющий дышать и жить.

Какие же силы нужны, чтобы сделать это?


Одна звезда над головой светила ярче других, не давая тени. Вдалеке
вытянутым пятном разливалось слабое сияние, похожее на свет погруженного в
туманность звездного скопления.

Шабан пошел туда и скоро вышел в сад, нисколько не удивившись этому. Скорее
он удивился бы своему безразличию, если бы уже не устал удивляться.

Тени здесь были - слабые тени листьев на ветвях и ветвей на ковре опавших
листьев. Шевельнув ногой сухую листву, Шабан увидел корни деревьев,
растущие к звездам под ногами.

Это что же - райский сад?.. Уже?

Немного кружилась голова. Он не стал больше смотреть вниз, в звездную
бездну, а осторожно, словно боясь обжечься, прикоснулся к стволу ближайшей
яблони. Ствол был обыкновенным, шершавым на ощупь, с потрескавшейся корой.
Самый заурядный ствол и даже, кажется, немного пыльный, как бывает, когда
долго нет дождя. Обыкновенные, выгнутые под нелогичными углами ветви
яблони, обыкновенная путаница мелких веточек в кроне, обыкновенные листья.

Шабан сорвал яблоко, рискнул надкусить. Яблоко как яблоко, тяжелое и
сочное, ранний сладкий сорт. И не червивое...

А в следующий момент он увидел человека.

Человек возник ниоткуда, только что это место у дерева было пусто - и вот
он стоит под раскидистой кроной, небрежно отводя от лица мешающую ветку.
Самый обыкновенный с виду человек, только одежда на нем странноватая -
напылена она, что ли?

- Я куратор, - сказал человек раньше, чем Шабан успел открыть рот.
Интонация у него была тоже обыкновенная, таким голосом отвечают на вопрос,
который час. Похоже, здесь обходились без излишних церемоний. - Поздравляю
тебя с возвращением в Ореол, бывший человек.

Это прозвучало немного обидно, но Шабан решил не обижаться. "Значит,
удалось уйти, - подумал он, чувствуя в душе странное равнодушие. - Значит,
вот эта твердая пустота под ногами, эти застрявшие в ней деревья - мой дом?
Мой настоящий дом? Или пересадочная станция?"

- Сколько времени я был без сознания? - спросил он, боясь услышать худшее.
Голос прозвучал хрипло, и Шабан прочистил горло, но не решился сплюнуть на
твердое ничто.

- Время не имеет значения.

Даже так?..

Головокружение не проходило. Ничего, разберемся... Винсент объяснит.

- Ты можешь задавать вопросы, - сказал куратор. - Обеспечивая твое
возвращение, погиб мусорщик, а замены пока нет. Отвечу я.

- Винсент... - Шабан сглотнул комок. - Он...

- Да. Бессмертие лишает жизнь цели. Мы не бессмертны.

Полыхнуло. Ударило в темя.

- Провалитесь вы с вашей целью! - закричал Шабан. - И вы, и ваш Ореол!

Он стиснул руками пылающий череп, вспомнив, как грозился Менигону: "Лизу я
тебе не прощу..."

"Да! Да, - сказал он себе. - Не простил и не прощу, но это же совсем
другое, не из того ряда... Не простил бы никогда, но все равно, ненавидя,
любил бы этого желтоглазого хищника, мудрого циника, презирающего людей,
уставшего жить среди них, но отдавшего жизнь, чтобы спасти друга - только
ли потому, что друг вроде бы и не совсем человек?

А друг спасал лишь себя..."

Удастся ли когда-нибудь простить себе то, что за возвращение выкидыша в
лоно Ореола было заплачено такой ценой?

Куратор имел скучный вид.

- Он не был хорошим мусорщиком. И его ресурс был на исходе.

"Каждая деталь имеет свою наработку на отказ..." - сказал однажды Менигон.

Как понятно и просто. Может, он уже тогда относил эти слова и к себе?

Если Ореол единый организм, то мусорщики в нем - всего лишь часть системы
выделения. Вроде канальцев потовых желез. Они всегда на периферии, им
совершенно нечего делать глубоко внутри организма. Кожа остается кожей,
хотя иногда частички эпителия отмирают, отслаиваясь чешуйками. И на их
место немедленно встают другие... А сердце, печень, мозг, наконец? Так ли
уж важно знать, где они. Достаточно того, что они существуют.

- Он был хорошим человеком! - сквозь зубы выцедил Шабан. - Лучшим из всех,
кого я знал. Человеком, а не мусорщиком! Эх, вы...

Он пнул ногой ни в чем не повинную яблоню - упало, прошуршав листвой,
несколько яблок. Хотелось, как они, закатиться в листья и зарыдать.

- Твоя оценочная матрица всегда была на пороге отсева, - проинформировал
куратор. - Я не мусорщик, не специалист по общению с людьми и человеческим
эмоциям. Сделай на это скидку, прошу тебя.

Он говорил как будто на чужом языке, тщательно подбирая слова, и его голос
по-прежнему был ровен - словно работала программа-переводчик или
передавалось скучное, мало кого касаемое сообщение по корабельной
трансляции.

Вдруг захотелось его ударить. Даже избить. Но какой смысл бить
громкоговоритель?

Вдох - выдох. Шабан потер виски. Спокойно...

- Могу я осмотреть Ореол? - осведомился он.

- Ты в нем находишься. Это первый, внешний уровень, созданный искусственно
примерно восемьдесят земных лет назад. Тогда же нами была создана эта
Вселенная, а планета, давшая начало Ореолу, развернута в плоскость, которую
ты видишь. Может быть, и не самый удобный вариант, но... - Не договорив
фразы, куратор сделал неопределенный жест. - В остальном эта Вселенная
является точной копией реальности - с тем отличием, что людей здесь нет. На
внешнем уровне почти никто из нас не живет, разве что мусорщики. Иногда
приходят дети - погасить или зажечь десяток звезд.

- Зачем? - тупо спросил Шабан.

- На Земле это назвали бы лабораторными работами.

Почему-то не возникло благоговейного страха, и на один миг Шабан поразился
своему равнодушию. Лишь пустота в душе. Огромная, бесконечная...

- Вы настолько могущественны?

- Единственный способ родиться - оборвать пуповину, - изрек куратор. -
Земля была и нашей колыбелью, но нельзя же вечно бренчать погремушками.
Внутри человечества с его детскими играми мы были обречены на те же игры.
Основатели Ореола покинули Землю. Их потомки окружили свою планету защитным
барьером - отсюда и возникло название. Потомки этих потомков сделали Ореол
таким, каков он сейчас.

- И какова же конечная цель?

- Какова конечная цель существования человека? А инфузории? Можно считать
целью непрерывное развитие в поисках ответа на вопрос, существует ли
естественный предел для разума, - хотя такое определение сильно упрощено и
неполно. Но мы развиваемся, стараясь никому не мешать.

"Спасибо и на том, - подумал Шабан. - Гигантскому муравейнику - больше чем
муравейнику, чудовищному сверхорганизму! - нет дела до человечества. Будь
иначе... нет, об этом лучше не думать. Что это: случайность или
своеобразная этика?

А может быть, естественная брезгливость?"

- Я понял, - через силу сказал Шабан. - Подобрали - и спасибо... Когда мне
выходить на работу?

- В Ореоле нет работы. Есть жизнь. Ты живешь. Очень скоро ты пройдешь
полную инициализацию и узнаешь, кем тебе жить.

- Мусорщиком?

- Вероятно, да. Подготовка к этому роду жизни не займет много времени.

Можно было догадаться...

Шабан сорвал с ветки еще одно яблоко, по виду - неспелое. Подкинул в
ладони, зло и смачно надгрыз, ощутив вяжущий вкус, и с силой швырнул через
голову куратора. Где-то посыпались листья.

- Допустим, я откажусь - что тогда? Удержите силой? Или снова сделаете
ребенком, всунете в меня чужую память и отправите на Землю?

Едва заметный безразличный жест куратора.

- Ореол не удерживает никого. Но ты не откажешься.

- Откуда такая уверенность?

Куратор не ответил. Он спокойно и терпеливо ждал, когда закончится этот
неизбежный и неприятный кусок чужой работы... чужой жизни. Вся эта
раздражающая возня неизбежно кончится, возвращенец станет мусорщиком не
предположительно, а наверняка, это видно отчетливо. Сугубая мелочь в
масштабах Ореола - но кому-то нужно заниматься и ею. Светлый разум, дай
терпения!

- А что стало с Каплей? - спросил Шабан - или из глубины его сознания задал
мучивший его вопрос Филипп Альвело?

- Ничего интересного, - сказал куратор без всякого выражения. - Осталась в
реальности, то есть в своем пространстве, вот только была выброшена на
сотню мегапарсеков. Очень мощный наведенный Канал - планета провалилась
целиком. Ее даже не разорвало.

- Я хочу посмотреть. Это возможно?

Куратор медленно поднял бровь.

- Возможно все, в чем есть смысл. Я же сказал: там нет ничего интересного.

- Я хочу посмотреть! - крикнул Шабан.

- Хорошо, ты увидишь, - измученно пробормотал куратор. - Светлый разум! Ну
почему именно я должен возиться с этими мусорщиками!.. И с их мусором!

- Проступок? - наугад спросил Шабан и по внезапно вспыхнувшей колючей искре
в глазах куратора понял, что попал в болевую точку. Но искра сразу погасла.

Выходит, и здесь есть штрафники...

А коли так, кто посмеет без тени сомнения утверждать, что обитатели Ореола
- не люди?

Неизвестно почему стало смешно. Смех, иррациональный и дикий, поднялся
волной, и поначалу Шабан прятал его в себе, кусая губы и мучаясь. Потом не
выдержал и расхохотался вслух.

ГЛАВА 5

Реальность - Ореол. И снова: Ореол - реальность...

Как будто Ореол менее реален, чем Вселенная людей, чем их привычный,
единственный, огромный мир. Не менее, но и не более. Реальность не зависит
от того, кто ее создал - природа или те, кому стало тесно в одной Вселенной
с людьми.

Как легок переход между реальностями для того, кто стал частью Ореола! Лишь
мусорщики ограничены в возможностях, дабы более походить на людей. Но я
пока еще не мусорщик, я экскурсант...

Капля.

Гигантская эллиптическая галактика, чуть сплюснутая, закрывает полнеба, и
ледяные торосы, нагроможденные последними штормами и подвижками льдов,
отбрасывают длинные тусклые тени. На Капле больше нет ни смерчей, ни
ураганов, лишь едва заметная дымка у горизонта указывает на то, что еще не
вся атмосфера легла снегом на лед. Сколько времени потребовалось
выброшенной из Галактики неспокойной жидкой планете, чтобы навсегда уснуть
под ледяным панцирем? Вероятно, не так уж много. И еще тысячи, если не
миллионы лет Капля будет медленно промерзать от поверхности к центру.

Ледяной мир, но еще не мертвый - подледная фауна будет жить очень долго,
сопротивляясь и постепенно сдавая позиции. Может, какие-то формы жизни
никогда не уйдут с Капли, научившись существовать во льду или у центра
планеты, в жидкой пересоленной каверне, согреваемой радиоактивным распадом.
Лишь нет людей и больше не будет. Два космических феномена не ужились
вместе.

Плоский мир, если не считать торосистых гряд. Один-единственный заснеженный
холм возвышается над унылой равниной. Он похож на правильный лакколит или
мгновенно замороженный водяной бугор, вздувшийся над местом чудовищного по
силе гидросейсма, но под снегом скрыты пригнанные друг к другу
металлические плиты, продуманно проложенные сверхпрочными композитами,
обросшие остекленевшими на холоде остатками морских репьев. Это всего лишь
Поплавок, перевернувшийся днищем кверху и нахлебавшийся воды, братская
могила тысяч людей, не испытавших при жизни особенного братства. Полусфера
подводной части бывшего терминала впервые показана всему миру - но некому
смотреть.

Пузатый, как дирижабль, подводный крейсер, отрыгнутый в корчах затягиваемой
Каналом планеты, бестолково кружась, несется над Каплей по вытянутой
орбите, опускаясь в перигее к самым торосам. Через несколько сот оборотов
торможение об остатки атмосферы заставит его упасть - но пока он еще
кружит...

Снег. Торосы. Снова снег...

Выдавленная на лед капсула типа "Удильщик" лежит на боку и обросла инеем в
руку толщиной, в распахнутых люках белеют сугробы, внутри - ничего живого.
Где ты, чужак с А-233? Замерз, как этот глубинник, или погиб раньше? Ты
помог мне, а я не могу ответить тебе тем же.

Кому мне отдать этот долг?

Петру?

Петр погиб с Каплей, как многие и многие, и моя вина перед ними только в
том, что они умерли, а я нет.

Так получилось. Не вините меня.

Петр, друг мой, счастливый бездумный нытик! Тебе не стоило беспокоиться о
жене и сынишке, я сделаю для них все, что смогу - но это не мой долг,
поверь мне. Это лишь жест.

Винсент тоже где-то тут. Не буду сейчас думать о нем - слишком больно...

Почему-то хочется верить, что остался в живых безумный старик на своей
"Анаконде" - но ему единственному не нужны ничьи долги. До конца жизни он
будет плавать в Гольфстриме и, не нуждаясь ни в пище, ни в браге, ни в
людях, вспоминать человеческую подлость. Иногда он будет пробивать лед
наверху, с каждым годом все более толстый, чтобы полюбоваться делом рук
человеческих, а заодно добыть немного замерзшего воздуха.

И, может быть, захихикает, глядя на Каплю льда.

Пусто на планете, и пусто в душе. Куратор был прав: нечего делать там, где
все уже сделано. Прочь отсюда!

Звезды - светящиеся пылинки, тусклые и яркие, сгорающие в единый миг или
тихо тлеющие, экономящие свечение на десятки миллиардов лет. Совсем как
люди, рассчитывающие наперед свою жизнь, с той разницей, что у звезд в этой
реальности все так и будет.

Бетельгейзе. Неспешно пульсирующий кипящий красный волдырь, пожравший свои
планеты. Сквозь фотосферу просвечивают далекие звезды. Дальше!

Вот Беллатрикс - надменный белый шар, сплюснутый вращением. Трапеция
Ориона. Десяток горячих звезд в сумасшедшем хороводе вокруг невидимой
точки, шквал ультрафиолета. Дальше!

Ожесточенная свалка двух космических флотов - Земли и Унии, - титаническая
битва за право контроля над неведомым перекрестком торговых путей.
Вспыхивающие корабли в пустом клочке пространства между спиральными
рукавами - ни звезд, ни планет в радиусе десяти парсеков.

Центр Галактики. Центральный монстр, высосавший газ из ядра, спит и
невидим. Мириады блеклых звезд, едва не касаясь друг друга, бестолково
снуют возле гравитационного капкана, притворяясь, что в их суете заключена
мировая гармония. Дальше!

Туманность Тарантул в Большом Магеллановом Облаке. Россыпь раскаленных
досиня звезд в светящемся газе, хищно вспухающая оболочка недавней
сверхновой, щупальца газовых волокон... Дальше!

Чернота со светящимися блинами - центр скопления галактик в Волосах
Вероники.

Дальше.

Безымянный квазар. Дальше!

Опять чернота. Тусклые огоньки последних угасающих карликов в растрепанном
шлейфе какой-то галактики, холод и бесконечность. Такой будет Вселенная
через триллион лет. Вселенная людей - или Ореола?

Разве есть разница? Нет ничего по-настоящему вечного.

Сумасшедший свет, и ничего, кроме света. Большой Взрыв, родовые муки
материи, рождение времени и вещества, разделение Вселенных. Чудовищной силы
гравитационный удар.

Дальше!

Обязательный экскурсионный набор. Но экскурсант, к вящему неудовольствию
гида, волен рассмотреть песчинку вместо пирамиды...

Прокна. Маленькая неправильная луна "хвостиком" вниз, и сама планета -
серый шарик с пятном единственного материка, разделенным на две неравные
части хребтом Турковского. К югу от хребта - сельва, откуда вышли
вариадонты и где их больше нет, болота, лесистые нагорья, и где-то за ними
лежит крошечное бессильное государство Межзона - непрочная пуповина,
протянутая к Лиге. Жив ли еще Симо Муттик, храбро капитулировавший, чтобы
спасти то, что когда-то показалось ему важным, - себя? Если жив, то,
наверное, давно утешил себя словами о глупости бессмысленного мученичества
во имя чего бы то ни было; если мертв - забудем о нем.

К северу - степь, холодные пустыни, просвистанные насквозь ветрами с
океана. Еще севернее шельф - нестрашное пугало для контрактников. Вот
место, где мы с Роджером приняли бой с гончими. Вон ущелье, где был лагерь
беглецов из Порт-Бьюно. Тоннель сквозь хребе