качайте головой, это важно. Кстати, пользуюсь случаем
поздравить вас... с удачей. Вам здорово повезло. Кажется, в желтый прилив
такой силы Поплавок не попадал лет пятьдесят?

- Сорок семь, - уточнил Шелленграм. - Что ж... спасибо за поздравление.
Спасибо, что вспомнили, где я нахожусь.

- Глубокие повреждения? - участливо спросил Гость.

- Кое-где разъело до второго борта. Но обшивка не главное - отрегенерирует
в течение ближайших суток. С водометами хуже, на их полную регенерацию
потребуется суток трое. Плюс серьезный износ механизмов и до сих пор не
введенный в штатный режим главный реактор. Плюс Адмиралиссимус... мягко
выражаясь, он не в форме из-за последствий нервного потрясения.

- Пьет?

- Не то слово. В первом приближении, доклад командования адекватен. Именно
в первом приближении.

- Плюньте на Адмиралиссимуса. Уже прошло пять суток, Гундер.

- Пять да три будет всего-навсего восемь. Запас времени достаточен.
Переносить час "икс" не потребуется.

- Несмотря на последствия катаклизма?

"Не понимает? - подумал Шелленграм. - Или экзаменует? Глупо..."

- Благодаря ему. Флот приведен в боевую готовность на лучшем основании,
какое только можно придумать. Утрачены всего-то две субмарины,
использованные в качестве буксиров, потерян один плавучий док и около
шестидесяти человек. Сейчас у здешних шишек только одно опасение: что
северяне начнут первыми... - Шелленграм вопросительно посмотрел на Гостя. -
Между прочим, все это есть в моем докладе.

Гость помолчал, покойно откинувшись в кресле. Перистые листья какого-то
комнатного растения бросали на его лицо причудливые тени.

- Там много любопытного, в этом вашем докладе, - сказал он наконец. - Ваше
отношение к войне мне в общих чертах известно, но, признаться, вы,
испытанный профессионал, меня удивили. Не скрываете того, что из-за личной
прихоти всполошили местную контрразведку, поставили под угрозу безопасность
людей...

"В чьи функции, очевидно, входит недопущение послевоенного сепаратизма, -
договорил про себя Шелленграм. - Нет нужды догадываться о том, что
диктуется примитивной логикой этих людей. Бесспорно, существует глубоко
законспирированная группа, нацеленная на единственную, зато важнейшую
задачу. И, когда придет ее время, группа не остановится ни перед чем. Ох,
не хотел бы я оказаться на месте Адмиралиссимуса... О, мудрецы! О платные
мыслители метрополии! Что-то кишка у вас тонка на выдумку, как я погляжу.
Изобрели бы что-нибудь новое, что ли. Или это уже невозможно?"

- Это была моя ошибка, шеф... то есть Гость, - сказал он.

- И не единственная. Лет восемнадцать назад на Прокне один наш сотрудник во
время аналогичной разработки повел себя, мягко говоря, неадекватно... Надо
продолжать? К счастью для этого сотрудника, в остальном его послужной
список безупречен. Так вот. Что в вашем докладе любопытнее всего, так это
попытка разумно обосновать приоритет вашей разработки над соображениями
военно-стратегического характера. Попытка эта, надо сказать, достаточно
тривиальна, равно как и высказанные вами соображения. Вы прекрасный
оперативник, Гундер, но, увы, не аналитик. Признаться, из вашего доклада я
не понял, чем по-настоящему вызвано ваше беспокойство за судьбу разработки.
Чутьем профессионала?

- А если и так? - буркнул Шелленграм.

Гость с легкой улыбкой покачал головой.

- Молодец, что не отрицаете этого, Гундер. Было бы глупо. Мне говорили, что
с вами непросто работать, но я ожидал худшего...

- Рад, что вы обманулись, - перебил Шелленграм. - А теперь скажите: кроме
того, что вы меня тут пожурили, мой доклад будет иметь хоть какие-нибудь
практические последствия?

- Никаких. Возвращайтесь в метрополию, Гундер. Ваша миссия окончена.

- Вы хотите сказать: провалена мною?

Гость шевельнул бровью.

- Я этого не сказал. Напротив, год назад я высказался в пользу вашей идеи,
она казалась мне плодотворной... К сожалению, она не принесла ожидаемых
результатов. Никаких потусторонних чудес, не говоря уже о появлении черных
кораблей. Никаких оснований откладывать практические действия ради
сомнительного ожидания неизвестно чего. Между прочим, в отличие от планет
Лиги, на Земле и ее колониях черный корабль наблюдали в последний раз более
пяти лет назад, и с тех пор достоверных сообщений о них не поступало... Ах,
вам это известно? Тем лучше. А ведь прежде наблюдалась известная
корреляция: где замечен черный корабль, там есть смысл поискать
"кукушонка". На какие мысли это наводит вас, Гундер?

- Щитоносцы перестали интересоваться Федерацией? - спросил Шелленграм.

Гость зевнул, прикрыв рот ладонью, и потянулся к сифону. Наполнив стакан,
не торопясь выпил. Мгновенно пот проступил на его лбу мириадами капелек.
Порыв ледяного ветра со снежной крупой, ударив в лицо, заставил Шелленграма
поежиться.

- Очень возможно, что и перестали, - сказал Гость, отставив стакан. -
Кстати, никто еще не доказал, что они интересовались именно нами...
Поднимите воротник, Гундер, вы простудитесь.

- Не беспокойтесь. А что, если щитоносцы начали использовать менее заметные
способы вмешательства?

- И вы именно поэтому выпустили нашего подопечного из-под наблюдения,
причем в самое неподходящее время? - парировал Гость.

"Сволочь, - подумал Шелленграм с внезапным раздражением. - Уел меня,
микроб, козявка человеческая. Спокойно... Нельзя их ненавидеть. Я -
мусорщик, они - мусор..."

- Я делаю только то, что в моих силах, - огрызнулся он, стараясь сохранить
хладнокровие. - Я не авантюрист и, представьте себе такую странность, не
Господь Бог. Поищите в архиве мои докладные о необеспеченности разработки.
Что я сделал, то сделал, а что упустил, то упустил. Точка.

Гость протянул руку со стаканом куда-то за край поля зрения. Выглядело это
так, будто руку отрезали по локоть. Очевидно, там был столик для напитков,
и стук поставленного стакана подтвердил это. Достав платочек, Гость
промокнул лоб.

- Совершенно нет нужды кипятиться, Гундер. В вашем случае все, что вами не
сделано, не сделано к лучшему. Например, акцию местной спецслужбы в
отношении объекта разработки вы откровенно проморгали, и это подтвердило
предположение: никакие всемогущие щитоносцы не вмешаются, чтобы спасти
жизнь нашему с вами подопечному. Он остался жив только чудом, по всей
вероятности, убив - из чистой самообороны - подполковника Андерса. Оставим
местному командованию и дальше жевать версию о несчастном случае с
подполковником... Гораздо хуже то, что наш подопечный успел наделать
глупостей и даже, если не ошибаюсь, хотел убить еще кого-то, а вы не
направили события по желательному руслу. Вам следовало это сделать, Гундер.
В результате вашей нерасторопности Альвело угодил в штрафники и находится
там, где наши - точнее, ваши - возможности слежения ограничены. Я уже не
говорю о возможности активных действий.

"Да, - подумал Шелленграм, - это правда. Только ужасно противно, когда
какой-то начальствующий хлыщ выговаривает тебе за то, что ты сам можешь
себе простить лишь с трудом... Словно жужжащий над ухом слепень. Словно
чесотка".

- Это был мой промах, - сухо сказал он. - Но кто мог предвидеть? А насчет
слежения... Может, вы не в курсе, что спутник туннельной ретрансляции,
вообще говоря, многоцелевой?

Гость вытер платочком шею, скомкал его и отшвырнул.

- Я в курсе. Уже ясно, что спутниковое слежение нам ничего не даст. И
вообще никакое слежение не даст ничего нового. Возвращайтесь, Гундер. Через
восемьдесят пять часов прибудет "Рона", в челноке будет место для вас.
Легенду отбытия оставляю на ваше усмотрение.

- Меня меняют?

- Нет. Разработка окончена. Возвращайтесь, это приказ.

- Подопечный?

- Зачистка вас не касается. Не хватит ли вопросов?

Изображение Гостя покрыла рябь - спутник-ретранслятор уходил за горизонт.

- Я оставляю за собой право апеллировать к вышестоящему руководству, - с
ледяным бешенством сказал Шелленграм. - И прошу вас учесть, шеф, Гость, или
как вас там, этим правом я воспользуюсь.

Легкая улыбка в ответ.

- Как вам будет угодно, Гундер. Впрочем, не советую.

- Времена меняются?

- Именно меняются. Повторите приказ.

- Прибыть в метрополию. Предоставить убрать подопечного кому-нибудь
другому. Если, конечно, подопечный сдуру выживет в штрафниках.

Гость поморщился.

- Грубо, но по сути. Конец связи, Гундер.

Изображение исчезло. Предупреждающе пискнув, отключился защитный
звуконепроницаемый кокон, протяжно скрипнула на ветру крышка иллюминатора.
Мириады непонятных звуков, ежеминутно рождаемых океаном, пугающих новичков
в теплых тропических водах, блуждали в зарядах снежной крупы, гасли в
тумане. И если бы снежная пустота беззвездной ночи умела слушать, ей
довелось бы услышать самое длинное ругательство, какое только может
выдумать и произнести человек.

* * *

Даже в святая святых номер два - бункере управления, втором по значению
помещении Поплавка после личных покоев Адмиралиссимуса - ощутимо попахивало
дымком электросварки, неведомо как проникшим через вентиляцию. Даже здесь,
правда, очень приглушенно, слышались звуки продолжающегося уже шестые сутки
аврала.

Ходовая рубка - направо. Налево - "мозг" Поплавка, пропуск к которому
имплантирован всего полудесятку тщательно отобранных и проверенных людей.
Автоматика пропускной кабины дублирована усиленным постом внутренней
гвардии.

Прямо.

-- Нельзя будить! - шепотом кричал над ухом желтый от бессонницы адъютант в
парадной форме и при кортике, пытаясь заслонить дверь тщедушным телом. -
Господин ведущий эксперт, да поймите же, никак нельзя!

- Тогда разбуди его сам! - напирал Шелленграм. - Чего ждешь? А ну, с дороги!

Быть отодвинутым рукой адъютант не пожелал - мертвой хваткой вцепился в
косяк. Не чеканил слова отказа - отвратительно шелестел, почти шептал, но
стоял на своем твердо.

- Господин контр-адмирал только что лег... Четверо суток на ногах...
Исключено... Приказано будить лишь в случае непосредственной угрозы
Поплавку... Текущие вопросы уполномочен решать старший офицер, он вас
примет...

- Драл я твоего старшего офицера, - орал Шелленграм так же, как орал
когда-то на Прокне - не забылась привычка, - и тебя драл вместе с ним! Что?
Корабельную полицию? Иди вызывай. Дорогу, сопляк! Где Курт?

- Кто там? - донесся из-за двери слабый голос. Адъютант позеленел. -
Гундер, это вы?

- А кто еще? - с веселой яростью крикнул Шелленграм. - Я к вам по делу,
Курт, а вы холуями загораживаетесь. Можно войти?

- Очень срочно? Лейтенант, кофе нам.

Желто-зеленый адъютант удалился. Шелленграм успел заметить, как выражение
отчаянной решимости не пущать в заветную дверь хоть Бога, хоть черта, хоть
самого Адмиралиссимуса сменилось на его лице тупой усталостью, без остатка
сожравшей эмоции. Вознегодует на хама он потом, а сейчас - спать, спать...
Приткнуться бы ему где-нибудь. Бедняга...

Контр-адмирал Хиппель выглядел нисколько не лучше.

- Что случилось, Гундер? Простите, я в таком виде... - Он был в пижаме. -
Спешное дело?

Большая овчарка, любимица контр-адмирала, вскочив с коврика в дальнем углу
просторной каюты, настороженно обнюхала Шелленграма, вопросительно
покосившись на хозяина. Подышав с высунутым языком, отошла, упала на
лежанку животом и мордой, устремила в никуда тоскливый взгляд.

- Очень спешное, - сказал Шелленграм. - Мне нужно на Третий контрольный
пост, прямо сейчас. Или на базу "Ураган", все равно. Транспортную платформу
с пилотом в мое распоряжение. И общее указание о содействии.

Контр-адмирал Хиппель отчаянно зевнул.

- На какой срок?

- Думаю, на три-четыре дня. Возможно, больше.

- Сейчас вам лучше оставаться на Поплавке, Гундер. Не время нежиться в
тропиках.

- Я знаю.

Контр-адмирал несколько раз моргнул, с силой сжимая веки.

- Простите... Зачем это?

- Нужно забрать там одного человека. Мы должны улететь отсюда вместе. Меня
отзывают в метрополию, Курт.

- Вот как? Надеюсь, ненадолго, Гундер?

- Вероятно, навсегда.

Хиппель стал тереть ладонями виски.

- Жаль... Очень жаль расставаться с вами, Гундер. Да... о чем я хотел
спросить... Что-то я не пойму: вам нужно четыре дня, чтобы слетать до
Третьего контрольного и обратно?

- Не совсем так, - пояснил Шелленграм. - Этот человек - штрафник. Искать
его в Гольфстриме, сами понимаете, бесполезно. Придется ждать, когда он сам
выйдет на связь.

- Ничего не понимаю, - сказал Хиппель. - Зачем это вам?

- Мне нужен этот человек.

- Вот я и спрашиваю: зачем?

Явился желтый адъютант с двумя дымящимися чашками кофе на подносе. Глаза
его были полузакрыты, как у совы в жаркий полдень. Адъютант спал на ходу.
Сомнамбулически двигаясь, он поставил поднос на столик, покачнулся, но тут
же справился с собой и вытянулся, ожидая приказаний.

- Благодарю. Вы больше не нужны. И проследите, чтобы нам не мешали.

Хиппель взял с подноса чашку, отхлебнул, обжегся и зашипел.

- Тяжко приходилось последние дни? - сочувственно спросил Шелленграм.
Хиппель только взглянул в ответ. - Впрочем, извините меня, Курт, вопрос
дурацкий. Сам вижу.

- Много вы там у себя в отделе видите, Гундер. Вы хотя бы представляете
себе, что значит подготовить Поплавок к погружению? Он с той войны не
нырял. А тут еще, как нарочно, этот желтый прилив...

- Будем нырять? - прищурился Шелленграм. - И вероятно, под лед? Так вот для
чего вы притащили нас к полярному кругу, а, Курт?

- Бросьте, Гундер, - устало сказал Хиппель. - Вы же не дурак, а ведущий
эксперт, вы все понимаете. Ждать недолго. Простите, мне надо выспаться...
Какой у вас вопрос? Ах, да, вспомнил...

- Вы мне поможете, Курт?

- Я должен знать, кто этот человек.

- Просто штрафник. Лейтенант погранфлотилии. Никто.

- Он ваш родственник?

- Считайте, что так.

- Понятно... Простите меня, Гундер, вы попали не по адресу. Противозаконные
дела - это к кому-нибудь другому. Поверьте, мне искренне жаль.

Шелленграм не торопясь отпил кофе.

- Признаться, не думал, что вам удастся удивить меня, Курт. Где это вы
видели на Капле законы? Моя просьба нарушает лишь дисциплинарный устав, вам
ли не понимать. Всю ответственность я беру на себя. Если произойдет шум, вы
ничего не знали, мошенник эксперт обвел вас вокруг пальца, можете с
негодованием валить вину на меня. Правда, скорее всего шума не будет, зато
в метрополии найдется кому при случае замолвить за вас словечко.
Признайтесь, что вы терпеть не можете Каплю, вам бы преподавать матчасть
где-нибудь в Новом Ньюпорте или Кейптауне, а свое нынешнее руководство вы с
удовольствием утопили бы в балластной цистерне. Зачем отрицать очевидное?
Маленькое дружеское одолжение - это все, о чем я вас прошу, и поверьте, не
даром.

Контр-адмирал качнул головой.

- Почему, Курт?

- Я не хочу даже говорить об этом.

- Зато хочу я. И знаете, мне кажется, что мы с вами все-таки поладим.

- Не лучше ли вам уйти, Гундер?

Овчарка тоскливо подскулила на своем коврике. Хиппель досадливо дернул
щекой.

- Уходите, прошу вас. Я должен выспаться.

Шелленграм сделал большой мысленный вздох.

- Сейчас уйду, но прежде расскажу вам одну занятную историю. Один мой
знакомый капитан - нет, не на Капле, совсем в другом месте - отличался
повышенной любовью к животным, особенно к собакам. Большое судно, которым
он командовал, годами не заходило в порт, и на нем действовало
установленное свыше разумное, но досадное правило: любой член экипажа имел
право завести домашнее животное не ранее чем через пять лет беспорочной
службы, и то не крупнее кошки. Долгое время капитану удавалось правдами и
неправдами обходить это правило, и несколько его подчиненных содержали
крупных собак, обязательно сук. С ними мой милейший знакомый регулярно
вступал в неестественные половые сношения, причем поначалу суке приходилось
надевать намордник, а потом животное привыкало. В пользу капитана можно
сказать, что он сам тяжко страдал от своей аномальности. Представьте себе,
он был честнейший человек и, отдавая подчиненным больше половины своего
жалованья на содержание собак и в уплату за молчание, ни разу не взял ни
единого гроша из судовой кассы. Начальство этого капитана знало о его
пороке, однако ценило служаку и закрывало глаза на его шалости до тех пор,
пока могло избежать скандального расследования, подкрепленного
видеозаписью. Но однажды капитан имел неосторожность отказать в пустяковой
просьбе человеку, которого он без особых на то оснований называл другом...
Мне продолжать?

Покрытый испариной Хиппель тяжело дышал.

- Я испортил вам сон, Курт? - участливо спросил Шелленграм. - Простите, не
имел в виду. Тема для разговора, признаюсь, малоаппетитная. Тем более что
вы, насколько я понимаю, не имеете к этому капитану ровно никакого
отношения, не правда ли?

- Не ожидал от вас, - проскрипел Хиппель.

- А я от вас, Курт. Мы договорились? Кстати, запись действительно
существует.

- Убирайтесь вон.

Шелленграм поднялся.

- Надеюсь, вы не натворите глупостей. Я буду ждать на нижнем флайдроме
сектора Бета, не заставляйте меня ждать слишком долго.

"Интересно, как бы повел себя адмирал Мрыш, окажись он на месте бедняги
Хиппеля, - подумал Шелленграм, ровным шагом покидая бункер управления. -
Очень может быть, что натравил бы собаку. Любомир Велич или покойный Андерс
поступили бы иначе: где-нибудь тут, в узком коридоре, или, еще лучше, на
безлюдном уступе, в шею шантажиста могла бы впиться оперенная игла. А если
нет, тогда было бы просто удивительно, если бы летающая платформа не
грохнулась по пути в океан. Хиппель - другой. Не его следует бояться, а за
него: как бы малодушный дурень не сотворил с собой чего в припадке
отчаяния...

Несчастный человек. Того и гляди, что его, как Адмиралиссимуса, придется
выводить из запоя и держать на транквилизаторах до конца войны.

Заснуть ему сегодня не удастся, это точно".

Лифт. Пробежка - и еще лифт. Слежка со стороны Хиппеля - это смешно, а если
есть "хвост" от Велича, самое время от него оторваться. Кажется, нет
"хвоста". По случаю ремонтных работ часть пропускных постов с
идентификационными датчиками отключена, и это самое приятное, что вы, мои
дорогие, могли сделать...

Разболтанный, нуждающийся в починке лифт поднял его к Руперту Маклупу.
После смерти маленького картографа инспектор по правам аборигенов боялся
шефа сильнее, чем лягушка ужа, молчал, переминаясь с ноги на ногу, пока
Шелленграм торопливо загружал его инструкциями на время своего отъезда, - а
потом, маясь от того, что не угодил начальству, показал письменный приказ о
срочном отбытии в метрополию и разразился сбивчивыми извинениями.

Шелленграм вздохнул.

- Что ж, Руперт, может, так будет даже лучше. Поезжайте. Последний рейсовый
корабль придет послезавтра. Очень советую вам на него не опоздать.

- Почему последний? - выдавил из себя Маклуп.

- Потому, - бросил Шелленграм. - Отвыкайте задавать ненужные вопросы, это
вредная привычка.

- А как же... все это? - Инспектор потерянно обвел рукой свой
ихтиологический музей. - Мне позволят это погрузить?

- Только личный багаж. Мне очень жаль, Руперт. Моего влияния здесь
недостаточно.

В глазах инспектора по правам мелькнула отчаянность камикадзе: он решился
на просьбу.

- Но я могу надеяться, что вы... присмотрите?

- По мере возможности, Руперт, - хмуро сказал Шелленграм. - Обещаю.

Дешевые, ненужные слова... С отъездом Руперта рвалась связь с его группой,
равно как прежде была потеряна связь с группой Мухаммеда. Теперь только
сам... Один. Резидент-одиночка стоит немного. Правда, немного и осталось:
вынуть дурака из Гольфстрима, протащить его на "Рону", увезти отсюда...

"Нет, на самом деле и это много, - размышлял Шелленграм по пути к сектору
Бета. - Это даже очень много и очень непросто, коль скоро наверху принято
решение бросить подопечного здесь. Кстати, почему? Признание
бесперспективности дальнейшей разработки? Ой ли? Прошло не так уж много
времени, чтобы ждать результатов. Передача надзора за опекаемым д