чивые
офицеры принятия решения, и аппаратура у них не чета моей. Хотя и мой
"мозг" кое на что способен.

Две минуты ожидания показались удвоенной вечностью. Колонки цифр, россыпь
данных... Общее количество целей... Количество, превышающее заданный
вероятностный предел... Так. Предполагаемое количество истинных целей:
1,58. Дробь. Гм, потом... Таблица расстояний... Векторная диаграмма
скоростей... Не то. Дальше... Порядок размеров целей при типовом значении
коэффициента отражения ультразвука: около 100 метров... Что-о?!!

Полезное дело спать, доложу я вам. А не спать - вредное для ума. Мне
потребовалась целая минута, чтобы прийти к единственно возможному выводу:
это не торпеды! А ведь видел, что отметки от целей на экране ярче обычных.
И дробь глупый "мозг" поставил не зря: намекает, что истинных целей две, но
не уверен.

Правильно не уверен. Одна она! Конечно, одна.

Это даже не капсула. Подлодка с хорошим постановщиком помех. Был бы у меня
такой постановщик, я бы горя не знал, да куда там...

Чья лодка - не вопрос. Северяне не забираются так далеко на юг и, как и мы,
не способны на явное сумасшествие: послать на диверсию не капсулу ничтожной
ценности - серьезную боевую единицу. Значит, наша. Наверно, из Ударного
флота, что прошел на север как раз перед тем, как я угодил в Гольфстрим.
Правда, мала скорость, и идет почему-то на глубине...

Плевать. Разберусь потом. Кто бы ты ни был - спаси!

Расчет перехвата... Ах, да, врубить движок! Снова скрежет, скрипящая песня
проржавленных шестерен. Если сейчас у какой-нибудь обломится зуб...

То было холодно, а тут словно жаром всего обдало. Самое время велеть себе
заткнуться. Я и заткнулся, а чтобы было не так мучительно, еще раз
рассчитал перехват. Получилось, что успею, но впритык, и то если в
ближайшие два часа неизвестная подлодка не изменит курс, что далеко не факт.

Древний, как спасение утопающих, "SOS" - на мембрану гидрофона!
Пип-пип-пип... пи-ип... пи-ип... пи-ип...

Повернули ко мне цели - то есть тьфу, не цели! Спаситель мой повернул,
вечный мой кредитор, пусть даже им Хмырь Бенни окажется, пусть даже Лейф
Бьернсон...

Уверовать в Бога я не уверовал, но, кажется, молился до тех пор, пока
"Нырок" не качнуло, и тут я "ослеп" и "оглох" - неведомая субмарина приняла
капсулу в шлюз. Завыли где-то насосы, забурлила вода.

Приехали...

Шлюзовая камера была не освещена, и мне пришлось нырнуть в рубку еще раз,
добыть фонарик. Капсула лежала в лапах-охватах плотно и надежно, чего я
меньше всего мог ожидать: под допотопные "Нырки" уже давно ничего не
проектируется, и правильно. Может, и подлодка старая,
двадцати-тридцатилетней давности? Похоже, что так.

Со скрипом - именно с пронзительным скрипом, я даже вздрогнул - поползли в
стороны броневые створы.

Стоит подозрению родиться, и оно окрепнет само. Небольшой, плохо освещенный
отсек был совершенно пуст. Ни единой души. Разбитая вдребезги морда пульта,
кучка грязного тряпья в углу, большая вмятина на потолке, странные шрамы и
потеки на переборках, устоявшийся запах затхлости...

И все-таки воздух был свежее, чем в моей капсуле, это сразу
почувствовалось. Странное сочетание: свежесть и затхлость.

С металлической дверью пришлось всерьез повоевать - открываться по-доброму
она не желала, а когда неожиданно распахнулась, оглушив ржавым скрипом, я
удивился, почему она не сорвалась с трухлявых петель и не придавила меня.
Хлам, тлен, а вон там - явные следы давно затушенного пожара... Снится мне
все это, что ли? Наверное, просто сплю и снится... Эй, люди!

За дверью оказался узкий прямой коридор длиной как минимум в пол-лодки.
Еле-еле горело аварийное освещение, гулко отдавались шаги.

Никого. Некоторые двери, выходящие в коридор, были задраены наглухо,
некоторые демонстративно распахнуты. И нигде ни единой человеческой души.
Не автоматика же меня выловила, в самом деле, среагировав на "SOS"! Что-то
я ничего не слыхал о подобной автоматике. На подлодке такого класса экипаж
не может состоять меньше, чем из тридцати-сорока человек!

И вместе с тем механизмы работали, чуть-чуть вибрировал пол, и лодка
куда-то шла. Слыхал я об одной такой лодке... и не верил в нее, конечно.

Пустота ощущалась в ней. Потерянность...

- Это что же, - сказал я вслух, холодея от догадки, и понизил голос до
шепота, чуть только коридор ожил эхом. - Это куда я попал? На Сонную
субмарину?!

ГЛАВА 5

...Открыв глаза, я некоторое время смотрел в потолок и пытался сообразить,
где я нахожусь. Даже при скудном освещении было заметно, что потолок
запылен до чрезвычайности, и это еще мягко сказано: местами с него свисали
прямо-таки серые гирлянды, возле вентиляционных решеток колыхалась
мочалоподобная бахрома, на стыках плит росли волосатые сталактиты,
бугристые наросты пыли покрывали ошметки отслоившегося антикоррозийного
покрытия, так что за всем этим запустением с трудом различался рисунок
рифления - старомодный, но я такие видел. На Третьем контрольном в моем
узилище был точно такой же.

Типичный боцманский кубрик. Тесно, но не так, чтобы очень. Узковатая, но
отдельная койка. Здесь не спят на торпедах и друг на друге.

Стены выглядели не лучше потолка. Оглушенный сном, я несколько минут тщился
понять, откуда здесь столько пыли. Ну конечно: "сыплется" пластикат
переборок, отшелушивается краска, "стареют" и рассыпаются полимерные
уплотнители, а больше всего пыли дает, понятно, человек и его одежда:
мертвые чешуйки кожи, выпавшие волосы, обрывки тканевых волокон с одежды...
Значит, люди есть. Сколько же надо времени, чтобы так запустить помещение?
Ясно одно: матросов-первогодков здесь нет и давно не было.

И тут я вспомнил, где нахожусь, и рывком сел.

- Выспался? - спросил старик. - Или еще поспать хочешь?

Я мотнул головой и посмотрел на него. Был он такой же, каким я его запомнил
вчера (или позавчера?): маленький, как гном, и вдобавок сутулый, совершенно
лысый, с изжелта-бледной кожей на голом черепе. Признаться, капитана Сонной
субмарины я представлял себе иначе: этакий Ван Страатен с богатырским
разворотом плеч, рыжей, пропахшей табаком бородищей и безумно вытаращенными
глазами.

У этого были глаза, как у сушеной воблы, с выцветшей, едва заметной
краснотой. Может, в свое время он считался альбиносом, а может быть -
просто больные глаза. Плохое освещение да пыль...

Я содрогнулся, представив себе, как от случайного движения воздуха в
кубрике геологические пласты пыли мягко отделяются от потолка, парашютируя
мне на голову, и дал себе слово двигаться плавно.

- Здоров ты храпеть, - сказал старик. - А поспать дурак: двадцать два часа
всего-навсего. Суток пять не дрых, наверное?

- Чуть меньше.

- Хорошо, что я тебя не застрелил, когда ты брякнулся, - любезно сообщил
старик. - Думал, хитришь от большого ума, а ты просто заснул под прицелом!
Брык - пятки вместе, носки врозь... Уж извини за это помещение: тащить тебя
в приличное место мне уже не по возрасту. И еще извини: я тебя обыскал. Сам
понимаешь, пришлось.

- А, - сказал я. - Чего тут извиняться. Ну и каковы результаты?

Старик улыбнулся.

- Удовлетворительные. Чист, аки ангел небесный. Штрафник, как я понимаю?

Я кивнул. Несколько секунд старик ждал более развернутого ответа и, не
дождавшись, примирился.

- Ладно, расскажешь, если захочешь. Не клещами же из тебя тянуть. - Он
вздохнул. - Иди приведи себя в порядок. Гальюн налево по коридору,
умывальник рядом. Потом приходи в ходовую рубку, она палубой выше, в...

- Я знаю.

- Ну? - Старик явно удивился. - Откуда?

- Это ведь лодка типа "Анаконда", верно? Ударный крейсер? Мы такие
проходили, правда, вскользь. Необязательный курс истории матчасти, на
всякий случай.

- Вот оно что, - протянул старик. - Тогда понятно. Давно с Земли?

- Год.

- Ну-ну. Потом расскажешь, как там теперь живут. А теперь иди. И учти: это
не какая-то там лодка типа "Анаконда", это сама "Анаконда" и есть...

К моему удивлению, гальюн содержался в относительном порядке, зря я себе
навоображал невесть что. Мыла, конечно, не нашлось, зато горячей воды было
в достатке, хоть душ принимай, тем более что душ тут имелся, самый
настоящий. Поколебавшись, я отложил это дело.

В ходовой рубке тоже оказалось прибрано. Скользнув взглядом по старику,
явно меня ждущему (подождет!), я впился в экран допотопного монитора.
Глубина погружения восемнадцать тысяч четыреста, курс 310, скорость
всего-навсего одиннадцать узлов.

- Глубинника сразу видно, - прокомментировал старик. Горевший вполнакала
матовый плафон отсвечивал на голом черепе. - Если тебе интересно знать,
дополню: мы еще в Гольфстриме. Да ты к экрану не кидайся - ишь, рефлекс
развил... Бояться нам нечего: у "Анаконды" постановщик помех такой, что и
на "Черном Баклане" позавидовали бы, притом специально для Гольфстрима
немного доработанный... Меня торпеды в Гольфстриме за своего держат, -
старик хихикнул, - а штрафники вроде тебя не связываются с парной целью...
Ладно, садись тут. Открываем час вопросов и ответов. Твое имя?

- Филипп.

- А полностью?

Я сказал полностью. Старик сморщился и комически замахал руками, отгоняя
наваждение.

- Пусть будет просто Филипп Альвело. Латинос?

- Сам не знаю. Вроде того. А вы кто?

- Зови меня просто капитаном. Кстати, можно и на "ты". За что в штрафники
угодил?

Ишь какой... Вынь ему ответ да положь на блюдечко. Вроде безвреден, но пока
я не понял, как к нему относиться, - обойдется.

- Пукнул при Адмиралиссимусе, - ответил я, вспомнив Богданова.

Старик фыркнул и посмотрел на меня укоризненно.

- Каждый второй так говорит. Ну, не хочешь, как хочешь...

Он был огорчен, это я ясно видел. И тогда - хотите верьте, хотите нет - я
рассказал ему все, до корки. Незнакомому человеку и почти наверняка
дезертиру! Лысому гному, капитану мифической Сонной субмарины!

Моему спасителю, правда... Этого не отнять, не забыть. Спас. Вряд ли без
него я был бы еще жив.

- Угу, - сказал он, выслушав меня без всяких эмоций. - Забыл спросить: ты,
может, есть хочешь?

- Хочу.

- Так я и думал. На вот... - Он протянул мне коробочку и пододвинул кружку.
- Я тут, пока ты мылся, на камбуз зашел. Стерилизованный криль с
фитопланктоном, противно, но не помрешь. Пищевой конвейер еще работает.
Ложку вот возьми. А вода, извини, дистиллят.

Я набросился на еду так, что запищало за ушами. Какая уж еда штрафнику в
Гольфстриме, это старик верно понимал. Во время работы она в горло не
лезет, думать о ней не хочется. Лучше нажить себе язву, чем сгореть сытому
в плазменном пузыре. К тому же последние сутки в капсуле я не ел
сознательно, чтобы не свалиться в сон.

Я с трудом удержался от того, чтобы вылизать коробочку. По-моему, старик
ругал еду зря: оказалось совсем неплохо, чуть пряно и солоновато. Конечно,
если есть такое изо дня в день, из года в год, света невзвидишь... А что до
дистиллята, то где, спрашивается, на Капле пьют не дистиллят? При
солоноватой еде можно пить и без соли, хотя удовольствие от такого питья,
понятно, посредственное.

И сейчас же, подтверждая мои мысли, старик спросил:

- У тебя случайно сухпайков не осталось?

Я кивнул.

- Три штуки есть, кажется.

- Верно, три, - рассмеялся старик и потер сухие ручки. - Я твою посудину
осмотрел, пока ты спал, ты уж не обижайся. Брать не стал... а поделишься -
спасибо скажу. Сделаешь старику приятное.

- Бери все, - сказал я и добавил: - Конечно, бери, капитан...

- Может, сам сходишь?

Возражать я не стал. Кое-какие вопросы следовало разрешить незамедлительно
и притом самому, пусть даже не обманывает меня ощущение, что старик скажет
правду... но тем не менее.

Пожалуй, капитан мне даже нравился. Немного сумасшедший, как видно, но
сумасшедший, если можно так сказать, здравомыслящий: не рискнул оставить
спасенного чужака одного в рубке, обыскал сонного на предмет оружия, а у
самого под рукой наверняка лучевик или еще чего похуже...

Если на одной палубе с ним я осторожничал, то, спустившись вниз, повел себя
смелее: совал любопытный нос в незапертые двери и люки, тщетно дергал
задраенные. На обратном пути, прижимая к животу пакеты с сухими пайками, я
дал крюк через нижнюю палубу - с тем же результатом. У прохода в камбуз в
нос ударил гнусный запах - что-то вроде прокисшей барды с отдушиной йода.

Капитан ждал меня с усмешечкой на губах.

- Ну как, нашел кого-нибудь? А то погуляй, поищи еще. Я бы тоже не
отказался найти.

Я брякнул перед ним пакеты.

- Мы одни? - Я уже понимал, что одни, и почему-то это не казалось мне
странным.

Он ответил кивком - был занят пакетом. Надо было видеть, как он ел!
Полпакета улетело в момент. Со второй половиной сухпайка он расправлялся не
торопясь, со смаком, причмокивая, блаженно закатывая глаза и, похоже,
борясь с собой, чтобы не заглотнуть все мигом. Даже в глазах сушеной воблы
появилась некая осмысленность.

Однако, подумал я. Легенда о Сонной субмарине - очень старая легенда, ей не
то двадцать, не то тридцать лет. Ладно, пусть всего-навсего двадцать... И
все это время старик сидел на криле и дистилляте?

И опять, словно услышав мои мысли (или я лицом не владею?), старик чему-то
улыбнулся, крякнул и сказал:

- Криль и планктон в основном. Если ты и впрямь помнишь необязательный
курс, "Анаконда" рассчитывалась на пятилетнюю автономность. Само собой,
выдвижные сетки, тралы... а что до однообразия, так на то и военная служба.
Это уж последующие лодки этой серии модернизировали специально для войны на
Капле: автономность поменьше, боевая мощь побольше... После Экваториального
разгрома "Анаконду" и вовсе сделали вспомогательным судном, грузы возить...

Покончив с сухпайком, старик блаженно откинулся в кресле, сыто отрыгнул в
кулак и облизал пальцы.

- Еще водоросли ловлю, - сообщил он и икнул. - Понятно, не хищные - их есть
невозможно, - а фиолетовые микрофиты. Гадость хуже криля, зато углеводов в
них хоть отбавляй. Дело полезное... Ты уж угоди старику, сходи на камбуз.
Там сразу увидишь.

- Что увижу?

- Лекарство, - хмыкнул старик. - Счастье, которое принимают вовнутрь. Не
будь идиотом, иди и неси. Да не разлей.

Так... По крайней мере, запашок из камбуза прояснился. Я сходил и нашел то,
что ожидал найти: примитивную перегонную установку грубого кустарного
производства. В пластиковую фляжку, снабженную надписью "Ядовито!
Изопропиловый спирт. Только для протирки контактов", из обрезка гнутой
латунной трубы размеренно и неторопливо - кап! кап! - падали мутные капли.

Зажавши нос, я забрал фляжку, подставив вместо нее первую попавшуюся на
глаза кастрюлю, и покинул камбуз так быстро, как только мог. Отдышавшись,
рискнул понюхать продукт.

Н-да... Такой гадости я и в трюме Поплавка не нюхал и не пил. Очень
возможно, что фиолетовые микрофиты действительно содержат массу углеводов -
не знаю, я не биолог, - но нос ясно указывал, что иной и притом
дурно-пахнущей органики в них вряд ли меньше. Зато стало, пожалуй, понятно,
почему старик за столько лет не превратился в законченного алкоголика...

Когда я вернулся, перед стариком прямо на пульте стояли две пластмассовые
кружки.

- Наливай. И себе тоже.

Я налил ему полную, а себе на донышко.

- Твое здоровье, капитан.

- За твою жизнь, парень. За долгую жизнь. Пей!

Содрогнувшись, я выплеснул в себя маслянистую жидкость и после минутной
борьбы с рвотными позывами сумел удержать ее в желудке. Старик одобрительно
кивнул.

- Молодец, налей еще... А теперь я вот о чем спрошу тебя, парень... Почему
не долбанул меня? Одна антиторпеда у тебя еще была.

- Думал, что свой.

Старик погрозил мне коричневым пальцем.

- Врешь. Это ты себе внушил, уж поверь моему опыту. Я таких, как ты, с
десяток видел: поначалу все врут и даже не замечают. Наверное, очень выжить
хочется?

Ну вот... Я с ужасом посмотрел на фляжку, наполненную более чем на две
трети. Только доверительных разговоров под жуткое пойло мне сейчас не
хватало. Может, он тоже из этих... из русских? Как Морж?

- На Земле мне однажды дали совет: не позволять убить себя ради чужих игр.

Старик крякнул.

- Любопытный совет. И ты ему следуешь?

Я пожал плечами.

- Когда как.

- Не скажешь по секрету, кто тебе его дал?

Можно подумать, он знает все население Земли...

- Морж дал... то есть вице-адмирал Могильный. Он у нас в Центре на Сумбаве
тактику читал.

- Вот как, - с неясной интонацией сказал старик и вдруг, разом опрокинув в
рот кружку, глубоко задышал. - Понятно... Грехи замаливает. До
вице-адмирала, значит, дослужился... При мне кавторангом был, а после той
истории с лагерем его разжаловали в капитан-лейтенанты - и пинком под зад в
действующий флот, искупать вину. Выслужился, собака...

Сдержался я. А может, не успел разогреться. Уж слишком неожиданно это
прозвучало.

- Ты не путай, капитан. Морж никогда не плавал вне метрополии, он сам
говорил.

Лысый гном неприятно засмеялся:

- Так-таки сам и говорил? За какие же заслуги он получил свои награды и
чин? Или в озере Виктория всплыла лодка Лиги?

Я не нашелся с ответом. Может быть, старик специально ждал момента моей
растерянности, чтобы налить мне полную кружку.

- Выпей, парень. Такие разговоры на трезвую голову не идут. За центральный
пост не беспокойся, автоматика справится. Выпей залпом - и полегчает. За
всех, кто в Капле: за тех, кто не всплыл, и за тех, кому пока везет... До
дна!

- Удачных всплытий, - пробормотал я, с содроганием разглядывая мутную
жидкость в кружке.

- Кхм. Ты что, издеваешься?

- Нет... Ах да, прости...

- Соображать надо! - проскрипел старик и, выдув кружку единым махом,
потянулся ко второму пакету с сухпайком. - Черт, хотел на завтра
оставить... А, ладно!.. Пей!

Не знаю, притупилось ли мое обоняние, жидкость ли обладала такими
свойствами, только со второй попытки пошло много лучше. Организм перестал
бороться, как бы говоря: "Давай дерзай, я тебя предупредил, а что с тобой
завтра будет - не моя забота".

Ну и ладно.

- Ты что, вообще не всплываешь? - поинтересовался я, усердно заедая пойло
крилем.

- Только под шнорхель, раз в полгода. Ну, понятно, в перископ на океан
поглядишь, пока воздухом закачиваешься...

- И все время в Гольфстриме?

- Ну да. Двадцать второй год пошел. Тебя это удивляет?

Еще бы не удивляло! Хотя, конечно, ударный крейсер - это не какая-то там
капсула и против полудохлых торпед он что кит против сельди. Даже без
доработанного постановщика помех, без антиторпед, одним лазерным гарпуном,
буравящим толщу воды штреком раскаленного газа... Звено таких лодок могло
бы полностью вычистить Гольфстрим за год-два.

Но чем бы тогда занимались штрафники?

В военное время - понятно чем. А в мирное? С риском для жизни устранять
повреждения после желтых приливов? Сколь ни разнообразны природные пакости
Капли, их на всех не хватит.

- Все хочу спросить, - сказал старик. - Командование обо мне что-нибудь
знает?

Я пожал плечами. Нашел у кого спрашивать!

- В приказах, кажется, не было. Так, слухи ходят... легенды. Мол, с той
войны ходит где-то Сонная субмарина со свихнувшимся... - я поперхнулся, -
капитаном и экипажем лунатиков... Извини, капитан, не я это придумал.

Старый гном заперхал. Я не сразу понял, что он смеется.

- Знаю, не ты. Меня эта байка не первый год забавляет. Думаешь, я тебя
одного пожалел? Как умер Витус, мне поговорить стало не с кем, вот иногда и
вылавливаю бедствующих штрафников: человеку - спасение, мне -
разнообразие... - Он помолчал. - Может, согласишься остаться?

Я отвел глаза. Не люблю рушить чужие надежды. Старик вздохнул.

- Понятно. Тогда поживи здесь хоть неделю. Те, кто был до тебя, обычно
соглашались. Один только буйным оказался, за горло меня взял, ну и пришлось
его... сам понимаешь.

- А потом?

- А потом я их отпускал вне Гольфстрима. Кто не соглашался, того отпускал
сразу. Правда, в Гольфстриме.

- И не брал слова молчать?

Старик опять заперхал.

- Плохо ты соображаешь, как я погля