вам
скажу по секрету.

Подумал так - и вроде как с души отлегло, а все равно больше ничего не
придумалось, только мозги заныли от напряжения. Плюнул я и задремать
собрался, как вдруг чувствую толчок. Так и есть, швартовка.

Пятнадцатый контрольный - это просто самоходный круглый плот, большая
плавучая сковородка посреди океана. Причалы, таможня, флайдром,
метеослужба, океанографическая лаборатория, склады, десяток ракетных шахт
на всякий случай - все в одной упаковке. Плавает плот медленно, ныряет
плохо, но от желтого прилива или, скажем, от тайфуна, пока он еще не
тайфун, а тропическая депрессия, уйти способен благодаря раннему
обнаружению, а серьезный гидросейсм - это уже судьба, никуда не денешься и
не стоит заранее дергаться. Иные глубинники из погранохраны коротают время
на таких плотах в перерывах между патрулированием, иногда по приказу, чаще
по собственному выбору - это, как я понимаю, те, кому Поплавок до смерти
надоел.

Ну, ждать пришлось недолго - наружу меня не вывели, а вот визитер ко мне
явился. Довольно молодой, бледный и весь какой-то вялый, как вышедший
наружу глист. Я сразу решил, что он не здешний, а с Поплавка, причем из
самой сердцевины - месяцами солнца не видит.

Присел на койку, представился:

- Капитан-лейтенант Андерс, оперативный отдел штаба погранфлотилии.
Расскажите, что с вами произошло.

- Дайте бумагу, напишу рапорт.

Он улыбнулся - одними губами. Знаете, как улыбается мертвец? Я до той
минуты тоже не знал.

- Разумеется, рапорт вы напишете. Но я прошу вас рассказать просто, своими
словами.

Рассказал я ему. И про чужака с А-233 не утаил - сообразил, что нет смысла.
Глист слушает и знай себе кивает с такой ленцой, будто сейчас заснет.

- Понятно, - говорит. - Теперь, пожалуйста, изложите еще раз подробности
бомбежки.

- Значит, так, - излагаю. - Глубина была восемь тысяч четыреста, словом, в
пределах рекомендованного для патрулирования коридора. Сонар ничего
постороннего не показывал, помню твердо. Режим цереброуправления отключен
не был. Рвануло сначала справа, потом сзади, потом подо мною.

- А потом?

- Валялся без сознания. А как пришел в себя...

- "Маячки"?

- Выпустил все до единого. Неужели не засекли?

- Засекли, не волнуйтесь. Вероятный противник, надо полагать, тоже засек.
Вы не находите, что вам повезло в том, что вы сейчас разговариваете со
мной, а не с контрразведчиком Лиги? Почему вы не погрузились?

- Посмотрите на мою капсулу, тогда поймете, - отвечаю. - Уж поверьте,
болтаться в дрейфе на поверхности нет никакого удовольствия - ночью духота,
днем жара, смерчи ходят. И во всякое время суток ждешь желтого прилива.

- Ясно, - прервал Глист. - Ну а что вы сами думаете?

Сделал я удивленные глаза, а рожу тупую-тупую.

- Что тут думать? Тот нарушитель меня и долбанул, кто ж еще. Я его капсулу
разглядел - переоборудованный "Удильщик". Всех дел - глубинные тактические
боеголовки вместо простых да сонар помощнее, чтобы издали и безнаказанно...
Я бы сам на такой посудине поплавать не отказался.

- Возможно, поплаваете на чем-нибудь получше. Вы ведь у нас всего год,
верно? Значит, все впереди... Да, еще один вопрос. Как вы думаете, почему
он не попытался захватить вас в качестве пленного?

- Пожалел, наверно, - пожимаю плечами. - Хороший человек.

- Вы думаете?

- Сам удивлен... А что, много он дел натворил в нашей зоне?

- Достаточно, - цедит Глист. - Было у нас одиннадцать пищевых комбинатов,
стало десять.

- Вот гад, - говорю. А сам думаю, что те, из Лиги, вовсе не идиоты - знают,
где укусить побольнее. Не польстились ни на контрольный пост, ни на
плавучий док, который тоже где-то в этих водах обретается, - долбанули
пищекомбинат! Ничего умнее для снижения боевого духа не придумать - вон
Петру уже два раза отказывали в просьбе выписать сюда жену и сына по
причине переизбытка едоков. Откажут и в третий.

Посмотрел на меня Глист: мол, искренне я возмущен или так себе. Кажется,
остался доволен.

- Как ваше самочувствие?

- Прекрасно. Вот только не выпускают отчего-то.

Опять он улыбается.

- Не берите в голову, это простое недоразумение. Надеюсь, вы не в претензии?

- Нет, конечно, - смеюсь. - Не был бы под арестом, мне бы, поди, дело
нашли. А так отдохнул.

Тут его улыбка стала прямо-таки лучезарной. Жуткое зрелище.

- Очень хорошо, - говорит. - Полагаю, на Поплавке вы получите новую
капсулу. Собирайте пока вещи. И последний вопрос... Не отказались бы вы
пройти ментоскопирование в лаборатории при оперативном отделе? Нас
интересует ваша встреча с чужаком. Понимаете, кое-какие мелкие факты,
детали, лежащие в подсознании, но которые вы сейчас не можете вспомнить...
Сугубо добровольно, разумеется. Само собой, вы можете положиться на нашу
скромность в отношении тех подробностей вашей жизни, которые нас не
касаются.

Ага, думаю, всю жизнь мечтал. Сплю и вижу, как бы дать кому в моих мозгах
покопаться, я этого и в Центре не терпел, хотя скрывать мне особенно
нечего. Но куда денешься? Не гражданка и не Земля - служба и Капля. Меньше
забот согласиться, пока добром просят.

- Пожалуйста, - говорю. - А это не вредно?

Не утерпел, изобразил простофилю. Так даже удобнее. Еще раз улыбнулся Глист:

- Абсолютно безвредно и безболезненно. Ну, через двадцать минут жду вас на
флайдроме.

Как он ушел, мне сразу легче стало, и вроде бы даже воздуха в каюте
прибавилось. Личного барахла у меня самый мизер, рассовал я его по карманам
- и на волю. К трапу не пошел, конечно, как штабной какой-нибудь или
штатская слякоть, а без разбега перемахнул с палубы "Баклана" на пирс, да
так, что кто-то за моей спиной аж присвистнул. Красиво прыгнул, знай наших.
Только у нас в четвертом отряде да еще, пожалуй, в морской пехоте так
умеют, а у кого поджилки трясутся, тот и в постели с госпожой
контрадмиралом не сумеет себя мужиком показать, и такого слабака наша
Джильда быстренько спровадит куда-нибудь во Вспомогательный флот.

Топаю себе по плоту к флайдрому, жизни радуюсь, металл под каблуками
звенит. Пятнадцатый контрольный - место знакомое. Обхожу, значит, садки с
крилем - по части продовольствия Пятнадцатый пост наполовину на собственном
обеспечении, - а в одном из садков вода просто кипит, пена шапкой взбита.
На этих рачков иногда нападает какое-то безумие, хотя непонятно, с чего ему
взяться, у них и мозгов-то нет. Тут один рачок, ну окончательно полоумный,
выскакивает из садка, перелетает через сетку - и шлеп прямо мне под ноги.
Взял я его за усы осторожненько, чтобы полпальца не отъел, хотел было
обратно в садок кинуть - и краем глаза замечаю: мимо садков в мою сторону
рысью чешет тот самый полицейский капрал. Надо думать, получил увольнение,
поскольку явно стремится не ко мне, а к бабской общаге, и видно: по хамской
привычке отдавать мне честь не собирается. Ну, это судьба.

- Подержи, капрал, - говорю я и, пока он не успел сообразить, сую ему в
руку рачка, а сам топаю дальше. Ох, и вопил же он! Впрочем, поделом.

Добрался я до флайдрома и слегка обалдел. Конечно, я думал, что прислали за
мной транспортную платформу или еще чего похуже, на чем до Поплавка
трястись суток двое с промежуточными пересадками, - ан не тут-то было.
Двухместный учебный флайдарт-"спарка" ни больше ни меньше, а рядом с ним
слоняется капитан-лейтенант Андерс, ручкой мне машет - шевелись, мол, - и в
шлеме даже не очень на глиста похож. Ничего себе, думаю. За что глубиннику
такая честь?

Лететь на флайдарте, я вам доложу, одно удовольствие. Субкосмос, чернота за
стеклом фонаря, звезды ярчайшие, каких ни с Земли не увидишь, ни тем более
с Капли в погожий день, а между ними над головой светляками грузовики
ходят, то ли наши, то ли северян - не поймешь.

У флайдарта цереброуправление не такое, как в глубинной капсуле, шлем
соединен с системой без шнура, и пилот просто-напросто шлепает ладонью по
панели, подключая свои мозги к элеронам, движку и что там еще во флайдарте
есть. Только я занял свое место, как мы с Андерсом одновременно шлепнули -
он по панели, я по спинке переднего кресла, чуть Глисту по маковке не
приложил.

Что за притча? Он-то не заметил, в цереброшлеме ничего постороннего вообще
не замечаешь, а я, как взлетная перегрузка кончилась, еще долго удивлялся.
С какой это радости во мне рефлексы пилота не глубинного, а совсем
наоборот? Чудеса да и только. Так ничего и не выдумал, плюнул, еще и не
такие странности в мире случаются, над каждой аномальностью задумываться -
мозги закипят. А Глист знай себе ведет флайдарт, уверенно так, без суеты, а
суета в мыслях - главный враг что для летчика, что для глубинника.

Хорошая штука флайдарт. Не был бы я глубинником, обязательно пошел бы в
пилоты, да теперь уж поздно. Скорость на высоте совсем не чувствуется,
только видно, как белое солнце ползет по небу и нехотя заваливается за
горизонт. Часа два летели в черноте под звездами, потом на снижение пошли,
скорость об атмосферу гасить, а как пламя снаружи чуток поутихло, гляжу -
удачно вывалились. Красиво даже: из ночи в рассвет. Вид океана в умеренных
широтах совсем не такой, как в тропиках или у экватора, притом на воде там
и сям масляные разводы, и мелкие суда ходят. Еще три минуты полета под
облаками - и вот он, Поплавок.

ГЛАВА З

Господин Гундер Шелленграм, ведущий эксперт отдела Перспективного
Планирования, без тени иронии называющий себя главной мозговой извилиной
организма, именуемого зоной Федерации, занимал скромные, но все же
приличные для чиновника его ранга апартаменты в надводной части Поплавка, в
полукилометре выше ватерлинии, в километре ниже плоской макушки конуса.
Космические челноки садились на уступы значительно выше жилой палубы
Дзета-144, справедливо считающейся одной из фешенебельных; боевые машины
ВВС и транспортные платформы базировались ниже. Здесь ничто не могло
оскорбить взгляд человека, любующегося огненной полоской заката на
пепельной воде, и не на экране, а сквозь настоящий иллюминатор; ничто не
мешало покинуть каюту и выйти прогуляться на смотровой уступ - не личный,
общий, однако заказанный для служащих невысокого ранга, не говоря уже о
рядовых оболванцах и трюмной швали.

Сегодня господин Гундер Шелленграм поборол искушение продлить путь по
смотровому уступу до сектора Стигма и воспользовался ближайшим служебным
лифтом. Сказать по правде, за последний год вид океана надоел ему до
чертиков. В какие бы личины он ни рядился, становясь то ласковым и
прекрасным, то хмурым, взбесившимся, кипящим, - вода всегда останется
водой, а Поплавок - Поплавком. И воды всегда будет слишком много. Только
новичкам нравится смотреть на нее.

И еще Шелленграму.

Пусть надоело - но тянет... Можно сойти с ума: с высоты океан кажется
распахнутой ждущей бездной с висящим над ней Поплавком. Чересчур далек
горизонт, чересчур ясно осознает человек, что океан не имеет ни берега, ни
дна. Старожилы из штатской обслуги поголовно страдают агорафобией: правдами
и неправдами добиваются жилья в глубине терминала, подальше от обшивки и
бездны за нею, годами не включают обзорных экранов... Их можно понять.

Но сейчас океан подождет. Утренней рысцы по трапам к посадочной площадке
флайдрома было вполне достаточно и для разминки, и для созерцания.

Тридцать секунд плавного падения в лифте с высоты сто сорок четвертой
палубы до нулевой Шелленграм рассматривал себя в настенное зеркало. Хорош.
Высок, подтянут, мужественного вида, морщинки - и те на месте, производят
на собеседника впечатление о их носителе как о человеке надежном, много
повидавшем и еще больше переделавшем в своей жизни. Слегка костляв, но это
не бросается в глаза. Относительно моложав, на вид не дашь больше
пятидесяти. Тонкие губы, крупный породистый нос, благородная седина в
волосах, движения - точные и уверенные. Порода во всем. Потомок викингов и
их жертв. Тщательно выбрит. Костюм - соответствует цели визита.

Как всегда, на спуске плотно заложило уши. Сорок три секунды
горизонтального движения кабины - от периферии к оси Поплавка - господин
Шелленграм морщился, глотал всухую, безуспешно искал в карманах коробочку с
кислыми леденцами и думал о том, что забывчивость в мелочах - первый
симптом старости, и чего уж тут хорошего.

Контр-адмирал Хиппель ждал во внешней приемной.

- Вы опаздываете, Гундер, - укорил он.

- Не имею привычки заставлять себя ждать, - сухо возразил Шелленграм. -
Исправьте ваши часы, Курт. Что, все уже собрались?

- Фактически да. Господин Адмиралиссимус появится с минуты на минуту. Он в
личных апартаментах.

- Так я и думал, - сказал Шелленграм. - Ну что ж, пойдемте.

Дежурный адъютант пропустил их во вторую приемную. Тут пришлось пройти
сквозь линию контроля, и строгий голос из стены известил об опасности для
жизни, могущей последовать в случае, если посетители не остановятся для
идентификации имплантированных под кожу ладони пропусков. Шелленграм и
Хиппель молча повиновались. Все было в порядке. В третьей, внутренней
приемной посетители сдали разовые карточки-приглашения и подверглись
быстрому, но толковому обыску - начальник охраны Адмиралиссимуса не слишком
доверял сторожевой электронике. У господина Шелленграма отобрали
дыхательный фильтр и записную книжку-комп, пообещав вернуть по окончании
визита. Контр-адмирал Хиппель попытался протестовать.

- Не тратьте зря времени, Курт. Вы расточительны.

- Да что они тут себе позволяют, Гундер? А ваш доклад? А ваши записи?

Шелленграм едва заметно усмехнулся.

- Кажется, доклада в обычном понимании не будет. И хорош бы я был как
ведущий эксперт, если бы не мог дать любую справку о Капле без шпаргалки.
Пойдемте, Курт, пойдемте.

- Вот как? А скажите-ка мне без шпаргалки, Гундер: каков экваториальный
диаметр Капли по оси наибольшего прилива?

- Двадцать шесть тысяч пятьсот два с половиной километра, - улыбаясь,
ответил Шелленграм.

- Врете. Вы назвали не экваториальный, а максимальный диаметр. Ладно,
продолжим. Надеюсь, вам известна численность обслуживающего персонала
грузовых ракетных шахт Поплавка?

- Шестьдесят три человека, семнадцать андроидов.

- Опять врете: шестьдесят один человек.

- Извините, Курт, вчера пришел челнок. Земля озаботилась прислать технарей.
Трое из них ваши, приказ уже готов и подписан. Что же касается рабочего,
раненного вчера во время аварии в вашей епархии...

- Вы и об этом знаете? - хмуро спросил Хиппель.

- Естественно. Так вот, полагаю, этот рабочий уже умер или вот-вот умрет,
что несущественно с точки зрения интересов дела. Итого - шестьдесят три.

- Мне бы вашу память, Гундер.

- Не завидуйте, лучше помогите, если что-то пойдет не так.

- Мы ведь уже договорились. Только уж и вы мне...

- Разумеется. Я знал четырех командиров Поплавка. Вы первый, с кем приятно
иметь дело.

- Спасибо, Гундер.

В рабочем кабинете его превосходительства господина Адмиралиссимуса за
длинным, сработанным из мореного дуба столом сидели пятеро. В ответ на
поклоны вошедшим кивнули как старым знакомым. Однако никто не приподнялся,
давая понять разницу в чинах и положении. Шелленграм и Хиппель сели с краю.

- Тут одни акулы, - шепнул Хиппель.

Гундер Шелленграм ответил толчком ноги: молчи, мол, знаю. Он откровенно
разглядывал сидящих, но так, впрочем, чтобы это не показалось чересчур
бесцеремонным. Он знал их всех, и давно. О биографиях некоторых из
присутствующих знал опасно много и не нуждался ни в каком разглядывании для
того, чтобы понять, что ждать от них, но сейчас верх брала привычка. Взгляд
- образ, несколько десятков слов. Карточка в несуществующую картотеку.

Вон тот слева - Вальдемар Мрыш. Адмирал, флагман Первого, Ударного флота.
Молод, напорист, лично храбр. Не слишком опытен, однако считается гением
морской тактики. Семь лет назад переведен на Каплю в чине всего-навсего
кавторанга и против всех обычаев мирного времени сумел сделать
блистательную карьеру. Прям в суждениях и, вероятно, в мыслях. Айсберг без
подводной части, весь на виду. По слухам, последнее время под него усиленно
копают: оказался негибок, не оправдал чьих-то надежд. Сравнительно честен,
не злоупотребляет. Выглядит взволнованным. Небольшая победоносная война -
это то, о чем он мечтает с тех пор, как почувствовал подкоп.

"Где я ему возьму небольшую и победоносную?" - подумал Шелленграм. Он
перевел взгляд на следующего.

Антей Лавров-Печерский, адмирал, флагман Второго, Вспомогательного флота.
Лысый, с кустистыми седыми бровями. Ветеран сражений эпохи Разделения, с
юных лет служил исключительно на Капле, участвовал в нескольких серьезных
кампаниях, облучен, многажды ранен. Умеренно образован. Опытен. Чин
адмирала получил за успешные действия трех субмарин в Экваториальном
побоище под занавес войны. Уступку половины акватории планеты Лиге, Унии и
Независимым расценивает как свое личное поражение.

"И в том же духе воспитывает подчиненных", - добавил про себя Шелленграм.

Конрад Монтегю, вице-адмирал, командующий Отдельной флотилией погранохраны.
Средних лет, худ, редковолос. Обладатель самого скрипучего голоса во всем
Южном полушарии. Гордится фамилией, мнит себя потомком какого-то флотоводца
начала Темных Веков. Влиятелен. Числом боевых кораблей его разбросанная по
всей Капле флотилия намного превышает Ударный флот Мрыша и почти равна
Второму флоту по боевой мощи, но дальность действия, конечно, сильно
меньше. Сам терпелив, выдержан, много и охотно занимается стратегическим
планированием, считаясь видным теоретиком войны на море. Подчиненных
распустил, одна Джильда Риенци чего стоит...

Джакомо Риенци, брат упомянутой Джильды. Этот командует всей авиацией,
кроме ПВО Поплавка. Около сорока лет, коренаст, черные волосы коротким
ежиком. На вид бурбон и демонстрирует это всем и каждому, но что он на
самом деле, еще предстоит понять. Уже то, что он в изумительно короткие
сроки свалил двух предшественников, говорит о многих скрытых качествах. В
рядах ярых сторонников войны не замечен, но это еще ничего не значит.

Наконец последний... Шелленграм лишь мазнул его взглядом и сразу отвел
глаза. Любомир Велич, шеф флотской разведки и контрразведки, грузнеющий
красавец брюнет, единственный из пятерых не адмирал, а всего лишь каперанг
- никак земные бюрократы не приведут его чин в соответствие с занимаемой
должностью. Внешне нисколько от этого не комплексует - может, так ему
удобнее... Трудно сказать. Принял дела недавно. Его побаиваются и,
вероятно, не без оснований - вот и все, что о нем можно сказать.

"А ведь и верно - акулы, - подумал Шелленграм. - Все пятеро. Не то беда,
что зубасты сверх меры, а то, что эта пятерка - элита власти. Они, а вовсе
не те надутые спесью чиновники, что присылаются сюда Управлением по делам
колоний в количестве явно избыточном - как передаточный ремень для
проведения политики Земли. Такое впечатление, что нарочно подбирают самых
бестолковых. И уж конечно, вершина власти - не Адмиралиссимус, а вот жди
его, протирай штаны..."

Ждать пришлось минут пять. За это время не было произнесено ни слова, лишь
Монтегю неразборчиво бубнил себе под нос, шелестя бумагами.

Наконец вошел тяжелый, грузный седой мужчина с неподвижными чертами
оплывшего лица, сопровождаемый новым флаг-адмиралом, - этого Шелленграм
видел второй раз и еще не успел запомнить фамилию. Вполне вероятно, она
того и не стоила, флаг-адмиралы при Адмиралиссимусе менялись чаще, чем
командиры Поплавка.

Он встал, как и остальные. Его высокопревосходительство господин
Адмиралиссимус неспешно обошел вокруг стола, здороваясь с каждым за руку.
Каждое его движение было внушительным, но одновременно как бы и
недостаточным - медлительным и скованным. Грация стенобитного тарана, если
стенобитный таран способен обладать хоть какой-нибудь грацией. Пожимая
мясистую вялую ладонь, Шелленграм едва не улыбнулся пришедшему на ум
сравнению и закаменел, беря себя в руки.

В последние годы Адмиралиссимус изрядно сдал. Похоже, он уже давно не
выходил на вольный воздух, ограничивая