ка и мысленно выругался. Он не был уверен, что успеет первым.

- Вторым был Гийом, - сказал Менигон ленивым и нудным голосом, каким
вразумляют малышей. - Потом Гийом погиб, и я остался один. Теперь нас снова
двое. - Он зевнул. - Только один из нас очень уж непонятливый...

"Ага, - подумал Шабан, - значит, и Хромец был причастен... А собственно, к
чему причастен? Что здесь такое: лаборатория, перевалочная база грибного
порошка? Не похоже. Прав Менигон, я действительно непонятливый. И вместо
того чтобы сидеть тихо и слушать, вдруг взвился, словно петух, в которого
мальчишки залепили из рогатки. Досадно, черт... Стыдно".

- Вы правда доктор? - спросил он виноватым голосом. - Простите, я не
расслышал вашу фамилию.

- Рау. - Изможденный наклонил голову. - Карл Вальтер Рау, лучше - просто
Карл. Биология и отчасти медицина. Точнее, физиология неавтохтонных
водно-аммиачных организмов. Проще говоря, нас с вами.

- Простите, э-э... Карл, - неуверенно сказал Шабан. - Я почему-то думал,
что вы историк. Знаете, есть такая толстая книга: "История Третьего
Нашествия", там автор - тоже Карл Рау.

- Вы читали? - быстро спросил изможденный.

- Э-э... нет. Не нашлось, знаете ли, времени. Но хочу прочесть.

- Не читайте, - сказал доктор. - Не читайте ни в коем случае. И никогда не
пишите сами, особенно на исторические темы. Историю нужно не писать, а
делать, извините за банальность. Не думайте, что если вы вольно или
невольно стали участником сколько-нибудь заметных событий, то вы непременно
должны запечатлеть их для благодарных потомков, и равно не слушайте тех,
кто будет вам это доказывать. Наши потомки, если таковые по-прежнему
попытаются жить на Прокне, в чем я не убежден, не ощутят к нам иных чувств,
кроме отвращения - за все то, что мы делаем с их планетой, вообразив, что
она только наша, и им, уверяю вас, будет в высшей степени наплевать на наши
мотивы. Мне даже трудно сейчас представить себе, какое это будет
отвращение... Вы правы, это действительно моя книга, и она вызывает во мне
лишь сожаление, как все бесполезное. Я не могу ответить на вопрос, зачем и
для кого я ее писал. Я этого не знаю. Никогда ничего не пишите, Александр,
вас не поймут. Вы разведчик, человек действия... Оставайтесь разведчиком,
это лучше всего.

- Спасибо, - кисло сказал Шабан. - Может, у вас найдется что-нибудь
перекусить? Люди действия тоже есть хотят.

Доминик и доктор снова переглянулись, зато Менигон неожиданно заперхал и
раскашлялся, прикрываясь ладонью. Шабан понял, что опять брякнул что-то не
то.

- Извините, ребята. - Менигон развел руками. - Сегодня я вам ничего не
привез, даже еды. Так уж вышло.

- Ничего, ничего, - сказал доктор. - Мы как-нибудь. Еда у нас пока есть.
Доминик, где консервы?

Через полчаса все четверо сидели на ящиках за колченогим столом, в подвале
стучал движок, судя по звуку - близкий родственник машин Уатта, в хижине
было тепло и даже, пожалуй, уютно. Менигон с Домиником, склонившись над
протертой на сгибах картой, спорили, удастся ли обнаружить унесенный селем
вездеход, а если удастся, то можно ли будет его отремонтировать. Менигон
брался достать запасные части, кроме турбины. "Бросьте, Винсент, - тянул
доктор. - Ну на что нам вездеход? Там, где нам придется его бросить, мы и
пешком будем через сутки..." - "Вот бросим и пойдем пешком, зачем сразу
выматываться..." - "В западном проходе есть одно ущелье, там можно
подняться на вездеходе тысяч до шести". - "А дальше?" - "А дальше до гребня
пешком суток четверо. Затем спуск". - "Дойдем?" - "Нет". - "Я дойду". - "И
ты не дойдешь, спроси Искандера, он знает. Кстати, Карл, вот интересный для
вас человек, он недавно с той стороны..."

Еще спустя час Шабан знал все. Доктор Карл Вальтер Рау, родом из Межзоны,
действительный член Академий Прокны, Тверди и Ликтора, подписал контракт на
интересовавшие Редут исследования в области преодоления нежелательных
побочных последствий ускоренной натурализации. По истечении срока контракта
он передал наработанные материалы и рекомендации в отдел Науки и Развития
при Правительственном Совете и с чистой совестью стал ждать отправки в
Межзону. Через три дня он счел уместным напомнить о себе начальнику отдела
Внешних Связей. Через неделю выяснилось, что тот не получал никаких
указаний. Взбешенный таким оборотом дела, доктор пробовал обратиться
непосредственно в Правительственный Совет - безрезультатно. В сеансе
спутниковой связи с Академией ему было отказано. "Я почувствовал себя в
ловушке, вы понимаете, Александр? Видите ли, до меня доходили кое-какие
слухи: борьба государств за квалифицированные кадры, за прирост населения -
но я даже предположить не мог, что до такой степени!" Подписать новый
контракт доктор отказался категорически, несмотря на настойчивые уговоры,
вследствие чего был лишен возможности работать и оставлен "дозревать".

- Знаете, Александр, один тип так прямо и сказал: зачем, мол, давить
недозрелый прыщ, это больно и бесполезно, подождем, пока сам вытечет... Вы
представляете?

Шабан кивал, слушая. История была, в общем-то, заурядная, и то, что доктору
в конце концов пришлось подписать какое-то соглашение, не удивляло.
Незаурядным было другое: удавшийся побег нескольких человек из Порт-Бьюно
на перегруженной платформе, ведомой Домиником Вальде - коренным землянином
с теми же проблемами. То, что они теперь дичь и благодарный объект для
травли, понимали все: через хребет, как и следовало ожидать, перемахнуть не
удалось. Оставалось последнее: найти в старых развалинах пригодную для
жилья берлогу, где-нибудь подальше от нее разбить платформу о скалы, чтобы
беглецов перестали искать, и, пользуясь захваченным оборудованием, жить и
работать, надеясь найти способ натурализовать человеческий организм к
высоте перевалов, где человек успевает замерзнуть раньше, чем задохнуться...

- А что же Академия? Вас не искали?

- А вы как думаете? - спросил доктор.

- Я думаю, должны были искать. Если официальный запрос от администрации
Межзоны...

Доминик прыснул.

- Вот что, Искандер, - сказал Менигон, - встань-ка ты, парень, к двери,
последи, чтобы никто не вошел. Встань, говорю, не сиди здесь...

- Винсент, - укоризненно протянул доктор. - Ну зачем вы так. Молодой
человек не в курсе...

- Ладно. - Менигон махнул рукой. - На первый раз прощается. А на будущее
учти, что здесь такой порядок: кто сказал глупость, тот идет караулить
дверь. Ну, был запрос, и что с того? И был ответ: доктор Рау погиб в
результате несчастного случая. Кремирован. Снимок обломков платформы.
Соболезнования родственникам. Может быть, еще урна с прахом какого-нибудь
убегуна, это мне точно не известно. В общем, все как положено, и все
довольны.

- Чепуха, - убежденно сказал Шабан. - Этого не может быть.

- Вы его не слушайте, - сказал Менигон. - Это с ним бывает, он у нас
человек долга и порядка, таких порядочных должников еще поискать...

- Заткнись, - оборвал Шабан. - Надоело.

- Ага! - Менигон поднял палец. - Вы слышите? Речь уже не мальчика, но мужа.
Бунт против наставника. Это тост! Предлагаю съесть этот консерв за
возмужание. Ну и за долг, конечно, без долга у нас никак. Доминик, почему у
тебя нет выпить? Я привезу в следующий раз. Ах да, тебе теперь нельзя, ты
же теперь дважды натурализованный, в аммиачном снегу спишь...

- Он правильно сказал, - буркнул Доминик. - Заткнись.

- А я бы выпил, - сказал Менигон. - Знаете, за что бы я выпил? За
Живоглота. За то, что его ребятки оставили меня жить. Доминик, у тебя с
ними тоже что-то такое было? Ты сколько лежал? Я - две недели. И даже,
представь себе, оплатили как вынужденный простой... Искандер, ты что хотел
сказать? За что? Никогда не задавай таких вопросов. Им лучше знать. Я
думаю, за приоритет. За пустоту. Везде кричал, что это я открыл
радиоактивный горизонт. И это, между прочим, правда. Молодой был и прыткий,
а лучше бы наоборот. Такая правда, она как дурная болезнь, ее скрывать
надо...

- Ну-ну, - сказал доктор. - Извините, Винсент, вы что-то не то говорите.

- Именно скрывать, и не иначе. - Менигон отправил в рот галету, захрустел.
- И талант надо скрывать, и способности. А вы как думали? Вас просто не
били, Карл, я имею в виду - физически. Простите, я не хотел вас задеть. Вас
с Домиником пытались убить при побеге, но ведь это совсем другое дело,
верно? В такие игры мы играть готовы, если заставляют, а вот чувствовать
себя лягушкой на полу, да когда сапогами по голове... Я только потом понял,
какая это честь. Бездарных не бьют, их просто не замечают, потому что они -
фундамент. А мы так не умеем, на этом нас и взяли. Не служить скучно, а
служить противно, так, Искандер?

Шабан пожал плечами. Этот разговор начинал его раздражать. Опять Менигон
треплет языком, он и в Порт-Бьюно слывет за фрондера, это удобно, потому
что - до определенной границы - безопасно и даже способствует продвижению
по службе. Он привык, он опытен, он хорошо знает, где она лежит, эта
граница. Ходит по краю, поплевывая в обе стороны, и, наверно, именно потому
считается одним из самых надежных разведчиков, а сюда приезжает выпускать
пар. Лучше не придумаешь.

- Тихо! - крикнул Доминик. Прислушался. Менигон не донес до рта вторую
галету. Где-то вовне возник ровный низкий гул. - О черт! - Гул приближался.
В окошке задребезжало стекло.

- Боевая платформа, - определил Менигон. - И довольно низко. - Шабан
почувствовал, как на него уставились желтые глаза - оценивающе. Менигон
хрустнул галетой. - По-моему, пройдет точно над нами. Доминик, давно это у
вас было в последний раз?

- Год, не меньше. - Доминик кусал губы. - Обычно они сюда не забираются.
Это вас ищут?

- Еще чего, - сказал Менигон. Он не сводил глаз с Шабана. - Просто патруль.
Шесть человек экипаж, пятнадцать управляемых ракет и лучевая установка.
Еще, может быть, летаргатор, если это новая модель. В общем, трепыхаться не
стоит.

- Снаружи ничего заметного не оставили? - спросил Доминик.

Никто ему не ответил.

- Вы не волнуйтесь, Александр, - сказал доктор. - Вы у нас случайно, и
Винсент тоже. Вы ни при чем. Вы ничего не знали, вам ничего не сделают...

Его слова утонули в реве. С потолка посыпался песок. Доминик что-то кричал
- не расслышать. Разевал рот, как задыхающаяся рыба. Рев налетел, оглушил и
унесся дальше - к скалам, к перевалу, за перевал. Стало слышно, как с
крыши, шурша, скатываются камешки.

- Ушла, - объявил Менигон. - Так на чем мы остановились? Карл, вы не
помните?

- На мне, - с раздражением сказал Шабан. - Ты мог бы не караулить меня так
явно? Противно смотреть.

- Хорошо, - заверил Менигон. - Я буду тебя караулить тайно.

- Винсент, Винсент...

- А ты мне вот что скажи, - Шабан почувствовал, как у него дергается лицо,
- если бы я, скажем, выбежал наружу, замахал руками, начал орать, словом,
делал бы все, что полагается нормальному терпящему бедствие, - ты стал бы
стрелять? Или постарался бы уложить меня без шума? - Доминик протестующе
вскинул ладонь. - Нет-нет, пусть он скажет, мне просто интересно.

- Александр, - укоризненно сказал доктор, - вы что-то не то говорите...

- Нужен ты мне, - отвернулся Менигон. - Живи уж...

- Винсент!..

- Я тронут, - объявил Шабан. - Какая гуманность. Какой размах великодушия.
Простите, Карл, вам не кажется, что вы доверились ненадежному человеку? Он
к вам водит кого попало, а застрелить - дрожит рука. Не дело.

- А он у нас ничего, - сказал Менигон, обращаясь к потолку. - Только уж
очень правильный, потому и обижается. Перед ним и извиняться нужно
правильно, иначе он не поймет. Так вот, Искандер: я был не прав. Признаю.
Теперь смущайся и говори: "Да что там, не стоит..." - а то Доминик, я вижу,
сейчас выведет кого-то из нас отсюда за ухо.

- Я знаю кого, - сказал Доминик.

- Вот видишь: он знает кого. Скорей говори "да что там".

- Да что там, - сказал Шабан, улыбаясь. Все-таки Менигону можно было
простить многое. А за то, что привел сюда и познакомил с такими людьми, его
просто следовало носить на руках до конца контракта. "Нет, есть настоящие
люди и в стенах Порт-Бьюно, вот только общения почему-то не получается,
давит этот куб, что ли? Неудивительно, что его создатель спился,
удивительно то, что сначала достроил-таки куб - двенадцать лет строили всем
Редутом, - а потом уже спился. Я бы, пожалуй, тоже..."

Он наслаждался, и ему было что сказать. И было кому. С вариадонтов разговор
естественным порядком перескочил на тоннель, потом на Межзону, Академию и
Симо Муттика, потом почему-то на модели и политику Редута в области
демографии, потом опять на вариадонтов, и Менигон встрял, заявив с присущей
ему прямотой, что разговоры об их мнимой разумности тошнотворны и не стоят
позавчерашнего дерьма, на что доктор Рау поинтересовался, по какой такой
шкале Менигон оценивал их разумность, а Доминик добил, невинно спросив, что
такое разум вообще, - и Менигон заявил, что лучше пойдет караулить дверь. А
разговор продолжался, и Шабан, ввязавшись в спор, был обложен с двух сторон
и бит по частям, но почему-то вместо досады чувствовал восхищение.
"Прекрасные люди, - думал он растроганно. - И Винсент... он тоже. Ну груб,
ну озлоблен - что с того? Кто в Порт-Бьюно не озлоблен? Их очень много,
похожих друг на друга: скучных, хмурых, разнузданных до потери
человекоподобия, вечно суетящихся, жалких... Государственных служащих.
Нет-нет, кто я такой, чтобы их судить? Да это сейчас и не главное - главное
то, что теперь я второй, а значит, все будет как-то иначе, по-другому, и
как же это прекрасно, что я теперь второй..."

* * *

- Не понимаю, почему тебя не убили, - сказал Шабан.

- Где? - лениво поинтересовался Менигон. - Меня убивали постоянно, и
почему-то всякий раз в ином месте.

- Я говорю о Порт-Бьюно...


Отвисшее вымя набрякшего облака кончилось - выскочили на свет, под летящую
в лобовое остекление морось, и надоевшая свинцовая зыбь на поверхности
океана вновь зарябила в глазах. Путь от тропиков до забившегося в полярные
льды Поплавка долог - транспортная платформа не космический катер и не
боевой флайдарт, а потому будет ползти по воздуху не меньше суток, неспешно
покрывая милю за милей курсом зюйд. Зеленые тропические воды, мгновенно
чернеющие под воронкой нарождающегося урагана, ультрамариновые
субтропические широты, серые, накрытые облаками умеренные с выделяющимися
пятнами планктонных полей, скучные, зато почти безопасные приполярные... В
сезон тайфунов рейс над теплыми водами вымотает кого угодно - теперь пилот
спал, доверив управление бортовому компьютеру, отчаянно храпел за тонкой
перегородкой, но не мешал разговору.

- А меня убили, - сказал Менигон. - Дыра в голове, мозги по стенам, и
контрольного выстрела не надо. Очень натурально получилось.

- То есть?

Менигон вздохнул.

- Сейчас, к сожалению, не могу показать. Оснастка не та. Горячо надеюсь,
что нам не придется об этом пожалеть.

- Ты бы мог их спасти, - сказал Шабан, помолчав. - Их всех. Тосихидэ,
Гупту, Еву Панчеву...

"И Лизу", - подумал он, но не назвал ее имени. Он помнил тот разговор,
последний свой разговор на Прокне, и сделанное ему предложение, и свою
отчаянную мольбу... И свой отказ. И то, что последовало за отказом, пока он
был еще Александром Шабаном, разведчиком Редута. Должно быть, Ореол любит
исправлять ошибки и не жалеет времени на их исправление.

Тогда сознание не умерло сразу - оно уходило медленно, и вместе с ним
проваливался в небытие Александр Шабан, разведчик и бунтарь, тридцати трех
лет от роду, разыскиваемый, приметы прилагаются... Провалился - и умер,
воскреснув пятилетним мальчишкой, набитым ложной памятью, подброшенным на
развалины после Андского толчка. Еще природного ли катаклизма?..

"Теперь обратное перерождение Альвело в Шабана, шило на мыло... Хорошо,
хоть без потери памяти, и на том спасибо Ореолу. Третья и, видимо,
окончательная инициализация. Понятно, когда случилась первая: когда Глист
привез меня на Поплавок и господин эксперт попался нам на пути. Тогда и
начались эти сны. Вторая - когда меня заманили в трюм, и после нее сны
стали ярче и мучительней".

- А если я скажу, что сделал все, что мог, - поверишь? - спросил Менигон.

- Не надейся!

Менигон, совсем как прежде, прищурил желтый глаз.

- Ты еще не перебесился? Во-первых, не шуми - разбудишь этого соню.
Во-вторых, я вовсе не всесилен, а в-третьих, ни Ореол, ни спецслужбы
Федерации не давали мне задания защищать даже тебя. Ты просто ненормально
везучий, и радуйся. В Порт-Бьюно шансов у тебя было, как у всех - один к
ста.

"Везучий, - мрачно подумал Шабан, катая в уме глупое обтекаемое слово. -
Если уж это везение... За остатки веры в лучшее, за попытку изменить хоть
что-то, за кровь и смерть, за последний отчаянный рывок - награда:
расстрелять из лучевика толпу ни в чем не повинных убегунов! Потерять Лизу.
Потом потерять двадцать лет жизни. Вернее, насильно получить паузу длиной в
двадцать лет, без толку прожить чужую никчемную жизнь. Взорвать тоннель,
который не нужно было взрывать, - и тем обратить на себя внимание Ореола.
Оказывается, Ореолу такие и нужны, вероятно, усмотрена некая
исключительность... Хотя что я могу знать об Ореоле, кто там ему нужен...

Слишком много необдуманного и истерического я позволил себе на Прокне.
Винсент... Гундер прав. Непозволительно много.

Нет, все-таки не Гундер - Винсент. Мусорщик Винсент Менигон. Все-таки
спасал он своего наивного напарника - спасал, как умел, по собственной
инициативе и, вероятно, стесняясь. Точно так же он спас бы беглецов из
Порт-Бьюно, если бы только успел... Стесняясь в душе, как взрослый дядя,
которого того и гляди застанут за игрой в солдатики. Даже хуже. Забава, и
только. По нему, что Северный Редут, что, допустим, Срединный Люнет, что
какой-нибудь Южный Бастион - все едино, пыль под ногами. Не стоящая
внимания. Не стоящая даже плевка. Его дело - сгребать и сваливать мусор
Ореола, не задаваясь вопросом, откуда он берется, и, пожалуй, для Ореола он
даже не эпителий, а часть системы выделения, вроде фрагмента уретры. Клетка
не может указывать организму, она либо работает, либо отмирает. Как
просто..."

- А если я снова откажусь? - спросил Шабан. - Если захочу остаться здесь?

- Ты уже не сможешь, Искандер. Подумай: разве ты - лейтенант Альвело? Да и
зачем отказываться от целого ради части?

- Идет война, - не особенно уверенно проговорил Шабан, пытаясь настроить
себя на волну Филиппа Альвело. - Я землянин.

Менигон иронически поднял бровь.

- Ты обогащаешь меня опытом: оказывается, человек еще глупее, чем я думал.
Сначала из него делают оболванца, а он этого даже не замечает. Потом из
него делают узколобого вояку и при первом удобном случае подставляют
северянам, нафаршировав "липой", - и он находит этому оправдание!
Спецслужбы Федерации, не дождавшись на Капле ни пресловутых щитоносцев, ни
их черных кораблей, также жертвуют подопечным: выявленных "кукушат"
достаточно, а Капля одна. Потом контрразведка Велича также узнает, кто он
такой и от какой мамы произошел, а узнав, решает, что незачем умножать
количество сущностей накануне погрома северян. Гундер Шелленграм не
успевает вмешаться - вне Ореола он только человек, - и лейтенант Альвело
остается жив лишь чудом. Он еще должен благодарить судьбу за то, что та
загнала его в штрафники - все-таки отсрочка! Какое счастье! Какое спасибо
человечеству за заботу! Можно продлить жизнь на месяц-другой и всякий день
ощущать признательность...

- Заткнись, - выцедил Шабан сквозь зубы.

Пилот за перегородкой оглушительно всхрапнул, почмокал губами, заворочался
и ровно засвистел носом.

- Ну почему этим должен заниматься мусорщик, - пробурчал Менигон. - Я ведь
не умею уговаривать твердолобых, это вообще не мое дело, в прошлый раз
пришлось вмешаться куратору... Да ты помнишь! Поверь, я был против!
Мусорщики иногда бывают против, хотя обычно это ничего не меняет...

- Значит, ты бросил бы меня... там? - перебил Шабан.