ерваторы   считают,   что   национализированная
промышленность должна  завоевывать  себе  право  на  жизнь  деньгами,  как
минимум не быть убыточной, а если надо,  давать  серьезный  бой  свободным
предпринимателям.  Социалисты  же  утверждают,   что   национализированные
предприятия имеют право на потери, а возникающий при этом дефицит не имеет
большого значения. В конце концов политика социалистов возьмет  верх.  Уже
берет,  и  потери  год  от  года   становятся   все   ощутимее.   Субсидии
национализированным предприятиям - в числе прочих  катаклизмов  -  изрядно
пошатнули всю нашу экономику.
   Монополии - национализированной или нет - присущ еще  один  недостаток.
Дело в том, что большой организации  приходится  терпеть  массу  неудобств
из-за одного своего  размера.  Возьмем  для  примера  одно  из  крупнейших
слияний нашего времени, приведшее к созданию министерства обороны.  У  нас
было три национализированные службы, которые прямо боролись  за  власть  и
деньги и косвенно - за  дело.  Тогдашнее  правительство  решило  пойти  на
слияние,  имитируя  Пентагон;  кстати  говоря,  в  Пентагоне   аналогичный
эксперимент с треском провалился. Расходы на управление  солидно  возросли
уже в первый год. Мы испытываем очевидную и безотлагательную потребность в
пехоте, но мы имели глупость расформировать славные  полки  с  героической
историей, и сейчас нам их очень недостает.  Теперь  вместо  штыков  у  нас
чиновники и системы хранения документов, кочующие из  кабинета  в  кабинет
справки  и  затяжные  чаепития.   Перед   лицом   бесчисленных   и   легко
предсказуемых чрезвычайных обстоятельств мы приняли удивительное решение -
создать гигантский штаб и управлять из него войсками, которых у нас больше
нет, и крейсерами, которые некем укомплектовать. Кризис-другой -  и  толпе
истеричных  бунтарей  будет  противостоять  наш  последний  стратегический
резерв (может быть, лейб-гвардейцы).
   Впрочем,  размер  не  главное  -  монополии  не  сочетаются  с   формой
представительного правительства, какое мы создали  и  пытаемся  сохранить.
Отождествляясь с государством, монополии превращаются в орудие официальной
политики, и в один прекрасный  день  выясняется:  большинство  избирателей
работают непосредственно на  государство.  А  это  меняет  всю  природу  и
государства, и общества. Это,  по  сути  дела,  означает:  государственные
служащие будут голосовать за себя, за то, чтобы их как можно дольше  никто
не трогал. И тогда выбор невелик: либо диктатура, либо полный крах.


   ПОВЕЛИТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ

   Наши представления о власти проистекают из поклонения отцам, это  легко
доказать: посмотрите, как мы почти во всех языках называем  наши  святыни.
Молодые довольно долго пребывают в зависимости от родителей - так заведено
у людей. Отец для нас так много лет -  главный  защитник  и  учитель,  что
подчинение  ему  становится  привычным;  вырабатывается  из  поколения   в
поколение уважительное отношение к старшинству как  к  таковому.  Подобную
почтительность к отцу семейства традиционно выказывает и мать. Впрочем, ее
отношения с отцом куда сложнее, ибо в выживании родовой общины или племени
женщины играют более важную роль, чем мужчины. В общем же, отец  властвует
над всей группой, и чувство  подчиненности  у  детей  прочно  основано  на
здравом смысле и традициях. Их отношение к власти включает в себя три ярко
выраженных элемента: восхищение отцовской мудростью и мастерством;  любовь
к тому, кто как минимум помогает ребенку выжить,  и  боязнь  наказания  за
непослушание. Из этих трех элементов и складывается  ощущение  надежности.
Особенно важен элемент страха, ибо, если ребенок не боится отца, ему  вряд
ли придет в голову, что его отца боится кто-то другой. А какой  же  защиты
ждать от человека, которого никто не боится?
   По  мере  разрастания  общества  идея  отцовства  перерастает  в   идею
царствования. Издревле человечество знало монархию двух типов: подвижную и
статичную. Глава племени скотоводов, вечно кочующих с места  на  место,  -
это  настоящий  вожак,  он  определяет  маршрут,  назначает  день  похода,
выбирает место для стоянки. Правитель в среде землевладельцев - это скорее
священник, когда надо он обращается к богам с ходатайством о ярком солнце,
когда надо - о дожде. В мире и сейчас есть место для власти того и другого
типа. В годы второй мировой войны лорд Монтгомери  являл  собой  лидера  в
зоне боевых действий, а лорда Аланбрука вообще редко кто видел, но  власть
его  ощущалась  за  многочисленными  дверьми  Министерства  обороны.  Один
требовался для прямого, непосредственного руководства, другой  сражался  с
вышестоящими ведомствами, чтобы укрепить  наличный  состав  армии.  Власть
обоих  типов  -  примерно  одного  происхождения   и   в   обоих   случаях
подразумевает сочетание репутации и силы. Если репутация  утеряна,  вскоре
испаряется и сила. А если нет силы, то и никакая репутация не  выживет.  В
мире полно звучных титулов, полностью утративших свое  значение.  Впрочем,
так было всегда. Новыми можно считать лишь  наши  нынешние  сомнения  -  а
способна ли выжить сама власть?
   Власть  дала  трещину  после  женской  революции,  которая  началась  в
Британии и США  где-то  в  начале  двадцатого  столетия.  Юбки  обернулись
брюками, женщины пошли  учиться  в  колледжи,  получили  право  голоса,  и
казалось, что различия между полами по всем направлениям будут  сведены  к
минимуму. Но революция закончилась компромиссом и сумятицей. Получив право
на равенство в сферах, где испокон веков они подчинялись мужчинам, женщины
продолжали  главенствовать  и  там,  где  главенствовали  всегда.  И  если
джентльмен  перестал  быть  джентльменом,  то  дама  осталась   дамой,   в
результате (особенно в  США)  мужья  сдали  свои  позиции.  Была  утрачена
почтительность жены к мужу, та мудрость, которая  заставляла  ее  публично
признавать за мужчиной право на  окончательное  решение,  хотя  часто  это
решение жена нашептывала мужу заранее. Современные жены почти  не  владеют
этим искусством - внешне подчиняться, но играть при этом первую скрипку.
   Как  следствие  этой  перемены  во  взаимоотношениях  женщина  утратила
контроль над детьми.  В  викторианские  времена  мать,  чтобы  утихомирить
детей, прибегала к авторитету отца; этот авторитет  был  незыблемым,  жена
пестовала его, относясь к мужу с  нарочитой  почтительностью.  Современная
женщина пытается воздействовать на детей убеждением, а значит, необходимая
им надежность отсутствует с самого начала. В конце концов женщина начинает
тешить  себя  мыслью,  что  ребенка,  не  привыкшего  к  дисциплине  дома,
дисциплинирует школа. Но и эти надежды остаются лишь надеждами, потому что
приучать человека к послушанию  нужно  до  пятилетнего,  а  еще  лучше  до
трехлетнего возраста. У школ в этом смысле возможности  минимальные,  а  у
университетов они попросту равны нулю. В результате и  в  обществе,  и  на
производстве нам приходится учреждать какую-то  власть,  чтобы  держать  в
узде молодых людей, которых никто и  никогда  не  приучал  к  элементарной
дисциплине. Задача эта непростая,  и  мы  когда-нибудь  поймем,  что  наше
поражение неизбежно.
   Это ощущение безысходности заставляет задуматься: кто должен  принимать
решения - один человек или группа? Нужна ли нам вообще дисциплина?  Может,
лучше все вопросы решать большинством голосов? Так ли мы уверены, что люди
старшего возраста мудрее молодежи?
   Нынче модно считаться с мнением  молодежи,  советоваться  с  теми,  чья
карьера едва началась. Не дай бог, кто-нибудь подумает, что  мы  суровы  и
деспотичны! Следует также  помнить,  что  нынче  технический  прогресс  не
учитывает старшинство. Раньше методика принципиально менялась примерно раз
в тридцать лет. Новое поколение училось у предыдущего, вносило свой  вклад
и знало,  что  еще  лет  десять  оно  будет  хранителем  высших  знаний  и
ценнейшего опыта. Теперь перемены происходят куда чаще,  в  рамках  одного
десятилетия,  посему  ценность   опыта   оказывается   под   вопросом.   И
"старшинство" порой означает лишь утрату связей с  современностью,  потерю
контакта с реальной жизнью. Ведь именно молодые окончили курсы по работе с
компьютерами, а нынешние директора, вполне возможно,  даже  не  знакомы  с
компьютерным  языком.  Более  того,   есть   опасения,   что   современные
специалисты вообще не способны подчиняться - в какой бы то ни было  форме.
Они живут в своем электронном мире и им просто не о чем говорить с людьми,
не получившими специального технического образования. Многие считают: было
время, когда требовалась твердая рука руководителя, но  сейчас  это  время
прошло. В сегодняшнем мире, утверждают они, нет места царствованию.
   Может, в этом и есть рациональное зерно, но  такая  постановка  вопроса
приемлема лишь в условиях экономического бума и частного рынка. А  если  в
экономике что-то пошло наперекосяк? Заговорим  ли  мы  тогда  о  групповых
решениях? Одно нужно твердо помнить: во-первых  -  и  в  самых  главных  -
наличие власти создает ощущение надежности. Вахтенный моряк спит на нижней
палубе, потому что знает: офицер на мостике бодрствует и в случае чего  не
подведет. Этому моряку не спалось бы так сладко, думай  он,  что  если  их
судно столкнется с другим, созовут специальную комиссию,  которая,  прежде
чем принять  решение,  будет  выслушивать  подробные  отчеты  всех  членов
команды. Солдат в боевом  подразделении  спит  крепким  сном,  потому  что
уверен: часовые выставлены, и начальник караула обходит посты. То же  и  в
промышленности.  Завод  работает  надежно,  если  принят  целый  ряд   мер
предосторожности и владелец уверен,  что  администрация  проследит  за  их
соблюдением. Без необходимой меры  власти  на  железнодорожной  ветке  или
угольной шахте недолго  и  до  большой  беды.  Другие  предприятия  меньше
подвержены  риску,  им  угрожает  скорее  не  физическая,   а   финансовая
опасность, но это не значит, что риска нет вовсе или что он не может резко
возрасти. Но где же за одну минуту взять то, от чего мы  давно  отказались
за ненадобностью?
   Многие считают, что умение руководить - это качество,  которое  человек
получает при рождении или не получает вовсе. Посылка  эта  ложная,  потому
что руководителем можно стать, искусству руководить можно  научиться.  Это
открытие сделано во время войны, и достигнутые  результаты  удивляют  даже
тех, кто обучает этой науке. Когда перед  солдатом  встает  выбор  -  идти
направо или налево, - он быстро понимает, что любое  решение  будет  лучше
бесконечных сомнений  и  шараханий  из  стороны  в  сторону.  Если  он  не
колеблясь выбирает направление, его шансы на  успех  составляют  пятьдесят
процентов,  а  оставаясь  на  месте,   он   проиграет   почти   наверняка.
Отталкиваясь  от  этой  посылки,  потенциальный  лидер   скоро   усваивает
необходимость быстро принимать решения. Теперь дело сводится к тому, чтобы
его действия основывались на здравом смысле. Если решена и  эта  проблема,
будущему лидеру надо научиться  пользоваться  своей  властью,  сделать  ее
убедительной и приемлемой. На сей счет есть своя техника, и сейчас  мы  со
знанием дела ее опишем. Секреты умения руководить каждое поколение  должно
открывать для себя заново, но сами по себе эти секреты достаточно  просты.
Настоящий  лидер  должен  обладать  шестью  основными  качествами,  причем
качества эти можно либо приобрести, либо развить в себе, сочетая теорию  с
практикой.
   Первый  необходимый  элемент  -  воображение.  Если  предстоит   что-то
создать, построить, переместить или  реорганизовать,  руководитель  должен
четко представлять себе конечный результат. Такая картина,  созданная  его
фантазией, являет собой совокупность элементов, виденных им в другом месте
и по другому поводу, но сейчас преобразованных в новом контексте. Встав на
мостик нового, еще  не  укомплектованного  людьми  судна,  капитан  должен
видеть, что именно он хочет провести в жизнь, чего хочет добиться. Отбирая
лучшее из своего прошлого опыта, он создает в  воображении  единое  целое.
Возможно, реальность не будет иметь с этим ничего общего,  но  по  крайней
мере  сначала  наш  руководитель  знал,  чего  он  хочет.  Таким  образом,
воображение  необходимо,  оно  для  руководителя  важнее  всего,  ибо  без
воображения он будет блуждать в тумане.
   Второй элемент - знание. Без  него  не  спланировать  маршрут,  который
приведет к  цели.  Именно  знание  дает  лидеру  необходимую  уверенность;
ощущение того, что он  знает,  о  чем  говорит.  В  мире  полно  профанов,
занимающих ответственные посты, иногда  это  объясняется  слишком  быстрым
продвижением по службе, иногда просто отсутствием  мозгов.  Могут  ли  они
завоевать уважение технически грамотных и компетентных  специалистов?  Как
правило, нет. Они сознают уязвимость, непрочность своего положения. За эту
свою слабость они отыгрываются на подчиненных придирками, срывают  на  них
зло, кричат и оскорбляют. Можно возразить, что виной тому плохое  усвоение
пищи или сварливая жена. Однако наш вельможный грубиян имеет свою причину,
это  непреложный  факт.  Он  знает,  что  в  его  ведомстве  будут   часто
совершаться ошибки - как было везде, где он управлял, -  и  заранее  хочет
доказать, что виноваты в них другие. Все младшие по службе  -  разгильдяи,
бездельники,  тупицы  и  не  болеют  за   дело.   Работники   его   уровня
некомпетентны, завистливы, суют нос не в свое дело  и  дальше  этого  носа
ничего не видят. Его начальники, увы,  не  способны  оценить  человека  по
достоинству. Стоит ли удивляться, что документы теряются, письма  остаются
неотправленными, сроки нарушаются, а указания никто не  спешит  выполнять?
Бог - свидетель, он сделал все, что в его силах, но и он не может  поспеть
всюду, а доверять нельзя  ну  просто  никому.  В  основе  некомпетентности
подобного рода часто (хотя не  всегда)  лежит  невежество.  Такой  человек
буквально не ведает, что творит.
   Итак, важность знаний неоспорима. То  же  можно  сказать  и  о  третьем
элементе - умении. Это слово  нуждается  в  определении,  ибо  надо  четко
разграничить понятия "умение" и "мастерство". Мастер легко делает то,  что
другим дается тяжелым трудом. Он играет на виолончели,  выбивает  сотню  в
крикете. Но когда человек выходит за пределы  собственных  способностей  и
организует работу других - например,  дирижируя  оркестром  или  становясь
капитаном  футбольной  команды,  -  ему  требуется  умение.   Его   личное
мастерство (которое должно быть выдающимся) отходит на  второй  план,  тут
важнее  его   умение   руководить   другими.   Человек   умелый   способен
контролировать положение. Каждый под его началом получает задание точно по
своим возможностям, каждый точно знает, что ему надлежит делать. У  такого
руководителя всегда порядок и на фабрике, и в собственном кабинете, он  не
расходует впустую ни время, ни деньги, ни усилия. Но прежде  всего  умелый
руководитель отмечен печатью артистичности,  у  него  есть  стиль.  Хорошо
организовать дело - это,  в  конце  концов,  упражнение  в  эстетике;  при
наличном материале распределить усилия так, чтобы никто не перерабатывал и
никто  не  бездельничал.  Организация  бурлит,  но  в  ее  центре  -  зона
спокойствия, где работает самый умелый  из  всех,  работает  безо  всякого
раздражения или паники.
   Время от времени в мире появляется  человек  исключительно  умелый  или
одаренный, наделенный к тому же даром предвидения. Это гений,  для  нашего
мира - большая редкость. И все  же,  чем  больше  мы  будем  взращивать  и
готовить людей умелых, тем вероятнее, что кто-то из них окажется личностью
исключительной. А чем больше будет людей с выдающимся умением  руководить,
тем вероятнее, что у одного из них  окажется  и  дар  предвидения.  Умения
вполне  достаточно,  если  иметь  в  виду  обычные  цели,  но  иногда  мир
предлагает поле деятельности и для гения. К сожалению, в нужном месте и  в
нужное время гений,  как  правило,  не  появляется.  Наверное,  нам  нужна
система  для  размещения  наличной  толики  гениальности  на   земле.   Но
разработать такую систему под силу только гению.
   Следующее необходимое (для руководителя) качество - решительность.  Это
не просто суровая решимость добиться успеха. Качество это делится  на  три
элемента. Первый  и  главный  из  них  -  понимание  того,  что  выполнить
поставленную задачу людям под силу. Генерал, который снарядил, обучил свои
войска (в достаточном количестве)  и  привел  их,  хорошо  вооруженных,  к
нужному месту в нужное время, знает - победа возможна. К этому знанию он -
при достаточной решимости - добавляет веру в успех: то, что можно сделать,
будет сделано. Наконец, ему необходимы ресурсы, чтобы заразить своей верой
окружающих. Он должен так описать поставленную задачу, чтобы тотчас зажечь
сердца. В свете его описания жертвы должны  казаться  пустяком,  возможные
потери  -  мелочью.  В  его  спокойной  убежденности  подчиненные  черпают
вдохновение. К  врагам  на  войне  или  конкурентам  на  производстве  его
сторонники испытывают нечто вроде чувства жалости. Неужели эти  несчастные
сами не понимают, что их усилия тщетны, что судьба уже  занесла  над  ними
карающий меч? У них нет шансов  на  спасение:  их  перехитрят,  обойдут  с
фланга и разгромят, они будут сметены, подавлены, растоптаны.
   Следующий  фактор  -  беспощадность  -  нынешнее  поколение  не  всегда
принимает с готовностью:  многие  этому  качеству  предпочитают  диплом  в
области промышленной психологии. Опыт показывает, что подлинный  лидер  не
знает жалости к разгильдяям, бездельникам и тем, кто не болеет за дело.  В
противном случае все бремя работы падает  на  плечи  усердных  работяг.  В
организации, где служат люди, от  которых  пользы  как  от  козла  молока,
остальные быстро теряют чувство локтя. Без  элемента  страха  нет  власти,
руководитель должен  быть  окружен  этим  ореолом.  Есть  лидеры,  которых
обожают и которыми восхищаются, но это вовсе не значит,  что  им  неведома
беспощадность. Когда в их  авторитете  уже  никто  не  сомневается,  нужда
внушать страх не столь  сильна,  но,  как  правило,  в  их  предшествующей
карьере беспощадность играла не последнюю роль. И утверждать, что  она  не
нужна, - большая ошибка.
   Последний фактор - привлекательность. То есть  привлекательность  не  в
обычном смысле, ибо это качество нам не подвластно. Но лидер  должен  быть
магнитом, центральной фигурой,  к  которой  притягиваются  все  остальные.
Магнетизм в этом смысле зависит  прежде  всего  от  частоты  появления  на
публике. Есть (как мы уже видели) тип власти, которую  можно  осуществлять
за закрытыми дверями, но  это  не  лидерство.  В  зоне  активных  действий
истинный лидер всегда на переднем плане,  возникает  впечатление,  что  он
одновременно находится всюду. Он становится своего рода легендой; про него
рассказывают анекдоты, правдивые или лживые - неважно; это личность.  Один
из довольно простых способов произвести  впечатление  -  не  появиться  на
мероприятии, на котором тебя ждут. Одного этого  достаточно,  чтобы  пошли
слухи о каком-то сверхважном и неотложном деле, его задержавшем. С  другой
стороны, такой лидер появляется, когда его никто не ждет, вновь  возбуждая
разговоры: вот, мол, для кого-то это пустяк, а он интересуется.  Этот  дар
будить  любопытство  к  собственной  персоне  лидер  всегда   сочетает   с
нежеланием говорить о себе. Его явно интересуют другие:  он  расспрашивает
людей, подбивает их на разговор, запоминает то,  что  считает  важным.  Он
никогда не уходит со встречи, пока  мысленно  не  заполнит  мини-досье  на
каждого присутствующего - поможет при следующей встрече.  Нельзя  сказать,
что интерес к  чужим  делам  у  него  напускной,  но  он  предпочитает  не
говорить, а слушать. Важность  этого  человека  окружающим  доказывать  не