огда дело дошло до 172, Совет собираться перестал.
   Однако внутри него образовался кабинет  третьего  воплощения  -  Тайный
Совет о девяти членах. В 1540 их стало 20, в 1547 - 29, в 1558 -  44.  Тут
польза его прекратилась, хотя он рос и  дальше.  В  1679  в  нем  было  47
членов, в 1723 - 67, в 1902 - 200, в 1951 - 300.
   В Тайном  Совете  в  свою  очередь  образовался  так  называемый  Совет
кабинета, с успехом перенявший его функции около 1615  года.  Поначалу  он
состоял из 8 членов, в 1700 году - из 12, в 1725 - из 20. Около 1740  года
его сменила выросшая в его лоне группа лиц,  именуемая  просто  кабинетом.
Его развитие будет наглядней в виде таблицы (см. ниже).
   С 1939 года, как мы видим, идет борьба за его спасение,  подобная  той,
которую вели при Елизавете I, чтобы спасти Тайный Совет. В 1940 г. кабинет
еле дышал, а в нем вырисовывался кабинет поменьше (из 5, 7 или 9  членов),
готовый занять его место. Однако не совсем ясно, чем это кончилось. Вполне
возможно, что британский кабинет и сейчас приносит пользу.

   Год ........ 1740 1784 1801 1841 1885 1900 1915
   Число членов .. 5 .. 7 . 12 . 14 . 16 . 20 . 22

   Год ........ 1935 1939 1940 1945 1949 1954
   Число членов . 22 . 23 . 16 . 20 . 17 . 18

   По  сравнению  с  британским   кабинет   США   проявил   исключительную
устойчивость и развиваться не желал. В нем было как раз 5  членов  в  1789
году, всего 7 около 1840, 9 к 1901, 10 к 1913, 11 к 1945 и -  против  всех
обычаев - снова 10 к  1953.  Мы  не  знаем,  продержится  ли  тенденция  к
сокращению, возникшая в 1947 году. Судя по опыту, все пойдет, как  прежде.
Но пока  что  США,  подобно  Гватемале  и  Сальвадору,  отличаются  редкой
малочисленностью кабинета, в котором меньше  министров,  чем  в  кабинетах
Никарагуа или Парагвая.
   Что же творится в прочих странах? В большинстве государств число членов
колеблется от 12 до 20. Мы взяли 60 с небольшим  стран,  и  средняя  цифра
оказалась 16; самые же любимые цифры -  15  (встречается  семь  раз)  и  9
(снова семь). Интереснее всего дело обстоит в Новой Зеландии, где  министр
земледелия, министр лесного хозяйства и министр  по  делам  маори  -  один
человек, отвечающий к тому же за маорийское Кредитное общество и за охрану
природы.  На  новозеландском   банкете   распорядитель   порой   призывает
собравшихся  выслушать  застольную  речь  "заместителя   премьер-министра,
министра здравоохранения, в ведении которого также государственные  ссуды,
перепись населения, реклама, информация и статистика". К счастью, в других
странах эта восточная пышность встречается редко.
   Изучение  британской  истории  показало  нам,  что  кабинет  становится
бесполезным, когда число его членов доходит до 20 или  21.  И  Королевская
Курия, и Королевский Совет, и Тайный  Совет  достигли  этой  цифры,  когда
начался их упадок. Нынешний кабинет до этого числа не  дошел,  удержавшись
на краю пропасти. Отсюда, казалось бы, можно  вывести,  что  кабинеты  или
комитеты,  в  которых  больше  21  члена,  теряют  реальную  власть.   Ряд
комитетоведов  разделяет  эту  точку  зрения.  Другие  полагают,  что  без
вдумчивого исследования нельзя принимать за рубеж  число  21.  Однако  все
согласны в том, что коэффициент бесполезности должен лежать между 19 и 22.
   Попытаемся обосновать эту гипотезу. Чтобы это сделать, необходимо четко
различать факт и теорию, симптом  и  заболевание.  Главный  симптом  ясен:
известно, что, если собралось больше 20 человек, все меняется.  На  разных
концах  стола  идут  разные  разговоры,  и,   чтобы   привлечь   внимание,
выступающий вынужден встать. А встав, он, хотя бы по  инерции,  произнесет
длинную речь. "Господин председатель, -  начнет  он,  -  надеюсь,  я  могу
утверждать, не страшась возражений - ведь опыт  мой  насчитывает  двадцать
пять, а если быть абсолютно точным, все двадцать семь лет, - что мы должны
отнестись к делу исключительно серьезно. Огромная ответственность лежит на
нас, и я лично..."
   Тем временем люди полезные (если они  присутствуют)  пишут  друг  другу
записочки: "Позавтракаем завтра вместе, все обсудим".
   А что ж им делать? Голос жужжит и жужжит. Оратор с таким же успехом мог
бы  говорить  во  сне.  Комитет,  чьим  бесполезнейшим  членом  он  теперь
оказался, значения больше не имеет. Его как бы нет. Он исчез.
   Это ясно. Но причина глубже и нуждается в дальнейшем исследовании.  Нам
неизвестно слишком многое. Какого размера стол и какой  формы?  Сколько  в
среднем лет членам комитета? В  котором  часу  они  собрались?  В  статье,
предназначенной неспециалистам, незачем  воспроизводить  расчеты,  которые
дали возможность вывести в первом приближении  коэффициент  бесполезности.
Достаточно указать, что долгие исследования  в  Институте  комитетоведения
позволили  ученым  вывести  формулу,  одобренную  ныне  почти  повсеместно
крупнейшими специалистами. Заметим, что  авторы  ее  приняли  как  условия
умеренный климат,  кожаные  кресла  и  высокий  уровень  трезвости.  Итак,
формула:

   x = p^v(w-r)/(l+tшd),

   где р - среднее число присутствующих; v - число членов, находящееся под
влиянием внешних групп; w - средний возраст; r - наибольшее расстояние  (в
сантиметрах) между членами; l - число лет, прошедшее  со  дня  образования
кабинета (комитета);  t  -  терпение  председателя,  измеренное  по  шкале
Пибоди; d - среднее кровяное давление трех  старших  по  возрасту  членов,
измеренное незадолго до собрания. Тогда х  -  число  членов,  при  котором
эффективная работа кабинета (комитета) становится практически невозможной.
Это и есть коэффициент бесполезности,  и  величина  его,  как  выяснилось,
лежит между 19,9 и 22,4 (десятые доли  показывают  частичное  присутствие,
т.е. тех, кто посидел и ушел).
   Не следует думать,  однако,  что  наука  комитетоведения  находится  на
высокой  стадии  развития.  Комитетоведы  и  подкомитетоведы  на  это   не
претендуют,  разве  что  испугаются  остаться  без  работы.  Они  всячески
подчеркивают, что исследования их лишь начались, но в скором времени дадут
огромные  результаты.  С  поправкой  на  личную  заинтересованность  (т.е.
вычитая из всего ими сказанного 90%) мы можем все же смело  признать,  что
работы еще много.
   Так, нужно установить оптимальное число членов. Искомая величина  лежит
где-то между тремя (когда невозможно собрать кворум) и 21 (когда  организм
начинает гибнуть). Одна небезынтересная теория предлагает число 8.  Почему
же? Потому что все существующие страны единодушно  его  избегают.  Как  ни
привлекательна эта теория на первый взгляд, против нее  имеется  серьезное
возражение. Именно 8 членов было в Совете кабинета у Карла I.  А  чем  это
для него кончилось!


   ВОЛЯ НАРОДА, или Ежегодное общее собрание

   Все мы знаем, чем отличаются друг от  друга  английские  и  французские
парламентские учреждения и соответственно учреждения, происходящие от них.
Все мы видим, что разница эта никак не связана с национальным  характером,
но проистекает непосредственно от расположения мест. Англичане приучены  к
спортивным играм и, входя в свою палату общин, рады бы заняться чем-нибудь
другим. Им нельзя сыграть в гольф или в теннис, но они могут притвориться,
что политика - такая же игра. Если бы не это, парламент  был  бы  для  них
скучней, чем он есть. И вот  британцы,  ведомые  привычкой,  образуют  две
команды (каждая - с судьей) и дают им биться до изнеможения. Палата  общин
устроена так, что отдельный ее член вынужден принять ту или иную  сторону,
еще не  зная  доводов  или  даже  не  зная,  в  чем  дело.  Он  приучен  с
младенчества играть за своих, что и спасает  его  от  излишних  умственных
усилий. Тихо пробравшись на свое место к концу какой-нибудь речи, он знает
доподлинно, как надо  подыграть.  Если  выступающий  из  его  команды,  он
выкрикнет "Слушайте,  слушайте!",  если  из  чужой,  он  смело  воскликнет
"Позор!" или просто "О!". Попозже, улучив  момент,  он  может  спросить  у
соседа, о чем речь. Но строго говоря, это не нужно. Те, кто  сидит  по  ту
сторону, абсолютно не правы, и все их доводы - чистый вздор.  Те  же,  кто
сидит с ним, преисполнены  государственной  мудрости,  и  речи  их  блещут
убедительностью, умеренностью и красотой.
   Совершенно неважно, в Хэрроу или охотясь за богатыми  невестами  учился
он житейской ловкости, и в той, и в другой школе учат,  когда  надо  бурно
поддерживать, а когда возмущаться. Однако главное в британской  системе  -
расположение мест. Если бы скамьи не располагались  с  двух  сторон  зала,
никто не отличил бы истину от лжи и мудрость от глупости, разве  что  стал
бы слушать. Но слушать  поистине  смешно,  ибо  половина  речей  неизбежно
окажется полной чушью.
   Во Франции сразу совершили ошибку, рассадив народ полукругом,  лицом  к
председателю. Нетрудно представить, что вышло, но представлять и незачем -
это и так все знают. Команд образовать нельзя, и нельзя сказать не слушая,
чей  довод  убедительней.  Есть   еще   одно   неудобство:   все   говорят
по-французски; к счастью, Соединенные Штаты мудро отказались это перенять.
Но французская система достаточно плоха и без  этого.  Вместо  того  чтобы
образовать две стороны - плохую и хорошую - и сразу  знать,  что  к  чему,
французы  наплодили  множество  отдельных  команд.  Когда  на  поле  такая
неразбериха, играть нельзя. Конечно, здесь есть правые  (справа)  и  левые
(слева), что прекрасно. Все же и французы не дошли до того,  чтобы  сажать
всех по алфавиту. Но при  полукруглом  расположении  образуются  тончайшие
оттенки правизны и левизны. Нет и следа нашей четкой разницы между правдой
и неправдой. Один депутат левее, чем месье Такой,  но  правее,  чем  месье
Сякой.  Что  это  нам  дает?  Что  с  этим  делать,  даже  если   говорить
по-английски? Что дает это французам? Ответ один: "Ничего".
   Это известно и без нас. Однако не  все  знают,  что  расположение  мест
чрезвычайно важно и для других собраний и  заседаний,  как  международных,
так и простых. Возьмем, к примеру, конференции круглого стола. Сразу ясно,
что стол квадратный резко изменил  бы  дело,  а  прямоугольный  стол  -  и
подавно. Разница не только в продолжительности и в пылкости споров - форма
стола влияет и на результаты, если они вообще  есть.  Как  известно,  итог
голосования редко  зависит  от  самого  дела.  На  него  влияет  множество
факторов, большая часть которых не  входит  сейчас  в  наше  рассмотрение.
Отметим,  однако,  что  окончательный  исход  зависит  от  голосов  центра
(конечно, это не относится к палате общин, где  центра  нет).  Центральный
блок состоит из следующих элементов:
   1) тех, кому не досталось ни  одной  из  разосланных  заранее  памятных
записок. Они уже за неделю пристают ко всем, кто, по их мнению, придет;
   2) тех, кто слишком  глуп,  чтобы  следить  за  ходом  дела.  Их  легко
опознать, так как они часто спрашивают: "О чем это он?";
   3) глухих. Они сидят, приставив ладонь к уху, и ворчат себе под нос: "А
погромче нельзя?";
   4) тех, кто недавно напился, но пришел (неизвестно зачем), хотя  у  них
страшно болит голова и им все безразлично;
   5) престарелых, которые особенно горды своей свежестью и полагают,  что
этим, молодым, до них далеко. "А я пешком пришел, - шамкают они. - Недурно
для восьмидесяти двух, а?";
   6) слабых духом, которые обещали поддержку и тем и другим и  теперь  не
знают, как быть: воздержаться или сказаться больными.
   Чтобы завоевать голоса центра, надо прежде всего опознать и пересчитать
его членов. Все остальное зависит от мест. Лучше всего сделать  так,  чтоб
заведомо ваши сторонники завели с ними беседу до начала собрания. В беседе
этой поборники вашего дела тщательно избегают упоминания  о  теме  будущих
дебатов. Зато  они  знают  наизусть  ключевые  фразы,  каждая  из  которых
соответствует одной категории центрального блока:
   1. "Только время потратим! Я вот свои бумажки просто выбросил".
   2. "Укачают они нас... Меньше бы слов, а  больше  дела!  Очень  уж  они
умны, по-моему".
   3. "Акустика тут ужасная. И что инженеры смотрят?  Я  почти  ничего  не
слышу. А вы-ы?"
   4. "Нашли помещеньице! Вентиляция испортилась,  что  ли...  Прямо  худо
становится. А вы как?"
   5. "Нет, просто не верится! Скажите, в чем ваш секрет? Что вы едите  на
завтрак?"
   6. "И те правы, и эти...  Не  знаю,  кого  и  поддерживать.  А  вы  что
думаете?"
   Если хорошо разыграть гамбит,  у  каждого  вашего  поборника  завяжется
оживленная беседа, которая поможет ему неназойливо отвести  подопечного  к
месту сборища. Тем временем другой поборник идет в зал прямо  перед  ними.
Проиллюстрируем их  путь  примером.  Предположим,  что  поборник  х  ведет
центриста y к месту, расположенному впереди. Перед ними идет поборник z  и
садится, как бы их не замечая. (Назовем x'а м-р Нагл, y'а м-р Пил,  а  z'а
м-р Тверд.) М-р Тверд поворачивается в другую  сторону  и  кому-то  машет.
Потом наклоняется к кому-то и что-то говорит. И лишь когда Пил уселся,  он
поворачивается к нему и восклицает: "Рад вас видеть!"  Немного  погодя  он
замечает и Нагла и удивляется: "О, Нагл! Вот уж не думал, что вы придете!"
- "Я уже здоров,  -  поясняет  Нагл.  -  Это  была  простуда".  Тем  самым
становится  ясно,  что  это   случайная   и   дружеская   встреча.   Здесь
заканчивается первая фаза операции, в  общем  одинаковая  для  всех  групп
центра.
   Фаза вторая варьируется в зависимости  от  категории.  В  нашем  случае
(четвертая категория) объект воздействия должен быть всецело отстранен  от
дискуссии, для чего нужно внушить ему исподволь, что все уже решено.  Сидя
впереди. Пил почти никого не видит и потому  может  думать,  что  собрание
единодушно.
   - Прямо не знаю, - говорит Нагл, - зачем я пришел. По  пункту  IV  явно
все решено. С кем ни поговори, все за (или против).
   - Удивительно! - говорит Тверд. - Как раз  хотел  это  сказать.  Да,  о
результатах спорить не приходится...
   - Сам я еще не решил, - говорит Нагл. -  У  каждой  стороны  есть  свои
резоны. Но возражать просто глупо. А вы как считаете, Пил?
   - Дело нелегкое, конечно, - говорит Пил. - С одной  стороны,  вроде  бы
они правы... С другой стороны... А как по-вашему, пройдет это дело?
   - Дорогой мой Пил, вам виднее! Вы же сами сейчас сказали, что все  ясно
заранее.
   - Да? Что ж, вроде бы большинство... То есть я имею в виду...
   - Спасибо, Пил, - говорит Тверд. - Я и сам так думаю, но  мне  особенно
дорого ваше мнение. Я его в высшей степени ценю.
   Нагл тем временем беседует вполголоса с кем-то сидящим сзади него. "Как
ваша жена? Вышла уже из больницы?" - спрашивает он. Но, повернувшись снова
к своим, сообщает, что и сзади все единодушны.  Можно  считать,  что  дело
сделано. И так оно и есть, если все пройдет по плану.
   Пока противник готовит  речи  и  поправки,  сторона,  оснащенная  более
высокой техникой, позаботится о том, чтобы каждый центрист оказался  между
двумя ее поборниками. Когда наступит критический  миг,  оба  они  поднимут
руки и он просто не сможет не поднять свою. Если  же  он  к  тому  времени
заснет, что случается с центристами четвертой и пятой категории, руку  его
поднимет сосед справа. Мы уточняем детали лишь затем, чтобы ему не подняли
обе руки сразу, ибо это, как показал опыт, производит плохое  впечатление.
Обеспечив таким образом центральный блок, вы легко проведете  свой  проект
(или  провалите  проект  противника).  Почти  во  всех  спорных  вопросах,
решаемых волей народа, исход  определяют  члены  центра.  Поэтому  незачем
тратить время на произнесение речей. Противник с  вами  не  согласится,  а
свои и так согласны. Остается центр, члены которого речей не слышат,  а  и
услышат - не поймут. Чтобы не беспокоиться  об  их  голосах,  надо,  чтобы
соседи показали им пример. Голосами их может править случай. Насколько  же
лучше, чтобы ими правил замысел!


   ИССЛЕДОВАНИЕ ПРИГЛАШЕННЫХ, или Гостевая формула

   Современную  жизнь  нельзя  вообразить  без  приема.  От  него  зависят
международные, научные и индустриальные конгрессы. Как известно, если хотя
бы раз не устроить прием, конгресс работать не сможет. До  сих  пор  наука
почти не  занималась  ни  функциями,  ни  возможным  использованием  этого
установления. Пора наверстать упущенное.
   Чего мы, строго  говоря,  хотим,  приглашая  сразу  так  много  гостей?
Ответов на этот вопрос немало, так как один и тот же прием  может  служить
разным целям.  Возьмем  наудачу  одну  из  граней  проблемы  и  посмотрим,
насколько ускоряется и  совершенствуется  ее  исследование  с  применением
научных  методов.  Скажем,  надо  определить,  кто   из   гостей   важнее.
Официальный их статус и вес нам  известны.  Но  истинная  их  ценность  не
связана со службой. Сплошь и рядом самые важные люди занимают не такое  уж
высокое положение. Влияние их обнаружится лишь к концу конференции. А  как
бы хорошо знать его сразу, сначала! Этому и  поможет  прием,  назначаемый,
как правило, на вечер второго дня.
   Для  простоты  исследования  примем,  что:  1)  пространство,   занятое
гостями, находится на одном уровне и вход туда  один;  2)  в  приглашениях
сказано, что прием длится два часа, а на самом деле -  два  часа  двадцать
минут; 3) напитки разносят или передают из рук в руки  (при  наличии  бара
исследование  много  трудней).  Как  определить  при  всех   этих   данных
действительное, а не официальное значение гостей?
   Мы знаем ряд фактов, необходимых  для  создания  нашей  теории.  Прежде
всего нам известно направление потока. Прибывших гостей  относит  к  левой
стене. Эта тенденция имеет интересное (отчасти биологическое)  объяснение.
Сердце, по-видимому, расположено слева. Поэтому в старину воины прикрывали
щитом левую часть груди, а оружие соответственно держали  в  правой  руке.
Сражались тогда мечом, носили его в ножнах. Если меч в правой руке,  ножны
- слева; а если ножны слева, невозможно влезть на лошадь справа, разве что
вам надо сесть лицом к хвосту. Садясь же слева, вы, естественно, захотите,
чтобы конь ваш стоял по левой стороне дороги  и  вы  видели,  влезая,  что
творится впереди. Таким образом, левостороннее движение сообразно природе,
а правостороннее (принятое  в  некоторых  отсталых  странах)  противоречит
глубочайшим человеческим инстинктам. Когда не навязывают правил  движения,
вас непременно отнесет влево.
   Кроме того, нам известно, что человек предпочитает стены помещения  его
середине. Посмотрите, например, как заполняется ресторан. Сперва  занимают
столики у левой стены, потом в  конце  зала,  потом  справа,  а  потом,  с
большим  скрипом,  в  центре.  Неприязнь  к  центру  столь   сильна,   что
администрация, не надеясь его заполнить, иногда  не  ставит  там  столиков
вообще, создавая, таким образом, место для танцев.
   Конечно, этот навык можно  перешибить  каким-нибудь  внешним  фактором,
например видом на водопад, собор или снежную вершину в  глубине  зала.  Но
если ничего этого нет, ресторан неукоснительно будет заполняться так,  как
мы указали, - слева направо.  Неприязнь  к  центру  помещения  восходит  к
первобытным временам. Входя в чужую пещеру, троглодит  не  знал,  рады  ли
ему, и хотел в случае чего тут же  опереться  спиной  о  стену,  а  руками
действовать. В центре пещеры он был слишком уязвим. И вот он крался  вдоль
стен, глухо рыча и сжимая дубинку.  Человек  современный,  как  мы  видим,
ведет себя примерно так же, только рычит он потише и дубинки у  него  нет.
Во время приема помещение заполняется по тем же правилам: гостей относит к
стене, которой они, правда, не касаются.
   Если мы соединим  теперь  два  известных  нам  факта  -  крен  влево  и
шараханье от центра, - мы получим биологическое объяснение всем известного
феномена, т.е. поймем, почему людской поток движется по  часовой  стрелке.
Конечно, случаются и водовороты  (дамы  кидаются  прочь  от  тех,  кто  им
н