ыли свои фарисеи и саддукеи, у китайцев  -
даосисты и конфуцианцы. Возьмем Византию, там синие противостояли зеленым,
а вели их за собой соответственно землевладельцы и торговцы. Что  касается
Великобритании и Соединенных Штатов, "кавалеры" и "круглоголовые", то бишь
роялисты и пуритане, пересекли Атлантический океан и славно повоевали друг
с другом в Гражданской войне США.
   В общем и целом традиции  группы  А  основаны  на  любви  к  природе  и
животным, ее представители хранят верность и отдают предпочтение ритуалам,
цвету, танцам, музыке и спорту. В основе традиций  группы  Б  -  бизнес  и
промышленность, ее представители хранят верность городским  институциям  и
сектантским  группировкам,  а  предпочтение  отдают   экономии,   порядку,
трезвости,  накоплениям  и  молитвам.  Когда  автобусу  преграждает   путь
процессия со сворой гончих и  всадниками,  пассажиры  обычно  выдают  свою
принадлежность  к  той  или  другой  группе  следующими  возгласами:   (А)
"Смотрите, это же принцесса!" или (Б) "Какого дьявола мы здесь встали?".
   Известно, что в реальной жизни нет людей,  которые,  будучи  в  здравом
уме, являют собой группы только А или Б. Если когда-то в обеих  группах  и
существовали оголтелые экстремисты, мы впитали  в  себя  черты  и  тех,  и
других. В каждом из нас не без труда,  но  уживается  эпикуреец  и  стоик,
"кавалер" и "круглоголовый", тори и виг, моралист и повеса.  Но  при  всем
этом каждый из нас так или иначе оказывается в каком-то одном лагере и  со
временем пускает в его почве все более глубокие корни.
   Фундамент для категорий А и Б - не богатство  или  бедность,  а  разные
установки. В группе А отдельно взятый человек или семья жаждут возвыситься
в смысле статуса или чина, причем лестница  для  восхождения  по  традиции
бывает военной. В группе  Б  отдельно  взятый  человек  или  семья  жаждут
возвыситься в смысле благочестия и богатства и лестница для восхождения по
преимуществу бывает экономической.
   Сравнивая эти два типа  установок,  мы  наивно  ошибемся,  если  станем
утверждать, что один тип в целом доминирует над другим. Равновесие между А
и Б необходимо - в этом нет сомнений. В разных ситуациях требуются  разные
добродетели, где-то - церковного старосты, а где-то -  пилота-истребителя.
В нашей стране, по счастью, хватает и тех, и  других.  Сегодня  на  первых
ролях эсквайр-тори, завтра  -  торговец-методист.  Уничтожь  одна  сторона
другую, это, скорее всего, приведет к самоуничтожению нации.
   Итак, линия между А  и  Б  делит  общество  по  вертикали,  но  уровень
достигнутых успехов и неудач позволяет поделить его  по  горизонтали.  Тут
людей можно  сгруппировать  в  следующие  блоки:  Отчаявшиеся,  Пассивные,
Коллективно Честолюбивые, Честолюбивые и (наконец) Привилегированные.  Эта
градация в немалой степени зависит от дохода, но Коллективно Честолюбивые,
жаждущие  улучшить  положение  своей  группы,  едва   ли   беднее   просто
честолюбивых, жаждущих улучшить собственное положение.
   Коллективно Активные в группе А наиболее ярко представлены бухгалтерами
или  инспекторами,  которые  стремятся  подчеркнуть  значительность  своей
профессиональной ассоциации. Коллективно Активные в группе Б жаждут в свою
очередь добиться повышения зарплаты котельщикам  или  портовым  грузчикам.
Пример честолюбия  в  личном  плане  -  бухгалтер  становится  директором,
котельщик  становится  членом  парламента.  Диаграмма,   отражающая   нашу
социальную структуру, описанную выше, может походить на две лестницы, А  и
Б, они стоят рядышком и восходят от отчаяния к привилегиям.
   Но надо отразить две другие взаимосвязанные  тенденции,  иначе  картина
будет неполной. Люди или семьи, взобравшиеся на самый верх по лестнице  Б,
очень часто обнаруживают запоздалый интерес к  вершине  лестницы  А.  Внук
удачливого пуританина поступает на учебу в Итон и Тринити.  И  это  -  как
ворчливо заметит  дедушка  со  смертного  одра  -  будет  первым  шагом  к
финансовому краху, который ввергнет следующее поколение в пучину отчаяния.
А  более  позднее  поколение,  чтобы  выбиться   из   рядов   отчаявшихся,
обязательно захочет переметнуться из группы А в группу Б.
   Эффект этих двух тенденций  (от  Б  к  А  наверху,  от  А  к  Б  внизу)
превращает эти две лестницы в круг. Снизу можно карабкаться наверх с любой
стороны центральной разделительной линии. Начав жизненный путь разносчиком
газет (Б), ловкий или везучий Х попадает в  ряды  привилегированных,  став
миллионером и главой почтового ведомства, а внук его перескакивает в (А) и
идет служить в гвардейскую бригаду. От рядового солдата  (А)  отважному  и
энергичному У удается  дослужиться  до  привилегированных  подполковничьих
погон (А).
   Следует, впрочем,  заметить,  что  в  основном  движение  протекает  по
часовой стрелке. Очевидно также, что  восходящие  по  стороне  А  движутся
быстрее, если тяготеют к левому полукругу, как бы задевая  по  касательной
сторону общества, отмеченную буквой Б. Скажем,  выслужившийся  из  рядовых
полковник играет на бирже или берет в жены дочку банкира; скорее всего, он
сделает  и  то  и  другое.  В  полукруге  Б  более  осторожный   бизнесмен
обязательно будет держаться правее, ибо настроен  на  переход  в  зону  А.
Потому и продвижение его будет не столь стремительным, и  не  достичь  ему
тех высот, каких достигнет  его  соперник,  безоговорочно  взявший  влево.
Наиболее динамичны, вне сомнения, те слои общества, в которых честолюбие и
сумасбродство зашвыривает людей на периферию, поближе к линии окружности.
   Отмечаем далее: без крахов и экстремальных ситуаций движение вообще  бы
прекратилось. Если бы дворяне  не  проигрались  в  пух  и  прах,  в  среде
привилегированных группы А не нашлось бы места для честолюбивцев группы  А
или для привилегированных группы Б. На аристократа обрушилась  катастрофа,
ввергла его детей в пучины бедности - вот необходимое условие для чьего-то
успеха,  необходимый  трамплин  для  будущего   прыжка   его   собственных
отпрысков.
   Отсюда следует, что круг, по сути дела, не что  иное,  как  колесо.  От
приложения сил энергия возникает в центре, но наиболее эффективно эти силы
действуют ближе к линии окружности. Для максимальной эффективности  каждый
сектор, кроме нижнего, должен оказывать сопротивление, а чтобы вписаться в
него, надо заплатить вступительный взнос. Но делать преграду непреодолимой
тоже нельзя. Дверь нужна, иначе вся система  рухнет.  Очевидно  и  другое:
движение возрастает благодаря гулякам, повесам, весельчакам и глупцам.  Не
будь  на  земле  сумасбродства,  мотовства,  пристрастия  к  спиртному   и
женщинам, зона привилегий (А) была бы закрыта; а стоит закрыться  хотя  бы
одному сектору, прекращается все движение.  Если  такое  происходит,  силы
честолюбия накапливаются и в конце концов прорывают плотину.
   Когда преобладают противоположные условия  и  все  двери  распахнуты  -
входи не хочу, - силы могут действовать активно, но колесо будет крутиться
вхолостую.  Первый  шаг  к  потере  эффективной  мощности   -   чрезмерная
доступность образования, когда кто угодно может  и  школу  окончить,  и  в
колледж поступить. Дорога к повышению гладка и широка, но открыта  она  не
только  для  энергичных,  но  и  для   бездельников.   Теперь   заниматься
крючкотворством в промышленности могут  все,  но  высокую  зарплату  будут
получать те немногие, кто останется непосредственно в сфере  производства.
Чувство направления теряется, все машины начинают буксовать. По  сути,  на
любом направлении может подстерегать опасность. Когда именно возникает эта
опасность, определить трудно, но выдающиеся достижения  в  периоды  застоя
или хаоса - большая редкость.
   Зоны,  относящиеся  к  группам  А  и  Б,  в  Англии  четко   определены
географически. Чтобы показать их на карте, нужно  совместить  промышленную
революцию и гражданскую войну. Земли "круглоголовых" лежат  на  юге  и  на
востоке, захватив Ливерпуль, они раскололи территорию "кавалеров"  на  две
части - север и запад. Промышленная революция произошла главным образом на
территории "круглоголовых" и  кое-где  за  ее  пределами  -  во  владениях
методистской церкви. Эти карты не утратили своего значения и сейчас, и  мы
готовы это доказать.
   Если схему социальной структуры совместить с картой, получим  следующую
схему. Здесь Центральная линия (с юго-востоком наверху) соединяет Лондон и
Ливерпуль.   Если   точнее,   она   идет   от   Гастингса    до    причала
Мэд-Фрешфилд-Уорф, рассекая Лондон на Уэст-Энд и Сити, а  Парламент  -  на
палату общин и палату лордов.
   Центром всей системы - теперь это очевидно - является деревня Эджкот  в
Нортгемптоншире. В нижней  части  карты  разместился  ливерпульский  район
отчаяния,  он  разделился  между  отчаявшимися   (А)   из   Биркенхеда   и
отчаявшимися (Б) из Уоррингтона или Салфорда. Кембридж, разумеется, -  это
центр  честолюбивых  (Б),  а  Оксфорд,  где   гнездятся   частные   школы,
олицетворяет  честолюбие  группы  (А).  К  востоку  от  центральной  линии
отчаявшиеся (Б) из Манчестера или бывшие пассивные из Шеффилда могут,  при
некотором усилии, примкнуть к более честолюбивым графствам  Ноттингем  или
Лесестершир. То есть с охотничьего поля они могут попасть прямо в Кембридж
и ворваться в Лондон по Ливерпуль-стрит.
   Сколотив состояние, семья с таким  положением  может  выбиться  в  зону
привилегий (Б) в Норфолке или Кенте; или - еще лучше -  на  границе  между
Эссексом и  Саффолком.  Колчестер  же  (при  всей  его  привлекательности)
находится слишком далеко от Виндзорского замка [резиденция королей]. Когда
перед соблазном привилегий (А)  устоять  уже  решительно  невозможно,  эта
семья перебирается дальше на запад через  Найтсбридж  и  поселяется  около
Арунделя.
   Тем временем другие семьи из пассивного Шропшира или  Херфорда  выходят
маршем на Челтенхем. Окончив Оксфорд, некоторые  направляются  прямиком  в
Уайтхолл [здесь: правительство] либо на Портленд-Плейс [здесь: дипломаты].
Другие,  пройдя  курс  в  королевской  военной  академии  или  королевской
астрономической обсерватории, подаются в Олдершот, Кемберли или  Портсмут.
В конце концов они часто оказываются в самом центре зоны  привилегий  (А),
то есть, конечно же, в Беркшире; другие  военные  семьи  -  поверженные  -
оттеснены в район Глостера или Бристольского залива.
   Разумеется, без исключений не обойтись, но общие тенденции не  подлежат
сомнению. Армейские офицеры редко бывают родом из промышленного Ланкашира,
как едва ли встретишь миллионеров из  Херфорда,  Брекона  или  феодального
Дорсета. Пути к достижению успеха давно проторены и достаточно известны.
   Но так ли уж они неизменны, эти пути? Лейбористы в  открытую  заявляют,
что их цель - создать бесклассовое общество. Если таковое явится на  свет,
барьер  между  зоной  честолюбия  (Б)  и  зоной  привилегий   (Б)   станет
непреодолимым. Чтобы разбогатеть, надо будет свернуть горы,  но  богатство
не даст доступа к власти. Передвижение на более высоких уровнях из Б  в  А
будет более чем сбалансировано перемещением  из  А  в  Б.  Более  того,  с
исчезновением категории отчаявшихся зачахнет движение  и  в  нижней  части
схемы.
   И колесо,  лишившись  движущей  силы,  просто  остановится.  Социалисты
выразят удовлетворение таким состоянием дел - кругом тишь да гладь. Что ж,
покой и  безмятежность,  возможно,  и  восторжествуют,  но  все  указатели
давления в системе будут на нуле. И тогда премьер-министр от  лейбористов,
может быть, впервые переведет дух - наконец-то положение стабилизировалось
и находится под контролем.


   ЛОРДЫ И ЛАКЕИ

   В прекрасной книге "Управление и Макиавелли" (1967) мистер Энтони  Джей
напоминает  нам,  что  высшее  начальство  любой  крупной  организации   -
политической, промышленной, военной или религиозной  -  подразделяется  на
две категории: вельможи и придворные. В средние века  вельможи  были  куда
могущественнее своего короля - им присягали на верность  целые  провинции.
Власть короля над вельможами была весьма иллюзорной.  В  то  же  время  на
глазах у него находились знатоки своего дела, к которым  он  обращался  за
советом: священники, банкиры, судьи и генералы, они-то  и  составляли  его
окружение. Придворный был важен, потому что имел доступ к королю, и,  пока
состоял при дворе, важность его оставалась незыблемой. Вельможа был  важен
сам по себе - на своей  территории  он  располагал  реальной  властью,  но
доступ к королю имел  лишь  от  случая  к  случаю.  При  слабом  правлении
вельможи были всемогущи, король лишь пытался натравить их друг  на  друга.
При сильном правлении на ведущие позиции  выступали  придворные,  вельможи
уходили в тень. Не переходя на личности, можно сказать, что  поход  против
другого  королевства  -  еще  лучше  не  просто  поход,  а   крестовый   -
способствовал централизации власти,  а  при  угрозе  нападения  повышались
акции  вельмож,  что  правили  в  приграничных   районах.   Так   было   в
средневековье, так оно есть и сейчас.  На  смену  феодальным  королевствам
пришли промышленные синдикаты, но суть осталась прежней.  У  придворных  -
общий контроль над  производством,  рынками  сбыта,  рекламой,  финансами.
Вельможи правят на местах. Успех придворного  измеряется  благосклонностью
директора  центральной  фирмы,  успех  вельможи  определяется   процентным
отношением: каков выход продукции относительно капитальных  вложений?  Эти
непреложные законы управления столь же верны сегодня,  как  и  во  времена
норманнских завоеваний. Придворные всегда жаждали централизации - вельможи
всегда рвались к автономии. Конфликт между ними заложен в природе явлений,
и его не разрешить каким-нибудь внезапным проблеском нетленной истины.
   Если  современная  головная  контора  что  и  потеряла  в  сравнении  с
королевским  двором  средневековья,  так   это   существовавшую   издревле
должность  дурака  или  королевского  шута.  Именно  дурак   был   облечен
привилегией и обязанностью выдавать точку зрения, отличную от официальной,
но и не схожую с точкой зрения опальной группировки.  По  уму  королевский
шут как  минимум  не  уступал  другим  официальным  лицам  -  такова  была
традиция. Никто не требовал принимать его советы всерьез, но  и  обижаться
на него считалось дурным тоном.  Ведь  ему  за  то  и  платили,  чтобы  он
подпускал шпильки и говорил невпопад. Есть основания считать, что он делал
полезное дело, есть даже основания  подозревать,  что  он  был  бы  весьма
полезен и сейчас. Или психолог  на  производстве  -  это  его  современный
двойник? Мысль  об  официальном  и  узаконенном  дураке  по  крайней  мере
нуждается в изучении, без него не проколоть мыльные пузыри самодовольства!
Когда хор взаимного восхваления начинает  звучать  до  неприличия  громко,
кто-то должен оборвать эти  песнопения  окриком:  "Ерунда!  Хватит  ломать
комедию!" Конечно, выкрикнуть это можно и сейчас, да только не наживет  ли
себе смельчак ненароком врагов? Дурак же - не будем  об  этом  забывать  -
такой привилегией -  своего  рода  дипломатической  неприкосновенностью  -
обладал. Явно полезная должность - пока что абсолютно вакантная. Есть  еще
одна  -  параллельная  -  должность,   которая,   правда,   недавно   была
реанимирована: королевский исповедник. Эта фигура, всегда стоявшая в тени,
была  по  меньшей  мере  весьма  влиятельной.   Ныне   эту   роль   играет
психоаналитик,  именно  у  него  председатель  правления  директоров  ищет
духовного водительства.
   Итак, если не считать дурака, нынешнее учреждение крупного пошиба  мало
чем отличается от королевского двора, особенно в смысле общей установки на
централизацию.
   Стремление сосредоточить власть в одном месте всегда  было  свойственно
любой крупной организации. Отбрасывая в сторону  чьи-то  личные  интересы,
нельзя не отметить: у  централизации  есть  солидные  плюсы.  Идея  такая:
только из центра можно охватить всю картину целиком. А то что  получалось?
Когда защищали средневековую Британию, принц-епископ  Даремский  и  герцог
Нортумберлендский явно благоволили к Шотландии. На границе между Англией и
Уэльсом речь шла только об одном - об уэльских  мародерах.  Вельможи  пяти
портов явно помешались на  пиратстве  -  какой  уж  тут  кругозор!  Только
королевский двор мог сопоставить эти  столь  разные  сообщения  и  решить,
откуда грозит реальная опасность и грозит ли вообще. Решить  -  и  разумно
распределить ресурсы, прибегнуть к дипломатии там, где не  хватает  войск.
Решения,  принятые  наверху,  имеют  еще  одно  ценное  свойство   -   они
окончательны. Если всех этих  вельмож  созвать  вместе,  они  бы  выясняли
отношения  до  бесконечности,  скандалили,  обливали  друг  друга  грязью,
вызывали друг друга на смертный бой. А ситуация требовала четкого и ясного
приказа от графа-маршала, чтобы первые слова звучали (примерно)  так:  "По
распоряжению Его Величества...", а последние:  "Ни  шагу  назад!"  Решение
современного кабинета должно  иметь  схожий  эффект,  а  его  промышленный
эквивалент  -  письмо,  подписанное  председателем  правления  директоров.
Оценив  ситуацию  в  целом,  правление   решает:   закрыть   отделение   в
Бейзингстоке и расширить, завод в Ньюкасл-он-Тайне. Новый филиал  в  Йорке
будет контролировать работу всех производственных подразделений севера,  а
около  Кентербери  откроется  специальный   отдел   по   экспорту.   Планы
определены,  обсуждение  закончено.  За  два  года  надо  увеличить  объем
производства на 12,5% - такова цель. И ни шагу назад!
   Нимало  не  изменилась  с  течением  веков  и   реакция   на   окраинах
организации. Провинциальные лорды и ныне убеждены, что эти типы в  Лондоне
совсем свихнулись. Им там куда как просто отдавать  распоряжения,  они  же
штаны просидели в своих кабинетах и понятия не имеют, что у нас  делается!
Прислали план марша, а ведь кавалерии там не пройти! И где прикажете брать
фураж? А дорога, которую они выбрали, - да ее прошлой зимой так  развезло,
что теперь ее и нет вовсе! В общем, надо  знать,  что  и  с  чем  едят  на
местах, иначе толку не будет. А политическая ситуация?  Она  же  постоянно
меняется! Из вождей, которых нам велено захватить в плен, один перешел  на
нашу сторону, а другой приказал долго жить.
   Лорд  из  глубинки  не  выносит  кабинетного  стратега,  равно  как   и
управляющего отделением воротит от политики, которую проводит  центральный
аппарат фирмы. На рекламу, подобранную в Лондоне, в Данди никто и смотреть
не будет, а товары, которые хороши для  Челси,  в  Белфасте  захламят  все
склады. И чего ради планировать расширение завода N З? У  нас  и  на  этом
оборудовании работать некому! А еще выдумали производственное обучение,  с
курсами по инженерному делу и экономике. Да они  там  в  головной  конторе
просто не понимают, что желающих учиться в наших краях  днем  с  огнем  не
сыщешь! Вся эта писанина из Лондона - сплошной  бред.  Тоже  мне,  великие
профессора, приехали бы сюда и посмотрели своими глазами, что почем. А  то
мы их инструкциями (если честно) сыты по горло!
   Итак, вот вам две основные точки  зрения.  Причем  люди  на  местах  до
последнего времени пытались гнуть свою линию.  Центральное  правительство,
даже очень сильное, во все периоды истории не могло сделать свое правление
эффективным.  Способности  управлять,  может,  и  были,  да  вот  беда   -
письменные распоряжения шли  больно  долго.  А  когда  возникли  океанские
империи  (политические,  коммерческие),   линии   связи   растянулись   до
непомерной длины.  Полгода  письмо  идет  туда,  полгода  обратно,  а  тем
временем губернатор колонии знай себе правит по-своему.  Или,  скажем,  не
нравится ему приказ из центра, он идет на  хитрость:  мол,  не  все  ясно,
прошу разъяснить - и дело застопорилось на  год,  а  через  год,  глядишь,
поменяется  ситуация,  и  этот  приказ  будет  никому  не  нужен.   Векам