на  узком  наружном
карнизе оконного проема. Может быть, голубь? Но,  кажется,  по  ночам  они
должны спать. Тем более в такую холодную мартовскую ночь...
   Снова царапанье, а затем легкий стук. Я вскочил. Первая  мысль  была  -
разбудить соседа. Однако я вовремя вспомнил, что он в командировке. Сделав
над собой усилие, я шагнул к окну и  резким  движением  поднял  штору.  За
стеклом сидел кот. Обыкновенный домашний кот, серый в  темную  полоску,  с
длинными усами и  круглыми  желтыми  глазами.  Увидев  меня,  кот  скорчил
жалобную гримасу и мяукнул.  Пасть  его  широко  раскрылась,  длинные  усы
отогнулись куда-то к ушам, а в глазах сверкнули зеленоватые искорки.
   - Ах ты,  блудливая  дрянь,  -  вырвалось  у  меня.  -  Куда  забрался,
паршивец!
   Я осторожно открыл окно, схватил кота за шиворот и швырнул на пол.
   Кот взъерошил шерсть, отряхнулся и в упор взглянул на меня. Кажется,  в
его взгляде был легкий упрек.
   - Паршивец! - повторил я и дрожащими руками налил себе валерьянки.
   Кот облизнулся, подошел поближе.
   - Что, может быть, и тебе налить? - насмешливо спросил я у него.
   - Угу, - ответил кот и снова облизнулся.
   - Как же, сейчас, - сказал я, убирая флакон с валерьянкой в шкаф.
   - Это невежливо! - прозвучало у меня в ушах.
   - А это вежливо - лазать по ночам по подоконникам восемнадцатого этажа?
- отпарировал я. - Фу, черт, кажется, я уже начинаю  разговаривать  сам  с
собой.
   Я отыскал глазами кота. Он сидел на диване и  испытующе  поглядывал  на
меня. Мне показалось, он ждал, что я заговорю с ним.
   - Ну-с, - сказал я, - и как же тебя, мерзавца, угораздило залезть туда?
Может, объяснишь, а?
   Кот презрительно фыркнул.
   - Вот то-то и оно, - кивнул я. - Фыркай теперь, серая скотина.
   - Это вульгарно - использовать в разговоре бранные слова, - сказал кот.
-  Это  свидетельствует  о  низком  уровне  интеллигентности.  Мне  крайне
неприятно начинать наше знакомство с моралите, но меня вынудили к этому...
   - ???
   Вероятно, у меня действительно был малоинтеллигентный вид в тот момент,
потому что кот подумал и сказал:
   - Извините, пожалуйста, я не хотел вас огорчать. Давайте  познакомимся.
Меня зовут Сократ.
   - ???
   - Сократ, - повторил кот. - Вам понятно, о чем я говорю?
   Мозг мой работал с лихорадочной поспешностью. Первая мысль была о белой
горячке. Потом я попытался вспомнить, что  именно  пил  минувшим  вечером.
Кажется, это была коллекционная мадера... Может  быть,  от  нее?  Или  все
гораздо проще: я заснул, сидя за письменным столом... Я тряхнул головой  и
попытался сосредоточиться. Потрогал себя за нос,  потянул  за  ухо.  Потом
взял булавку от галстука и осторожно кольнул себя в  палец.  Нет,  это  не
было похоже на сон. Я явно ощущал свое тело и даже  почувствовал  боль  от
укола...
   Я заметил, что все это время кот с интересом наблюдает за мной.
   Потом меня осенило:  дрессированный  кот!  Ну  конечно,  все  чертовски
просто. Он убежал из цирка. Сейчас научились обучать животных удивительным
штукам. А этого научили говорить. Фу ты, было чему удивляться!..
   Я  почувствовал  огромное  облегчение,  и  ко  мне  сразу  возвратились
уверенность и самообладание.
   - А ты, оказывается, хитрец, - сказал я. -  Ученый!  Ну,  ладно,  давай
знакомиться. Значит, ты - Сократ. А меня зовут Вася.
   - Урр... Вася, - повторил кот. - Очень приятно, хотя это немного похоже
на кличку. У меня был знакомый - Васька, но он... - Кот замялся.
   - Тебе не нравится мое имя? Можешь называть меня Василий Никандрович.
   - Нет, почему же, - вежливо сказал кот. - Вася это проще и... интимнее.
Я буду называть вас Васей.
   - Значит, договорились. Ну, а  теперь  дай  мне  лапку,  Сократ,  давай
поздороваемся.
   - Фи, это же не принято. Это такой архаизм...
   Он произносил слова  очень  четко  и  правильно,  но  с  чуть  заметным
иностранным акцентом.
   - Ого, архаизм! - невольно вырвалось у меня. - Однако  у  тебя  богатый
словарный запас, Сократ. Интересно, как это ты сумел научиться так  хорошо
говорить?..
   Мне показалось, что вопрос  смутил  его.  Он  шевельнул  усами,  потом,
немного подумав, сказал:
   - Благодарю! Вы очень любезны. Но... право,  я  не  исключение.  У  нас
почти все так говорят.
   - Вот как?
   - Да... Но простите, Вася, если я обращусь к вам с небольшой  просьбой,
вы не обидитесь?
   - Нет, почему же.
   - Называйте меня на "вы". Я не  привык  к  "тыканью",  -  меня  немного
коробит от него.
   - О-о! - протянул я, несколько озадаченный. - Впрочем, с удовольствием.
На "вы" так на "вы"...
   - Благодарю, - сказал  Сократ.  -  Надеюсь,  я  не  помешал  вам  своим
появлением?
   - Да нет. Но я хотел бы знать, как ты... то есть вы очутились у меня за
окном?
   - Урр, - воскликнул он. - Это было очень неприятно!  Я  сам  толком  не
понял. Кажется, это глупая проделка Ксана.
   - Ксана? Кто такой Ксан?
   - Ксан? Ну, как вам объяснить? Ксан  -  это  Ксан.  Мы  с  ним  большие
друзья, хотя порой он бывает несносен. Мы живем все  вместе:  папа,  мама,
Ксан и я. Ксан - сын папы и мамы. А я просто живу с ними с  тех  пор,  как
появился на свет. Мы - одна семья, хотя и принадлежим к  разным,  как  это
называется... видам.
   Я снова почувствовал легкое головокружение.
   - Слушай, Сократ, - сказал я. - То есть  слушайте...  Бросьте  крутить.
При чем тут папа и мама? Вы убежали из цирка. Из какого цирка: из старого,
на Моховой, или из  нового,  который  только  что  открылся?  Куда  завтра
прикажете отнести вас?
   - Что такое цирк? - спросил Сократ. -  Я  не  знаю  никакого  цирка.  И
никогда не слышал о нем. Вероятно, вам будет проще всего отправить меня  к
папе, маме и Ксану.
   - Допустим, - сказал я, - что ты, то  есть  вы,  ничего  не  слышали  о
цирке. Допустим, что это правда, хотя я и не верю этому: ты знаешь слишком
много разных слов, чтобы не знать слова "цирк"... Но оставим пока  цирк  в
покое. Где находятся эти самые твои папа и мама?
   - Папа и мама не мои, а Ксана. И мне  кажется,  они  должны  находиться
где-то совсем недалеко...
   - Что значит "недалеко"? В этом доме, на этой улице? В этом  городе?  В
Москве сейчас более восьми миллионов жителей.
   - В Москве? - задумчиво повторил Сократ. -  Ну  конечно  в  Москве!  Мы
приехали в Москву на  прошлой  неделе!  И  поселились  в  комнатах,  очень
похожих на вашу. Только в них не  было  такой,  -  он  запнулся,  -  такой
старомодной мебели.
   - Старомодной! - возмутился я.  -  Ты  называешь  эту  изящную,  легкую
мебель старомодной? То есть вы называете. Интересно, откуда вы приехали  в
Москву, если даже такая мебель для  вас  старомодная.  Этот  дом  выстроен
весной, а мебель - самые последние модели.
   Я хотел сказать ему, сколько заплатил за обстановку комнаты, но вовремя
спохватился и замолчал.
   - Простите, - сказал Сократ. - Я  совсем  не  хотел  вас  обидеть.  Без
сомнения,  это  неплохая  мебель,  и  вы  вправе  считать  ее...  как   вы
говорили... последней моделью. И даже этот дом -  совсем  новым.  Хотя  не
далее как сегодня утром мама с раздражением перечисляла папе, чего тут  не
хватает, и папа обещал найти что-нибудь получше.
   - Разумеется, папе очень легко будет выполнить свое обещание, - заметил
я не без иронии.
   - Конечно, что может быть проще перемены местожительства, -  согласился
Сократ.
   - Однако откуда вы переехали? - поинтересовался я.
   - Откуда мы пере... что?
   - Из какого города вы приехали сюда? Я имею в виду  папу,  маму,  Ксана
и... вас, Сократ.
   - Мы прилетели из Калабашкино.
   - Что это еще за Калабашкино? Где оно находится?
   - Калабашкино? - удивился Сократ. - Вы, Вася, не знаете, где  находится
Калабашкино? Ну зачем вы разыгрываете меня, как Ксан? Впрочем, может быть,
вы подумали о другом Калабашкине? Нет-нет,  мы  приехали  именно  из  того
самого, которое зовут столицей теоретической физики. Папа  работал  там  в
институте... Урр, забыл, как он называется, ну в этом, знаете, где изучают
поле четырехмерного пространства...
   - М-да, - сказал я. - Знаете что, Сократ,  давайте  лучше  поговорим  о
чем-нибудь другом...
   Все это, конечно, могло быть и тонким цирковым  трюком,  но,  с  другой
стороны, если Сократ действительно жил в семье какого-то  физика  и  физик
был настолько неосторожен, что научил кота  говорить,  -  из  этого  могли
получиться  крупные  неприятности  и  для  физика,  и  для   таинственного
института, находившегося в неведомом мне Калабашкине.
   Некоторое время мы сидели молча. Потом Сократ зевнул и облизнулся.
   - Может быть, вы хотите есть, Сократ? - спохватился я.
   - Благодарю вас. Не отказался бы...
   - У меня есть селедка, фаршированный перец, крабы...
   При перечислении этих продуктов Сократ не выразил восторга.
   - Колбаса...
   - Вообще мы все - вегетарианцы, - заметил Сократ. - Я имею в виду папу,
маму, Ксана и себя лично. Но колбасу  я  однажды  пробовал.  Меня  угостил
приятель Ксана. Она мне понравилась...
   - Ну вот и чудесно, - обрадовался  я.  -  Сейчас  я  вам  приготовлю...
закусить.
   - Благодарю.
   - С хлебом или без? - спросил я, нарезая колбасу.
   - Лучше без.
   - Скажите, а на мышей вы охотитесь? - поинтересовался  я,  ставя  перед
ним блюдечко с мелко нарезанной колбасой.
   - Что вы, Вася, это же негуманно, - возразил Сократ, принимаясь за еду.
   Покончив с колбасой, он еще раз поблагодарил меня и стал умываться.
   Должен сказать, что к котам я отношусь без особой симпатии.  Но  Сократ
был удивительно  порядочным  и  благовоспитанным  котом.  Я  с  сожалением
подумал  о  том,  сколь  однобоки  наши  знания.  Занимаясь  одним  кругом
вопросов, мы оказываемся полными профанами во  всех  прочих  областях.  До
встречи с Сократом я понятия не  имел  о  том,  как,  в  сущности,  далеко
шагнула дрессировка животных. Раньше, кажется, считали, что  кошек  вообще
нельзя ничему научить... Я и в цирке-то  не  был  добрых  полтора  десятка
лет... Я  решил,  что  в  ближайшие  же  дни  займусь  расширением  своего
кругозора: пойду в цирк, в зоологический сад  и  обязательно  заведу  себе
кота, если Сократа придется возвратить его хозяевам. Однако кто  они,  эти
папа, мама и Ксан? И где их искать?  Тут  легко  попасть  впросак.  Каждый
захочет иметь говорящего кота... Пожалуй,  лучше  всего  не  торопиться  и
подождать  объявления  в  газетах   или   по   радио.   Хозяева   Сократа,
обеспокоенные пропажей своего любимца, обязательно начнут разыскивать  его
и, вероятнее всего, обратятся в газету или  на  радио...  Можно,  конечно,
осторожно расспросить  и  в  цирке...  Впрочем,  теперь  я  уже  почти  не
сомневался, что Сократ не имеет к цирку отношения. У  него  не  было  этой
развязности циркового актера. Нет-нет,  без  сомнения,  он  был  из  очень
интеллигентной семьи...
   Тут я хлопнул себя по лбу. В комнате  находился  мой  корреспондентский
магнитофон. Трудно сказать, как все  может  обернуться  дальше,  но  иметь
пленку, содержащую интервью с говорящим  котом,  никогда  не  помешает.  В
конце концов, ее можно будет использовать даже для  радиопередач  "Люби  и
знай свой край...".
   Я торопливо поставил новую ленту и включил магнитофон. Услышав  щелчок,
Сократ встрепенулся.
   - А, - сказал он, - магнитофон. Какой огромный!
   - Что вы, Сократ, - возразил я. - Это самая портативная модель.
   - Мяу! - вырвалось у него. Но он тут же совладал с собой,  взглянул  на
меня не то со смущением, не то с сожалением и отвел глаза.
   - Скажите, - снова возвратился я  к  интересовавшему  меня  вопросу.  -
Каким образом вам удалось так хорошо овладеть человеческим языком?
   - Вы, вероятно, хотите сказать - русским языком? - уточнил Сократ.
   - А разве вы знаете и другие?
   - Мама немного научила меня говорить по-французски, а  Ксан  вместе  со
мной изучает сейчас английский язык. Но английский для меня очень  труден.
Кажется, я никогда не научусь правильно выговаривать английские слова.
   - Весьма интересно! Но начали вы с русского, не так ли?
   - Все начинают с него, - скромно сказал Сократ.
   - Как это все? Что вы имеете в виду?
   Он удивленно взглянул на меня:
   -  Разумеется,  систему  МВК...  Как  же  это  расшифровывается?..   Ну
подскажите, вы же знаете... Урр, вспомнил: систему межвидовых контактов...
По этой системе...
   Так началось наше интервью. Мы говорили целую ночь. И хотя  Сократ  все
чаще и чаще зевал и время от времени выразительно поглядывал на  бархатную
подушку, лежавшую в углу дивана, я продолжал задавать вопросы.
   Не скрою, многие его ответы  ставили  меня  в  тупик...  Никогда  я  не
чувствовал себя таким  профаном,  как  в  ту  памятную  ночь,  когда  брал
интервью у этого удивительнейшего из котов.  Многое  из  того,  о  чем  он
говорил, было для меня  просто  непонятно.  Да  и  могло  ли  быть  иначе?
Биологию я изучал еще в те годы, когда  в  ней  безраздельно  царили  идеи
Лысенко, а потом у меня никогда не  оставалось  на  нее  времени.  А  она,
оказывается, вот как ушла вперед. Ночная беседа с  Сократом  раскрыла  всю
глубину  моего  невежества  в  области  биологических   наук,   межвидовых
контактов, программированного изучения межвидовых языков и множества  иных
поразительных вещей.
   Когда я рассыпался было в  комплиментах  по  поводу  его  поразительной
эрудиции, Сократ скромно заявил, что он вовсе не исключение. Он знает одну
белую кошечку, которая превосходно  говорит  по-итальянски,  и  волкодава,
владеющего семью языками, который служит сторожем при каких-то  развалинах
и показывает эти развалины экскурсантам. Я не разобрал, что  это  были  за
развалины, а переспросить счел неудобным. Я чувствовал, что мои вопросы  и
так слишком часто казались Сократу наивными и он явно тяготился, разъясняя
вещи, с его точки зрения, по-видимому, сами собой разумеющиеся...  И  лишь
когда я спросил его, в чем, по его мнению, состоит конечная цель  развития
межвидовых контактов, он не выдержал.
   - Даже Ксан не задал бы такого вопроса, - с  легким  упреком  прошептал
он. И принялся рассуждать о веках дикого  варварства,  взаимной  вражды  и
уничтожения и о грядущей  эпохе  высокого  гуманизма,  межвидовой  дружбы,
сотрудничества, взаимопонимания и уважения.
   - Разумеется, до полной гармонии еще далеко, - заключил он, -  но  рано
или поздно она наступит; залогом этому естественный ход  развития  разума.
Не так ли, Вася?
   Я  поспешил  согласиться,  но  добавил,  что,   по-видимому,   в   этом
направлении пока еще сделано слишком мало.
   - Мне, например, - подчеркнул я, - до сих  пор  как-то  не  приходилось
встречаться с представителями иных видов, в достаточной  мере  готовыми  к
установлению надежных межвидовых контактов. А не далее как позавчера  Макс
- фокстерьер моей соседки по квартире - ни с того ни с сего тяпнул меня за
ногу, когда я проходил мимо.
   - Да-да, - зевая, подтвердил  Сократ.  -  Мне  тоже  иногда  приходится
сталкиваться с очень малокультурными представителями... я, конечно,  прошу
извинения...  родственного  вам  вида,  Вася.  Но  ничего,  ничего,  время
работает на нас... А сейчас не пора ли немного отдохнуть,  Вася?  Кажется,
уже рассвело?..
   У меня на языке вертелось  еще  множество  вопросов,  которые  я  хотел
задать своему гостю, но я чувствовал, что это уж  будет  нарушением  самых
элементарных правил гостеприимства. Поэтому я только сказал:
   - Конечно, вам пора отдохнуть, Сократ. Устраивайтесь на этом диване как
вам будет удобнее. Я постараюсь не мешать вам.
   Он не заставил повторять, лег  на  бок,  положил  голову  на  бархатную
подушку, вытянулся и закрыл глаза.
   И все же мне пришлось еще раз потревожить его. Надо было разыскать  его
хозяев, а я даже не знал их фамилии.
   - Послушайте, Сократ, - сказал я. - Последний вопрос: как фамилия  папы
и мамы?
   - Фамилия? - переспросил он, открывая  один  глаз.  -  Ах,  фамилия,  -
повторил он, зевая. - Не помню... Какое это может иметь значение?  Папу  и
так все знают. Пожалуйста, не мешайте мне спать.
   Не выключая магнитофона, я вышел  из  комнаты,  тихонько  притворил  за
собой дверь и запер ее на ключ.
   В конце концов, если папа, мама и Ксан действительно жили в этом  доме,
я легко мог узнать о них в домоуправлении. Ведь, по  словам  Сократа,  они
приехали в Москву на прошлой неделе.
   Однако сердитая паспортистка в домовой конторе объявила мне, что ни  на
этой неделе, ни на прошлой, ни месяц тому назад новые жильцы в наш дом  не
въезжали. Положение осложнялось... А что, если Сократ действительно  забыл
фамилию папы, мамы и Ксана?
   И потом, не спутал ли он дату отъезда  из  Калабашкина.  Ведь  в  конце
концов, он всего лишь кот...
   Я поинтересовался, ведут ли в домовой конторе учет  домашних  животных,
проживающих в этом доме.
   - Это каких таких  животных?  -  недовольно  спросила  паспортистка.  -
Собак, что ли? Так собак мы учитывать не обязаны...
   - Меня интересуют кошки. Кошек вы учитываете?
   Паспортистка посмотрела на меня так,  что  я  сразу  почувствовал  себя
меньше ростом. Потом она с достоинством отрезала:
   - Некогда мне с вами шутки шутить. Вы мне работать мешаете. Ясно?
   И она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
   Однако я решил не сдаваться.
   - Извините, пожалуйста, - сказал я. - Я вполне серьезно спрашиваю.  Мне
необходимо узнать, у кого в этом доме  есть  кошки.  Как  это  узнать?  Не
подскажете?..
   Она резко повернулась ко мне,  и  я  уже  приготовился  услышать  новую
негодующую реплику, но внезапно паспортистка смягчилась.
   - А вы сами-то откуда будете? - спросила она. - Не с эпидемстанции?
   - Нет, живу в этом доме. Но в данном случае, - поспешил добавить  я,  -
меня это интересует как журналиста. Вот мой билет.
   - Ясно, - сказала она. - Тогда запиши: нету в этом доме кошек.  Которые
были, всех дворники выловили  и  сдали  на  мыло.  У  нас  с  этим  полный
порядок... А что, может, приблудилась  где  какая?  -  вдруг  спохватилась
паспортистка,  окидывая  меня  подозрительным  взглядом.  -  Это  в  какой
квартире?
   Но я поспешил заверить, что никто  нигде  не  приблудился,  и  поскорее
покинул домовую контору.
   "Вот, значит, как обстоит дело... На мыло... Не везде еще обучают котов
разным языкам  и  пытаются  развивать  межвидовые  контакты...  Ничего  не
поделаешь, - рассуждал я, шагая по улице, - придется зайти в  цирк.  Чтобы
предпринимать что-то дальше, я должен исключить и эту возможность..."
   В  цирке  я  объявил  девушке-секретарю,  что  мне  необходимо   видеть
директора. Разумеется, директор был очень занят, но мой  корреспондентский
билет и тут сослужил добрую службу. Директор согласился принять меня.
   Девушка  провела  меня  в  небольшой  кабинет,  и  я   увидел   седого,
взъерошенного толстяка с золотыми зубами и мрачным взглядом.  Толстяк  пил
кофе и бранился с кем-то по телефону. Потом,  не  докончив  разговора,  он
бросил трубку и вопросительно уставился на меня.
   Я назвал себя и осторожно спросил, не сбежал  ли  вчера  кто-нибудь  из
дрессированных животных.
   - Сбежал, - ответил директор. - А что?
   Я вдруг почувствовал слабость в коленях и присел на край стула. Значит,
Сократ...
   - Кто сбежал? - спросил я чуть слышно.
   - Черная пантера. Но, к счастью, ее уже поймали и привели обратно.  Так
что никакой сенсации, молодой человек.
   Я  готов  был  расцеловать  его.  Но  все-таки  надо   было   убедиться
окончательно.
   - Простите, - сказал я, - а дрессированный кот  наверное  не  сбегал  у
вас?
   - Дрессированный... кто? - поднял брови директор.
   - Кот.
   Вместо ответа  директор  захохотал.  Хохотал  он  раскатисто,  так  что
зазвенела ложечка в стакане с недопитым кофе.
   - Не понимаю, - заметил я. - Чему вы смеетесь?
   Он замолчал и принялся вытирать побагровевшее  лицо  клетчатым  носовым
платком. Потом он громко высморкался и сказал:
   - Вы оригинал. Страшный оригин