ния  развлекаться  видеопередачами.  Жизнь  показала,  что  это   мнение
оказалось глубоко ошибочным: во время долгих  скучных  зимних  вечеров  люди
были готовы смотреть все,  что  угодно,  даже  любоваться  своими  соседями,
прогуливавшимися перед камерой в одном из соседних помещений.
   Оборудованный  большими  окнами  спортивный  зал  наверху  превратился  в
оранжерею, где мы собирались сажать рассаду. Там же  можно  было  выращивать
зелень для кухни в течение зимы, для чего Анита установила три дровяных печи
и дополнительное освещение.
   Что касается одной из главных зимних проблем -  необходимости  бегать  по
снегу и сидеть с голой задницей в  сарайчике  при  температуре  в  пятьдесят
градусов ниже нуля, -  то  для  нее  нашлось  пусть  не  столь  изящное,  но
кардинальное решение. Даже на этой широте имелся слой  вечной  мерзлоты.  Он
начинался на глубине примерно семи метров (это не настолько  глубоко,  чтобы
начало сказываться глубинное  тепло),  и  все,  что  попадало  туда,  спустя
несколько часов должно было  замерзнуть  и  остаться  замороженным  во  веки
веков. У нас не было ни землеройного оборудования, ни  энергии,  достаточной
для  того,  чтобы  вырыть  яму  достаточно  глубокую  и  вместительную   для
экскрементов колонии, состоявшей из ста с лишним человек и предрасположенной
к дальнейшему росту. Но в каких-нибудь десяти километрах от города находился
медный рудник, где удалось найти взрывчатку и проходческий лазер, с  помощью
которых удалось выполнить эту работу.
   А у тех, кто поселился в городе, не оставалось иного  выбора,  кроме  как
пользоваться выгребной ямой, но ведь искусство всегда требует жертв. А  сидя
на корточках в промороженном нужнике, творец неизбежно должен был всем своим
существом вступить в тесный контакт с природой.

   ГЛАВА 10


   Я усиленно трудился над проектом восстановления города, вкладывая  в  эту
работу все свои силы. Пожалуй, я еще никогда не отдавался с  такой  полнотой
какому-либо занятию, не считая разве что боя.  Тем  же  самым  занималась  и
Мэригей. В воздухе ощущался отчетливый привкус отчаяния.  Об  экспедиции  на
Землю мы вовсе не разговаривали до самого дня жеребьевки.
   В  полдень  все  собрались  в  кафетерии  общежития.  Там  на  столе  был
установлен стеклянный шар - в прошлом аквариум для рыбок, - в котором лежали
тридцать две одинаково сложенных бумажки. Мори Дартмаут, самый маленький  из
умевших твердо стоять на ногах детей, сидел на столе рядом  с  аквариумом  и
одну за другой доставал бумажки, а я зачитывал имена. Сара оказалась второй;
она отблагодарила меня радостным визгом. На третьей бумажке было имя  Дианы;
она обняла Сару. Мэригей была восьмой; она просто кивнула.
   Двенадцать имен  были  названы,  а  моя  бумажка  все  так  же  лежала  в
аквариуме. Я не хотел смотреть на  Мэригей,  зато  к  ней  обратилось  много
других глаз. Она откашлялась, но раньше нее заговорил Пик Маран.
   - Мэригей, - начал он, - все знают, что вы не полетите без Уильяма,  а  я
не полечу без Нормы. Похоже, возникала спорная ситуация.
   - И что вы предлагаете? - насупилась Мэригей. - У нас нет монетки.
   - Нет, - отозвался Пик. Ему пришлось несколько секунд соображать, что она
имела в виду: он был уроженцем Среднего Пальца в третьем поколении и никогда
не видел денег в любой неэлектронной форме. - Давайте вытряхнем все из  шара
и положим туда наши имена... нет, имена Уильяма и Нормы. А потом Мори  вынет
одно из них. - Мори улыбнулся и захлопал в ладошки.
   Так что я победил, или мы победили,  и  в  комнате  сгустилась  атмосфера
затаенной ревности. Многие из  тех,  кто  не  записался  в  тот  список,  из
которого сейчас отбирали по жребию окончательный состав экспедиции, были  бы
рады попытать счастья и отправиться в небольшой вояж сейчас, когда  на  носу
уже была глубокая зима.
   Подготовка  к  полету  была  завершена  еще  месяцем  раньше.  Мы  решили
использовать  шлюпку  номер   два,   которую   окрестили   "Меркурий".   Все
оборудование для освоения и колонизации планет было  выгружено:  если  Земля
окажется пустой, то мы должны были просто возвратиться  с  этой  новостью  и
предоставить следующим за нами поколениям решать, заселять или  не  заселять
ее заново.
   Но все же мы подготовились к другим  непредвиденным  обстоятельствам.  На
каждой шлюпке имелся боевой костюм, и мы забрали  с  собой  все  четыре.  Мы
также взяли генератор стазис-поля, но решили не обременять себя  нова-бомбой
или каким-то другим столь же драматическим оружием. Если случится что-нибудь
серьезное, то мы все равно превратимся - в самом лучшем случае - в котлетный
фарш.
   Боевые костюмы были не такими уж мощными, так как этот их вариант  должен
был приспосабливаться к самым различным размерам и сноровке владельцев, и мы
даже поспорили, не оставить ли их на СП. Я  доказывал,  что,  когда  выпадет
случай, мы можем решить не использовать их. Но,  между  прочим,  когда-то  в
незапамятные времена один мой армейский соратник  пел,  что,  мол,  в  такую
шальную погоду нельзя доверяться волнам. Или еще что-то в том же роде.

   ЧАСТЬ ПЯТАЯ
   КНИГА АПОКРИФОВ

   ГЛАВА 1

   В каком-то  индейском  племени  или  племенах  не  существовало  никакого
ритуала прощания: уходящий человек просто поворачивался спиной к  остающимся
и удалялся. Разумные были люди. Мы  потратили  целый  день,  нанося  визиты,
прощаясь со всеми и каждым, так как никого нельзя было пропустить.
   Помимо этого, я пообщался с половиной обитателей  колонии  как  мэр,  так
как, похоже, каждый  отвечал  за  это  или  за  то  и  считал  своим  долгом
представить мне доклад о своей работе и план  деятельности  на  время  моего
отсутствия. Кэт, которая должна была исполнять  обязанности  мэра,  пока  мы
будем в космосе, во время всех этих обсуждений сидела рядом со мной.
   На следующий день ее обязанностью  также  было  удостовериться,  что  все
благополучно укрылись в подвале  от  потока  радиации,  который  должен  был
обрушиться на землю после того, как Мэригей нажмет кнопку. Точно  в  поддень
она сообщила по радио, что  все,  кроме  нее,  находятся  в  укрытии.  После
нажатия кнопки в ее распоряжении оставалась еще минута, а последние двадцать
секунд электронный мозг шлюпки отсчитывал вслух
   В первый момент на нас навалилась сокрушительная тяжесть  четырехкратного
ускорения; вскоре оно уменьшилось до двух g.  Затем  мы  описали  по  орбите
вокруг планеты полуокружность в состоянии невесомости, после  чего  судно  с
устойчивым ускорением в одно g устремилось к коллапсару Мицара.
   Полтора дня постоянного ускорения. Мы кое-как питались  и  вели  какие-то
светские беседы, а Мицар тем временем все приближался, пока  наконец  мы  не
оказались гораздо ближе к  молодой  голубой  звезде,  чем  нам  хотелось  бы
находиться.
   На  фоне  приглушенного  светофильтрами   изображения   огромной   звезды
коллапсар сначала казался черным следом  от  булавки,  затем  превратился  в
точку, затем в быстро  растущий  шар,  а  затем  возникло  странное  чувство
головокружения, и мы внезапно оказались в темном глубоком космосе.
   Теперь нам предстояло пять месяцев лететь до Земли.  Мы  залезли  в  свои
"гробы" (у Сары из-за спешки - она  очень  стеснялась  своей  наготы  -  это
получилось довольно неловко), присоединили все необходимые трубки и  датчики
и стали ждать, когда придет сон. Я успел еще услышать,  как  судно  негромко
сообщает кому-то о неверном подсоединении, говорит, что нужно переделать,  а
затем вселенная сжалась в точку и исчезла, и я вновь оказался в тихой  дреме
анабиоза.
   Я  говорил  с  Дианой  по  поводу  эмоционального  или  экзистенциального
дискомфорта, который испытывал во  время  последнего  пребывания  в  системе
временного прекращения жизненных функций, и она сказала, что,  насколько  ей
известно, никаких медицинских средств борьбы с этим явлением не  существует.
Да и что можно сделать, когда  обмен  веществ  у  тебя  идет  во  много  раз
медленнее, чем у секвойи, которая живет пять тысяч  лет?  Только  попытаться
думать о чем-нибудь приятном, укладываясь в ящик.
   Я последовал совету, и похоже, что  это  сработало.  Большинство  из  нас
видело из своих  "гробов"  обзорный  экран,  а  я  заблаговременно  составил
программу показа на  нем  различных  умиротворяющих  изображений.  Так  что,
дожидаясь  остывания,  мы  смотрели  картины  импрессионистов  и   спокойные
фотографии безмятежной природы. Я же задался очередным вопросом: а  осталась
ли  на  Земле  хоть  какая-нибудь  природа?  Ни  Человек,  ни  тельциане  не
испытывали сентиментальных чувств к таким  вещам;  они  находили  красоту  в
абстракциях.
   Так я провел в этих размышлениях и мечтах пять  месяцев,  которые  иногда
воспринимались как пять минут. Я побывал  во  множестве  тихих  пасторальных
уголков; в основном это были мои представления о тех местах, о  которых  мне
приходилось только читать или видеть на  картинах:  даже  коммуна  хиппи,  в
которой я вырос, располагалась в городском предместье. Я играл  в  аккуратно
наманикюренных парках, представляя себе джунгли. И теперь возвратился к этим
детским мечтам.
   Это было интересно. Сновидения не возвращали меня на Средний  Палец,  где
мать-природа и я всегда находились в тесном соприкосновении  противоборства.
Полагаю, в этом не было никакого покоя.
   Выход из анабиоза оказался труднее и неприятнее, чем это было в последних
случаях, когда мне помогала Диана. Я был растерян и не владел  своим  телом.
Пальцы не хотели работать, голова не могла понять,  по  или  против  часовой
стрелки  следует  извлекать  введенные  в  тело  трубки.  Когда  я   наконец
освободился,  меня  пронесло  поносом  с  кровью,  хотя  никаких  внутренних
повреждений у меня, похоже, не было.
   Я направился на помощь Мэригей; она находилась в соседней с моей камере и
уже возилась, пытаясь освободиться и отстегнуть ремни. Ей  удалось  обойтись
без крови. Мы оделись, и она подошла проверить, как себя чувствует Сара, а я
тем временем осматривал остальных.
   Первая, к кому я подошел, была Райи Хайклауд -  наш  доморощенный  медик.
Вообще-то прежде, в нормальной жизни, она была библиотекарем, но Диана целую
неделю энергично обучала ее пользоваться стандартной судовой аптечкой.
   Антрес-906 уже пришел в сознание и кивнул мне, когда  я  заглянул  в  его
ящик. Это было хорошо. Если бы с существом иной расы  что-нибудь  случилось,
то  ему  и  нам  пришлось  бы  положиться  на  скрупулезность   составителей
руководства по оказанию первой помощи, в которой имелось приложение о хворях
тельциан.
   Джекоб Пайерсон оказался  накрепко  замороженным  и  не  подавал  никаких
признаков жизни. Он, вероятно, был мертв уже в  течение  пяти  месяцев.  Это
заставило меня почувствовать смутную вину перед ним за то, что  я  не  любил
его и не хотел с ним работать.
   Все остальные начинали понемногу шевелиться. Мы не могли узнать, в  каком
они находятся состоянии, до тех пор, пока они не  очнутся  и  не  заговорят.
Функциональные расстройства после отключения от жизни  могли  проявляться  в
весьма причудливых формах: например, Чарли, как обнаружилось  на  СП,  после
анабиоза потерял способность ощущать запах цветов, хотя мог  обонять  другие
вещи. (Мы с Мэригей шутили между собой по поводу  таких  расстройств,  когда
нужно было оправдать свою забывчивость: должно быть, я забыл или забыла  это
во время анабиоза).
   Состояние Сары было удовлетворительным; правда, ей  нужно  было  привести
себя в порядок, но принять помощь от  матери  она  отказалась  наотрез:  кто
угодно, только не она.
   Мы сразу же включили экран. Земля на первый взгляд казалась в порядке; по
крайней мере выглядела так, как мы того ожидали. Примерно треть того, что мы
видели между облаками, была, судя  по  всему,  городами  -  невыразительными
серыми пятнами, почти полностью занимавшими просторы Северной Африки и Южной
Европы.
   Я выпил немного  воды,  и  она  осталась  во  мне,  хотя  я  почти  зримо
представлял себе, как она холодной сферической глыбой плавает в моем животе.
Я сосредоточился на этом ощущении и  не  сразу  заметил,  что  Мэригей  тихо
плачет, размазывая слезы по лицу.
   Я подумал, что она жалеет Пайерсона,  начал  было  говорить  ей  какие-то
успокоительные слова.
   - То же самое, - с трудом выдавила она в ответ на мои утешения. - Ничего.
Точно так же, как на Среднем Пальце.
   - Может быть, они... - из моей головы вдруг исчезли все мысли. Они мертвы
или исчезли. Все десять миллиардов.
   Ашрес-906 выбрался из ящика и подплыл ко мне сзади.
   - Ничего другого нельзя было ожидать, - сказал он, - с тех  пор,  как  мы
выяснили, что они за все это время ни разу не посетили Центрус. -  Он  издал
странный звук, похожий на воркование осипшего голубя. - Я должен  обратиться
к Целому Дереву.
   Мэригей несколько секунд тупо смотрела на него.
   - И где же ваше Дерево?
   Существо совсем человеческим движением вскинуло голову.
   - Везде, конечно. Там, где есть телефон.
   - Да, прошу вас. - Она отстегнула ремни и всплыла над  креслом.  -  Давай
пока что поможем людям подняться и сделаем один виток.  Посмотрим,  что  там
есть.

   Мы "похоронили" Джекоба Пайерсона  в  космосе.  Он  исповедовал  какую-то
разновидность мусульманства, так что  Мухаммед  Тен  сказал  несколько  слов
прежде чем Мэригей нажала кнопку, открывавшую люк вакуум-отсека,  и  остатки
воздуха мягко вытолкнули тело пустоту. Это было, можно сказать,  замедленной
кремацией, так как мы находились на достаточно низкой орбите, и  труп  через
некоторое время должен был неминуемо сгореть от трения об атмосферу.
   Мы приземлились на старинном космодроме мыса Кеннеди, в самой дальней его
части, где находилась площадка, предназначенная специально для  таких,  как,
совершающих посадку, сопровождающуюся губительным ливнем гамма-лучей. Вскоре
к нашему кораблю подкатился специальный бронированный  транспортер  замер  в
отдалении, ожидая, пока мы выйдем. Спустя тридцать минут радиометр  сообщил,
что мы можем покинуть корабль. Воздух был душным, теплым казался тяжелым  от
запаха соли. Пока мы неуверенно ходили по рампе, с мангровых  болот  налетел
ветер и принялся теребить  нашу  одежду.  Внизу  пахло  обгоревши  металлом;
вспучившаяся  было  от  неимоверного  жара  посадочная  площадка   терпеливо
выравнивалась, остывая.
   - Как тихо... - сказала Алиса.
   - В этом углу всегда было тихо, -  отозвался  По,  -  считая  запусков  и
приземлений. Я боюсь, что и весь космодром окажется таким же. Как и наш.
   Металлическое  покрытие  все  еще  дышало  жаром,  возможно,   продолжало
понемногу испускать альфа-частицы. И все равно, воздух был  изумительным;  я
так жадно дышал, что впал в легкую эйфорию.
   - Кто вы? - раздался металлический  голос  транспортера.  Он  говорил  на
стандартном языке. - Откуда вы прибыли?
   - Говори по-английски, - по-английски же ответила Мэригей.  -  Мы  группа
жителей Среднего Пальца, планеты системы Мицара.
   - Прибыли для торговли?
   - Возможно. Доставь нас к людям.
   В борту машины распахнулась двустворчатая дверь.
   - Я могу доставить вас в космопорт. Мне не разрешается  передвигаться  по
дорогам без колес.
   Мы вошли внутрь, и четыре больших окна сразу же  стали  прозрачными.  Как
только мы уселись,  двери  закрылись,  машина  попятилась,  развернулась  и,
покачиваясь, перебирая двенадцатью членистыми ногами, быстро  направилась  в
дальний конец посадочной полосы.
   - Почему  у  тебя  нет  колес?  -  спросил  я,  заикаясь  от  судорожного
покачивания машины.
   - У меня есть колеса. Я  не  надевал  их  в  течение  весьма  длительного
времени.
   - Есть ли люди в космопорте? - обратился к машине Мухаммед.
   - Я не знаю. Я никогда не был внутри.
   - А есть ли вообще люди в мире? - вновь задал я вопрос.
   -  Это  не  тот  вопрос,  на  который  я  способен  ответить.  -   Машина
остановилась настолько резко что Матт и я, сидевшие непристегнутыми, чуть не
вылетели из кресел. Двери  резко  открылись.  -  При  выходе  из  салона  не
забывайте свои вещи. Соблюдайте осторожность на территории космодрома. Желаю
хорошо провести время.
   Главное здание космопорта представляло  собой  огромную  конструкцию  без
единой прямой линии: сплошные параболы и  цепочки,  похожие  на  структурные
формулы сложных молекул,  да  яркие  металлические  фасетчатые  поверхности,
казавшиеся  откованными  вручную  Приближавшееся  к  зениту  солнце  сотнями
оранжевых огней ослепительно сверкало на металлических частях.
   Мы нерешительно подошли к двери с надписью  "di-ijha/вход",  которая  при
нашем приближении почему-то беззвучно скользнула вверх.  Проходя  через  это
подобие  гильотины,  я  ощутил  заметную  тревогу.  Другие  также  не  стали
задерживаться в проеме.
   В здании не было тишины. Слышался  какой-то,  казавшийся  успокоительным,
звук, напоминавший модулируемый белый шум; он  пульсировал  в  ритме,  более
медленном, чем сердцебиение.  И  чуть  слышался  скорее  угадывавшийся,  чем
улавливаемый ухом перезвон.
   Пол был усыпан пустыми одеждами.
   - Ну что ж, - первым нарушил молчание По, - я полагаю, что мы смело можем
развернуться и отправиться домой.
   Антрес-906 издал шипящий звук, которого я никогдa от него  не  слышал,  и
медленно описал левой рукой круг в воздухе.
   - Я ценю вашу потребность в  юморе.  Но  здесь  имеет  очень  много,  что
делать, и может иметься опасность. - Похоже, что он  от  волнения  разучился
правильно  говорить  на   английском   языке,   которым   вообще-то   владел
безукоризненно. Он повернулся к Мэригей. - Капитан, я  предлагаю,  чтобы  по
крайней мере один из вас вернулся на судно за боевым костюмом.
   - Хорошая мысль, - согласилась она. - Уильям, выгляни  наружу,  посмотри,
не удастся ли поймать эту прыгающую штуку.
   Я вернулся к входной двери, которая,  конечно  же,  не  открылась  передо
мной.  В  сотне  метров  от  нее  обнаружилась  другая  дверь   с   надписью
"mosch/посадка". Когда я вышел из  здания,  ко  мне,  звеня  и  подпрыгивая,
подбежал тот же самый транспортер.
   - Я забыл кое-что, - сказал я. - Отвези меня обратно на судно.
   Облачение  в  боевой  костюм  вообще-то  достаточно  зрелищное  и,  можно
сказать, артельное действо. Помещение  для  переодевания  обычно  рассчитано
человек на сорок. Вы раздеваетесь догола, вскакиваете в костюм, прикрепляете
спереди и  сзади  трубки  для  приема  испражнений,  после  чего  позволяете
доспеху,  словно  раковине   моллюска,   закрыться,   и   выходите   наружу.
Теоретически за пару  минут  можно  ввести  в  бой  целую  группу  одетых  в
боекостюмы солдат.
   В том же случае, когда у вас нет достаточной практики и оборудования  для
облачения, а костюм не подогнан под ваши размеры, этот процесс  не  является
ни быстрым, ни драматическим. Вы так и  этак  изворачиваетесь  и  корчитесь,
наконец  прилаживаете  все  на  место,  а  затем  пробуете  вручную  закрыть
раковину. Когда она не  закрывается  (а  так  обычно  и  бывает  в  подобных
случаях), вы возвращаетесь на несколько шагов назад и начинаете все сначала.
   Мне потребовалось почти пятнадцать минут, после чего я  неуклюже  затопал
вниз  по  рампе,  с  каждым  шагом  чувствуя  себя  все   увереннее.   Двери
транспортера открылись.
   - Благодарю тебя, - сказал я. - Пожалуй, я пройдусь пешком.
   - Это не разрешается, - сказала машина. - Это опасно.
   - Самый опасный здесь я, - сказал я, подавив в себе  импульс  оторвать  у
машины пару ног, чтобы посмотреть, как она  поведет  себя.  Вместо  этого  я
включил умножитель усилия костюма и побежал, делая огромные пологие прыжки.
   Это получалось у меня не столь гладко и автоматически, как  когда-то,  но
все равно я двигался быстро и оказался у двери космопорта меньше  чем  через
минуту.
   Дверь не пожелала открыться передо  мною,  посчитав  меня  механизмом.  Я
прошел сквозь нее. Небьющееся сте