час.
   - Мы действительно потеряли девятнадцать человек, но только четверо  были
убиты.  Это  еще  в  самом  начале  боя,  пока  мы  не  разобрались   в   их
противовоздушной системе. - Я  решил  не  останавливаться  на  подробностях,
обойтись без лишних сложностей. - Из  оставшихся  пятнадцати  одного  ранило
нашим же выстрелом. Он потерял руку, но остался в живых. Остальные...  сошли
с ума.
   - Как... особое оружие тельциан? - спросил Майк.
   -  Да  ни  при  чем  тут  тельциане!  Наши  мозги  подвергли   обработке,
запрограммировали  стрелять  во  все,  что  движется,  как  только   сержант
произнесет ключевую фразу. Когда люди пришли в себя  потом,  они  не  смогли
вынести воспоминаний. Как они крошили тельциан. - Я потряс головой. Наркотик
что-то сильно стал на меня действовать.
   - Слушайте, я ужасно извиняюсь, - с некоторым трудом я поднялся на  ноги.
- Я уже почти двадцать...
   - Ну конечно же, Уильям. -  Мама  взяла  меня  под  локоть  и  провела  в
спальню,  пообещав  разбудить  вовремя,  чтобы   мы   успели   на   вечернее
празднество. Кровать была  чересчур  удобной,  но  я  мог  бы  заснуть  даже
прислонившись к обхватистому дереву.
   Усталость  плюс  "трава"  и  множество  впечатлений,  в  результате  маме
пришлось брызгать мне в лицо холодной водой, иначе просыпаться я  не  хотел.
Потом мы подошли  к  стенному  шкафу,  и  она  выбрала  мне  подходящее  для
официального приема обмундирование. Я предпочел кирпично-красное  одеяние  -
серо-голубой показался мне несколько франтоватым, - принял душ  и  побрился.
От косметики я отказался (Майк уже накрасился и предлагал мне свою  помощь),
вооружился листком  с  инструкциями,  как  найти  Генеральную  Ассамблею,  и
отправился в путь.
   Я дважды терял направление, но, к счастью, у них  на  каждом  перекрестке
коридоров   имелись   миниатюрные   компьютеры,   дававшие   указания    для
потерявшихся, на четырнадцати языках.
   Мужская мода, как я заметил, явно начала обращаться к прошлому. От  талии
и выше все еще было не так плохо - облегающая блуза с высоким  воротником  и
небольшая шапочка, но ниже шел широкий, сверкающий и совершенно  бесполезный
пояс, на котором болтался украшенный драгоценными камнями кинжал,  пригодный
разве что для распечатки конвертов, потом  панталоны,  ниспадавшие  широкими
складками и заправленные в сияющие сапоги из пластика, на высоких каблуках и
доходящие до колен. Добавьте шляпу с пером - и Шекспир с дорогой душой  взял
бы вас статистом в свой "Глобус".
   Женщинам было легче. Я  встретил  Мэригей  у  входа  в  холл  Генеральной
Ассамблеи.
   - Уильям, мне кажется, что на мне совсем ничего нет.
   - Смотрится неплохо, впрочем. Ничего не  поделаешь,  мода  есть  мода.  -
Большинство молодых женщин, встретившихся мне  на  пути  к  Ассамблее,  были
одеты аналогичным образом: нечто очень похожее  на  обыкновенную  сорочку  с
обширными прямоугольными вырезами по бокам Вырезы начинались у  подмышек,  а
заканчивались там, где у  вас  сам  собой  вырывался  возглас  "Гм!".  Наряд
требовал от хозяйки большой сдержанности в движениях и  не  меньшей  веры  в
силу статического электричества.
   - Ты уже видел зал? - спросила Мэригей и взяла меня под руку.  -  Пойдем,
конкистадор.
   Мы пошли сквозь автоматические двери, и я тут же остановился, пораженный.
Холл был таким огромным, что можно  было  подумать,  что  находишься  где-то
снаружи.
   Пол представлял собой круг около ста метров в диаметре, стены уходили  на
высоту шестнадцати или семнадцати  метров,  вместо  потолка  был  прозрачный
купол - я припомнил, что видел этот купол во время посадки, - сквозь который
видны были языки и спирали серого снега, несущегося по ветру Стены покрывала
мозаика - тысячи фигурок  представляли  в  хронологическом  порядке  историю
достижений человека. Не знаю, сколько времени я так простоял.
   Пройдя через холл, мы присоединились к компании наших  ребят  -  отважные
ветераны угощались кофе. Кофе был синтетический, но  все  равно  лучше,  чем
соя. К великому моему разочарованию оказалось, что  табак  на  Земле  теперь
почти не выращивают, а  в  некоторых  странах  его  даже  запретили  -  дабы
сохранить пригодную для обработки почву. Поэтому то, что можно было достать,
стоило ужасно дорого, и качество оставляло желать лучшего - это  в  основном
был самосад, его выводили любители где-нибудь  в  балконных  ящиках  или  на
крохотных двориках. Единственный хороший табак привозили с Луны, и цены были
буквально астрономические.
   Зато вдоволь было дешевой марихуаны. В некоторых странах, например в США,
ее вообще можно  было  получить  бесплатно  Производилась  и  распределялась
правительством.
   Я предложил Мэригей сигарету с "травой", но она  отказалась:  -  Придется
привыкать постепенно, я уже попробовала одну, она меня чуть не "выключила".
   - Со мной то же самое.
   Пожилой мужчина в  форме  вошел  в  наш  уголок,  грудь  мундира  украшал
настоящий винегрет из наградных  планок,  плечи  его  были  отягощены  пятью
звездочками каждое. Он благожелательно нам улыбнулся, когда  почти  половина
людей вскочила на ноги. Я же остался сидеть, чувствуя себя в  решающей  мере
штатским.
   - Добрый вечер, добрый вечер, - сказал он, жестом приглашая  садиться.  -
Рад видеть вас. В столь многочисленном составе.
   - Многочисленном? Едва половина от начального нашего отряда.
   - Я - генерал Джери  Манкер,  начальник  кадрового  отдела  ИСООН.  Через
несколько минут  мы  отправимся  вот  туда,  -  он  кивнул  в  сторону  Зала
Ассамблеи, - для проведения небольшой церемонии. Потом вы  будете  свободны,
вы заслужили отдых. Познакомьтесь с миром,  побездельничайте  пару  месяцев.
Все, что угодно. Только держитесь подальше от репортеров.
   Но прежде позвольте сказать вам вот что: после  этих  месяцев  отдыха  вы
захотите чем-нибудь заняться, кроме того, деньги тоже могут понадобиться...
   Как я и думал, это оказалось то, чем встретил  нас  генерал  Ботсфорд  на
Старгейте - вам понадобится работа, и армия - единственная  работа,  которую
вы наверняка сможете получить.
   Известив  нас,  что   через   несколько   минут   к   нам   присоединится
сопровождающий, который отведет нас в Зал, генерал  покинул  наше  общество.
Оставшееся  время  мы  развлекались  перечислением  достоинств  сверхсрочной
службы.
   Сопровождающий  оказался  симпатичной  молодой  женщиной  Она  без  труда
выстроила нас в алфавитном порядке (она явно придерживалась сходного с  нами
мнения о военных) и повела через холл.
   Первый ряд делегатов освободил для нас свои места. Мне  достался  стол  с
табличкой "Гамбия", за которым я с нелегким чувством прослушал речь о  нашем
героизме и самопожертвовании. Генерал Манкер излагал  верные  факты,  только
немного неправильными словами.
   Потом нас вызывали одного за  другим,  и  мистер  Ойукну  вручил  каждому
золотую медаль весом, наверное, в целый килограмм. Потом он произнес речь  о
человечестве, сплоченном общей целью, пока скрытые телекамеры  нас  снимали.
Вдохновляющее зрелище для граждан Земли... Потом мы потянулись к выходу  под
бурю аплодисментов. Мне почему-то не было радостно.
   У Мэригей не осталось живых родственников, и я пригласил  ее  к  себе.  У
центрального  входа  в  Ассамблею  слонялась   толпа   зевак,   поэтому   мы
воспользовались другим выходом,  поднялись  случайным  лифтом  на  несколько
этажей  и  тут  совершенно  потерялись  в  лабиринте  движущихся  дорожек  и
эскалаторов. Тогда  мы  обратились  за  помощью  к  электронному  ящичку  на
перекрестке и добрались домой.
   Я рассказал ма про  Мэригей  и  что  мы  будем  жить  вместе.  Они  тепло
поздоровались, и мама усадила нас в  гостиной,  позаботилась  о  напитках  и
отправилась готовить обед. К нам присоединился Майк.
   - На Земле вам будет ужасно скучно, - сказал  он  после  обычного  обмена
любезностями.
   - Не знаю, - сказал я. - Армейская жизнь  тоже  не  большое  развлечение.
Всякая перемена...
   - Ты не найдешь работы.
   - Да, физик из меня уже не выйдет. Двадцать шесть лет -  все  равно,  что
геологическая эпоха.
   - Ты вообще не найдешь никакой работы.
   - Почему? Я  думаю  снова  пойти  учиться  и  получить  еще  раз  степень
магистра, возможно, буду продолжать... Майк покачал головой.
   - Уильям, пусть скажет, - беспокойно задвигалась Мэригей. -  Кажется,  он
что-то знает.
   Майк опустошил свой стакан и покрутил его, наблюдая за кусочками льда  на
дне.
   - Верно. Ты знаешь, ведь Луна - это территория ИСООН, все мы там работаем
на Силы, военные или штатские - все  равно.  И  ты  знаешь,  как  разносятся
слухи.
   - Старое армейское развлечение.
   - Вот-вот. Ну, так я слышал кое-что. - Он махнул рукой. - Кое-что о  вас,
о ветеранах, и постарался этот слух проверить. Он оказался правдой.
   - Рад слышать.
   - Погоди радоваться. - Он поставил стакан  на  место,  вытащил  сигарету,
повертел и спрятал назад. - ИСООН намерены любым  способом  склонить  вас  к
возвращению в армию. Они контролируют Бюро Трудоустройства, и, будь спокоен,
ты окажешься или плохо обученным, или слишком  хорошо  обученным  для  любой
работы, какую бы ты ни пробовал найти, - кроме как армейской службы.
   - Ты уверен?  -  спросила  Мэригей.  Мы  оба  знали  достаточно  много  и
понимали, что ИСООН вполне может такое устроить.
   - Клянусь господом богом. У меня есть знакомый в лунном  отделении  Бюро.
Он показал мне приказ - все очень вежливо сформулировано. И в скобках - "без
исключения".
   - Может, когда я закончу колледж...
   - Ты не попадешь в колледж. Не пробьешься сквозь этот лабиринт стандартов
и ограничений. Попробуешь нажать - скажут, что ты уже стар...  проклятье,  я
уже не смог пробиться на доктора, это в моем возрасте, и...
   - Да, я понял, я на два года старше, чем нужно.
   - Вот именно. Или всю оставшуюся жизнь проживешь за счет государства, или
вернешься в армию.
   - Тут и думать нечего, - сказала Мэригей. - В солдаты мы не пойдем.
   - Я согласен. Если пять  или  шесть  миллиардов  человек  могут  прилично
существовать и без профессии, то и я смогу.
   - Они к этому привыкли с детства - к такому  положению  вещей,  -  сказал
Майк. - И это, скорее всего, не  совсем  то,  что  ты  назвал  бы  приличной
жизнью. Большинство просто сидит по домам, смотрит стерео и  курит  "траву".
Еды они получают едва достаточно, чтобы сбалансировать затраты энергии. Мясо
раз в неделю. Даже по первому классу обеспечения.
   - Ничего особенно нового, - сказал я, - особенно по части  еды:  в  армии
нас так и кормили. Что до остального, то, как ты  сказал,  мы  с  детства  к
этому не привыкли. Мы не станем целый день сидеть и смотреть головиденье.
   - Я хочу рисовать, - сказала Мэригей. - Я всегда хотела серьезно заняться
живописью.
   - А я буду продолжать изучать физику, просто так,  для  себя.  И  займусь
музыкой, и буду писать... - Я обернулся к  Мэригей.  -  Или  еще  чем-нибудь
займусь, как нам рассказывал сержант на Старгейте.
   - Присоединишься к Новому Возрождению, - сказал Майк безжизненным тоном и
раскурил трубку. Это был  настоящий  табак,  и  по  комнате  распространился
восхитительный запах.
   Он, видимо, заметил, как я на него смотрю голодными глазами.
   - Ну что из меня за хозяин! - Он  извлек  несколько  листиков  бумаги  из
кисета и ловко свернул сигаретку: - Держи. Мэригей, ты будешь?
   - Нет, спасибо, Майк. Если с табаком действительно так туго, то  я  лучше
не буду снова привыкать.
   Майк кивнул, попыхивая погаснувшей было трубкой.
   - Да, ничего хорошего. Лучше тренировать психику научиться  расслабляться
и без табака.
   Я закурил свою тоненькую сигарету. Хороша.
   - На Земле ты ничего лучше не достанешь. И марихуана у нас тоже лучше, от
нее голова так не мутнеет. Вошла мама и присела с нами.
   - Обед будет через несколько  минут  готов.  Майк  опять  критикует  наши
порядки, я слышала.
   - Разве я не прав? Пара сигарет с земной "травой" - и ты зомби.
   - Кто это "ты"? Ведь ты сам не куришь ее?
   - Ладно, ладно. Послушный мальчик не перечит мамочке.
   - Когда она права, - сказала мама совершенно, однако, без улыбки. -  Так!
А вы, детки, любите рыбу?
   И заговорили на совершенно безопасную тему - о том, какие мы голодные,  и
потом сели вокруг блюда, на котором лежал громадный  лютеанус,  к  нему  был
подан рис. Первая настоящая еда, которую нам с Мэригей довелось отведать  за
последние двадцать шесть земных лет.
   ГЛАВА 8
   Как и все остальные, на следующий день я давал интервью на стереовидении.
Полное отчаяние. Комментатор: - Сержант Манделла, вы, судя по наградам, один
из самых бравых солдат в ИСООН.
   - Это точно, мы все получили по пригоршне планок, еще на Старгейте.
   - Вы участвовали еще в знаменитой кампании  "Альфа-0",  первой  настоящей
битве с тельцианами, и вот сейчас как раз вернулись из рейда к Иод-4.
   - Э-э, не совсем так, мы... Комментатор: -  Прежде  чем  мы  расскажем  о
кампании  "Иод-4",  наши  зрители  очень  хотели  бы  услышать  ваши  личные
впечатления о столкновении с тельцианами, так сказать, лицом к лицу.  Жуткие
они существа, не правда ли?
   Я: - В общем, да. Наверное, вы видели снимки. Единственное,  что  на  них
плохо видно, - это фактура покровной ткани. Кожа у них  морщинистая,  как  у
ящериц, и бледно-оранжевого цвета.
   Комментатор:
   - А как они... пахнут? - Пахнут? Понятия  не  имею.  В  боекостюме  можно
чувствовать только собственный запах. Комментатор: - Ха-ха, понимаю. Но  мне
хотелось бы вот что узнать: что вы чувствовали, вы лично, когда  первый  раз
увидели противника... Испуг, отвращение, ненависть - что именно?
   - Ну, сначала я был испуган, и отвращение тоже  чувствовал.  Это  еще  до
боя, когда над нами пролетел  одиночный  тельцианин.  Во  время  же  боя  мы
находились под воздействием постгипнотического внушения - его нам сделали на
Земле, и ключевая фраза приводила внушение  в  действие,  -  и  я  испытывал
только искусственную ненависть.
   - Вы их презирали и сражались немилосердно.
   - Правильно. Мы  истребили  всех  до  одного.  Хотя  они  и  не  пытались
сопротивляться. Но когда нас освободили от воздействия внушения...  мы  сами
не могли поверить, что это мы сделали. Четырнадцать человек сошли с ума, все
остальные еще неделю сидели на транквилизаторах.
   - Понимаю, - рассеянно сказал  комментатор  и  бросил  взгляд  куда-то  в
сторону. - Скольких убили вы лично?
   - Пятнадцать, двадцать, не знаю, ведь я уже  говорил,  мы  сами  себя  не
помнили. Это было истребление.
   В течение всего интервью комментатор как-то странно повторял сам  себя  и
держался несколько скованно. Вечером, уже дома, я понял, в чем было дело.
   Мэригей и я сидели перед стереокубом вместе с Майком.  Ма  отправилась  к
дантисту по поводу нескольких вставных  зубов  (считалось,  что  дантисты  в
Женеве лучше,  чем  американские).  Мое  интервью  показывали  по  программе
"Калейдоскоп", втиснули ее между документальным фильмом о лунных гидропонных
оранжереях и концертом  какого-то  человека,  утверждавшего,  что  он  может
сыграть "Двойную фантазию ля мажор" Телемана на губной  гармошке.  Мне  было
интересно узнать, смотрит ее еще кто-нибудь на целой Земле.
   Что ж, интересно было посмотреть на гидропонные оранжереи, и парень играл
на гармошке виртуозно, но между ними встряло интервью, и это  была  сплошная
липа.
   "Комментатор: - А как они пахнут?
   Я: - Ужасная вонь, смесь гниющих овощей и жженой серы. Запах  проникал  в
боекостюм сквозь фильтр".
   Все стало ясно - он заставлял меня говорить  и  говорить,  чтобы  набрать
побольше материала, на основе которого они потом и синтезировали мой голос.
   - Черт побери, кто им позволил такое делать? -  спросил  я  Майка,  когда
спектакль закончился.
   -  Не  обижайся  на  этого   парня,   -   сказал   Майк,   следивший   за
расчетверившимся образом музыканта, дувшего  в  гармоники.  -  Все  средства
информации подлежат цензуре ИСООН. Уже десять или двенадцать лет, как  Земля
не получает объективных репортажей о войне. Хорошо, что  они  не  подставили
актера вместо тебя.
   - А на Луне как, лучше?
   - Официальная информация ничем не отличается от земной. Но  так  как  все
связано с работой в ИСООН, легко определить, где прямая подделка фактов.
   - Они полностью вырезали часть, где я говорю про внушение.
   - Понятно. - Майк вздохнул. - Им нужны герои, а не марионетки.
   Интервью с Мэригей показывали  в  программе  следующего  часа,  и  с  ней
сделали то же самое. Каждый раз, когда она на  самом  деле  говорила  что-то
против армии или войны, камеры переключались на женщину, бравшую интервью, а
искусственно созданный голос Мэригей возвещал очередную несуразицу...
   ИСООН оплачивали полностью пятидневное пребывание в Женеве, и  мы  решили
начать познавать новую жизнь на Земле прямо  здесь.  На  следующее  утро  мы
раздобыли план города - книжку сантиметровой толщины и спустились  на  самый
нижний уровень. Мы решили постепенно  подниматься  до  крыши,  не  пропуская
ничего интересного.
   Нижний  уровень  представлял  собой  странную   смесь   промышленного   и
исторического.  Основание  здания-города  покрывало  большую  часть   старой
Женевы, и многие из старых зданий сохранились.
   Подавляли шум и суета:  громадные  грузовые  гиромобили  вползали  сквозь
входные ворота, окруженные облаками  снега;  баржи  причаливали  к  товарным
докам (старушка Рона тихо текла сквозь недра бетонной горы); даже  несколько
миниатюрных вертолетов сновали туда-сюда, координируя кипящую  деятельность,
ловко лавируя между подпорками  и  контрфорсами,  удерживавшими  серое  небо
следующего уровня в сорока метрах у нас над головами.
   Мы могли бы смотреть на все  это  часами,  но  рисковали  превратиться  в
сосульки. От ледяного ветра нас защищали только легкие накидки.  Мы  решили,
что еще вернемся сюда, но уже одетые потеплее.
   Следующий уровень именовался первым, вопреки элементарной логике. Мэригей
объяснила, что европейцы всегда пользуются такой системой. (Забавно, я успел
побывать за тысячу световых лет от родного моего Нью-Мексико, но первый  раз
в жизни пересек Атлантику.) Первый  уровень  -  это  был  мозг  города,  там
работали административные органы, системотехники, аналитики и криогенники.
   Мы стояли посреди просторного холла, в котором,  как  ни  странно,  пахло
стеклом. Одну стену занимал гигантский голографический куб-демонстратор,  на
нем оранжевым  светом  сияла  структурная  схема  женевской  организационной
системы в десятки тысяч имен, соединенных линиями от "мэра" на самом верху и
до "коридорных" в основании. Имена исчезали и перемещались в соответствии  с
тем, как сами их владельцы или  умирали,  или  их  увольняли,  повышали  или
понижали в  должности.  Постоянное  мерцание,  мелькание  линий  -  все  это
напоминало   нервную   систему   какого-то   фантастического   существа.   В
определенном смысле так оно и было на самом деле.
   Противоположная демонстрационному кубу стена была  одним  большим  окном,
открывавшим вид на комнату, которую висевшая рядом табличка идентифицировала
как "Контрользиммер" ("Контролерная"), а за стеклом виднелись сотни сидевших
рядами техников каждый  за  собственной  отдельной  консолью  с  полуплоским
гологравизорным экраном и множеством индикаторов и  циферблатов.  В  комнате
царила напряженная атмосфера, которую всегда создают вокруг себя до  предела
занятые чем-то важным люди: у большинства техников  на  уши  были  надвинуты
миниатюрные телефоны, и через маленькие микрофончики они переговаривались  с
другими техниками, тем временем что-то записывая или нажимая  переключатели.
Другие, словно пианисты, "играли" на клавишах консолей, сдвинув наушники  на
шею. Очень немногие рабочие места  пустовали,  их  владельцы  с  озабоченным
видом пересекали комнату в различных направлениях.  Автоматический  кофейный
поднос проплыва