о четыре шанса из пяти уцелеть, и один - погибнуть. Вместо
предчувствий я ощущал своеобразное спокойствие и даже  нетерпение:  давайте,
так или иначе, покончим с этим.
   Было ли у меня три килограмма вещей, которые я хотел  бы  взять  с  собой
обратно на СП? Старый альбом репродукций картин Лувра  -  я  выбрал  его  из
груды земных предметов, когда отправлялся со Старгейта на Средний  Палец,  -
это был настоящий тысячелетний антиквариат. Он не весил и килограмма. У меня
еще были с собой удобные ботинки на тот случай, если через сорок тысяч лет в
мире не останется никаких  сапожников.  Но  там  сейчас  прошло  всего  лишь
двадцать четыре года, и, наверно, Хершель Уйатт еще доживает свой век.
   Почему-то я подумал: кто может ловить рыбу на мои переметы? Наверняка  не
Билл. Он, вероятно,  в  настоящее  время  находился  в  Центрусе,  полностью
объединившись с Человеком. Черт возьми, он мог даже улететь на Землю.
   Мы могли никогда больше не увидеть его снова. Теперь эта мысль вызвала  у
меня совсем не то ощущение, что прежде. Я  потряс  головой;  с  моих  ресниц
сорвались четыре крошечные слезинки и поплыли в разные стороны.

   Мы с Мэригей, остальные члены совета, а также  Диана  с  Чарли  ждали  до
конца. Последний челнок был почти наполовину пуст: тринадцать человек решили
остаться.
   Их предводительницей была Тереза Ларсон. Она решила остаться  на  "Машине
времени", хотя ее "жена" Эми уже спала на борту второй шлюпки. Их дочь  Стел
оставалась с Терезой, а вторая дочь находилась на СП.
   - Для меня не существует никакой проблемы выбора, - сказала Тереза. - Бог
послала нас в это паломничество, чтобы вернуться и начать все  сначала.  Она
прервала наше движение вперед, чтобы испытать нашу веру.
   - Вы не сможете начать снова, - заметила Диана. - У вас есть десять тысяч
замороженных доз спермы и яйцеклеток, но никто  из  вас  не  знает,  как  их
размораживать и соединять.
   - Мы будем делать младенцев старым способом, - бодро  заявила  Тереза.  -
Кроме того, у нас есть еще много времени, чтобы научиться  всему  этому.  Мы
освоим твое искусство.
   - Нет, не освоите. Вы умрете с голоду или замерзнете здесь.  Это  не  бог
забрал антивещество, и оно не вернется на место.
   Тереза улыбнулась.
   - Ты говоришь это, только основываясь на своей вере. А известно  тебе  не
больше, чем мне. И моя вера так же хороша, как и твоя.
   Как я хотел бы вбить ей в башку немного здравого смысла! Я даже подумал о
том, чтобы перестрелять их всех усыпляющими патронами  и  в  бессознательном
состоянии погрузить в шлюпку Но почти весь совет оказался  против  этого,  а
Диана не была уверена в том, что она сможет должным образом уложить людей  в
систему  временного  прекращения  жизненных  функций  без   их   собственной
осознанной помощи.
   - Я буду молиться за вас всех, - сказала Тереза. - Надеюсь,  что  вы  все
уцелеете и обретете хорошую жизнь дома.
   - Спасибо - Мэригей посмотрела на часы. - А теперь  возвращайся  к  своим
людям и сообщи, что в 9.00 корабль  закроет  эту  дверь  и  разгерметизирует
отсек. Мы сможем взять кого-нибудь, любого из вас, до 8.00. После  этого  вы
должны будете остаться здесь и... будете предоставлены собственной участи.
   - Я хочу пойти с тобой, - сказала Диана. - Попробовать  использовать  еще
один, последний шанс, чтоб образумить их.
   - Нет, - отрезала Тереза.  -  Мы  слушали  всех  вас,  и  корабль  дважды
повторил свои аргументы. Мэригей, я передам им твои  слова.  Мы  ценим  ваше
беспокойство. - Она повернулась и выплыла за дверь.
   В этой  части  корабля  имелся  лишь  один  туалет,  приспособленный  для
использования в условиях невесомости.  Из  него  вышел  бледный,  как  снег,
Стивен Функ.
   - Ваша очередь, Уильям.
   Препарат, который выдала нам Диана, был на вкус похож на мед,  в  который
добавили скипидара. А эффект от  него  был  такой,  словно  кишки  промывали
кипятком из брандспойта.
   Когда я в юности изучал антропологию, то прочел  про  африканское  племя,
которое круглый год питалось хлебом, молоком и сыром. Один  раз  в  год  они
забивали корову, чтобы объесться жиром, так как считали, что понос - это дар
богов, священное очищение. Это снадобье понравилось бы им.  Даже  я  испытал
благоговение. Честно говоря, я ощущал себя одной большой полой трубой.
   Покончив с очищением, я выплыл наружу.
   - Можешь позабавиться, Чарли. Это потрясающее впечатление.
   Диана помогла мне  присоединить  биодатчики  и  различные  трубки,  густо
покрытые смазкой,  помогавшей  расслабить  мускулатуру.  Весь  этот  процесс
оказался гораздо проще, нежели в тот раз, когда я возвращался  после  своего
последнего сражения. Видимо, им удалось за последние столетия узнать  что-то
новенькое.
   Я почувствовал бедром левой ноги, возле паха, не то удар, не то шлепок, и
нога сразу начала неметь  сверху  вниз.  Я  знал,  что  это  последний  акт,
подсоединение  шунта,  через  который  моя  кровь   вытесняется   полимерным
кровезаменителем.
   - Подожди, - послышался голос Мэригей. Она наклонилась над гробом,  взяла
мое лицо обеими руками и поцеловала меня. - Увидимся утром, любимый.
   Я не мог придумать, что бы  сказать  ей  в  ответ,  и  лишь  кивнул,  уже
погружаясь в сон.

   ГЛАВА 2

   Я не успел узнать, что пять человек из компании Терезы в последний момент
изменили свои взгляды и присоединились  к  нам,  так  как  уже  находился  в
странном месте, которое мне предстояло занимать в течение следующих двадцати
четырех лет.
   Все пять шлюпок были выброшены из "Машины времени" одновременно, так  что
у них был шанс попасть домой с разницей всего в несколько дней  или  недель.
Различие в силе  тяги,  выражающееся  в  седьмом  или  восьмом  знаке  после
запятой,  могло  за  двадцать  четыре  года  обернуться  изрядным  временным
промежутком.
   Наши скорлупки сориентировали курсы на Средний Палец и в  течение  десяти
лет терпеливо гасили скорость. В  некоторой  точке  мы  на  какой-то  момент
оказались абсолютно неподвижными относительно своей планеты. Затем в течение
семи лет мы ускорялись к  ней,  время  от  времени  корректируя  направление
полета, а следующие семь лет опять тормозились.
   Конечно, я не чувствовал ничего этого.  Время  прошло  быстро  -  слишком
быстро для того, чтобы можно было считать его за почти половину моей  жизни,
- но я  все  же  мог  сказать,  что  оно,  время,  было.  Как  казалось  мне
впоследствии, я не бодрствовал и не спал, а свободно плавал  в  некоем  море
воспоминаний и фантазий.
   На протяжении многих лет - или дней длиной в год - мною владело ощущение,
что вся моя жизнь, начиная с кампании на Альфе-0, а может быть на Йод-4, или
Тет-2, или Сад-138, была  прожита  за  ничтожный  промежуток  времени  между
смертельным  ранением  и  гибелью:  все  миллиарды  нейронов  с   высочайшим
напряжением  использовали  последнюю  микросекунду   своего   существования,
пробегая  конечное,  но  все  же  неимоверно  большое  множество  комбинаций
возможностей. Я не смогу жить  вечно,  но  и  не  умру  по-настоящему,  пока
нейроны продолжают действовать и искать
   Пробуждение  оказалось  подобно  смерти  -  все,  что  было  реальным  на
протяжении столь длительного  времени,  медленно  проваливалось  в  слепоту,
глухоту, в холодное окоченение, которое было истинным состоянием моего  тела
в течение десятилетий.
   Меня раз за разом многократно рвало сухим воздухом.
   Когда мой живот и легкие утомились от  этого,  мне  в  рот  через  трубку
брызнуло что-то приятное и прохладное Я попробовал открыть глаза, но влажные
тампоны мягко, но непреклонно держали их закрытыми.
   Два нежных жала биодатчиков покинули мое тело, и  первым  движением  моих
членов, - вернее, члена - в ответ  на  поступление  теплой  крови  оказалась
немедленная эрекция. Но в течение еще некоторого времени я не мог пошевелить
ни  руками,  ни  ногами.  Правда,  пальцы  рук  и   ног   с   восхитительным
потрескиванием двигались, возвращаясь к жизни.
   Диана сняла тампоны с моих глаз и сухими пальцами разлепила веки.
   - Привет! Есть кто-нибудь дома?
   Я сглотнул первую слюну и слабо кашлянул.
   - С Мэригей все хорошо? - Мой голос напоминал карканье.
   - Отдыхает. Я разбудила ее несколько минут назад. Ты второй.
   - Где мы? На месте?
   - Да. Когда ты сможешь сидеть, то увидишь внизу добрый старый СП, с  виду
холодный, как закоченевшая неделю назад кошка. - Я напрягся, но смог лишь на
несколько дюймов приподнять голову. - Не надрывайся Просто отдохни  немного.
Когда проголодаешься, сможешь съесть немного древнего бульона.
   - Сколько шлюпок?
   - Я не знаю, как связаться с ними. Когда  Мэригей  встанет,  она  или  ты
сможете вызвать их. Я вижу одну.
   - Сколько людей? Все вышли из анабиоза?
   - Одна погибла. Леона; я оставила ее замороженной. Могут быть повреждения
у остальных, но они все пробуждаются.
   Я проспал пару часов и затем проснулся от  негромкого  мурлыканья  голоса
Мэригей, разговаривавшей по радиотелефону. Я  сел  в  моем  гробу,  и  Диана
принесла мне немного бульону. Мне показалось, что он состоял  из  морковного
отвара и соли.
   Диана отперла боковую стенку. Моя  одежда  находилась  на  том  же  самом
месте, где я ее оставил; она постарела на двадцать четыре года, но не  вышла
из моды в нашем кругу. Мне, правда, пришлось на полпути прервать одевание  и
несколько раз сглотнуть, преодолевая тошноту от невесомости. Это было не так
уж плохо. Я хорошо помнил свой первый полет,  еще  в  аспирантуре,  когда  я
вышел из строя на пару дней. А теперь я лишь глотал и глотал,  пока  суп  не
вспомнил, что ему полагается находиться  в  желудке,  закончил  одеваться  и
всплыл, чтобы присоединиться к Мэригей.
   Она сидела в пилотском кресле; вернее, висела над ним. Я  пристегнулся  к
соседнему креслу.
   - Любимая.
   Она плохо выглядела, лицо было измученным и отечным. Сам  я  выглядел  не
лучше. Она наклонилась и поцеловала меня; от нее пахло морковью.
   - Дела не слишком хороши, - сказала  она.  -  Наше  судно  потеряло  след
"четверки" уже несколько лет тому назад. "Двойка" почему-то  отстала  больше
чем на неделю.
   - Наше судно думает, что "четверка" погибла?
   - Оно не уверено в этом. - Она пожевала нижнюю губу. - Но похоже  на  то.
Элой и Снеллы. Я не проверяла по списку, кто там еще.
   - Кэт на "двойке", - зачем-то сказал я.
   - Там, по-видимому, все в порядке. - Она тщательно прицелилась  и  ткнула
пальцем в кнопку. - У нас есть другая небольшая проблема. Не могу  связаться
с Центрусом.
   - С космопортом?
   - И с космопортом тоже. Как и со всем остальным.
   - Может быть, что-то случилось с радио?
   - Я разговаривала с двумя другими шлюпками. Но  они  рядом.  Может  быть,
дело в недостатке мощности?
   - Может быть. - Я так не думал. Если радио работало вообще, то оно должно
было вытянуть и очень слабые  сигналы;  хотя  бы  уловить  их.  -  Пробовала
визуальный поиск?
   Она резко дернула головой.
   - Оптическое оборудование на  "четверке".  У  нас  сперма,  яйцеклетки  и
лопаты.  -  Конечно,  масса  груза  являлась  критическим  фактором,  и  все
оборудование для строительства на планете было распределено по пяти  шлюпкам
с минимальным дублированием, чтобы потеря одного судна не послужила причиной
гибели всех остальных.
   - Когда я включила радио, то поймала что-то вроде несущей частоты.  Судно
думает,  что  это  один  из  спутников  на  средне-низкой   орбите.   Должен
возвратиться через час или около того. - Мы двигались  по  довольно  высокой
геостационарной орбите.
   Я смотрел на холодный белый шар СП и вспоминал теплую Калифорнию. Если бы
мы двадцать с чем-то лет тому назад - теперь уже сорок с чем-то - улетели со
Старгейта на Землю, то теперь  находились  бы  в  тепле  и  безопасности.  И
никакие дети не приносили бы нам волнений и огорчений.
   Кого-то сзади начало громко рвать. Я схватил пылесос, закрепленный  сзади
на спинке кресла второго пилота, и ударил по выключателю.
   Быстро двигаться не так уж плохо. Это был Ченс Дилейни Он казался  скорее
обескураженным, нежели больным.
   - Извини, - пробормотал он. - Оно никак не хочет пролезть в горло.
   - Выпей воды через некоторое время, - ответил я,  ловя  пылесосом  мелкие
капли. Как будто я был специалистом по выводу людей из анабиоза.
   Я ввел его в курс дела.
   - Помилуй бог! Неужели "Люди матери-Земли" пришли к власти?
   Так называлась секта Терезы.
   - Нет. Даже если бы им это и удалось, Человек все равно  не  позволил  бы
все прикрыть.
   В течение наступившего часа восстала ото сна оставшаяся  часть  совета  -
Мухаммед, Стив и Анита. Мэригей и я уже выглядели более нормально: отечность
почти спала, кожа обретала более-менее обычный цвет.
   - Ну вот, - сказала Мэригей и ткнула пальцем в экран радара, - я вижу  то
же самое. Да, конечно, это челнок.
   - Что ж,  а  я  его  пилот.  Давайте  встретимся  с  ним,  состыкуемся  и
посмотрим, что случилось внизу. - Мы не могли просто приземлить спасательные
шлюпки, словно челноки-переростки. Вернее, мы могли, но при  этом  излучение
убило бы всех людей  или  животных,  оказавшихся  вне  защитных  укрытий,  в
радиусе нескольких километров.
   - Давайте подождем еще пару часов, пока все  проснутся.  На  тот  случай,
если придется воспользоваться противоперегрузочными кушетками.
   - Вы можете разглядеть его? - спросила Анита.
   - Не отсюда. Но челнок на орбите; сигнал достаточно силен.
   - Только один? - поинтересовался Стив.
   - Похоже на то. Если второй тоже находится на орбите, то он не  передает.
- Она, цепляясь за канат, возвратилась туда, где плавали мы все. - Мы должны
для безопасности выстроить все три наши судна в цепь и приближаться  к  нему
строем.
   - Совершенно верно, - согласился  я.  Имея  дело  с  гамма-лучами,  нужно
соблюдать большую осторожность, даже в космосе. Если все три  шлюпки  пойдут
параллельными курсами, то пассажиры окажутся в безопасности.
   - Есть кто-нибудь на борту челнока? - спросил Ченс.
   - Мне никто не ответил. Хотя они не могли не заметить нашего приближения.
Каждая из наших шлюпок светится  ярче  Алькора.  Может  быть,  что-то  не  в
порядке с нашим радио. Но я так не думаю. Я нашла  несущую  частоту,  и  это
именно та частота, которой они должны были бы пользоваться.
   Мэригей вздохнула и покачала головой.
   - Лучше будем надеяться, что это радио, - негромко сказала она.  -  Я  не
могу поймать вообще ничего, ни на одной волне. Словно...
   - Но ведь прошло только двадцать четыре года, - поспешно перебил ее Стив.
   - Недостаточно для того, чтобы все вымерли, - закончила мысль Анита.
   - Я полагаю, что для этого требуется не так уж много времени, -  возразил
Ченс. - Если как следует взяться за дело.
   - Знаете, - вмешался я, - возможно, что они все уехали с планеты.
   - На чем? - Стив сердито ткнул в сторону обзорного экрана. -  Мы  забрали
единственное судно.
   - Человек сказал, что в районе Земли они летают  тысячами.  Это  было  бы
грандиозное предприятие, но при  необходимости  они  могли  бы  эвакуировать
Средний Палец меньше чем за год.
   - Какая-нибудь экологическая катастрофа, - предположила  Мэригей.  -  Все
эти мутации, ненормальная погода...
   - Или еще одна война, - возразил Ченс. - Не с тельцианами. Вероятно,  там
есть и кто-то похуже.
   - Мы достаточно скоро все узнаем, - сказал я. - Они,  вероятно,  оставили
какое-нибудь послание. Или груды костей.

   ГЛАВА 3

   Для того чтобы подвести все три  шлюпки  в  непосредственную  близость  к
челноку,  висевшему  в  трехстах  километрах   над   поверхностью   планеты,
сориентировать орбиты и уравнять скорости,  потребовалось  десять  часов.  Я
забрался в просторный  безразмерный  космический  скафандр,  неуклюже  обнял
Мэригей и перелетел на реактивной тяге от тамбура к тамбуру.
   Табло, закрепленное внутри шлема, сообщило, что воздух в челноке хороший,
температура низкая, но не опасная для жизни. Так что я выбрался из скафандра
и вызвал еще двоих. Я решил позвать на поддержку  Чарли  и  шерифа,  на  тот
случай, если здесь окажется нечто такое, что Человек мог  бы  понять  лучше,
чем мы. Я позвал бы и Антреса-906, если бы его можно было легко  втиснуть  в
скафандр. Вдруг тельциане  оставили  здесь  написанные  брайлевским  шрифтом
записки наподобие: "Смерть подонкам-людям" или что-нибудь еще в этом роде.
   Я спросил челнок, что произошло, но не получил никакого  ответа.  Это  не
было удивительно: для того, чтобы держаться на низкой  стационарной  орбите,
не требуется много ума.  Но  при  нормальных  условиях  мой  вопрос  был  бы
немедленно транслирован электронному мозгу на планете, и ответил бы мне  уже
он.
   Я  был  готов  к  ужасному  зрелищу  наподобие  скелетов,  привязанных  к
противоперегрузочным сиденьям.  Но  в  ракетке  не  было  никаких  признаков
человеческой  жизни,  если  не  считать  нескольких  рабочих   комбинезонов,
свободно висевших в воздухе. Судя по всему, челнок был выслан на орбиту  под
управлением автопилота.
   После того как Чарли и шериф перебрались ко мне, мы собрали и сложили  на
место комбинезоны, привязались к сиденьям, и я нажал  раскрытой  ладонью  на
кнопку с цифрой "один", под которой располагалась  табличка  "Возвращение  в
Центрус". (Вот итог всех этих бесчисленных недель, проведенных  в  анабиозе)
Челнок выждал одиннадцать минут, а затем начал снижаться.
   Мы приблизились к маленькому космопорту  с  востока,  оставив  под  собой
пригороды Вендлер  и  Гринмаунт.  Была  ранняя  весна;  снег  еще  полностью
покрывал землю. Солнце уже стояло высоко над  горизонтом,  но  ни  из  одной
трубы не поднимался дым. В поле зрения не было ни одного флотера, ни  единой
живой души.
   В космопорте имелось только две посадочных полосы. Они тянулись строго  с
востока на запад и были далеко, возле горизонта, обнесены высокими оградами.
Ограды  были  выстроены  не  из  опасения  крушения,  хотя,   конечно,   оно
когда-нибудь могло  произойти.  Их  главной  задачей  было  защищать  людей,
которые могли оказаться поблизости, от гамма-излучения двигателей челнока.
   Обширное поле было пустым. Никто не смотрел на приземлившийся  челнок  из
диспетчерской  башни.  Никто  не  примчался  во  флотере,  чтобы   изумленно
приветствовать  нас.  Я  открыл  люк;  из  челнока  вниз  спустилась  легкая
лестница.
   Тяготение оказывало  на  нас  двоякое  действие:  оно  и  успокаивало,  и
утомляло. Наши костюмы оказались недостаточно теплыми для влажного холода, и
к тому времени, когда мы преодолели километр,  отделявший  нас  от  главного
здания, все дрожали - даже генетически совершенный шериф.
   Внутри было почти так же холодно, но по крайней мере не дуло.
   Помещения стояли пустыми и пыльными. Насколько мы могли видеть, в  здании
не было никакой  энергии.  Имелся  небольшой  беспорядок,  который,  правда,
ограничивался только несколькими кучками  рассыпанных  бумаг  и  выдвинутыми
ящиками  столов.  Никаких  признаков  паники  или  насилия   -   и   никаких
отталкивающих свидетельств массового бедствия в виде  разбросанных  останков
тел.
   И никаких надписей, начертанных дрожащей  рукой  на  пыльной  поверхности
стола:  "Берегитесь,  конец  близок",  или  чего-нибудь   наподобие   этого.
Складывалось  впечатление,  будто  все  отправились  на  ленч  и   почему-то
поголовно задержались на нем.
   Но они отправились на ленч голыми.
   По всем коридорам, за всеми рабочими столами были навалены кучи  и  кучки
одежды, как будто каждый человек останавливался там, где был,  раздевался  и
уходил прочь. Смятые за много лет силой притяжения, жесткие от пыли,  одежды
большей частью  все  же  были  узнаваемы.  Деловые  костюмы,  и  комбинезоны
рабочих, и несколько  комплектов  униформы.  Вся  верхняя  одежда  и  белье,
сложенные поверх обуви.
   - Это... - На сей раз много повидавший Чарли не мог подыскать  подходящих
слов.
   - Страшно, - закончил я.