амерения - бесценный  урожай  информации.
Конечно, здесь должны быть и сборщики  урожая.  Вряд  ли  он  был  первым,
пришедшим к такому выводу, и именно поэтому здесь никто никому не верил. В
теорию  укладывалась  и  мягкая  дисциплина  под  выдуманными  предлогами:
начальство  хотело,  чтобы  заключенные   встречались   друг   с   другом,
смешивались, общались и строили общие  планы  по  уничтожению  или  обману
системы - и чем больше у них развяжутся языки, тем лучше.
     Они  прошли  мимо  группы  гимнастов,  упражнявшихся  на  самодельных
снарядах, и Скэнлон  подтолкнул  МакКейна  к  собравшимся  в  центре,  где
импровизированный хор из десятка  заключенных  весело  распевал  румынскую
народную песню.
     - Ну что ж, мистер Эрншоу, или кто вы там  на  самом  деле,  я  решил
попытать с вами счастья. - Скэнлону пришлось наклониться и крикнуть ему  в
ухо, чтобы тот услышал. МакКейн обратил внимание, что  вокруг  все  заняты
тем же самым, не обращая на певцов никакого внимания. Он слегка улыбнулся,
когда цель этого песнопения дошла до него.
     - Почему именно со мной?
     - Три вещи, которых не делают стукачи.
     - Какие же?
     - Неважно. - ответил Скэнлон, а МакКейн уже догадался, о чем речь. Он
не выдавал себя за переведенного из другой части Замка, что  объяснило  бы
его знакомство с теми вещами, о которых новичок не знает; он  не  отрицал,
что говорит по-русски; он не  пытался  даже  рассказать  кому-нибудь  свою
"легенду", тем более убедить в том, что она подлинная. Скэнлон продолжал:
     - Кроме того, я горжусь тем, что неплохо разбираюсь в людях.
     - Ну что, Кев, я рад слышать это. И что же ты хочешь?
     - Купить твою душу, конечно. А чего ты еще ожидал от дьявола?
     - А кто сказал, что она продается?  Я  читал  в  книжках,  что  такая
сделка к добру не приведет.
     Скэнлон хлопнул его по спине.
     - Ага, осторожный, да? Это хорошо. Теперь - я думаю, что  кое-кто  из
моих друзей сможет тебе в чем-то помочь.
     - Это интересно. Продолжай.
     - Я так понимаю, что ты пытался получить по официальным каналам через
Лученко определенную информацию.
     - Я просил его о встрече с комендантом. Первый раз в первый  же  день
здесь, а потом - на третий.
     - А результат?
     - Никакого. Я думаю, что меня просто за нос водят.
     - А что  ты  хотел  узнать  -  вообще,  вообще?  Можно  не  указывать
конкретно.
     - Когда меня арестовали, я был с коллегой. Я  хотел  бы  узнать,  что
нового.
     Скэнлон кивнул и стал наблюдать за хором, который к тому времени  уже
исполнял песню, в  которой  МакКейн  узнал  мелодию  скрипичного  концерта
Брамса. Затем ирландец резко изменил тему разговора:
     - Тут дело не в том, что русские неспособные, понимаешь.  Их  система
просто не дает им разумной цели, к которой можно стремиться.  Их  поощряют
не за то, что они хорошо трудятся, а за выполнение Плана, даже если План -
бессмыслица. - Он помолчал и добавил с отсутствующим видом: - Это ведет  к
страшной коррупции, можно сказать,  присущей  этому  обществу.  Ничего  не
сделаешь, если не заплатишь нужной цены  нужному  человеку.  Но  с  другой
стороны, можно провернуть что угодно, если знаешь, кому заплатить.
     - Если Лученко нужно подмазать, он должен сказать об  этом.  Я  мысли
читать не умею.
     - Да, да, он накручивает людей, пока они не  забеспокоятся.  Набивает
цену. Но не исключено, что тебе нужен вовсе не Лученко. -  Скэнлон  сделал
паузу, покосился на МакКейна и наклонился к нему:
     - Кое-кто из нас в неплохих отношениях  с  офицером  охраны,  который
имеет доступ к центральной информационной  системе.  Я  могу  тебя  с  ним
свести. Он сможет узнать, есть ли новости о твоем друге.
     - А что он за это захочет?
     - Что кому от кого нужно? Деньги, выпивка,  секс.  Новое  пальто  для
жены, если у него есть жена, велосипеды для детей, если у него есть  дети.
На советском черном рынке шмотки с Запада и из Азии до  сих  пор  сказочно
дороги.
     - Слушай, может, для тебя  это  неожиданно,  но  я  приехал  сюда  не
упакованный для долгой стоянки. И я не думаю, что у меня такие уж красивые
глазки.
     Скэнлон опять начал бросать взгляды по сторонам.
     - Скажи, Лью, ты в свое время никогда не учился русскому? Ты, похоже,
немало о них знаешь.
     - Я изучал современную историю и языки. Это обычно для журналиста.  -
И то, и другое было правдой.  Лучше,  когда  легенда  настолько  правдива,
насколько это возможно.
     - А Достоевского ты читал?
     - Конечно.
     - Тогда ты должен  знать  о  существовании  тайного  общества  воров,
управлявших русским уголовным миром в царское  время.  Они  проникли  и  в
тюремную систему, получив для  себя  привилегии,  а  иногда  и  запугивали
тюремное начальство. Кроме того, они придумали систему связи, которая была
почти безупречной. - МакКейн кивнул. Солженицын писал столетие спустя, что
это  общество  действовало  и  обделывало  свои  делишки  и  много   после
революции. Скэнлон потянул МакКейна за  рукав,  и  они  медленно  зашагали
через площадку.
     - Организация работает до сих пор. Сегодня она превратилась в сложный
организм  под  названием  "Кооператив".  Она  выжила  благодаря  связям  с
государственной бюрократией и даже с КГБ. Она существует и здесь.
     - В Замке?
     Скэнлон неопределенно повел рукой.
     - Вообще на "Терешковой".
     - И мы знаем, кто?
     - Нет, пока не захотят они. Но  на  бирже  есть  определенные  номера
счетов, на которые ты можешь перевести свои "зачеты", и в  ходе  процесса,
который нас не должен интересовать, они превратятся в рубли  в  московском
банке. Через кодовую систему ты  разрешишь  своему  кредитору  -  в  нашем
случае офицеру охраны - снять их  оттуда.  Так  что  когда  ему  захочется
блондинку для себя или велосипедик для детишек,  он  найдет  желаемое  при
первом же отпуске на Землю. А ты, когда  окончательно  выберешься  отсюда,
рассчитаешься с Кооперативом в американских долларах, юанях  или,  скажем,
иенах - плюс проценты, разумеется.
     - Другими словами, это кредитная система для подкупа охраны.
     - Точно.
     - И сколько это стоит?
     - Недешево, должен признать. Но мы ведь и не говорим о самом надежном
в мире вложении денег.
     - А если он влипнет?
     - В каждом деле есть неоплаченные долги. Цена высока  и  потому,  что
потери приходится как-то возмещать.
     - А если кто-нибудь забудет расплатиться, когда выйдет?
     - Я бы очень советовал помнить об этом.
     МакКейн замолчал. Они дошли до барьера из проволоки в пяти  футах  от
стены и направились обратно. С возможностью подкупить охрану, офицеров  и,
может быть, даже кого-то из старшего начальства такая организация могла бы
подточить всю систему. Тот факт, что она просочилась даже в Замок, говорил
о том, что кто-то наверху решил, что она  лучше  послужит  его  интересам,
если  ей  не  мешать.  Если   это   творилось   и   на   Земле,   то   вся
советско-потемкинская деревня была на грани развала.
     Он сунул руки  в  карманы,  обдумывая  ситуацию,  в  которую  он  мог
попасть. Если офицер ничего не узнает, то МакКейн потеряет в лучшем случае
немного денег из  игры  "Монополия",  а  Кооператив  забудет  и  думать  о
повторении сделки. Если он получит то, что искал, а рубли  не  появятся  в
банке в Москве - это проблема этого офицера, а не МакКейна. Каково участие
в этом Скэнлона, удивился он. Ирландец не скрывал того, что сотрудничал  с
террористическими группировками, и МакКейн уже поместил  его  в  категорию
людей,  способных,  несмотря  на   внешнее   дружелюбие   и   рассчитанную
болтливость, в случае необходимости  действовать  безжалостно:  убийца.  А
вовсе не тот, кто делает приятное людям просто так.
     Они вернулись к поющей группе и там остановились.
     - А что ты с этого имеешь? - поинтересовался МакКейн. Ты в  доле  или
как?
     Скэнлон пожал плечами, бесстрастно глядя вперед.
     - Человек должен зарабатывать на жизнь. - Тон был уступчивым.
     МакКейн глубоко вздохнул.
     - Ладно, считай, что я в деле. Где мне расписаться?
     - Не волнуйся. Скоро услышишь.



                                    14

     На следующее утро четыре азиата из Сибири, живших в центральной части
камеры, забастовали. Они принадлежали к разным национальностям  и  сектам,
но у них был общий религиозный запрет, свиньи. Они забастовали,  когда  их
назначили чистить свинарник в одном из  агросекторов.  В  этот  день  была
очередь МакКейна убирать в  камере,  со  Скэнлоном  в  мастерской  работал
кто-то другой.
     Тряпки и порошок хранились в умывальной комнате в  конце  камеры,  но
порошок кончался. МакКейн переписал, что  ему  нужно,  и,  взяв  картонную
коробку, отправился на склад. Когда  он  вышел  из  умывальной  в  камеру,
азиаты  все  еще  сидели  на  своих  койках,  а  в  центре  комнаты  стоял
увещевающий Лученко:
     - Давайте обсудим это спокойно. Будьте честны со мной и я буду честен
с вами...
     Его слова адресовались к высокому узбеку со  светлой  кожей,  Ирзану,
который, похоже, был зачинщиком. Майскевик, как всегда, стоял на несколько
шагов сзади, руки сложены на груди, хмурый и молчаливый.
     Новость о забастовке быстро распространилась, и когда  МакКейн  вышел
на площадку блока, он увидел столпившихся  заключенных  из  В-3  и  других
камер, молчаливо демонстрирующих свою солидарность с азиатами. Рядом стоял
офицер с несколькими охранниками и уговаривал их разойтись  и  не  мешать.
МакКейн  вышел  из  блока  и  направился  по  улице  Горького  к   складу,
находящемуся в центре.
     - Уже устроились? - окликнули его сзади. МакКейн обернулся и  увидел,
что следом идет Питер Сэрджент,  англичанин  из  В-12,  камеры  на  втором
уровне. Ему было уже под сорок, светлые волосы  и  мальчишеское  выражение
лица, которое он пытался замаскировать неровными  усами.  Питер  показался
МакКейну дружелюбным и жизнерадостным,  напоминая  некоторых  англичан,  с
которыми ему пришлось работать в Европе.
     МакКейн подождал Сэрджента и они пошли дальше уже вместе.
     - Да, я уже привык. Даже к этим жутким азиатским играм. Почему  никто
не научит их играть в пристойную игру, футбол, например.
     - Вы имеете в виду футбол?
     - Ну,  наш  футбол,  американский...  Национальная  Футбольная  Лига,
Супер-Боул.
     - Ах, это! - Сэрджент фыркнул. -  Я  не  понимаю,  почему  вы  вообще
называете это футболом.
     - То есть?
     - Начать с того, что это не шар (Football - Foot означает  "нога",  а
Ball - "шар", "мяч" - прим. перев.), правда? Если быть до конца  логичным,
это сфероид около фута длиной. И при чем тут ноги, если большую часть игры
эту штуку перебрасывают руками?
     - Скажите, откуда вы?
     - Челтэнхэм, с запада. Бывали там?
     - Там - нет. Я был в  Англии  только  пару  раз.  Мне  нравятся  ваши
города, там все еще можно ходить по улицам пешком. Не  то,  что  у  нас  -
города превратились в аэропорты.
     - Ходить необходимо. Другого пути передвижения нет.
     В этот момент они услышали марширующих в ногу охранников,  звук  стал
громче и через секунду взвод, возглавляемый капитаном, вышел из-за угла  и
прошел мимо них к блоку В. МакКейн проводил их сердитым взглядом.
     -  Что-то  происходит.  -  заметил  Сэрджент.  Очевидно,  новости   о
последних событиях в блоке еще не дошли до него. МакКейн коротко рассказал
ему, в чем дело, затем оставил его на перекрестке  и  свернул  в  коридор,
ведущий вглубь Центра.
     Он прошел мимо нескольких мастерских, прачечной, и свернул на  склад,
где протянул коробку кладовщице  вместе  со  списком  необходимого.  Кроме
кладовщицы,  там  было  еще  две  женщины.  МакКейн  чувствовал,  что  они
разглядывают его. Подумав, он повернулся и поздоровался  с  ними  коротким
кивком головы.
     - Привет.
     Та, что повыше, с  черными,  туго  стянутыми  волосами,  смерила  его
бесстыдным оценивающим взглядом.  Она  было  ничего  себе,  но  лицо  было
жестким.
     - Я вас раньше не видела.
     - Вы всех здесь знаете?
     - Нет, но я запоминаю лица.
     - Что это у вас  за  акцент?  -  спросила  вторая,  полненькая  рыжая
курносая девушка. Они обе говорили, как русские.
     - Американский.
     - Американец! - Высокая выглядела  удивленной.  -  Это  редкость.  Вы
новенький, да?
     - Честно говоря, да.
     Она надула губы  и  протянула  руку,  двусмысленным  жестом  потрогав
верхнюю пуговицу на рубашке МакКейна.
     - У вас здесь много друзей? Я имею в виду - близких друзей. Их  можно
завести. Хотите?
     - Не знаю. Мне сейчас некому даже позвонить - телефон еще не провели.
     Пухленькая захихикала. Высокая махнула рукой в сторону появившейся из
склада огромной женщины, грохнувшей коробку на стойку.
     - Скажи Ганне, в любое время. Всего пятьдесят зачетов  на  бирже.  За
восемьдесят можно взять даже двух девушек и хорошо провести время.
     - Я подумаю.
     - Как тебя зовут?
     - Лью. Мне пора идти.
     - Лью. Я запомню. А меня - Зина.
     МакКейн вышел наружу,  держа  коробку  под  мышкой.  Запад,  кажется,
считает, что русских необходимо учить делать деньги.
     Когда он вернулся в блок, там были неприятности. Заключенных оттеснил
кордон из вооруженных охранников с оружием  наизготовку,  а  на  очищенной
площадке перед дверью камеры В-3 охрана держала троих забастовщиков. Рядом
с дверью стоял Лученко,  что-то  объясняя  капитану  охранников  и  майору
Бочавину,  коменданту  блока.  В  дверях  камеры  появился  Майскевик.  Он
вызывающе посмотрел на заключенных, глядящих на него издали, и  подошел  к
Лученко. Через несколько секунд из дверей камеры четыре охранника  вынесли
изуродованного Ирзана. Губы распухли и кровоточили, избитое лицо, кровь на
подбородке и рубашке. Похоже было, что забастовка окончена.
     Охрана построилась вокруг четырех азиатов.  Капитан  вышел  вперед  и
взвод зашагал к выходу. Майор Бочавин с двумя помощниками остался в блоке.
     - Что смотрите? - рявкнул он остальным заключенным. - Площадку  блока
очистить! Все в камеры, выходить сегодня запрещено. Немедленно по камерам!
     Злобно бормоча что-то под  нос,  заключенные  стали  расходиться  под
дулами оружия охраны. Охранники захлопнули решетчатую дверь, через которую
только что вошел МакКейн.
     МакКейн вернулся в свою камеру и обнаружил Смовака, Боровского и  еще
одного азиата из Сибири, с непроизносимым именем,  которого  все  называли
Чарли Чан, приводящих в порядок столы в центре  камеры.  Стало  ясно,  что
первое  дежурство  МакКейна  по  камере  не  принесет  ему  одиночества  и
возможности концентрации, которые так ценил Ко. Он прошел через  камеру  в
умывальную и обнаружил лужицу крови на полу и несколько пятен на  двери  и
на стенках. Мыши Рашаззи скреблись в клетке, безразличные  к  окружающему.
Глядя  на  кровь,  он  попытался  восстановить  события.  Охрана  отогнала
заключенных от камеры, пока Майскевик  расправлялся  с  Ирзаном?  Или  они
вывели трех остальных и просто оставили Майскевика с ним один на один?  Он
все еще глядел на пятна, когда дверь открылась шире, и в умывальную  вошел
Лученко, спокойно глядя вокруг. Затем он взглянул на МакКейна с выражением
интереса на круглом лице.
     - Займись делом. - посоветовал он и вышел. Скэнлон вернулся к  ужину,
вместе с остальными. У двери на улицу Горького стояла  охрана,  впускавшая
внутрь только заключенных из этого блока, на площадку блока  их  выпустили
только поужинать,  так  что  Скэнлону  не  нужно  было  рассказывать,  что
случилось.
     - Вот так  работает  система?  -  спросил  МакКейн.  -  Я  вижу,  что
Майскевик в нее вписывается.
     -  Действительно,  грязная   работа.   -   согласился   Скэнлон.   Он
заинтересованно глянул на МакКейна. - Ты думаешь, ты с ним справишься?
     - Зачем мне об этом думать?
     - Если ты хочешь сделать то, что  задумал,  тебе  придется  начать  с
него.
     МакКейн попытался посмотреть на  Скэнлона  вопросительно,  но  вопрос
настолько попал в точку, что он промолчал. Рядом не было никого и  Скэнлон
продолжил:
     - Я не знаю, что ты  задумал,  но  ты  что-то  задумал.  И  ты  видел
достаточно, чтобы знать - в  одиночку  человеку  ничего  не  сделать.  Все
остальные сейчас просто ждут того нужного человека, и  пойдут  за  первым,
который сможет набить болгарину морду. Может  быть,  это  не  то,  что  ты
называешь разумным,  но  так  устроен  мир,  и  с  этим  мирятся  все,  от
последнего мерзавца до короля, если тут есть разница.
     МакКейн представил себе эту сцену.  Он  был  вполне  уверен,  что  не
справится с Майскевиком в равной драке, если до этого дойдет. Но с  другой
стороны... в жизни его учили не очень беспокоиться о честной игре.


     На следующий день, в мастерской, Скэнлон сказал МакКейну,  чтобы  тот
отправлялся вечером в библиотеку на верхний уровень Центра,  и  открыл  на
терминале  библиотечного  компьютера   интерактивный   файл   "Архитектура
Византии". Кроме того, Скэнлон высказал не  совсем  понятное  и  в  высшей
степени сомнительное замечание о том, что "Капуста пляшет на Камчатке".
     - Ну и что это может значить?
     - Просто запомни.
     МакКейн сделал, как ему было сказано, и в десять минут  восьмого  тем
же вечером сидел перед  одним  из  библиотечных  терминалов.  Без  всякого
предупреждения текст на экране исчез, сменившись одной строкой:
     ГДЕ ПЛЯШЕТ КАПУСТА?
     КАМЧАТКА - ответил МакКейн. Экран опять очистился,  а  затем  на  нем
появился вопрос:
     ВЫ НУЖДАЕТЕСЬ В ИНФОРМАЦИИ. МОГУ ПОМОЧЬ. НУЖНЫ ДЕТАЛИ.
     МакКейн кратко описал Полу Шелмер. Экран снова очистился и  невидимый
корреспондент назвал цену. МакКейн отказался.
     ВЫ НЕ  УЧИТЫВАЕТЕ  КОНЪЮНКТУРУ  РЫНКА  -  заметил  экран  и  повторил
предложение. МакКейн снова отказался. Они немного поторговались и в  конце
концов пришли к соглашению. МакКейну было сказано, что через день или  два
он узнает все, что нужно - а затем экран снова мигнул и  на  нем  появился
библиотечный текст. Все следы прошедших переговоров исчезли.
     МакКейн подсчитал по текущему курсу зачета к рублю, а потом - рубля к
доллару, что это будет стоить ему четверть его дневной заработной платы  в
Вашингтоне. Ему даже не хотелось думать, каким будет его  долг,  когда  он
выберется. Да, если финансовый отдел РУМО не посчитает это необходимыми  и
неизбежными деловыми издержками, у него будут неприятности.



                                    15

     Дорогу чинили, она была усыпана кучами гравия, и на встречной  полосе
в  движении  образовался  просвет.  Сзади  на  дорогу  выезжал   маленький
фургончик, загородивший дорогу черному шевроле КГБ. Полиции рядом не было.
     - Смотри! - бросил Фоледа. Он резко нажал на газ, когда по  встречной
полосе мимо проехала машина, затормозил и крутанул руль,  заставив  машину
юзом развернуться на сто восемьдесят градусов. Потом он сбросил газ, чтобы
не потерять управления, и аккуратно выехал на встречную полосу, не обращая
внимания на возмущенные гудки водителей сзади.  Проезжая  мимо  беспомощно
глядящих на него агентов, он добродушно помахал им рукой.
     - Бернар, ради Бога, что ты вытворяешь? -  воскликнула  остолбеневшая
Барбара.
     - Поддерживаю форму. Приятно чувствовать, что ты еще  можешь  сделать
такое. - Фоледа показал рукой назад. - Кроме того,  они  мне  давным-давно
надоели. Куда ни поедешь - эти шпики тащатся за тобой.
     - Ты с Майрой так же ездишь?
     - Ты, наверное будешь удивлена, но это именно она показала мне  такой
трюк.
     - Ты знаешь, нет. А что, это правда?
     - Да. Когда она была еще ребенком, ее брат  делал  такие  номера  для
кино.
     - А разве тебе не показывали такое на спецобучении?
     - Показывали. Но у Майры это получается лучше.
     Они  срезали  угол  через  автостоянку  у  магазина,  и  поехали   по
параллельной улице.
     - Ты уверен, что мы успеваем? - спро