хотел на "Г".
   - Надо же, вылетело из памяти... Ну  тот  самый,  который  первым  начал.
Выстрелил людьми из пушки на луну.
   - Жюль Верн, - сказал редактор. - И в самом деле на букву "Г".
   - Ты что, офонарел? - возмутился фоторепортер. - Собираешься  наших  тоже
из пушки выстреливать?
   -  И  подумать  только,  это  говорит  человек   с   высшим   техническим
образованием, - укоризненно качая головой, проговорил сатирик.
   Консультант вышел из себя.
   - Да отвяжитесь вы, чего пристали! Я же просто размышляю  вслух...  Нужно
придумать такое, что способно свободно передвигаться во всех направлениях, и
в вертикальном, и  в  горизонтальном.  Способно  приземлиться  на  небольшой
площадке.  Способно  взлететь  без  разбега...  И  вообще  это  должен  быть
воздушный корабль!
   - Что ты говоришь! - удивился фоторепортер и с издевкой добавил:  -  А  я
думал - подводная лодка.
   А сатирик недоверчиво поинтересовался:
   -  Наше  средство  передвижения  должно  свободно  перемещаться  как   по
вертикали, так и по горизонтали  и,  скажешь  еще,  быть  может,  неподвижно
зависать в воздухе? Интересно, где ты такое возьмешь?
   - Вот я и не знаю. Говорю же, надо подумать. Самолет отпадает.  Воздушный
шар? А может, что-нибудь этакое... реактивное?
   В  голосе  их  технического  советника   компаньоны   явственно   уловили
растерянность и поняли - надо  подключаться.  Редактор  напряженно  наморщил
лоб.
   - Парашют? Планер? Дельтаплан? Авиетка? - бормотал он.
   Художник в немом изумлении наблюдал  за  своими  озабоченными  коллегами.
Поскольку в редакцию он прибыл последним,  гениальная  идея  еще  не  успела
оглушить его так, как прочих, и у него сохранилась способность соображать.
   - Вы что, спятили все? - чуть  ли  не  с  ужасом  поинтересовался  он.  -
Умственное затмение  нашло  на  вас?  Ведь  давно  выдумано  такое  средство
передвижения. Самый обыкновенный вертолет! Геликоптер!
   В полном остолбенении  целых  десять  секунд  коллеги  молча  взирали  на
художника. Наконец, сатирик, схватившись  за  живот,  захохотал  дьявольским
смехом, консультант ударил себя по лбу,  а  редактор  расцвел,  как  майский
ландыш.
   - Янек, ты просто гений! - с чувством воскликнул он.
   Гениальное  замечание  художника  внесло  свежую   струю   в   разработку
технических  деталей  операции.  Правда,  пресса   располагала   собственным
вертолетом, но  размеры  его  были  явно  недостаточными  для  осуществления
задуманного. Этот факт сбил с  толку  мечтателей,  но  ненадолго.  Решили  -
вертолет одолжат у военных.
   Затем  разгорелась  дискуссия   по   вопросу   внешнего   вида   средства
передвижения. И тут возникли непредвиденные проблемы.
   - Так ты уверен, что он потеряет управляемость? - в сотый раз допытывался
фоторепортер.
   Технический консультант в сотый раз подтверждал:
   - И не только управляемость. Если мы хотим, чтобы он  летел  беззвучно...
если выключить звук, боюсь, лететь вообще не сможет. Уж слишком  многого  вы
хотите от вертолета!
   Технические трудности не обескуражили автора проекта.
   - Значит, надо сделать так,  как  мы  и  задумали,  -  толковал  коллегам
редактор. - Пролетит минимальное  расстояние  по  прямой,  столько,  сколько
требуется для того, чтобы взлететь и сесть. Стартует...  Надо  подумать,  но
взлетать будет из какого-нибудь укрытого места.
   И опять разгорелась  дискуссия,  теперь  насчет  того,  откуда  вертолету
взлетать. И где садиться. В ходе бурного обсуждения решили: самым  идеальным
местом для приземления будет центральная, так называемая рыночная площадь  в
Гарволине, на которой располагается к тому же автовокзал.  И  в  самом  деле
выбранное место соответствовало самым строгим требованиям.
   Во-первых, сам Гарволин. Идеальный городок для  проведения  эксперимента.
Не очень большой, но и не сказать, что совсем маленький.  Не  центр  мировой
культуры, но и не отсталая, заброшенная дыра. Пусть  не  связан  с  крупными
городами железнодорожной линией, зато связан  отличным  шоссе,  по  которому
курсируют рейсовые автобусы. Базарная площадь  достаточных  размеров,  центр
города, окруженная магазинами и прочими злачными местами, тут  же,  как  уже
было сказано, автобусная станция, где всегда толпится народ.
   Во-вторых. Со всех сторон Гарволин  окружают  леса,  в  них  легко  найти
хорошо укрытое  место,  где  можно  спрятать  вертолет  и  откуда  он  может
взлететь. Окрестные леса хорошо  знал  фоторепортер  и  вызвался  завтра  же
поискать там подходящую полянку.
   - Но имейте в виду, все должно содержаться в величайшей  тайне!  -  веско
заявил редактор. - Никто не должен ничего знать о готовящемся  эксперименте,
иначе он просто теряет смысл.  Все  поняли?  Никаких  друзей,  никаких  жен,
никому ни словечка. А главное, как огня остерегайтесь прессы.
   - А мне казалось, пресса - это мы, - заметил сатирик.
   -  Надеюсь,  вы  меня  поняли!  -   загремел   редактор.   -   Забыть   о
друзьях-приятелях, женах и детях! Никому ни словечка!
   - Но ты представляешь, что  может  получиться?  -  настаивал  сатирик.  -
Пресса, телевидение, все информационные агентства  сразу  подхватят...  Ведь
это же международная сенсация столетия! "Таймс"! "Франс-Пресс"! "Шпигель"!
   -  Международный  скандал  столетия,  -  поправил  его  фоторепортер.   -
Слушайте, влетит нам. Нет, мы не можем идти на такое.
   Никакие возражения коллег не  могли  заставить  редактора  отказаться  от
осуществления заветной мечты. Не испытывая ни малейших сомнений,  он  твердо
заявил:
   - А мы дадим dementi, опровержение, пояснение, как хотите. Свалим все  на
изучение общественного мнения. На следующий же день  все  средства  массовой
информации сообщат правду, и ничего  нам  не  будет.  А  сейчас  за  работу,
друзья! Столько всего предстоит сделать. Янек, костюмы первым делом!

   И в двух государственных  учреждениях  закипела  вдохновенная  работа.  В
Центре по изучению общественного мнения в  тайну  были  посвящены  лишь  три
человека: заместитель директора,  заместитель  главного  бухгалтера  и  один
социолог из отдела срочных и нетипичных исследований. Зама никак нельзя было
обойти не только потому, что он все-таки возглавлял организацию в отсутствие
директора. Благодаря ему новаторское предприятие  становилось  легальным,  а
заму оставалось лишь принять к  сведению  уже  закрутившуюся  карусель,  его
просто поставили в известность перед свершившимся фактом.  Поразмыслив,  зам
смирился и решил, в случае чего, заявить, что в данной ситуации он предпочел
быть в курсе развивающихся событий, а не пустить их на  самотек.  Он  всегда
считал, что пресса, с одной стороны, совершенно безответственное учреждение,
хотя, с другой стороны, и чрезвычайно влиятельное. Здравый смысл возобладал,
и зам покорился нажиму, выразив согласие на необычный эксперимент.
   Заместитель  главного  бухгалтера  был  по  натуре   человеком   угрюмым,
молчаливым, необщительным. Ко всему на свете он  относился  с  недоверием  и
подозрением,  никогда  ни  с  кем  не  делился  никакими   соображениями   и
сведениями, так что ему спокойно можно было  доверить  тайну.  А  заниматься
финансовой стороной дела все равно ведь кому-то надо было.
   Что же касается социолога, то его кандидатура с самого начала не вызывала
никаких сомнений. Это был тот самый человек из Центра,  с  которым  редактор
пообщался по телефону и который с таким энтузиазмом  одобрил  бредовую  идею
редактора. Когда ему позвонили и сообщили, что вопрос  решен  и  эксперимент
будет ставиться, социолог впал в эйфорию и по секрету  признался  редактору,
что самой горячей мечтой его  было  увидеть  приземление  неземных  существ.
Недаром редактор инстинктивно почувствовал в нем родственную душу!
   Редактор встретился с социологом в кафе на Кредитовой, где вряд ли им мог
помешать какой-нибудь непрошеный знакомый, ибо поблизости ни один из них  не
жил. Сели за столик в самом дальнем уголке, и  редактор  принялся  посвящать
социолога во все подробности  намечаемой  операции.  На  всякий  случай  они
говорили шепотом. Введя социолога в  курс  дела,  редактор  в  общих  чертах
описал предполагаемый внешний  вид  человекообразных  астронавтов,  а  потом
опять  же  шепотом  поделился  сразу  вставшими   перед   экспериментаторами
проблемами технического и транспортного  порядка.  Одни  сплошные  проблемы!
Взять хотя бы вертолет.
   - Понимаете, такое дело,  -  шептал  редактор,  озираясь  по  сторонам  и
задыхаясь  от  волнения,  из-за  чего  постепенно  выдувал  весь  пепел   из
пепельницы в чашку с кофе собеседника, - у нас вертолет есть, но он  слишком
мал, на двух человек рассчитан, ну, от силы трое  поместятся.  Значит,  надо
раздобывать вертолет. Лучше всего попросить у военных, но ведь этого  же  не
сделаешь тайком! А официально... сами понимаете.
   Услышав о такой непреодолимой трудности на пути эксперимента, и без  того
донельзя взволнованный социолог до того разволновался, что от его свистящего
шепота остаток пепла покрыл тонким слоем кофе в чашке редактора. А  было  от
чего разволноваться.
   - Посссслушайте же, - шептал он в полном восторге. - Ведь мой родной брат
- военный летчик. И даже вертолетчик. Полковник авиации.
   - Это просто чудо! - воскликнул  на  весь  зал,  позабыв  о  конспирации,
редактор и одним духом осушил свою чашку кофе с пеплом.
   За подозрительной парочкой в углу уже давно наблюдал весь персонал  кафе.
Теперь они окончательно решили, что это акулы  валютного  бизнеса  обсуждают
свои темные делишки.

   Секретарша отдела срочных и нетипичных исследований  неожиданно  вошла  в
кабинет своего начальника, социолога Рончека. Она давно и хорошо знала  пана
Здися, спокойного, уравновешенного  человека,  поэтому  теперь  была  немало
удивлена, увидев следующую картину: сидя за  своим  письменным  столом,  пан
Здислав, вместо того чтобы  спокойно  есть  завтрак,  держал  в  левой  руке
бутерброд с плавленым сырком, а в правой - блюдечко из-под стакана.  Плавным
движением он поднимал  блюдечко  вверх,  слегка  наклонял,  затем  осторожно
ставил  на  середину  стола.  Несколько  раз  повторив  эти   действия,   он
сопровождал их странными звуками.
   - Гооооп! - говорил он, поднимая блюдечко вверх, и, ставя его на стол,  с
упоением заканчивал: - И фррррр! Гооооп и фррррр!
   Секретарша остолбенела. Не столько слова, монотонные и не очень понятные,
сколько полное невыразимого блаженства выражение  лица  социолога  заставило
девушку предположить самое страшное. Она хотела что-то сказать, но  язык  не
повиновался ей, а потом, показалось бестактным делать  какие-либо  замечания
человеку, который считал, что его никто не  видит.  Секретарша  на  цыпочках
удалилась из комнаты и бесшумно прикрыла за собой дверь.  Ее  лицо  выражало
предельную озабоченность.

   Фоторепортер ответственно подошел к заданию  и  уже  битый  час  промерял
шагами лесные полянки в окрестностях Гарволина.  К  счастью,  никто  его  не
видел. Обмеры Януш производил под зонтиком, поскольку уже  третий  день  шли
упорные дожди, а будущим астронавтам было невтерпеж.
   Редактор специально отправил младшего коллегу в лесную глушь, подальше от
людей, ибо фоторепортер чуть было не  нанес  непоправимый  вред  их  еще  не
начавшемуся эксперименту, буквально поставив его на грань срыва. Внимательно
осмотрев вертолет, принадлежащий местной прессе, молодой человек ни  с  того
ни с сего принялся расспрашивать  о  летных  характеристиках  наших  военных
вертолетов, причем делал это излишне  настырно.  Особенно  его  интересовала
вместимость военных вертолетов. Естественно, у  людей  сразу  же  зародились
нехорошие подозрения. Впрочем, сообщать куда надо не стали, уж слишком  явно
действовал  шпион.  Но   береженого   Бог   бережет,   вот   редактор   счел
целесообразным отправить излишне любопытного коллегу куда подальше.
   Фоторепортер добросовестно взялся за порученное ему  ответственное  дело.
Среди осмотренных полянок одна показалась ему подходящей как  по  габаритам,
так и по скрытности расположения. Впрочем, решил  фоторепортер,  надо  будет
обязательно показать ее пилоту вертолета, тот специалист, он пусть и решает.

   С  полной  ответственностью  отнесся   к   своей   задаче   и   художник.
Предварительно изучив все имеющиеся в распоряжении  редакции  фотографии  на
космические темы, он  счел  их  явно  недостаточными.  Хорошо  бы  полистать
специальные журналы, да где их взять? Ну пускай не специальные, можно просто
заграничные журналы самого широкого профиля.  Вспомнив,  что  такие  есть  в
дамской парикмахерской и дамском ателье,  он  не  поленился  лично  посетить
упомянутые  учреждения   и   полистать   журналы,   вызвав   живой   интерес
посетительниц этих заведений. Потом на всякий случай  посетил  музей  Войска
Польского и, только вооружившись знаниями, засел за работу. Сделал несколько
набросков, выбрал из них самые лучшие и позвал жену.
   - Как ты думаешь, это что? - спросил он ее, ткнув в первый эскиз.
   - Перепутанные пружины, вылезшие из  старого  матраса,  -  без  колебаний
ответила жена.
   - А вот это?
   - Тыква, проколотая вязальными спицами.
   - Ну хорошо, а вот это?
   Тут уж жена не выдержала и с беспокойством спросила мужа:
   - Ясенька, Бога ради, скажи, что с тобой? С чего ты стал такое  малевать?
Что с тобой стряслось?
   - Да ничего не стряслось, -  отмахнулся  нетерпеливо  художник.  -  Лучше
скажи, какие ассоциации вызывает у тебя вот этот набросок?
   Жена долго молчала, напряженно всматриваясь в рисунок.
   - Ну! - торопил ее муж. - Что тебе это напоминает?
   - Клопа, дорогой, - вздохнула  жена.  -  Большого,  хорошо  откормленного
клопа. Признайся, что с тобой?
   - Ничего, работаю по заданию редакции.
   - Иллюстрируешь книгу о ночных кошмарах?
   Художник ответил вопросом на вопрос:
   - И ничего вот из этого тебе не кажется похожим на человека?
   Он с таким явным беспокойством ждал ответа, что жену охватил ужас.
   - Ясь, коханый, побойся Бога! - только и произнесла бедная женщина.
   Ее   тревогу   усилило   совершенно   непонятное   удовлетворение,   явно
выражавшееся на лице мужа. Кое-как успокоив жену и  несколько  раз  повторив
ей, чтобы никому ни словом не упоминала об этих набросках - работа срочная и
очень хорошо оплачиваемая, а конкуренты только и ждут, чтобы стибрить  идею,
- он пробормотал еще что-то нечленораздельное  о  своем  намерении  заняться
авангардом, ныне это модно.
   Удрученная жена удалилась.  Объяснения  мужа  ее  не  удовлетворили,  она
верила им и не верила, но все  равно  ни  с  кем  бы  не  поделилась  своими
подозрениями относительно психической полноценности  супруга.  Бедняжка,  он
явно переутомился. Попытавшись поскорей изгнать  из  памяти  жуткие  мужнины
изображения, жена тем не менее решила подождать пока с запланированным  было
ребенком...

   Редактор развернул бешеную деятельность и при активной помощи социолога и
участии консультанта договорился с военными об одолжении у них вертолета. Из
путаных объяснений редактора полковник, брат пана Здислава, понял лишь одно:
в результате всяческих катаклизмов,  обусловленных  сложной  политической  и
экономической  ситуацией  в  стране,  местная  пресса   испытывает   большие
финансовые затруднения, из которых  был  найден  выход:  силами  сотрудников
снять научно-популярный фильм о родной  природе  и  поправить  пошатнувшееся
финансовое положение редакции. Съемки  предполагается  проводить  в  местных
лесах, а для того чтобы доставлять киношников на природу, нужен шестиместный
вертолет. Нет, не каждый  день  доставлять,  только  в  экстренных  случаях.
Летчик пытался получить от брата разъяснения, что за экстренные случаи,  но,
услышав ответ: "Знаешь,  как  быстро  растут  грибы?"  -  перестал  задавать
вопросы и лишь рукой махнул, решив не вникать в детали.

   Сатирик  взял  на  себя  изучение  специальной  литературы.   Исходя   из
совершенно правильной предпосылки, что большинство людей  читает  популярные
брошюрки и произведения художественной литературы, а не научные трактаты, он
с головой зарылся в "научную" фантастику. Литературные творения этого  жанра
заполонили его  квартиру  и  привели  к  неожиданным  побочным  результатам.
Увлекательным чтением занялись и дети и жена. Последняя не только  забросила
свои домашние обязанности, но и забыла,  что  худеет,  так  что  сатирик  на
какое-то время был избавлен от крутых яиц.

   Художнику выделили в редакции большую светлую  комнату  с  очень  крепким
замком в дверях. Входить в нее не разрешалось никому, даже уборщицам.
   Совещания  заговорщиков  в  редакторском  кабинете  пришлось  прекратить,
слишком уж  много  посторонних  лиц  туда  наведывалось.  И  каждый  из  них
натыкался  на  группу  сотрудников,   сидящих   в   глубоком   молчании,   с
непроницаемыми лицами. На зашедшего по делу  человека  они  глядели  как  на
врага и явно ждали, когда же он догадается, что лишний, и уйдет восвояси.  В
кабинете прямо физически ощущалась  атмосфера  напряженности  и  отчуждения.
Зашедший по делу тут же забывал, какому именно пришел, и торопился  поскорее
покинуть негостеприимное учреждение. Много дел в  ту  пору  так  и  остались
незавершенными.
   Некоторые  из  посетителей,  выйдя   из   кабинета,   пытались   получить
разъяснения у секретарши главного, но та лишь пожимала плечами, изо всех сил
стараясь скрыть переполнявшую ее обиду. Впервые что-то держалось в тайне  от
нее, а уж она явно не заслуживала такого  отношения,  многие  годы  на  деле
доказывая свою лояльность.
   Впрочем, для недовольства у секретарши была  и  другая  причина,  пожалуй
более серьезная. Дело в том, что в настоящее время главной  жизненной  целью
секретарши стала задача выйти замуж за  фоторепортера.  Секретарша,  женщина
достаточно взрослая  и  неглупая,  прекрасно  понимала,  что  само  по  себе
замужество еще ни о чем не свидетельствует и вовсе не равнозначно счастью  и
стабильности в жизни. И тем не  менее...  В  этом  году  секретарше  стукнет
тридцать, а она твердо решила:  преступив  порог  тридцатилетия,  перейти  в
другое гражданское состояние. Лучше писать в анкетах  "разведена",  чем  "не
замужем", так она  считала.  Собственная  фамилия  ей  вдруг  разонравилась,
значит, надо поменять ее на другую. Кроме того,  она  стала  обладательницей
двухкомнатной  кооперативной  квартиры,  и  оба  эти  фактора  неопровержимо
свидетельствовали о том, что брак с фоторепортером стал просто необходим.
   Почему именно с фоторепортером? Выбор пал на него не случайно. Во-первых,
он был немного похож на Грегори Пека. Секретарша недавно  еще  раз  смотрела
фильмы с участием прославленного киноактера, и  всякий  раз  при  встрече  с
фоторепортером  у  Марии  сладко  сжималось  сердце.  Вылитый  Грегори  Пек,
работающий в одном с ней учреждении, не  мог  не  стать  предметом  мечтаний
романтически настроенной девушки, более того, совсем немногого  не  хватало,
чтобы он стал предметом  обожания.  Во-вторых,  фоторепортер  был  разведен,
следовательно, свободен. В-третьих, его образ жизни  был  таким,  о  котором
жены, особенно работающие, могли лишь мечтать. Он  не  гнался  за  домашними
обедами, вообще не уделял еде особого внимания, был нетребователен в бытовом
отношении и не морочил  голову.  Ну  и  в-четвертых,  у  него  была  нянька,
воспитавшая его с младенчества и всю жизнь обслуживавшая своего выкормыша. И
теперь,  когда  ее  подопечный  давно  уже  стал  взрослым,  она  продолжала
трогательно заботиться о своем обожаемом мальчике, убирала  его  квартиру  и
содержала в идеальном порядке его белье. Правда,  о  всем  белье  секретарша
пока судить не могла, но рубашки фоторепортера всегда были отлично выстираны
и выглажены. Одна эта женщина перетягивала все  прочие  аргументы  в  пользу
выхода замуж именно за фоторепортера.
   И Мария начала предпринимать  широк