койства, а  лишь  с
явным  удовольствием  воспользовались  возможностью  передохнуть,  то  и  он
спокойно остался сидеть на месте, с высоты телеги наблюдая за  происходящим.
Он первый заметил милиционера, который вдруг появился  и  толпе.  Энергичным
шагом выйдя из боковой  улицы,  милиционер,  оказавшись  на  площади,  вдруг
словно споткнулся и остановился как вкопанный.
   - Граждане, паааапрашу разойтись, - произнес он привычную фразу,  которую
начал еще за углом. Закончил, правда, без обычного  металла  в  голосе,  ибо
успел  заметить  диковинный  аппарат.  Из  собравшихся  на  площади   никто,
разумеется, не отреагировал на приказ представителя власти.
   До того ли было! Именно и эти секунды из машины вылезло нечто потрясающее
- какая-то странная блистающая металлом фигура на огромных лапах, с хоботом,
и непонятным образом опустилась на землю. Следом за ней сразу  же  появилась
вторая, такая же самая, и тоже спустилась. Толпа  заколыхалась,  послышались
взволнованные комментарии:
   - Вылезают! Люди, глядите, они вылезают! Люди, они же не люди!
   Надо признать, это был момент торжества творческой фантазии художника.
   - Езус-Мария, и в самом деле марсиане!
   - Смотрите, смотрите, уже третий лезет!
   - Разрази меня гром, уже пятый показался!
   - Пока они не  нападают,  -  задыхаясь  от  волнения,  прошептал  историк
архитектору.
   - Да и не станут нападать! - весь дрожа от эмоций, отвечал архитектор.  -
Ведь ясно же - это представители высокоразвитой цивилизации, а они не  могут
быть агрессивными. Они прилетели установить с нами контакт.
   - Так давайте же поможем  им  этот  контакт  установить!  Только  вот  не
представляю, каким образом...
   - Разумеется, с помощью математики, - с оттенком превосходства  в  голосе
ответил архитектор. - Математику знают во всей Вселенной.
   Несколько   обиженный    тоном    превосходства,    историк    иронически
поинтересовался:
   - Вы думаете, они Пифагора по фамилии знают?
   - Наверняка! То есть фамилии, может, и не знают, но суть учения...
   Издали послышалось завывание сирены пожарной команды.  Стоявший  рядом  с
архитектором  и  историком  какой-то  мужчина  с  интересом  выслушал  обмен
мнениями ученых мужей, с некоторым сомнением еще раз посмотрел  на  странных
пришельцев и со всех ног пустился бежать в направлении ближайшей школы.
   Пятеро марсиан неподвижно стояли вокруг своего космического корабля. У их
ног виднелись какие-то чрезвычайно странные не то машины, не то приборы.  От
тесно сгрудившейся толпы их отделяла широкая  полоса  пустого  пространства.
Похоже, обе стороны не  знали,  с  чего  начать.  В  толпе  перешептывались,
спорили,  ужасались,  но  ничего  не  предпринимали.  Толстенькие  блестящие
пришельцы тоже не делали шагов к сближению. Казалось, так и пребудут  все  в
неподвижности, пока не прозвучат трубы Страшного суда.
   Неподвижность  нарушила  пожарная  команда,  сирена  которой  в  какой-то
степени заменила  собой  трубы  Страшного  суда.  Красная  машина  с  визгом
покрышек затормозила на краю  площади.  Увидев  толпу,  пожарники  сразу  же
приступили к привычным действиям. Спрыгнув на землю,  они  в  мгновение  ока
размотали свои шланги и кинулись в  толпу,  опять  же  привычно  расталкивая
людей в стороны.
   При  виде  их  четких  действий  пришельцы  тоже  отреагировали  четко  и
наверняка тоже привычно. Двое отступили на шаг назад, оборотясь к  сбившейся
толпе, а трое повернулись к приближающимся пожарникам. До сих пор неподвижно
стоявшая у ног одного из них зловещая машина вдруг жутко взвыла -  угрюмо  и
протяжно, непонятным образом взбивая вокруг себя мощный клуб пыли, мусора  и
лошадиного навоза. Второй непонятный  предмет  со  страшным  грохотом  вдруг
изверг облачко серебристой пыльцы, наверняка  радиоактивной.  На  неприятеля
направили еще один страшный космический огнемет - длинную светящуюся жердь с
вращающимся на конце диском, испускающим  зловещие  отблески.  Он  угрожающе
нацелился на ту часть толпы, из которой должны были вырваться  пожарники  со
своим гидрантом. Наверняка убивает своим излучением, как же иначе? Вон какой
кошмарный смрад распространился вокруг, от одной вони помереть недолго.
   Того, что началось  на  центральной  площади  Гарволина,  не  описать!  В
безумной панике толпа отпрянула  и  бросилась  врассыпную.  В  первых  рядах
бежала  пожарная  команда,  что  неудивительно:  она  состояла  из  молодых,
сильных, прекрасно натренированных ребят. Мгновенно узкие улочки,  выходящие
на площадь, оказались закупоренными убегающими. Стоящие до  этого  в  первых
рядах и потому испуганные более других зеваки  оказались  теперь  в  ужасном
положении - бежать им было некуда, спрятаться на площади  тоже  надумаешься,
ибо бегущая толпа унесла  с  собой  остатки  снесенных  ларьков  и  киосков.
Испуганные  лошади  понесли,  свернули  в  проулок  между  домами  и  дышлом
своротили деревянную будочку во дворе.  Сразу  же  распространилась  могучая
вонь, не уступающая по интенсивности космической,  что  еще  больше  усилило
панику. Здание автовокзала и стоявшие перед ним автобусы не разнесли  только
потому, что толпа разбегалась в разные стороны, в том числе и по  автостраде
Варшава - Люблин.
   И все это время из мощного громкоговорителя, установленного  на  площади,
продолжала литься задушевная народная песенка "Эй,  летела  птичка".  Некому
было выключить передачу, поскольку  коллектив  радиоузла  в  полном  составе
покинул студию минут десять  назад  и,  естественно,  не  вернулся  на  свое
рабочее место.
   - А вы говорили - не  будут  нападать!  -  упрекал  историк  архитектора,
осторожно высовываясь из-за  колеса  автобуса.  В  его  голосе  одновременно
звучали и торжество, и сожаление.
   Сидящий рядом с ним на корточках архитектор только плечами пожал.
   - А кто начал? - выступил он на  защиту  пришельцев.  -  Мы  начали!  Как
всегда! Ох, темнота наша... И кто  додумался  вызвать  пожарников?  При  чем
здесь пожарники? С чего вдруг они кинулись на спокойных гостей? Да  еще  так
агрессивно, с гидрантами. И машина у них красная, самый  раздражающий  цвет.
Ну те и не выдержали, они ведь не знали, что это пожарные.
   - Как вы думаете, есть жертвы? - интересовался кто-то сзади. - Вам видно,
посмотрите.
   - Да вроде бы никто на асфальте не лежит, - ответил историк, выглянув еще
раз. - Может, с другой стороны?
   Наблюдатель с другой стороны сообщил, что там тоже погибших не видно.
   - Не иначе как они стреляли не в полную силу, - решил  кто-то.  -  Просто
для острастки пустили в ход оружие.
   В набитом до последнего предела возможностей  зале  ожидания  автовокзала
царили тревога и нерешительность. Никто из спрятавшихся там не знал, на  что
решиться. Понятно, зал ожидания - не очень надежное  убежище,  но  выйти  на
площадь еще страшнее. Баба в углу  громко  стала  читать  отходную  молитву.
Другая истерически кричала:
   - Молитесь, христиане! Пробил наш последний час!
   Ей вторил пропитый бас:
   - Точно, все снесут! Камня на камне не оставят!
   - Только этого нам не хватало! - раздраженно кричал третий. -  Пан,  куда
ты мне в морду суешь свой букет?
   - Это дурни  пожарные  их  разозлили!  Сразу  же  набросились  со  своими
кишками! Надо было сначала по-хорошему попробовать.
   - Армию, армию вызвать!
   - Люди, надо бежать отсюда! Ведь мы здесь что в мышеловке, придут и  всех
передушат!
   - Никто же не идет, что пани так дергается? Все ноги отдавила.
   - Всех, всех подушат!
   - Если пани еще раз мне на мозоль наступит, я за себя не ручаюсь!
   - А сейчас они что делают? Кто-нибудь выгляните в дверь!
   - Ничего не делают, - доложили от двери. - Стоят, как стояли.
   - А из-под рук у них ничего такого не сыпется?
   - Холера их знает, где у них руки. Но ниоткуда ничего не сыпется.
   Редактора  и  замдиректора  Центра  по  изучению   общественного   мнения
втолкнули в двери кафе одними из первых.  Судорожно  уцепившись  за  столик,
который изо всех сил отстаивала секретарша, оба старались удержать позиции у
окна.
   - А Янушек где? - чуть не  плача  допытывалась  секретарша.  -  Надо  же,
бросили его одного на произвол судьбы! И теперь или пришельцы его застрелят,
или люди затопчут! Как стадо диких животных, поглядите! Что напало на наших,
с чего они вдруг стрелять надумали? О, Боже, где же Янушек?
   - Успокойтесь, Марыся, вижу я Януша! - крикнул  ей  редактор.  -  Вон  со
своей камерой за  людьми  гоняется!  Молодец,  какие  кадры  будут!  Марыся,
прекратите истерику, жив Янушек, ничего с ним не сделается.
   - А это... это тоже предусмотрено вашими планами? - настырно  допытывался
замдиректора, поджимая ноги, чтобы не отдавили, и придерживая столик.  -  О,
черт, стул увели...
   - Сидеть надо было, а не вскакивать! - огрызнулся  редактор.  -  Как  вам
сказать... Реакцию мы предвидели,  но  не  такую.  Она...  как  бы  поточнее
выразиться... немного излишне спонтанная, что ли...
   В кафе все лезли новые беглецы в поисках  убежища,  один  из  них  больно
заехал  локтем  в  ухо  замдиректора.  Редактор  попытался   смягчить   свое
высказывание.
   - Ну, в общем,  вы  ведь  предвидели  возможность  необычной  реакции  на
нештатную ситуацию, так ведь? В конце концов, общественность имеет право  на
панику. Смотри-ка, оказывается, нетипичное вооружение впечатляет...
   - А вонь какая! - заметила  секретарша,  которая  сразу  же  успокоилась,
увидев, что фоторепортер жив и невредим. - И не нравится мне, что Янушек так
себя ведет. По  сравнению  со  всеми  этими,  что  без  памяти  удирают,  он
производит впечатление не то героя, не то идиота. Выделяется, одним словом.
   - А ты, оказывается, очень  умная,  Марысенька,  -  удивился  редактор  и
принялся  стучать  чайной  ложечкой  по  окну,  пытаясь  привлечь   внимание
фоторепортера. Выйти из кафе, чтобы  оттащить  фоторепортера,  он  при  всем
желании не мог.
   А фоторепортер был в своей стихии, и никакая сила не оторвала бы  его  от
любимого занятия. В рекордно короткий срок, будто у него было  четыре  руки,
он, меняя фотоаппараты,  успел  запечатлеть  сцены  бегства  с  общественной
площади. Красочные получились кадры, люди мчались, не помня себя от страха и
ничего не  видя  перед  собой.  Наверняка,  подумал  он,  удачной  получится
фотография тех  двух  типов,  что  безуспешно  пытались  прикрыться  чьим-то
велосипедом.  Или  вот  этого  запыхавшегося  парня  с  веткой  в   руке   -
единственного человека на площади, который не поддался панике, не  бежал  от
страшных пришельцев, а, напротив, пялился на них разинув рот.
   Это был тот самый парень, что пас коров в лесочке под Гарволином  и  стал
свидетелем незабываемых событий.  Для  него  потрясающие  сенсации  начались
гораздо раньше, чем для всех остальных жителей Гарволина.  Сначала  он  стал
свидетелем оргии, представленной секретаршей в костюме бикини, потом смотрел
кино в сарайчике,  а  потом,  узрел  пришельцев.  На  гарволинскую  рыночную
площадь он примчался минуту  назад,  пешком  преодолев  расстояние,  которое
машины  творческих  бригад  покорили  значительно  быстрее.  И  вот   сейчас
наслаждался необычным зрелищем, справедливо полагая, что вряд ли  когда  еще
увидит нечто подобное. Поэтому и глазел, не отрываясь и не думая бежать. Еще
чего! Пусть эти дурни разбегаются, он останется на месте, и нет такой  силы,
которая сдвинула бы его с этого места.
   При  виде  двух  отчаянных  смельчаков  -  фоторепортера  и  пастуха,  не
сбежавших с площади, гарволинцы вроде бы немного осмелели, во всяком  случае
паника утихла, тем более что мужику удалось задом  вывести  свою  телегу  из
узкой щели между домами, с  трудом  выпростав  дышло  из  досок  разоренного
сортира. Какое-то время повисшую над площадью мертвую  тишину  нарушал  лишь
цокот подкованных  копыт  по  неровным  булыжникам  мостовой,  поскрипывание
телеги  и  покрикивание  возницы  на  лошадей.   Выбравшись   на   свободное
пространство и развернувшись, мужик обнаружил, что площадь пуста, и  оробел.
Растерявшись, он  остановил  лошадей,  не  зная,  что  делать  дальше,  куда
деваться. Послушные лошади не  стали  создавать  дополнительных  трудностей,
сразу же остановились и не делали никаких поползновений  сбежать.  Глядя  на
них, немного успокоился и сам возница.
   Пятеро  марсиан  неторопливо  заняли  исходные  позиции  рядом  со  своим
кораблем, не  проявляя  болеет  никаких  враждебных  намерений.  Они  стояли
кучкой, не двигаясь с места, лишь время от времени наклоняя  друг  к  дружке
круглые  головы  и,  похоже,  переговариваясь.  Вид  у  них   был   какой-то
растерянный, кажется, они не знали, что теперь делать.
   А пришельцев действительно охватила растерянность, переходящая в панику.
   - Если они и в самом деле вызовут военных, что станем делать?  -  шепотом
спросил пилот консультанта по вопросам науки и техники.
   -  Можете  не  шептать,  ведь  снаружи  ничего  не  слышно,   -   ответил
консультант, твердо добавив: - С  военными  шутки  плохи,  если  появятся  -
смываемся немедленно.
   Из астронавтов, пожалуй, только социолог был очень доволен происшедшим.
   - Великолепно! - повторял он на разные лады в полном восторге. - Чудесно!
Самая что ни на есть правильная  реакция!  Как  мы  и  предполагали!  Теперь
остается еще установить, поверили ли они в нас. Панове, нам во что бы то  ни
стало надо пообщаться с общественностью!
   - Пока общаться не с кем, - трезво заметил художник, который  не  впал  в
эйфорию, хотя тоже был весьма доволен реакцией землян на появление  небесных
пришельцев. - Да и чего проверять, ведь ясно же - поверили! Значит, выглядим
мы как надо, - со сдержанной гордостью добавил он.
   Сатирик, как всегда, нагнетал пессимизм.
   - Погодите, вот явятся военные - придется поневоле пообщаться.
   - Так давайте сматываться, пока не поздно! - вскричал консультант.
   - Да погодите же, ведь пока армия на нас еще не двинулась,  -  успокаивал
остальных пришельцев пилот.
   - Потом поздно будет, как двинется! - упорствовал сатирик. - Армия,  она,
знаете ли, шутить не любит.
   - Так ведь нет же пока  никакой  армии,  -  убеждал  коллег  пилот,  живо
заинтересованный  развитием  ситуации.  -  Давайте   продемонстрируем   свои
дружеские намерения.
   - Правильно, правильно! -  горячо  поддержал  его  социолог.  -  Ближе  к
народу! Покажем, что мы прибыли в мирных целях, хотим контакт установить!
   - В таком случае оставьте свой пылесос в покое, а то опять разбегутся,  -
посоветовал художник; - Кто из  вас  знает,  как  демонстрировать  дружеские
намерения? Враждебные - пожалуйста, всем понятно: кулаком погрозить,  оружие
наставить, а вот дружеские...
   - Поцелуи рассылать, знаете, как артисты со сцены...
   - У нас в этих костюмчиках не получится.
   - Ах, Господи! - вскричал вдруг социолог.
   - Что случилось? - забеспокоились коллеги.
   - Да ведь самое важное - детали: продолжительность,  время  реакции,  вид
реакции... А у меня никакой возможности записывать, как я раньше не  подумал
об этом?
   Оказалось, не подумали не только об этом. Не  говоря  уже  о  возможности
записывать и засекать время - часов тоже ни у кого не было, - не подумали  и
о том, как продемонстрировать боязливо выглядывающим из  укрытий  аборигенам
свое дружеское расположение, свои мирные цели. Консультант готов  был  рвать
на себе волосы в отчаянии, хорошо хоть и это было невозможно. Но как же  он,
безмозглый осел, не подумал об общении с сообщниками, находящимися сейчас на
площади?  Ведь  дураку  же  ясно:  в  случае  возникновения   непредвиденных
трудностей астронавты оказываются бессильными, им необходима  помощь  извне.
Сейчас они в своих шлемах слышали лишь друг друга, слышали  шум  на  площади
ну, еще были связаны с автоматическим  подъемником.  У  того,  правда,  была
возможность связаться по рации со специальным человеком,  приставленным  для
этого,  но  тогда,  во-первых,  возникала  опасность,  что   его   сообщение
перехватит любой коротковолновик, настроенный на те же волны, а специального
шифра не сообразили разработать,  а  во-вторых,  не  было  уверенности,  что
тяжелоатлет не снял наушников,  ведь  они  вместе  со  шлемом-тыквой  весьма
осложняли его работу. Интересно, сейчас тыква на голове у него или нет? И не
поглядишь, Езус-Мария...
   - Ну что пан ноет, ведь пан сам вызвался пойти в  пришельцы!  -  упрекнул
социолога художник.
   - Так-то оно так, но ведь совсем забыл о куче мелочей...
   - А ваш директор так и вовсе о них не подумал, головой ручаюсь, - добавил
сатирик.
   - Но он же не директор, а  только  замдиректора,  -  попытался  оправдать
начальство социолог.
   - Ну, если зам...
   Социолог, будучи оптимистом  по  натуре,  недолго  огорчался.  Врожденный
оптимизм, подкрепленный успехом высадки, взял верх, и он решил: буду считать
про себя. До ста, трехсот, пусть даже  и  до  тысячи!  Таким  образом  можно
установить продолжительность реакции.
   И социолог принялся тут же считать, но уже на сорока сбился. Но даже  это
его не огорчило.
   - Зато какая реакция! - то и дело выкрикивал он, оглушая своими выкриками
в шлемофоне прочих пришельцев.
   А население городка, вмиг прознавшее об эпохальном  событии,  и  в  самом
деле реагировало самым что ни на есть правильным образом. То и дело боязливо
оглядываясь на пришельцев, директор  ювелирного  магазина  поспешно  опускал
жалюзи на окнах и навешивал амбарный замок на двери, торопясь  сбежать  куда
подальше. Ведь неизвестно, насколько марсиане разбираются в драгоценностях и
запорах, вдруг им ничего не стоит силой воли распахнуть двери, поэтому  ему,
директору, имеет смысл быть в этот момент как можно дальше от вверенного ему
объекта.
   - Пани Зося! - кричал он продавщице. - Быстренько запирайте заднюю дверь!
И засовы, засовы не забудьте задвинуть! Сейчас я вам помогу. Чтобы потом  не
говорили, что заперто было не в соответствии с инструкцией.  В  случае  чего
подтвердите.
   Послушная  продавщица  сделала,  как  ей  велел   начальник,   и   только
поинтересовалась:
   - А какую табличку на двери повесить? Чтобы в соответствии с инструкцией?
"Переучет" или "Прием товара"?
   - "Переучет"! Чтобы и в голову никому не пришло, что тут может быть  хоть
какой-нибудь товар. А вдруг эти марсиане умеют читать по-нашему? Эх,  никого
нет поблизости. Поглядите с той стороны, не спрятался ли кто за магазин?  Не
мешало бы иметь свидетеля, что мы уходим с пустыми  руками.  Нет,  постойте,
вон за мусорным баком притаился директор Санэпида, он  партийный.  Попросите
его на, минутку.  Нет,  нет,  вы  пойдите,  он  неравнодушен  к  хорошеньким
женщинам.
   Ради продавщицы директор Санэпида и в самом деле  на  минутку  согласился
покинуть свое безопасное укрытие, предупредив, что в случае чего опять  туда
сбежит. Но требуемый факт подтвердил.

   В горсовете секретарша председателя полулежала в кресле со стаканом  воды
в руках и, пытаясь успокоиться, попивала из стакана мелкими глоточками. Зубы
девушки нежно позванивали о стекло. Ее  начальник  взволнованно  метался  по
комнате. Взволновал его  не  столько  прилет  в  подопечный  город  неземных
существ, сколько отсутствие в этот исторический момент секретаря горкома.
   - И как раз сейчас его нет! А они прилетели!  Что  делать?!  Надо  же,  в
такой  момент  -  и  я  один!  А  его  нет!  И  неизвестно,  какой   у   них
государственный строй...
   Прекратив на минуту метаться, он потряс  секретаршу  за  плечо.  Ее  зубы
сильнее застучали о стакан. Отобрав  его  у  девушки,  начальник  спросил  с
надеждой в голосе:
   - А что они вообще говорили?
   - Да ничего они не говорили,  -  плача,  отвечала  насмерть  перепуганная
девушка. - Вылезли из своей тарелки, встали и стояли молча. Пять штук. И  ни
словечка не сказали! И я туда не пойду больше, хоть убейте!
   - Может, это какая американская пропаганда? - вслух размышлял  начальник.
-