з  очереди  обслужили,  -
ворчал старый мастер, которого  по  настоянию  приезжих  срочно  вызвали  на
работу, оторвав от ужина в семейном кругу.  -  Теперь  вот,  оказывается,  и
космические пришельцы к нам прилетели! Выдумают же, на встречу  с  космитами
спешат, а сами старую калошу вместо камеры  подсовывают!  Да  ладно,  ладно,
сейчас залатаю, чего уж там, но  где  гарантия,  что  вот  тут  рядышком  не
лопнет?
   - Поесть бы! - вслух мечтал критик. - Может, хоть в Варшаве удастся.
   - Опять же фантаст!
   - Все равно, где ты в такую пору поешь?
   - Да хотя бы на Центральном вокзале.
   - Ага, леденцы и засохшее яйцо в прокисшем майонезе. Ну как, все  еще  не
потерял аппетита?
   Критик вздохнул и ничего не ответил.

   Первым  в  космический  корабль  поднялся  пилот.  Ему  пришлось  вдоволь
настучаться своим оружием по боку вертолета, ибо  автоматический  подъемник,
сняв  свою  тыкву,  разлегся  на  полу  и  вздремнул,  пока  суд  да   дело.
Пробудившись от стука, еще не совсем придя в себя, он немедленно приступил к
своим обязанностям и,  все  еще  лежа  на  полу,  не  высовываясь,  принялся
энергично крутить ручку подъемника. На глазах у изумленной публики  лестница
с вцепившимся в нее одним из марсиан величественно поплыла вверх.  У  пилота
не было ни времени, ни возможности занять правильную позицию, и  в  вертолет
он влетел горизонтально, головой вперед, свалившись на пол у своего кресла.
   Не обращая на него  внимания,  тяжелоатлет  поспешил  опустить  лестницу,
чтобы поднять следующего. "Видно,  что-то  там  у  них  случилось,  раз  так
тарабанили, - в  панике  соображал  он.  -  Жаль,  выглянуть  нельзя,  чтобы
посмотреть, что именно".
   - Проще пана, да выпустите же из меня воздух! - кричал на него  пилот.  -
Мне за штурвал надо сесть!
   Автоматический подъемник не слышал отчаянных призывов, ведь он  не  надел
своей тыквы с вмонтированными в нее  наушниками,  к  тому  же  все  внимание
посвятил спасению собратьев  по  космосу,  которым  явно  грозила  неведомая
опасность. Вот и второй из них оказался в вертолете.
   Поднявшийся вторым художник услышал отчаянные  призывы  пилота,  в  очень
неудобной позиции валявшегося на полу. Обе руки его оказались  им  же  самим
крепко прижатыми к стенке, встать сам он не мог, не мог и выдернуть  затычку
из сжимавшей его автомобильной камеры. В  довершение  несчастья  голова  его
опускалась все ниже и совсем исчезла под креслом.
   - Да скажи наконец этой обезьяне, чтобы наушники надел! -  крикнул  пилот
художнику.
   Интересно, как скажешь, если у того нет  шлема  на  голове?  А  подъемник
снова спешно опустил лестницу, готовясь спасать очередного пришельца.
   Художник всегда отличался сообразительностью, вот и сейчас он нашел выход
из положения. Поскольку под рукой ничего подходящего не оказалось, художник,
собравшись с силами, ткнулся своим шлемофоном в оттопырившуюся заднюю  часть
тяжелоатлета. Из люка последний не выпал только потому, что крепко  вцепился
в ручку подъемника.
   - Ты чего? - заорал он, сердито оборачиваясь, и только  сейчас  вспомнил,
что общаться с пришельцами может лишь  с  помощью  наушников.  Схватив  свою
тыкву, он насадил ее на голову и сразу услышал отчаянные крики пилота.
   - Воздух! - кричал тот не помня себя от ярости. - Да выпустите же из меня
воздух, холера!
   Смутившийся тяжелоатлет бросился выпускать воздух из художника, не поняв,
кто именно просит его о помощи, но крики обоих космонавтов направили его  на
путь истинный. С трудом отыскав в пилоте нужный вентиль, парень с силой  его
дернул. Надо же, как хорошо надута камера! Тяжелоатлет поднатужился и дернул
сильнее. Из пилота со свистом принялся выходить воздух. Сразу  стало  легче.
Вот пилот смог повернуться на бок, вот сумел сесть в кресло.
   Подъемник вернулся к  своим  прямым  обязанностям.  Быстренько  втащил  в
вертолет консультанта с его машинкой для заметания листьев, вот  на  лесенке
въехал в вертолет и сатирик.
   - До чего же трудно первым высаживаться на Землю! -  недовольно  бормотал
он. - Никогда больше ни в какой космос не полечу!
   Последним  втянули  социолога,  усталого,  взопревшего,  но   чрезвычайно
довольного. Реакция общественности на выдающееся событие так восхитила  его,
что он готов был остаться на гарволинской площади на всю  оставшуюся  жизнь,
если бы не мучительный голод и другие физиологические потребности.
   - Прекрасно, великолепно! - восклицал он. - Что за потрясающая реакция! И
как все четко,  выразительно!  Жаль,  что  приходится  улетать,  они  только
разошлись, видели, даже пытались завязать с нами торговые отношения...
   - А их доброжелательное любопытство! - вторил ему художник. - Во  что  бы
то ни  стало  желали  установить  с  нами  контакты,  демонстрировали  своих
животных, свои привычки и навыки...
   - Вот, вот, привычки и  навыки!  -  подключился  к  обмену  впечатлениями
сатирик. - Демонстрируя одну из них, выдули  не  меньше  трех  литров  и  от
чистого  сердца  хотели  и  меня  угостить,  чуть  было  силой  не  влили  в
дыхательную  трубку  на  шлемофоне.  Хорошо  бы  нам  вовремя  смыться,   не
поздоровится от такого гостеприимства.
   И он сделал попытку стянуть шлемофон, ощущая себя уже в безопасности. Его
остановил громкий возглас художника:
   - Не снимать шлемофонов! Они могут  нас  видеть,  ведь  многие  на  крыши
забрались!

   Толпа на рыночной площади беспокойно бурлила.
   Уже все пришельцы забрались в свой космический корабль, прихватив с собой
страшное оружие.
   Похоже, собираются улетать.
   - Отодвиньтесь подальше, сейчас газы выпустят, -  со  страхом  кричали  в
толпе.
   - Глядите на этого придурка, с цветами к ним кинулся. Назад, пан, назад!
   - А вы бы, мамаша, с ребенком вообще отошли куда подальше, мало  ли  что!
Глядите, опять со своей коляской прямо под ихнюю машину сунулась!
   - Эй, заберите кто-нибудь этого  пацана,  не  иначе,  норовит  к  кораблю
прицепиться!
   Внезапно появились три милиционера и принялись оттеснять  народ  подальше
от космического корабля и прогонять тех, кто вылезал на стартовое поле. Вряд
ли они понимали, что делают, но у них  уже  вошло  в  привычку  поддерживать
дистанцию между народом и любым событием.
   С  шоссе  послышались  сигналы   приближающихся   на   большой   скорости
автомобилей. Раздались крики:
   - О, наконец-то из Варшавы едут!
   - Спохватились!
   - А может, немного задержать космитов?
   Три автомашины ворвались на центральную  площадь  Гарволина  и  с  трудом
сумели затормозить перед толпой, только чудом никого не  задавив.  Из  машин
посыпались  журналисты  и  репортеры.  Журналисты  кинулись  к  космическому
кораблю, защелкали затворы фотоаппаратов, застрекотали кинокамеры.
   Редактор, фоторепортер и замдиректора Центра  по  изучению  общественного
мнения, сбившись в кучку, с тревогой наблюдали за столичными представителями
прессы. Оглянувшись  на  космический  корабль,  редактор  двинулся  в  кафе,
поманив за собой  коллег.  Умница  Марыся  сохранила  им  места  за  прежним
столиком у окна. Со вздохом облегчения  свалившись  на  стулья,  они  смогли
наконец-то дать выход чувствам.
   - Ведь я же дал команду отправляться! - выходил из себя редактор. -  Чего
они ждут? Еще минута - и будет поздно.
   - Точно! - поддакнул фоторепортер. - Еще немного - и этих людей ничто  не
удержит. Сметут милицию и кинутся к вертолету.
   - Мне стало плохо, как я увидел этого, с ножницами! - лихорадочно  шептал
замдиректора. - Уверен, он и сейчас еще там! Того и гляди что-нибудь  у  них
отрежет...
   - Не волнуйтесь,  уже  не  успеет!  -  сдавленным  шепотом  успокоил  его
редактор. - Вроде стартуют!
   И в самом  деле,  световой  круг  над  вертолетом  завибрировал  сильнее,
посыпались искры. Даже сюда донеслось негромкое, утробное урчание двигателя,
над площадью поднялась туча пыли. Серебристая машина оторвалась от  земли  и
стала медленно подниматься  вертикально  вверх.  Люди  на  площади  задирали
головы и застывали в печальном молчании, перестав гомонить и толкаться.
   Набрав высоту, космический корабль взял курс на восток. Тысячи  глаз,  не
отрываясь,  глядели  ему  вслед.  Вот  корабль  с  пришельцами   серебристой
звездочкой блеснул на небе в последний раз и растаял в небесном просторе.

   Только теперь редактор с облегчением  вздохнул  и,  словно  вернувшись  с
небес на землю, с тревогой посмотрел на клубящуюся людскую массу  за  окном.
Эксперимент закончен, можно давать  запланированное  дементи  -  официальное
опровержение. И вот теперь, глядя на  возбужденные  лица  соотечественников,
редактор понял, как непросто давать это опровержение. По  меньшей  мере  три
четверти очевидцев поверили в пришельцев из глубин космоса,  а  как  минимум
половина из поверивших твердо знала, что это только  начало,  только  первый
визит, за которым обязательно последуют дальнейшие. И в самом деле: вот ведь
прилетели, эти галактические существа, им наверняка понравилось  у  нас,  не
могло  не  понравиться,  значит,  прилетят  еще.  И  обязательно  что-нибудь
привезут, какой-нибудь невиданный дефицит! Когда  прилетят?  Неизвестно,  но
они как-то так выглядели, что наверняка скоро...
   При таких настроениях общественности  сказать  правду?!  Нет,  это  может
привести  к  совершенно   непредвиденным   последствиям.   Редактор   нутром
чувствовал,  что  обманутая  в  своих  лучших  устремлениях   общественность
отреагирует бурно и бескомпромиссно, и не испытывал ни малейшего желания  не
только быть растерзанным разъяренными соотечественниками, но  даже  получить
хоть самый пустяковый фонарь под глазом. Сейчас  выступить  с  опровержением
смерти подобно. И вообще, если они хотят уцелеть, нельзя признаться в  своей
причастности к эксперименту с космонавтами, напротив, надо эту  причастность
всячески скрывать.
   Продумать линию поведения редактору очень мешало  поведение  замдиректора
Центра по изучению общественного мнения. Видя, что эксперимент  благополучно
закончился, экспериментаторы  улетели  и  никакая  опасность  им  больше  не
грозит, замдиректора не  только  успокоился,  но  приободрился  и  пришел  в
расчудесное настроение. Еще бы, общественность с таким интересом  восприняла
появление пришельцев и так ярко продемонстрировала  свое  к  ним  отношение!
Такого успеха еще никогда не добивалось вверенное  ему  учреждение,  как  же
было не радоваться?
   И, совершенно не задумываясь над последствиями  разоблачения  только  что
сыгранного  спектакля,  замдиректора   продолжал   жадно   изучать   реакцию
общественности, которая и. не думала расходиться после убытия инопланетян.
   Напротив, толпа на рыночной площади города Гарволина  все  увеличивалась.
Подтягивались опоздавшие гарволинцы и  иногородние.  Последние  прибывали  в
основном на легковых машинах, крестьяне  из  пригородных  сел  примчались  в
телегах.  Отчаянно  сигналя,  сквозь   толпу   пробивались   отъезжающие   с
автовокзала автобусы, почти пустые, ибо никому  не  хотелось  уезжать  после
только что увиденного. Зато прибывавшие были переполнены  до  невозможности,
люди выскакивали на ходу  и  смешивались  с  очевидцами  на  площади,  жадно
расспрашивая  о  подробностях   эпохального   события.   Счастливчики,   они
собственными глазами видели космитов!
   Толпа сгрудилась у  стены  дома,  запечатлевшей  обмен  познаниями  между
пришельцами и землянами. Одни фотографировали бесценные рисунки и  письмена,
другие срисовывали их в  блокноты.  Безмерно  уставший  и  охрипший  учитель
математики давал пояснения.
   - Вот это мое, а это они рисовали. Это тоже  мое.  А  вот  это  нарисовал
второй пришелец. Да, двое из них участвовали в общении с помощью науки.
   А взбудораженные, радостно взволнованные люди фотографировали и тщательно
срисовывали все рисунки и надписи на стене дома, в том числе и  старые:  "Да
здравствует VI съезд партии!", "Зоська обезьяна", "Марек, я тебя люблю!"
   В фотоателье на площади фотограф проявлял  пленку.  Его  обступил  тесный
круг физиков и случайных болельщиков. Получится или нет?
   У фотографа от волнения тряслись руки, он понимал,  какая  на  нем  лежит
ответственность перед человечеством. В красном свете темной лаборатории люди
беспокойно вздыхали, некоторые, не в силах  ждать,  нервно,  как  бесплотные
тени, метались по комнатке.
   - Спокойно, панове, не толкайте, - дрожащим голосом просил фотограф и  на
всякий случай пытался подстраховаться: - Может, они все засвечены, ничего не
отпечаталось. Мы не  знаем,  возможно,  космиты  какое-то  особое  излучение
выделяли.
   Кто-то из болельщиков столкнул с полки пузырек с реактивами,  который  со
звоном разбился на полу. И одновременно второй торжествующе вскричал:
   - Вот они! Проявляются!
   Болельщики наперли на кюветку с мокрыми фотографиями  так,  что  чуть  не
перевернули ее.
   - Панове, осторожнее, опрокинете! - тщетно взывал фотограф.
   - Есть! Получились! - гремели радостные выкрики.

   Опоздавшие  столичные  журналисты   обступили   аптекаря   как   человека
интеллигентного, умеющего  формулировать  мысли,  и  дружно  записывали  его
показания, сделав пометку: "Этот человек видел их собственными глазами".
   - Головы у них как пивной котел, а туловища толстенькие  такие,  -  важно
разглагольствовал аптекарь, стараясь ни в чем не погрешить против истины.  -
Нет, рук и ног не было, были лапы, такие разлапистые, а сзади что-то  этакое
болталось...
   - Хвост? - подсказывали журналисты.
   - Да нет, они им не махали,  что-то  такое  тоненькое,  загнутое.  Скорее
подпорка какая или третья нога.
   - "Третья нога", - дружно записали газетчики.
   - А сквозь головы что-то просвечивало, -  продолжал  аптекарь.  -  Глаза,
наверное, так что я думаю - эти котлы у них  на  головах  шлемами  были,  не
иначе, и вообще они были в скафандрах. Нет, сами по себе никаких  звуков  не
издавали, но оружием пользовались оглушительным. Маленькое, а грохотало так,
что стены тряслись. И искры пускало, и газы ядовитые, целым  облаком  так  и
летели. Вроде как пыль серебристая.  Наставляли  на  народ  и  не  позволяли
приблизиться к кораблю. Да нет, не в том дело, что  польского  не  знали,  с
ними на разных языках пробовали объясниться, а они не реагировали...

   Другой группе опоздавших охотно давал показания образованный механик.
   - Корабль их  был  довольно  большой,  вместительный,  там  свободно  еще
столько  же  штук  могло  поместиться.  А  наверху  у  него  крутился  такой
светящийся круг, и с одного конца - еще дополнительный, но уже поменьше.
   "Светящийся вибрирующий круг", - записывали журналисты.
   - О, правильно, именно вибрирующий! А корабль ихний  весь  вроде  как  из
серебра, аж блестел и отсвечивал на солнце, нет, полозьев внизу не  было,  я
же говорю, было нечто вроде такой большой лапы и он на этой лапе стоял.

   - Да видел я его морду вот как сейчас вашу вижу! - громко кричал  парень,
чрезвычайно польщенный таким вниманием к себе не только  гарволинцев,  но  и
столичных журналистов. - А потому что я с самого начала забрался на крышу со
старым отцовским военным биноклем и вон за той  трубой  примостился.  Оттуда
все видно как на ладони. Сначала, значит, рассмотрел  тех,  что  вылезли,  а
потом и того, что внутри остался. Да нет, с самого начала никого не  было  в
корабле видно, он позже показался. Гляжу, а сквозь стекло  в  верхней  части
ихнего корабля агромадная головешка торчит, нет, гораздо больше, чем у  тех,
что вылезли наружу. Может, их начальник? И нос посередине...
   "Посередине нос", - жадно записывали газетчики.
   - А ты уверен, что это именно нос?
   - Да нет, конечно, совсем не уверен, но торчала эта гуля в самой середке,
очень на нос смахивала, я подумал...
   - Ты о глазах, о глазах  не  забудь,  -  напоминали  сгрудившиеся  вокруг
другие очевидцы.
   - Да, по всей голове у него глазища натыканы, - спохватился парень. - Так
и сверкают во все стороны, аж меня в бинокль ослепили.
   - Как ты сказал?  -  удивились  газетчики  и  поспешили  записать:  "Глаз
большое количество, расположены..." Где они расположены?
   - Да говорю же - по всей морде, где попало.  И  жутко  блескучие,  просто
страх. Да нет  же,  говорю  -  живое,  шевелилось,  то  исчезало,  то  снова
показывалось. Да не я один видел, вот людей спросите.
   Люди охотно подтвердили:
   - Факт, живое. А потом совсем  спряталось  в  середке,  мы  думали,  тоже
вылезет, а оно не вылезло, осталось в середке. И не в  скафандре  было,  как
остальные, а голое.
   - Почему вы так решили? - удивились газетчики.
   - Потому как кудлатое, - авторитетно заявили очевидцы. -  Своими  глазами
видели вроде как рыжие космы.
   И тут следует отдать должное очевидцам, ибо автоматический подъемник и  в
самом деле был парнем рыжим, сплошь поросшим густыми  волосами,  с  кудрявой
шевелюрой.

   -  Лично  для  меня  никакого  сомнения  -  представители  высокоразвитой
цивилизации, - возбужденно делился с приезжими своими наблюдениями  историк.
- Естественно, никаких языков землян не знали, но с самого же начала удалось
установить с ними контакт с помощью математических  терминов.  И  знаете,  я
уверен  -  к  нам  они  прилетели  впервые,  для   них   это   нечто   вроде
эксперимента... приземление в совершенно чуждом им мире.
   Его поддержал архитектор, с лица которого  до  сих  пор  не  сошел  яркий
румянец.
   - Коллега прав, хотя у меня создалось впечатление - не  такой  уж  чуждый
для них мир наша Земля. По всей видимости, условия  существования  у  них  в
чем-то сродни нашим, у них тоже возводят постройки для живых существ,  и  об
этом они пытались нам  сообщить  с  помощью  рисунков  мелом,  вон,  видите?
Запишите мой адрес и фамилию, дома я обязательно обработаю свои наблюдения и
подробно опишу. Да, да, записывайте...
   Газетчики записали фамилии и адреса представителей местной интеллигенции,
которым  выпало  счастье   пообщаться   с   представителями   высокоразвитой
галактической цивилизации, и в сотый  раз  щелкнули  каракули,  нацарапанные
мелом на стене обшарпанного дома...

   А вот здесь опоздавшие окружили коллектив молочного бара во главе  с  его
заведующей. Женщина возбужденно рассказывала:
   - А еще у них водятся тараканы и клопы! И крысы. Видели бы  вы,  как  они
боятся маленьких животных! Видели бы вы, как шарахнулись от  обычных  кошек,
чуть с ума не сошли от страха, чуть всех нас не сожгли, так перепугались!  А
больших животных совсем не боятся, лошадей вот ну ни капельки не испугались.
   - А животные на них как реагируют? - задали умный вопрос журналисты.
   Женщина замялась. Похоже, вопрос застал ее врасплох.
   - Как? Да никак.
   Официантки молочного бара дополнили наблюдения своей заведующей.
   - Кони вроде бы ногами топали, - неуверенно сказала одна.
   - А что им еще ногами делать? - возразила другая.
   - А вот коты бросились от этих чудищ куда подальше, - припомнила третья.
   "Ужас и паника охватили животных", - поспешили записать акулы пера.

   - Разрешите доложить, гражданин майор, я не  вмешивался,  только  порядок
поддерживал, - отчаянно защищался  дежурный  милиционер,  когда  руководство
попыталось свалить на него ответственность за  беспорядки  на  площади  -  И
никаких беспорядков не было, гражданин майор. Так точно, сборище на  площади
имело место, но без  транспарантов  и  враждебных  лозунгов.  Нет,  выкриков
антиправительственных тоже не было, были другие.  Нет,  хулиганских  выходок
тоже не было...  Согласен,  непорядок,  кони  не  должны  были  въезжать  на
площадь, для  тяглового  транспорта  движение  закрыто...  Есть  пять  суток
гауптвахты!

   На лесной полянке царили неуверенность  и  тревога.  Спускались  сумерки.
Посередине поляны поблескивал вертолет, рядом космонавты помогали друг другу
снять  космическое  облачение.  И  дело  не  в  том,  что  тут   встретились
непредвиденные трудности. Главное, в