Сэндс когда-то был курортным отелем. Он  стоит  в  уединенном
месте в заливе Монтерей неподалеку от провинциального города  Уотсонвилла.
Уотсонвилл - один из крупнейших в мире  портов,  экспортирующих  нефть,  и
привлекателен  так  же,  как  холодные  оладьи   без   сиропа.   Ближайшие
развлечения - казино и публичные дома  Кармела,  в  пятидесяти  километрах
отсюда. Но я не люблю азартные игры и не  интересуюсь  сексом  за  деньги,
даже теми экзотическими его видами, какие есть в Калифорнии. Не многие  из
резиденции босса регулярно посещали Кармел, потому что это слишком  далеко
для поездки  верхом,  если  только  не  ехать  на  весь  уик-энд,  прямого
сообщения  капсулой  нет,  и,  хотя  в  Калифорнии  к  машинам   относятся
либерально, босс выделял их только для дела.
     Главными  развлечениями  в  Паджаро  Сэндс   были   те   естественные
достопримечательности, из-за которых  его  и  построили:  волны,  песок  и
солнце.
     Мне нравился серфинг, пока я не набралась опыта. Потом  он  стал  мне
надоедать. Обычно я каждый день немного загорала, плавала  и  разглядывала
большие  танкеры,  заполнявшиеся  у  нефтяных  причалов,  и  с  удивлением
заметила, что вахтенный на борту каждого судна часто смотрел в  бинокль  в
мою сторону.
     Никто из нас  не  мог  скучать,  потому  что  у  каждого  был  личный
терминал. Сегодня люди  так  привыкли  к  компьютерным  сетям,  что  легко
забыть, каким окном в мир они могут быть - и я  не  исключаю  себя.  Можно
настолько привыкнуть  использовать  его  только  для  определенных  вещей:
оплаты счетов, телефонных разговоров, прослушивания новостей -  что  можно
забыть о более ценных  применениях.  Если  подписчик  готов  заплатить  за
обслуживание, с помощью терминала можно сделать почти  все  из  того,  для
чего не нужно ложиться в постель.
     Музыка? Я могла бы  запросить  концерт,  передающийся  в  этот  вечер
"вживую" из Беркли, но  концерт,  который  был  дан  десять  лет  назад  в
Лондоне, дирижер которого давно умер, будет выглядеть  таким  же  "живым",
как любой из указанных в программе на сегодня. Электронам все  равно.  Как
только данные любого рода попадают  в  сети,  время  замирает.  Необходимо
только помнить, что все безграничные богатства прошлого будут  доступны  в
любое время, стоит только сделать запрос.
     Босс послал меня учиться к компьютерному терминалу,  и  у  меня  было
намного больше возможностей, чем у любого студента Оксфорда, Сорбонны  или
Гейдельберга прошлых лет.
     Сначала мне не казалось,  что  я  буду  учиться.  В  первый  день  за
завтраком мне сказали явиться к  главному  библиотекарю.  Это  был  добрый
старикан, профессор Перри, с которым я познакомилась во время  прохождения
начальной подготовки. Он казался измученным - вполне понятно,  потому  что
библиотека босса была, наверное, самой громоздкой и сложной вещью из  тех,
которые перевозили из Империи в Паджаро Сэндс.  Несомненно,  у  профессора
Перри впереди были еще недели работы, прежде чем  все  будет  приведено  в
порядок - и при этом босс не ожидает  ничего  другого,  кроме  абсолютного
совершенства. Эта работа не облегчалась эксцентричным желанием босса иметь
для значительной части  библиотеки  вместо  кассет,  микрофиш  или  дискет
бумажные книги.
     Когда я явилась к профессору Перри, он забеспокоился, а потом  указал
на консоль, стоявшую в углу. - Мисс Фрайдэй, а почему бы вам не сесть  вон
там?
     - А что я должна делать?
     - А? Это трудно сказать. Я не сомневаюсь, нам скажут.  Гм.  Сейчас  я
страшно  занят,  и  мне  ужасно  не  хватает  людей.  Почему  бы  вам   не
ознакомиться с оборудованием, изучая все, что вам захочется?
     В оборудовании не было ничего особенного за исключением того, что там
было  несколько  дополнительных  клавиш,   предоставлявших   прямой,   без
человеческого  или  сетевого  соединения,  доступ  к  нескольким   крупным
библиотекам,  таким  как   Гарвардская,   или   Вашингтонская   Библиотека
Атлантического Союза, или Британский Музей - плюс  уникальную  возможность
доступа к библиотеке босса, к той, которая находилась рядом со  мной.  При
желании я могла даже читать на экране терминала его переплетенные бумажные
книги, переворачивая страницы с клавиатуры и не  извлекая  их  из  азотной
атмосферы.
     В это утро я делала быстрый поиск в каталоге библиотеки  Университета
Тулана (одной из лучших в Республике Одинокой Звезды), желая найти историю
Старого Виксберга, когда наткнулась на перекрестную ссылку на спектральные
типы звезд и почувствовала, что попалась. Я  не  помню,  почему  там  была
такая ссылка, но они встречаются по самым невероятным причинам.
     Я все еще читала об эволюции звезд, когда профессор  Перри  предложил
пойти пообедать.
     Мы пошли обедать, но  сначала  я  сделала  кое-какие  заметки  о  тех
разделах математики, которые хотела бы изучать. Астрофизика  захватывающая
вещь - но надо уметь говорить на этом языке.
     В тот день я вернулась к Старому Виксбергу, но сноска отнесла меня  к
"Плавучему театру", музыкальной пьесе,  написанной  в  это  время  -  и  я
провела  остаток  дня,  разыскивая  и  слушая  бродвейские   мюзиклы   тех
счастливых дней, когда Североамериканская Федерация еще не развалилась  на
части. Почему сейчас не пишут такую музыку? Те люди, должно  быть,  хорошо
развлекались! Я-то уж точно  -  я  прокрутила  одну  за  другой  "Плавучий
театр", "Принц-студент" и "Моя прекрасная леди" и  отметила  еще  десяток,
чтобы прослушать позже. (И это называется учиться?)
     На  следующий  день  я  решила   ограничиться   серьезным   изучением
профессиональных вопросов, в которых чувствовала слабость, потому что была
уверена, что как только мои преподаватели (кем бы они  ни  были)  составят
мой учебный план, у меня совсем не останется времени  для  вещей,  которые
выберу сама - предшествующая  подготовка  в  команде  босса  научила  меня
нуждаться в двадцатишестичасовых сутках. Но  за  завтраком  Анна  спросила
меня:
     - Фрайдэй, что ты можешь мне сказать о влиянии Людовика Одиннадцатого
на французскую лирику?
     Я сощурилась на нее.  -  Это  что,  викторина?  Людовик  Одиннадцатый
звучит для меня, как сорт сыра.  Единственное  французское  стихотворение,
которое я могу припомнить - это  "Мадемуазель  из  Арментьера".  Если  его
можно так назвать.
     - Профессор Перри сказал, что спрашивать надо именно у тебя.
     - Он тебе морочит голову. - Когда я вошла в  библиотеку,  папа  Перри
поднял голову от консоли. Я сказала:
     - Доброе утро. Анна сказала, что вы хотели, чтобы она спросила меня о
влиянии Луи Одиннадцатого на французскую поэзию.
     - Да, да, конечно. Не могла бы ты мне не  мешать?  Тут  очень  хитрая
часть программы. - Он снова опустил голову и замкнулся в собственном мире.
     Обиженная и раздраженная, я набрала на клавиатуре Луи XI.  Через  два
часа я вышла подышать воздухом. Я ничего не узнала о поэзии - насколько  я
могла сказать, Король-паук никогда не рифмовал "ton con" с "c'est bon" или
покровительствовал искусству. Но я многое узнала о  политике  пятнадцатого
века. Сплошное насилие. На ее фоне те небольшие  переделки,  в  которых  я
побывала, выглядели как детские ссоры в яслях.
     Я провела остаток  дня,  запрашивая  французскую  лирику,  начиная  с
1450-го года. Местами она была неплоха. Французский подходит  для  лирики,
больше, чем  английский  -  чтобы  из  диссонансов  английского  постоянно
выжимать красоту, нужен Эдгар Аллан По. Немецкий не  годится  для  лиризма
настолько, что переводы на слух приятнее немецких оригиналов. Это не  вина
Гете или Гейне, это дефект уродливого языка. Испанский так музыкален,  что
реклама стирального порошка  на  испанском  звучит  лучше  лучших  вольных
стихов  на  английском.  Испанский  язык  так  прекрасен,  что  многое  из
испанской поэзии воспринимается лучше, если слушатель не понимает смысл.
     Я так никогда и не узнала, какое влияние Луи  XI  оказал  на  поэзию,
если вообще оказал.
     Однажды утром я обнаружила, что "моя" консоль занята. Я вопросительно
посмотрела на главного библиотекаря. Он снова забеспокоился. - Да,  да,  у
нас сегодня все  переполнено.  Гм,  мисс  Фрайдэй,  а  почему  бы  вам  не
пользоваться терминалом в вашей  комнате?  У  него  те  же  дополнительные
клавиши, а если вам нужно будет проконсультироваться со мной,  вы  сможете
это сделать даже быстрее, чем здесь. Просто наберите местный номер семь  и
ваш личный код, а я прикажу компьютеру дать вам приоритет. Устраивает?
     - Вполне, - согласилась я. Мне нравилось приятное общество читального
зала, но в своей комнате я могла раздеться, не думая  о  том,  что  смущаю
папу Перри. - Что я должна делать сегодня?
     - Господи. Разве нет такой темы, которая  была  бы  вам  интересна  и
заслуживала внимания? Я не люблю беспокоить Первого.
     Я пошла в свою комнату и продолжила работу над  французской  историей
со времен Людовика Одиннадцатого, оттуда перешла к  новым  заатлантическим
колониям, оттуда к экономике, потом к Адаму Смиту,  а  от  Адама  Смита  к
политологии. Я сделала вывод, что у  Аристотеля  были  здравые  мысли,  но
Платон был претенциозным обманщиком, в связи с чем  меня  трижды  звали  в
столовую, причем последний звонок включал в себя  записанное  сообщение  о
том, что дальнейшее опоздание будет означать всего  лишь  холодные  ночные
пайки, и живое сообщение от Голди,  которая  угрожала  притащить  меня  за
волосы.
     Поэтому  я  быстро  сбежала  вниз,  босиком  и  на  ходу   застегивая
комбинезон. Анна спросила, что за  срочную  работу  я  делала,  если  даже
забыла о еде. - Совершенно непохоже на Фрайдэй. - Она, Голди  и  я  обычно
ели вместе, с мужской компанией или без - постоянные обитатели  резиденции
были клубом, общиной, шумной семьей, и  десятка  два  из  них  были  моими
"друзьями по поцелую".
     - Совершенствовала мои мозги, - сказала  я.  Ты  видишь  перед  собой
Крупнейшего В Мире Специалиста.
     - Специалиста в чем? - спросила Голди.
     - Во всем. Только спроси. На легкие вопросы я отвечу сразу; на  самые
трудные - завтра.
     - Докажи, - сказала Анна. -  Сколько  ангелов  может  поместиться  на
острие иглы?
     - Это легкий вопрос. Измерьте задницы ангелов. Измерьте острие  иглы.
Разделите А на Б. Численный ответ  предоставляется  студентам  в  качестве
упражнения.
     - Ловко. Какой будет звук, если хлопать одной рукой?
     -  Еще  легче.  Включите  запись,   используя   ближайший   терминал.
Похлопайте одной рукой. Проиграйте результат.
     - Попробуй ты ее, Голди. Ее так просто не возьмешь.
     - Какова численность населения Сан-Хосе?
     - А, это трудный вопрос! Я сообщу завтра.


     Так я провела больше месяца, прежде чем до  меня  дошло,  что  кто-то
(конечно, босс) на самом деле пытается заставить меня стать "Крупнейшим  В
Мире Специалистом".
     В  одно  время  действительно  существовал  человек,  известный   как
"Крупнейший В Мире Специалист". Я наткнулась на него, когда пыталась найти
ответ на один из многих глупых вопросов, которые поступали ко мне из самых
необычных источников. Попробуйте вот  что:  переключите  ваш  терминал  на
"Исследования".  Наберите  последовательно  параметры  "Культура  Северной
Америки",  "Англоговорящие",   "Середина   двадцатого   века",   "Комики",
"Крупнейший В Мире Специалист". Вы должны получить ответ "Профессор  Ирвин
Кори". Вы обнаружите, что он занимался бессмертным юмором.
     А пока что меня кормили насильно, как страсбургского гуся.


     И все равно это было прекрасное время. Часто, в среднем  через  день,
один из моих настоящих друзей приглашал меня в  свою  постель.  Не  помню,
чтобы я хотя бы раз отказалась. О встречах обычно договаривались  днем  на
пляже,  и  перспектива  добавляла  остроты  чувственному  удовольствию  от
лежания на солнце. Все в резиденции были такими цивилизованными  -  милыми
до мозга костей - и поэтому можно было ответить: "Извини, Теренс пригласил
меня первым. Может быть, завтра? Нет? Ладно, как-нибудь позже", - и никого
не обидеть. Одним из недостатков С-группы, к которой я принадлежала,  было
то,  что  подобные  соглашения  обсуждались  мужчинами  в  соответствии  с
каким-то протоколом, который мне никогда не объясняли, но который  не  был
свободен от некоторого напряжения.
     Поток  глупых  вопросов  нарастал.  Я  только  начала  знакомиться  с
тонкостями керамики династии  Минь,  когда  на  моем  терминале  появилось
сообщение, что кто-то из сотрудников хочет знать о  связи  между  мужскими
бородами, женскими юбками и стоимостью золота. Я уже перестала  удивляться
глупым вопросам: рядом с боссом могло случиться что угодно. Но этот вопрос
казался сверхглупым. Откуда там вообще может быть какая-то связь?  Мужские
бороды не интересовали меня;  они  колются  и  часто  бывают  грязными.  О
женских юбках я знала еще меньше. Я почти никогда не носила юбок.  Костюмы
с юбками могут выглядеть симпатично, но они не подходят для путешествий  и
три или четыре раза могли стать причиной моей смерти - а  когда  ты  дома,
чем плохо совсем без  одежды?  Или  с  тем  минимумом,  который  разрешают
местные традиции.
     Но я  научилась  не  игнорировать  вопросы  только  потому,  что  они
являются откровенно бредовыми; я взялась за  этот,  запросив  все  данные,
какие могла, в том числе набрав самые невероятные  ассоциативные  цепочки.
Потом я сказала машине разбить все полученные данные по категориям.
     Провалиться мне на этом месте, если я не начала находить связь!
     По мере накопления данных я поняла, что единственный  способ  увидеть
все сразу - сказать компьютеру построить и  вывести  на  экран  трехмерный
график - он выглядел так многообещающе, что я приказала преобразовать  его
в цветную голограмму. Прекрасно! Я не знала, почему, но эти три переменные
подходили друг к  другу.  Остаток  дня  я  провела,  изменяя  масштабы,  X
относительно Y  относительно  Z  в  различных  комбинациях  -  увеличивая,
сжимая, вращая, выискивая мелкие циклические зависимости внутри крупных...
и заметила узкий двойной  синусоидальный  бугор,  который  проявлялся  все
время, когда я вращала голо - и внезапно, без  всякой  причины,  я  решила
вычесть удвоенную кривую солнечной активности.
     Эврика! Все точно и без излишеств, как  миньская  ваза.  До  ужина  я
успела вывести уравнение, всего одну строчку, которое заключало в себе все
дурацкие данные, которые я пять дней выуживала из терминала. Я набрала код
начальника штаба и записала это однострочное уравнение,  плюс  определения
переменных. Я не добавила никаких комментариев,  никаких  слов;  я  хотела
заставить этого безликого шутника спросить мое мнение.
     Я получила тот же ответ, то есть никакого.
     Большую часть дня я провела в  ожидании,  убивая  время  и  доказывая
себе, что я могу вызвать групповой снимок любого года и, глядя  только  на
мужские лица и женские ноги, сделать достоверные предположения  касательно
стоимости золота (рост или падение),  времени,  когда  был  сделан  снимок
относительно удвоенного цикла солнечной активности  и  -  через  некоторое
время и к огромному удивлению  -  о  том,  разваливалась  ли  политическая
система или укреплялась.
     Мой терминал зазвонил. Никакого лица. Никакого похлопывания по плечу.
Только сообщение: "Оперативному отделу требуется скорейший глубокий анализ
возможности того, что эпидемии чумы в шестом, четырнадцатом и  семнадцатом
веках были результатом политических заговоров."
     Уф! Я забрела в психушку, и меня заперли с пациентами.
     Ну, ладно! Вопрос был настолько сложный, что меня  могли  оставить  в
покое, пока я буду изучать его. Это  меня  устраивало;  у  меня  развилась
привычка к возможностям терминала  крупного  компьютера,  подключенного  к
всемирной исследовательской сети - я чувствовала себя как  Маленький  Джек
Хорнер.
     Начала я с составления списка  как  можно  большего  количества  тем,
исходя их вольных ассоциаций: чума, эпидемиология, блохи,  крысы,  Даниэль
Дефо,  Исаак  Ньютон,  заговоры,  Гай  Фокс,  франкмасонство,  иллюминаты,
розенкранциане, Кеннеди, Освальд, Джон Уилкс  Бут,  Перл-Харбор,  испанка,
паразитология и так далее.
     Через три дня  мой  список  тем,  которые  могли  иметь  отношение  к
вопросу, был в десять раз длиннее.
     Через неделю  я  поняла,  что  продолжительности  человеческой  жизни
далеко не достаточно для глубокого изучения всего, что было в моем списке.
Но мне приказали заниматься этой темой, и потому я  начала  -  но  понятие
"скорейший" я  определила  по-своему  -  то  есть,  я  буду  добросовестно
заниматься пятьдесят часов в неделю, но когда и как  сама  захочу,  и  без
спешки и принуждения... если только кто-то не придет и не объяснит, почему
я должна работать напряженнее или по-другому.
     Так продолжалось несколько недель.
     В ту ночь меня разбудил  терминал  -  приоритетный  вызов;  ложась  в
постель (в одиночестве, почему -  не  помню)  я  его  вырубила.  Я  сонным
голосом ответила:
     - Ладно, ладно! Говорите, и лучше, чтобы это были хорошие новости.
     Картинки не появилось - голос босса сказал:
     -  Фрайдэй,  когда  произойдет  следующая  массовая  эпидемия  Черной
Смерти?
     Я ответила:
     -  Через  три  года.  В  апреле.  Начнется  в  Бомбее  и   немедленно
распространится по всему миру. Выйдет  за  пределы  планеты  с  первым  же
транспортом.
     - Спасибо. Спокойной ночи.
     Я уронила голову на подушку и немедленно уснула.
     Проснулась я, как обычно, в  семь  ноль-ноль,  замерла  на  несколько
секунд и похолодела - решила, что я на самом деле слышал голос босса и  на
самом деле дала ему этот абсурдный ответ.
     Так что, Фрайдэй, возьми себя в руки и взойди на Тринадцать Ступеней.
Я набрала местный номер один. - Это Фрайдэй,  босс.  Насчет  того,  что  я
сказала вам ночью. Я заявляю о временном помешательстве.
     - Чушь. Зайдешь ко мне в десять пятнадцать.
     Меня подмывало провести следующие три часа  в  позе  лотоса,  напевая
молитвы и перебирая четки. Но я глубоко убеждена, что нельзя являться даже
на Конец Света,  предварительно  не  позавтракав...  и  мое  решение  было
справедливым, потому что в то  утро  подавали  свежие  фиги  со  сливками,
мясное  ассорти  с  яйцами-пашот  и  английские  оладьи   с   апельсиновым
мармеладом. Свежее молоко. Колумбийский кофе с нагорий. От этого все стало
настолько  лучше,  что  я  потратила  час,  пытаясь  найти  математическую
зависимость между историей Чумы и датой,  которая  взбрела  в  мой  сонный
мозг. Я ее не нашла, но стала различать какую-то  форму  в  кривой,  когда
терминал выдал трехминутное предупреждение, которое я запрограммировала.
     Я воздержалась от стрижки волос и бритья шеи,  но  в  остальном  была
готова. Я вошла секунда в секунду. - Фрайдэй явилась, сэр.
     - Садись. Почему Бомбей? Мне кажется, Калькутта могла бы стать  более
вероятным центром.
     - Это может быть как-то связано с долгосрочными прогнозами  погоды  и
муссонами. Блохи не переносят жаркую и сухую погоду. Восемьдесят процентов
массы  блохи  составляет  вода,  и  если  это  соотношение   падает   ниже
шестидесяти процентов,  блоха  умирает.  Но,  босс,  все  это  чепуха.  Вы
разбудили меня меня посреди ночи, задали мне дурацкий вопрос, а я дала вам
дурацкий ответ, даже до конца не проснувшись.  Наверное,  это  была  часть
моего сна. Мне снились кошмары о Черной Смерти, а в  Бомбее  действительно
началась одна серьезная эпидемия. В тысяча восемьсот девяносто шестом.
     - Не такая серьезная, как  ее  гонгконгская  фаза  три  года  спустя.
Фрайдэй,  аналитическая  секция  оперативного   отдела   утверждает,   что
следующая эпидемия Черной Смерти начнется не раньше, чем через  год  после
указанного тобой срока. И не в Бомбее. В Джакарте и Хо Ши Мине.
     - Но это же абсурд! - Я  резко  остановилась.  -  Прос