отчаяния - только голод.
     Теперь туннель был ярко освещен.
     Светящаяся надпись по-прежнему предупреждала меня,  что  дальше  идти
нельзя, но туннель больше не был темным; в нем было  примерно  столько  же
света, сколько в хорошей освещенной гостиной. Я огляделась, пытаясь  найти
источник света.
     Но тут снова включились мои мозги. Единственным источником света была
надпись; пока я спала, мои глаза адаптировались к темноте. Как я  понимаю,
с обычными людьми происходит то же самое, но в меньшей степени.
     Я начала поиски выключателя.
     Я остановилась и стала вместо этого работать  головой.  Это  труднее,
чем  работать  руками,  но  происходит  тише  и  экономит   калории.   Это
единственное, чем мы отличаемся от  обезьян,  хотя  и  слабо.  Если  здесь
спрятан выключатель, где он должен быть?
     Главной характеристикой этого выключателя было то, что он должен  был
быть спрятан достаточно хорошо, чтобы поставить в тупик  чужого  человека,
но при этом Дженет и ее мужья могли с его помощью спасти себе жизнь. О чем
это мне говорило?
     Он должен быть  достаточно  низко,  чтобы  Дженет  могла  дотянуться;
следовательно, я тоже могла дотянуться до него, потому что мы  практически
одного роста. Значит, чтобы достать до него, мне стул не понадобится.
     Эти висящие в воздухе сияющие буквы были примерно в  трех  метрах  от
двери. Выключатель не мог быть далеко за этим местом,  потому  что  второе
предупреждение, которое обещало смерть, включалось не далеко  от  двери  -
как она сказала, "в нескольких метрах". "Несколько"  редко  бывает  больше
десяти.
     Дженет не стала бы прятать выключатель так тщательно, что кому-нибудь
из ее мужей в  момент  опасности  пришлось  бы  точно  вспомнить,  где  он
находится. Чтобы его найти, должно хватать простого знания того, что  этот
выключатель существует. Но чужой, не зная о его существовании,  не  должен
его заметить.
     Я прошла по туннелю, пока не оказалась прямо под светящейся надписью,
посмотрела вверх. В свете, исходящем от надписи,  было  видно  все,  кроме
небольшой части свода над буквами. Даже  своими  привыкшими  к  темноте  и
улучшенными глазами я не могла видеть потолок прямо над надписью.
     Я вытянула руку и ощупала ту часть потолка, которую не могла увидеть.
Мои пальцы наткнулись на что-то, похожее на кнопку,  может  быть,  контакт
соленоида. Я нажала.
     Предупреждающая надпись погасла; вдоль туннеля  на  потолке  зажглись
лампы.


     Замороженная  еда,  печь,  чтобы  ее  разогреть,  большие  полотенца,
горячая и холодная вода, терминал в  Норе,  благодаря  которому  я  смогла
узнать последние  новости  и  содержание  предыдущих  сообщений...  книги,
музыка, наличные деньги, оставленные в  Норе  на  всякий  случай,  оружие,
шипстоуны, боеприпасы, самая разнообразная одежда, которая подходила  мне,
потому что подходила Дженет, часы-календарь  в  терминале,  по  которым  я
определила, что проспала тринадцать часов, прежде чем  твердость  бетонной
"постели" разбудила меня, удобная мягкая постель, которая приглашала  меня
поспать еще после того, как я помылась,  поела  и  утолила  информационный
голод... чувство полной  безопасности,  которое  позволило  мне  полностью
успокоиться, так что мне больше не требовался аутотренинг, чтобы  подавить
мои истинные чувства и действовать нормально...
     Из новостей я узнала, что режим чрезвычайного положения в  Британской
Канаде  ослаблен  до  "ограниченного".  Граница  с   Империей   оставалась
закрытой. Граница с Квебеком была под усиленной охраной,  но  любого  рода
законный бизнес был разрешен. Две нации продолжали спорить о  том,  какого
размера репарации должен заплатить Квебек за то, что теперь  расценивалось
как военное нападение, совершенное по ошибке или по  глупости.  Приказ  об
интернировании  по-прежнему  действовал,  но  более  девяноста   процентов
интернированных квебекцев были выпущены под честное  слово...  и  примерно
двадцать процентов интернированных жителей  Империи.  Так  что  я  не  зря
пряталась, потому что я, бесспорно, была подозрительной личностью.
     Но, судя по всему, Жорж мог в любое время вернуться домой.  Или  были
какие-то не понятые мной аспекты?
     Совет  Спасения  пообещал  провести  третий  раунд  "образовательных"
убийств через  десять  дней  плюс-минус  два  дня  после  второго  раунда.
Стимуляторы выступили днем позже с аналогичным заявлением, в котором снова
был заклеймен так называемый "Совет Спасения". Ангелы Божьи в этот раз  не
делали  никаких  заявлений,  по  крайней  мере  они  не  проходили   через
Бритканскую информационную сеть.
     И снова у меня появились какие-то неясные догадки:  Стимуляторы  были
фиктивной организацией, они только занимались пропагандой, оперативников у
них не  было.  Ангелы  Божьи  погибли  или  бежали.  Совет  Спасения  имел
чрезвычайно  состоятельных  сторонников,  готовых  платить  за  то,  чтобы
приносились в жертву все новые непрофессиональные диверсанты,  чаще  всего
безрезультатно - но это было только предположение, о котором надо было  бы
поскорее забыть, если бы  третий  раунд  убийств  оказался  эффективным  и
профессиональным - я этого не ожидала,  но  список  моих  ошибок  занимает
довольно много места.
     Я до сих пор не могла решить, кто же возглавлял это царство  террора.
Это не могла быть (я в этом не  сомневалась)  территориальная  нация;  это
могли быть мультинационал или консорциум, хотя я не видела в этом  смысла.
Это могли быть даже одно или несколько чрезвычайно богатых частных  лиц  -
если у них были дырки в головах.
     Знакомясь с обстановкой, я также набрала "Империя", "река  Миссисипи"
и "Виксберг" по одиночке, парами  и  все  три  сразу.  Нет  информации.  Я
добавила названия тех двух судов и  испробовала  все  комбинации.  Тот  же
результат. Очевидно, то, что случилось со мной  и  с  несколькими  сотнями
других, замалчивалось. Или это сочли неважным?


     Перед уходом я написала Дженет записку, в которой перечислила,  какую
я взяла одежду, сколько взяла бритканских долларов,  добавив  сюда  сумму,
которую она дала мне раньше, и подробно расписала, за что я расплачивалась
ее "Визой": одна поездка на капсуле из Виннипега в Ванкувер, один полет на
челноке из Ванкувера в Беллингхэм, больше  ничего.  (Или  я  заплатила  ее
карточкой за поездку в Сан-Хосе, или именно тогда Жорж  начал  повелевать?
Мои расходные счета лежали на дне Миссисипи.)
     Когда  я  взяла  у  Дженет  достаточно  денег,  чтобы  выбраться   из
Британской Канады,  мне  очень  захотелось  оставить  ее  "Визу"  рядом  с
запиской. Но кредитная карточка  -  хитрая  штука:  всего  лишь  маленький
кусочек пластика... который может равняться  куче  золотых  слитков.  Моей
обязанностью было любой ценой лично защищать эту карточку, пока я не смогу
из рук в руки передать ее Дженет.
     Кредитная карточка -  поводок  на  шее.  В  мире  кредитных  карточек
человек не может ничего скрыть... а если это удается, то только  благодаря
огромным усилиям и множеству уловок. Кроме того, можно  ли  вообще  знать,
что происходит в компьютерных сетях, когда засовываешь карточку в приемную
щель? Я не знаю. С наличными я чувствую себя намного безопаснее. Я ни разу
не слышала, чтобы кто-нибудь достиг успехов в спорах с компьютерами.
     Мне кажется, кредитные карточки - это проклятие. Но я не  человек,  и
мне, возможно, не хватает человеческой точки зрения (в этом  и  во  многих
других вещах).


     Я двинулась в путь ранним утром следующего дня,  одевшись  в  брючный
костюм-тройку цвета кобальта (я уверена, Дженет в нем была красавицей, и я
тоже чувствовала себя красивой, вопреки свидетельству зеркал), и собираясь
нанять коляску в Стонуолле, но обнаружила, что  вынуждена  выбирать  между
запряженным лошадьми омнибусом и автобусом  "Канадиан  рэйлуйэс",  которые
оба направлялись на станцию подземки, у Периметр и Макфиллипс, откуда мы с
Жоржем отправились проводить наш неофициальный медовый месяц. Как ни люблю
я лошадей, я выбрала более быстрый способ.
     Из-за того, что я ехала в город,  я  не  могла  забрать  свой  багаж,
который все еще находился на таможне в порту. Но могла ли  я  забрать  его
оттуда и не выдать себя как иностранку из Империи? Я решила  заказать  его
перевозку извне Британской Канады. Кроме того, этот багаж был  упакован  в
Новой Зеландии. Если я могла прожить без него до сих пор, я  могла  вообще
обойтись без него. Сколько людей погибло из-за того,  что  они  не  смогли
бросить свой багаж?
     У меня есть этот умеренно полезный ангел-хранитель, который сидит  на
моем плече. Всего несколько дней назад мы с  Жоржем  прошли  через  нужный
турникет, вставили кредитные карточки Дженет и Иена, не  обратив  на  себя
ничьего внимания, и отправились прямо в Ванкувер.
     В этот раз, хотя шла посадка на капсулу, я обнаружила, что  иду  мимо
турникетов в сторону  агентства  путешествий  Бритканского  туристического
бюро. Там было довольно оживленно, так что я не  опасалась,  что  служащий
будет за мной подсматривать - но все-таки подождала, пока  не  освободится
консоль в углу. Дождавшись, я села там и затребовала билет на  капсулу  до
Ванкувера, потом вставила карточку Дженет в щель.
     В этот день мой ангел-хранитель не спал; я выхватила карточку, быстро
спрятала ее, надеясь, что никто не почувствовал запаха жженой  пластмассы.
И вышла, быстрым шагом и высоко подняв голову.
     У турникетов, когда я попросила билет в  Ванкувер,  служитель  изучал
спортивный раздел "Виннипег фри пресс". Он чуть опустил газету,  уставился
на меня поверх нее. - А почему вы не используете свою карточку, как все?
     - У вас есть билеты? Или я не могу расплатиться этими деньгами?
     - Дело не в этом.
     - Для меня именно в этом. Продайте мне, пожалуйста, билет. И назовите
мне свое имя и номер в соответствии с объявлением у вас за  головой.  -  Я
подала ему точную сумму.
     - Вот ваш билет. - Он проигнорировал мое требование назвать  себя;  я
проигнорировала  его  нарушение  правил.  Я  не  хотела  ругаться  с   его
начальником;  мне  только  нужно  было  отвлечь  его  внимание   от   моей
подозрительной эксцентричности, когда я  воспользовалась  деньгами,  а  не
кредитной карточкой.
     Капсула  была  переполнена,  но  мне  не  пришлось  стоять;  какой-то
Галахэд, оставшийся от прошлого столетия, встал и уступил мне свое  место.
Он был молод, неплохо выглядел и, несомненно,  был  галантен,  потому  что
решил, что я обладаю соответствующими женскими качествами.
     Я с улыбкой приняла его предложение, он стал надо мной, и  я  сделала
все, что могла, чтобы отплатить ему, немного подавшись вперед  и  позволив
ему заглянуть мне за вырез. Молодой Лохинвар, похоже, не  чувствовал  себя
обделенным - он смотрел туда всю дорогу - а мне это  ничего  не  стоило  и
совсем не беспокоило. Я была благодарна ему за его интерес и  за  то,  что
мне было удобно: шестьдесят минут  -  это  много,  когда  нужно  стоять  и
выносить резкие рывки экспресс-капсулы.
     Когда мы добрались до Ванкувера, он спросил  меня,  есть  ли  у  меня
планы на обед? Потому что, если нет, то  он  знает  одно  отличное  место,
"Бэйшор Инн". Или если мне нравится японская или китайская кухня...
     Я сказала, что  мне  жаль,  но  к  двадцати  трем  я  должна  быть  в
Беллингхэме.
     Вместо того, чтобы принять отказ, он просиял. -  Какое  замечательное
совпадение! Я тоже еду в Беллингхэм, но я подумал, что могу задержаться на
обед. Мы можем пообедать в Беллингхэме. Договорились?
     (Говорится  ли  в  международных  законах  о  пересечении  границ   с
аморальными  целями?  Хотя  можно  ли  простое,  откровенное   соблазнение
классифицировать  как  "аморальное"?  Искусственный  человек  никогда   не
понимает сексуальные правила обычных людей; все, что мы  можем  сделать  -
это запомнить их и попытаться не попадать в неприятности. Но это не легко;
человеческие сексуальные правила запутаны как тарелка спагетти.)
     Когда  моя  попытка  вежливого  отказа  потерпела  неудачу,  я   была
вынуждена быстро решить, вести  себя  грубо  или  потакать  его  очевидным
намерениям. Я выругала себя: Фрайдэй,  ты  теперь  большая  девочка;  тебе
лучше знать. Если ты не собиралась подавать ему надежду  затащить  тебя  в
постель, отказывать нужно было, когда он в Виннипеге предложил  тебе  свое
место.
     Я сделала еще одну попытку:
     - Договорились, - ответила я, - если  мне  будет  позволено  оплатить
чек, без возражений. - С моей стороны это  было  подло,  так  как  мы  оба
знали, что если он позволит мне заплатить за обед, то это  аннулирует  его
вложения в меня, когда ему на протяжении часа пришлось  стоять,  держаться
за поручень и сопротивляться рывкам капсулы. Но, согласно протоколу, он не
мог  объявить  об  этом  вложении;  по  идее,  он   проявлял   галантность
бескорыстно, из благородства, не ожидая вознаграждения.
     Этот  грязный,  подлый,  коварный,   похотливый   негодяй   продолжал
измываться над протоколом.
     - Хорошо, - ответил он.
     Я проглотила свое удивления. - И потом никаких возражений? Чек мой?
     - Никаких возражений, - согласился он. - Очевидно, вы не хотите  быть
передо мной в долгу за обед, даже несмотря на то, что предложение исходило
от меня, и, следовательно, у меня должны быть привилегии хозяина. Не знаю,
чем я вам  досадил,  но  я  не  буду  принуждать  вас.  В  Беллингхэме  на
поверхности есть Макдональдс; я закажу себе Биг Мак и кока-колу. Вы за это
заплатите. А потом мы расстанемся друзьями.
     Я ответила:
     - Я Марджори Болдуин; а как тебя зовут?
     - Я Тревор Эндрюс, Марджори.
     - Тревор.  Хорошее  имя.  Тревор,  ты  грязный,  подлый,  коварный  и
отвратительный. Поэтому ты отведешь меня в лучший ресторан в  Беллингхэме,
угостишь меня лучшими напитками и блюдами, а потом  оплатишь  чек.  Я  даю
тебе хорошую возможность реализовать свои низкие замыслы. Но я  не  думаю,
что тебе удастся затащить меня в постель; у меня нет настроения.
     Последнее было обманом; у меня было настроение, и мне очень  хотелось
- если бы у него было, как у меня, усиленное обоняние, он мог бы в этом не
сомневаться. Так же как я  не  сомневалась  относительно  его  настроения.
Обычный мужчина в принципе не может обмануть женщину-ИЧ, у которой усилены
органы чувств. Я узнала это, когда была подростком. Но,  конечно,  мужская
похоть меня никогда  не  оскорбляла.  Самое  большее,  я  иногда  имитирую
поведение обычной женщины  и  притворяюсь  оскорбленной.  Я  так  поступаю
нечасто, и пытаюсь этого избегать: актриса из меня не очень убедительная.
     По дороге из Виксберга в Виннипег я не чувствовала желания. Но  после
хорошего сна, горячей-горячей ванны, плотного обеда мое тело  вернулось  к
своему нормальному поведению. Так почему же я обманывала этого безвредного
незнакомца?  "Безвредного"?  Да,  во  всех  смыслах.  Без   корректирующей
хирургии я стерильна. У меня нет предрасположенности даже к насморку, и  я
специально привита  против  четырех  самых  распространенных  венерических
заболеваний. В яслях меня научили  причислять  совокупление  к  еде,  сну,
игре, речи - приятным необходимостям, которые превращали жизнь из обузы  в
радость.
     Я обманывала его, потому что человеческие правила требовали  этого  в
данный момент танца - а я притворялась человеком и  не  смела  быть  самой
собой.
     Он взглянул на меня. - Тебе кажется, что я зря потрачу свои деньги?
     - Боюсь, именно так. Извини.
     - Ты ошибаешься. Я никогда не пытаюсь силой уложить женщину к себе  в
постель; если она этого хочет, она найдет способ дать мне знать  об  этом.
Если она этого не хочет, то  и  мне  не  понравится.  Но  ты,  похоже,  не
подозреваешь, что можно заплатить за хороший обед только ради того,  чтобы
сидеть и смотреть на тебя, и не обращать внимания  на  произносимую  тобой
чепуху.
     - "Чепуху". Это должен быть очень хороший ресторан. Пойдем к капсуле.
     Я думала, что по прибытии у меня будут проблемы на таможне.
     Но служащий ТКИ самым тщательным образом осмотрел документы  Тревора,
прежде чем поставить печать в  его  туристической  карточке,  а  потом  он
мельком взглянул на мою карточку  "Мастер  чардж"  из  Сан-Хосе  и  знаком
разрешил мне идти. Я остановилась подождать Тревора возле  барьера  ТКИ  и
посмотрела на вывеску "Бар для завтраков", чувствуя двойное дежа-вю.
     Тревор подошел ко мне. - Если бы я видел, - мрачно сказал он,  -  эту
золотую карточку, которой ты сейчас размахивала, я бы не  стал  предлагать
заплатить за обед. Ты богатая наследница.
     - Слушай, приятель, - ответила я. - Договор дороже денег.  Ты  сказал
мне, что можно потратить деньги только для того,  чтобы  сидеть  и  топить
меня  в  слюне.  Вопреки  той  "чепухе",  которую  я  говорю.   Я   готова
сотрудничать до такой степени, что, возможно, немного приоткрою вырез.  На
одну пуговицу, может быть на две. Но я тебя так  просто  не  отпущу.  Даже
богатая наследница любит время от времени сэкономить.
     - О, какой кошмар!
     - Хватит хныкать. Где это роскошный ресторан?
     - Э... Марджори, я вынужден признать, что  не  знаю  ресторанов  этой
великолепной метрополии. Не скажешь ли ты сама, какой предпочитаешь?
     - Тревор, твоя техника соблазнения ужасна.
     - То же самое говорит моя жена.
     - Я так и думала, что у тебя объезженный  вид.  Найди  ее  снимок.  Я
сейчас вернусь; пойду узнаю, где мы будем есть.
     Я нашла служащего ТКИ, спросила его о лучшем ресторане. Он задумался.
- Это не Париж, знаете ли.
     - Я заметила.
     - И даже не Новый Орлеан. На  вашем  месте  я  бы  пошел  в  столовую
"Хилтона".
     Я поблагодарила его, вернулась к Тревору. - Мы  обедаем  в  столовой,
двумя этажами выше. Если только ты не захочешь выслать  своих  шпионов.  А
теперь давай посмотрим ее снимок.
     Он показал мне снимок в бумажнике.  Я  его  внимательно  рассмотрела,
потом уважительно  присвистнула.  Блондинки  меня  пугают.  Когда  я  была
маленькая, я думала, что смогу сделать себе волосы такого цвета, если буду
достаточно сильно чесаться. - Тревор, у тебя такое дома, а  ты  подбираешь
на улице распутных женщин?
     - А ты распутная?
     - Не пытайся уйти от ответа.
     - Марджори, ты бы мне не поверила и стала бы говорить чепуху.  Пойдем
наверх в столовую, пока все мартини не высохли.


     Обед был ничего, но у Тревора нет воображения Жоржа, знания кулинарии
и  умения  стращать  метрдотелей.  Без  чутья  Жоржа  еда  была   хорошей,
стандартной, североамериканской кухней, одинаковой что в Беллингхэме,  что
в Виксберге.
     Я была в  задумчивости;  обнаружив,  что  кредитная  карточка  Дженет
недействительна, я расстроилась чуть ли не  больше,  чем  когда  не  нашла
Дженет и Иена дома. Дженет была в беде? Дженет погибла?
     И  Тревор  потерял  часть  радостного  энтузиазма,   который   должен
проявлять жеребец, когда дело движется. Вместо  того,  чтобы  разглядывать
меня, он, казалось, тоже задумался. Отчего  такая  перемена  в  поведении?
Из-за того, что я потребовала показать снимок жены? Не  стало  ли  ему  от
этого неловко? Мне кажется, мужчина не должен принимать участия  в  охоте,
если он не находится со своей женой или своими женами в таких  отношениях,
что может дома описать пикантные детали, чтобы над  ними  посмеяться.  Как
Иен. Я не рассчитываю на то, что мужчина будет "защищать  мою  репутацию",
потому что, насколько мне известно, они никогда этого не  делают.  Если  я
хочу, чтобы мужчина воздержался от обсуждения моей неуклюжести в  постели,
единственный выход - это не ложиться с ним в постель.
     Кроме того, Тревор первым упомянул о своей жене, верно? Я  прокрутила
наш разговор в голове - да, верно.
     После обеда он немного оживился. Я сказала ему вернуться  сюда  после
своей деловой встречи, потому что я собираюсь  остановиться  в  гостин