го  мира,
или миров, еще как-то не просочился в мою толстостенную черепушку. В вашем
мире нет космических путешествий?
     - Я даже не понимаю, о чем вы говорите. Думаю, что нет.
     Я же был уверен, что знаю, о чем он говорит, а потому вмешался.
     - Джерри, вы имеете в виду полеты на Луну, не  так  ли?  Как  у  Жюля
Верна?
     - Да. Примерно так.
     - Это был эфирный корабль? Летящий к  Луне?  Святой  Моисей!  -  Этот
вульгаризм сорвался с моих уст непроизвольно.
     - Не торопитесь. Это не эфирный  корабль,  это  беспилотная  грузовая
ракета. Направляется она не на Луну, а  летит  только  до  "Лео",  который
крутится на низкой  околоземной  орбите.  Потом  она  вернется,  сядет  на
мелководье вблизи Галвестона, а  оттуда  ее  перевезут  в  Северотехасский
порт, откуда снова  запустят  на  следующей  неделе.  Но  часть  ее  груза
действительно попадет в Луна-Сити или в Тихо-Андер, а кое-что, может быть,
даже на астероиды. Ясно?
     - Э-э-э... не вполне.
     - Ну, во время второго срока президентства Кеннеди...
     - Кого?
     - Джон Ф. Кеннеди. Президент с 1961 по 1963 год.
     - Извините. Мне  опять  придется  переучивать  историю.  Джерри,  что
больше всего сбивает с толку  при  таких  бросках  из  одной  Вселенной  в
другую, так  это  не  новая  техника  вроде  телевизоров;  или  реактивных
самолетов, или даже космических кораблей, а различия в истории.
     - Ладно... Когда доберемся до дому,  я  вам  дам  историю  Америки  и
историю космических полетов. Дома у меня такого добра много. Я, знаете ли,
в космосе, можно сказать,  по  горло  -  начал  делать  модели  ракет  еще
мальчонкой, а теперь кроме "Грузовых перевозок  Диана"  у  меня  есть  еще
акции "Лестницы  Иакова"  и  "Бобового  стебля",  обе  в  настоящее  время
вообще-то убыточны, но... - Думаю,  он  увидел  выражение  моего  лица.  -
Извините. Вы сначала поройтесь в  книгах,  которые  я  вам  дам,  потом  и
поговорим. - Фарнсуорт посмотрел на  приборную  доску,  нажал  на  что-то,
опять посмотрел, снова нажал и сказал: - Губерт говорит,  что  звук  будет
слышен через три минуты и двадцать одну секунду.
     Когда  звук  действительно  дошел  до  нас,   я   почувствовал   себя
разочарованным. Я  ожидал  громового  удара,  который  был  бы  под  стать
невероятно яркой  вспышке.  Вместо  этого  раздался  гул,  который  длился
довольно долго, а затем постепенно сошел  на  нет,  так  что  его  полного
исчезновения я так и не заметил.
     Через несколько минут автомобиль съехал с шоссе, свернув  направо  по
огромной дуге, а затем, промчавшись по туннелю,  проложенному  под  шоссе,
выехал на другую, уже более узкую  дорогу.  По  этой  дороге  (восемьдесят
третья, как я заметил)  мы  ехали  минут  пять,  а  затем  снова  раздался
жужжащий звук, и мигнул световой сигнал.
     - Я слышу, - сказал мистер Фарнсуорт, - не спеши.
     Он развернул сиденье и стал глядеть вперед,  крепко  сжимая  в  руках
ручки-держалки.
     Следующие  несколько  минут  были  исключительно  впечатляющими.  Мне
вспомнилось одно место из "Саги о Ганнибале":  "Если  б  не  честь,  я  бы
выбрал   бегство".   Мистер   Фарнсуорт,   видимо,   рассматривал   каждое
столкновение, которое  ему  удалось  предотвратить  на  расстоянии,  легко
поддающемся измерению, как нечто противоречащее спортивной этике. Вновь  и
вновь "мягкое  месиво"  спасало  нас  от  синяков,  а  может  быть,  и  от
переломов. Снова прозвучал сигнал механического устройства - би-би-бип, но
Фарнсуорт рявкнул: "Заткнись! Занимайся своими делами, а я  -  своими!"  И
снова подверг нас опасности почти неминуемого столкновения.
     Затем мы свернули на узкую, частную, как я решил,  дорогу,  поскольку
въезд на нее перекрывала арка с надписью "КАПРИЗ ФАРНСУОРТА".  Мы  поехали
вверх по склону холма. На вершине холма, прячась  среди  деревьев,  стояли
высокие ворота, которые широко распахнулись, когда мы к ним приблизились.
     Вот там-то мы и встретились с Кейт Фарнсуорт.


     Если вы добрались до этого места в моих мемуарах, то  знаете,  что  я
влюблен в свою жену. Это величина постоянная, вроде скорости света,  вроде
любви Бога-отца. Так знайте же, что вдруг я понял, что могу любить другого
человека, другую женщину, нисколько не теряя любви к  Маргрете,  вовсе  не
помышляя отнять эту женщину у ее законного мужа,  любить  без  похоти,  не
стремясь к обладанию ею. Ну, во всяком случае не очень стремясь.
     Встретив ее, я понял, что пять футов и два дюйма  -  самый  идеальный
рост для женщины, что сорок лет -  ее  идеальный  возраст,  и  сто  десять
фунтов - наилучший вес, и  что  контральто  -  прекраснейший  регистр  для
женского голоса.  То,  что  моя  любимая  не  обладала  этими  качествами,
значения  не  имело;  Кейти  Фарнсуорт   делала   вышеуказанные   качества
идеальными для себя лично, ибо вполне удовлетворялась тем, какова она есть
в натуре.
     Она наповал сразила меня своим исполненным изящества  доказательством
истинного гостеприимства, подобного которому я не видел никогда.
     От мужа она знала, что мы совершенно голые, он же сказал ей,  что  мы
страшно стыдимся своей наготы. Поэтому она принесла каждому из нас одежду.
     Сама же была полностью обнажена.
     Нет, не так; это я был голым, она же лишь не одета.  Нет,  и  это  не
верно. Голая? Нагая? Обнаженная? Раздетая? Нет.  Она  была  одета  в  свою
красоту,  подобно  праматери  Еве  до  грехопадения.  В  этом  наряде  она
выглядела столь естественно, что я недоумевал, как у меня могло возникнуть
идиотское   представление,   что   отсутствие   одежды    почти    синоним
непристойности.
     Похожие на створки раковины дверцы машины поднялись я выбрался наружу
и помог выйти Маргрете. Миссис Фарнсуорт уронила все, что держала,  обняла
Маргрету и поцеловала.
     - Маргрета! Будьте как дома, дорогая!
     Моя девочка ответила  на  объятие  объятием,  и  опять  на  ее  глаза
навернулись слезы. Затем миссис Фарнсуорт протянула руку мне:
     - Рада видеть и вас, мистер Грэхем... Алек.
     Я взял ее руку, но  не  пожал.  Я  просто  подержал  ее,  как  держат
драгоценный фарфор, и низко склонился над ней. Я чувствовал, что должен ее
поцеловать, но меня не учили, как это делается.
     Для Маргреты она приготовила летнее платье цвета глаз  моей  любимой.
Его покрой напоминал о мифологической Аркадии; вполне можно допустить, что
такие платья носили дриады. Оно держалось на левом плече, оставляя  правое
открытым, и охватывало всю фигуру благодаря большому запаху. Оба края этой
простой одежды заканчивались длинными лентами. Та, которая скрывалась  под
полой, пропускалась сквозь пряжку,  что  позволяло  несколько  раз  обвить
ленту вокруг талии и завязать ленты на правом боку.
     Я  решил,  что  такое  платье  принадлежит,  должно  быть,  к   числу
безразмерных моделей. На любой фигуре его можно было сделать и облегающим,
и свободным - в зависимости от того, как завязать.
     Сандалии, которые Кейт принесла для Марги,  были  тоже  голубые,  под
цвет одежды. Для меня же у нее нашлись мексиканские сандалии  "запатос"  с
отрезанными носками и задниками. Они  годятся  на  любую  ногу  и  в  этом
отношении сходны с платьем Маргреты, так как все дело в том, как  затянуть
ремешки. Она дала мне также брюки и  рубашку,  которые  на  первый  взгляд
походили на те, что я купил в Уинслоу в магазине "Второе дыхание",  только
эти были  сшиты  на  заказ  из  тончайшей  "летней  шерсти"  и  ничуть  не
напоминали массовую продукцию из дешевых сортов хлопка. Были тут и  носки,
сидевшие на ноге как влитые, и трикотажные  шорты,  вполне  подходящие  по
размеру.
     Когда мы оделись, то оказалось, что на траве  осталась  одежда  самой
Кейт. Только тогда я понял, что она дошла до ворот одетой,  разделась  уже
здесь и ждала нас "одетая" так же, как мы.
     Это была истинная вежливость!
     Мы оделись и все сели в машину. Мистер  Фарнсуорт  немного  помедлил,
прежде чем включить мотор.
     - Кейт, наши гости христиане.
     Миссис Фарнсуорт, казалось, пришла в полный восторг.
     - Ой, как интересно!
     - Вот и я так  подумал.  Алек!  Verb.  sap.  [предостережение  мудрых
(лат.)] В этих краях не так уж много христиан. Вы можете свободно выражать
свои мысли, разговаривая со мной или с Кейти... Но при чужих вам лучше  не
афишировать свои убеждения. Вы меня поняли?
     - Э-э-э... боюсь, что нет. - Голова у  меня  шла  кругом,  а  в  ушах
звенело.
     -  Ну...  закон  здесь  не  воспрещает  верить  в  Христа.  В  Техасе
существует свобода вероисповедания. Однако христианство здесь  не  слишком
популярно, и отправление христианских религиозных церемоний  происходит  в
большинстве случаев, так сказать, в подполье. Хм... если вы захотите войти
в контакт со своими единоверцами,  я  думаю,  мы  сумели  бы  отыскать  их
катакомбы. Верно, Кейт?
     - О, я уверена, что мы нашли бы кого-то, кому это известно.  Пришлось
бы немножко пошевелить своими антеннами.
     - Только если Алек попросит, милая. Алек, никакой опасности, что  вас
побьют камнями, нет. Наш  штат  -  это  вам  не  какое-нибудь  деревенское
захолустье. Так что особых неприятностей не ждите. Но  я  не  хочу,  чтобы
моих гостей презирали или оскорбили.
     Кейти Фарнсуорт добавила:
     - Сибил...
     -  Ох,  ох!  Да,  Алек,  наша  дочь  -  хорошая  девочка   и   вполне
цивилизованна,  насколько  это  слово  применимо  к  тинэйджерам.  Но  она
обучается колдовству и только недавно приобщилась  к  Древней  религии.  И
поскольку  она  одновременно  и  прозелит  [новообращенный;  новый  зрячий
приверженец чего-либо], и тинэйджер,  то  относится  к  религии  чертовски
серьезно. Сибил не позволит себе  грубить  гостям  -  Кейти  воспитала  ее
достойно. Кроме того, она знает, что в случае чего я с  нее  шкуру  живьем
спущу. Однако я был бы вам очень признателен, если бы вы  не  дали  повода
для ненужного нервного напряжения. Я уверен, вы знаете: каждый подросток -
бомба с часовым механизмом, которая только и ждет, чтобы взорваться.
     Маргрета ответила за меня:
     - Мы будем очень осторожны. А Древняя религия это что - культ Одина?
     У меня просто мороз по коже прошел. А я ведь и без  того  чувствовал,
что теряю почву под ногами и вряд ли выдержу дополнительный стресс. Однако
наш хозяин сказал:
     - Нет. Во всяком случае, не думаю. Можете сами спросить у Сибил. Если
не побоитесь, что она  вас  насмерть  заговорит;  Сибил  ведь  обязательно
попробует обратить вас в свою веру. Жутко настойчивая девица.
     Кейти Фарнсуорт добавила:
     - Никогда не слыхала, чтобы Сибил упоминала Одина. Обычно она говорит
о "богине". Разве не друиды почитали Одина? Право,  не  знаю.  Боюсь,  что
Сибил смотрит на нас как на парочку ископаемых, а потому не считает нужным
обсуждать с нами теологические вопросы.
     - Ну и мы не станем заниматься этим сейчас, - подержал ее  Джерри,  и
машина двинулась по дороге.
     Особняк Фарнсуортов был длинный, приземистый и не слишком  изысканный
в архитектурном смысле; зато  было  в  нем  нечто  такое,  что  заставляло
подумать о неге и изобилии. Джерри  остановил  машину  у  подъезда,  и  мы
вышли. Он похлопал автомобиль по крыше, как  похлопывают  по  шее  доброго
коня. Машина отъехала и завернула за угол дома как раз в ту минуту,  когда
мы входили в дверь.
     Я не стану много говорить о доме, так как, хоть он и был прекрасен  и
гостеприимен, нет никакой необходимости и никаких особых  причин,  которые
оправдали бы его длинное и подробное описание. Большую часть того, что  мы
видели, Джерри называл "голограммами". А как их  опишешь?  Застывшие  сны?
Трехмерные  картины?  С  вашего  разрешения  я  скажу:  стулья  там   были
настоящие. То же самое относится и к столешницам. До  всего  остального  в
этом доме следовало дотрагиваться с осторожностью, убедившись сначала, что
предмет, прекрасный как радуга, не является столь же маловещественным, как
и она.
     Не знаю, как создаются такие фантомы. Может быть, в этом мире  законы
физики не совсем таковы, как в Канзасе моих юных лет.
     Кейт  ввела  нас  в  помещение,  которое  Джерри  называл   "семейной
гостиной" и увидев которую он чуть не окаменел.
     - Проклятущий индийский бардак!
     Это была огромная комната, с потолками, уходящими в  невероятную  для
одноэтажного дома ранчеро высь. Каждая стена, каждая арка, альков,  каждая
потолочная балка и сам потолок были украшены барельефами  и  статуями.  Но
какими! Я почувствовал, что краснею. Фигуры были,  видимо,  скопированы  с
известного  пещерного  храма  в  Южной   Индии.   Того   самого,   который
демонстрирует  все  возможные  разновидности  извращенного  сладострастия,
причем в самых вульгарных и непристойных деталях.
     Кейти воскликнула:
     - Извини, родной. Здесь развлекалась молодежь! -  Она  быстро  отошла
куда-то влево, растворившись в ближайшей скульптурной группе, и пропала. -
Какую программу ты хочешь?
     - З-э-э... Ремингтон номер два.
     - Будет сделано.
     Внезапно непристойные фигуры исчезли, потолок мгновенно  опустился  и
превратился в конструкцию  из  побеленных  деревянных  балок,  одна  стена
комнаты стала "пейзажным окном"  с  видом  на  горы,  скорее  ютские,  чем
техасские; противоположная стена украсилась массивным каменным камином,  в
котором потрескивал веселый огонь; мебель обрела формы,  свойственные  так
называемому  "стилю  испанских  миссий",  а  пол  оказался  сложенным   из
мраморных плит, покрытых индейскими коврами.
     - Теперь хорошо. Спасибо, Кэтрин. Присаживайтесь,  друзья.  Выбирайте
местечко по вкусу и располагайтесь поудобнее.
     Я сел, решив держаться подальше  от  того,  что  явно  было  "папиным
креслом" - массивным и обитым  настоящей  кожей.  Кейти  и  Марга  выбрали
кушетку. Джерри уселся в "папино" кресло.
     - Любимая, что будешь пить?
     - Кампари с содовой, пожалуйста.
     - Слабачка! А вы, Марджи?
     - Мне тоже кампари с содовой.
     - Две слабачки. Алек?
     - И мне того же.
     - Сынок, слабому полу я еще  могу  дать  поблажку.  Но  уж  взрослому
мужчине - никак. Давайте-ка снова.
     - Э-э-э... шотландское виски с содовой.
     - Если бы у меня был под рукой хлыст, я бы вас высек. Дружище, у  вас
остался только один шанс.
     - Э-э-э... бурбон с водой.
     - Ну наконец-то! "Джек Дэниэлс" с парой  капель  воды.  Недавно  один
парень в Далласе попытался заказать себе ирландское виски, так его, знаете
ли, вынесли из города на шесте - но потом, правда, извинились. Выяснилось,
что он - янки, а потому откуда ж ему знать, что хорошо, а что плохо.
     Говоря, наш хозяин все  время  постукивал  пальцами  по  миниатюрному
столику,  что  стоял  возле  его  кресла.  Когда  он   наконец   прекратил
барабанить, на столике возле моего кресла появился техасский мерный стакан
с коричневой жидкостью и бокал с водой. Тут  я  увидел,  что  и  остальные
обслужены таким же способом. Джерри поднял свой стакан.
     - Ну, выпьем  за  то,  чтоб  у  нас  всегда  водились  конфедератские
деньжонки! Салют!
     Мы выпили, а он продолжал:
     - Кэтрин, ты не знаешь, где прячется наша разбойница?
     - Думаю, они все купаются в бассейне, милый.
     - Так.
     Джерри снова нервно побарабанил по столику. Внезапно прямо в  воздухе
перед нашим  хозяином  появилась  сидящая  на  трамплине,  который  возник
ниоткуда, юная девушка. Она была залита ярким  солнечным  светом,  хотя  в
комнате, где мы сидели, царил прохладный сумрак. На теле девушки  сверкали
капельки воды. Сидела она лицом к Джерри и, следовательно, спиной ко мне.
     - Привет, пискушка!
     - Привет, папуля. - Она почмокала.
     - С поросятами не целуюсь А скажи-ка, когда  я  последний  раз  порол
тебя?
     - В день, когда мне исполнилось девять. Я еще подожгла тетю Милли.  А
в чем я сегодня провинилась?
     - Заклинаю тебя позолоченными, полновесными  как  у  слона,  половыми
придатками Бога: извинись за то, что  оставила  эту  вульгарную  грязнющую
порнографическую программу в нашей комнате и не выключила ее.
     - Папуля, куколка, не выступай. Я же видела кой-какие книжки в  твоей
библиотеке.
     - Не твое дело, что я храню в своей частной  библиотеке!  Отвечай  на
вопрос.
     - Забыла выключить, папочка. Извини, мне очень жаль.
     - То же самое сказала корова миссис  Мэрфи,  но  пожар  от  этого  не
погас. Послушай, дружок. Ты  знаешь,  что  тебе  разрешается  пользоваться
переключателями программ сколько хочешь. Однако после того как ты  кончишь
с ними возиться, ты обязана вернуть дисплей в прежнее состояние, в котором
ты его нашла. А если не знаешь, как это сделать, поставь на ноль, чтобы на
дисплее ничего не было.
     - Да, папочка. Я просто забыла.
     -  Не  раздражайся,  я  с  тобой  еще  не  покончил.  Заклинаю   тебя
колоссальными медными  яйцами  Кощея,  скажи  мне,  где  ты  выкопала  эту
программу?
     - В университетском городке. Это учебная программа в моем  классе  по
тантрической йоге.
     - Тантрическая йога? Слушай ты, Вертлявая Попка. Тебе  этот  курс  не
нужен. Мама об этом знает?
     Кэтрин сказала ровным голосом:
     - Это  я  уговорила  ее,  мой  дорогой.  Сибил,  как  всем  известно,
талантлива. Но одного таланта мало. Ей нужно еще хорошее образование.
     - Вот как! Я никогда не спорю с твоей  мамой  по  таким  вопросам,  а
потому отойду на заранее подготовленные позиции. Насчет  твоей  программы.
Как ты ее получила? Известны ли тебе законы, регулирующие  распространение
материалов, на которые имеется копирайт? Мы оба помним  шум,  связанный  с
кассетой "Звездный корабль Джефриса"...
     - Папочка, ты хуже слона. Ты когда-нибудь забывал хоть что-то?
     - Никогда. И я действительно гораздо хуже  слона.  Предупреждаю,  что
все сказанное тобой будет записано и использовано  против  тебя  в  другом
месте и в другое время. Что скажешь?
     - Требую адвоката.
     - Ах так! Значит, все-таки чистое пиратство с твоей стороны?
     - А тебе очень хочется, чтоб так оно и было? Так вот - фиг тебе!  Мне
тебя очень жаль, папочка, но я заплатила по каталогу наличными. И  мне  ее
скопировали в университетской библиотеке. Вот так. Съел?
     - Думаешь, выкрутилась? Бросаешь деньги на ветер.
     - Не думаю. Мне она нравится.
     - Мне - тоже. Но ты выбросила деньги на  ветер.  Надо  было  спросить
м_е_н_я_.
     - Как это?
     - Попалась! Я-то сначала  думал,  что  ты  подобрала  ключи  к  моему
кабинету или открыла дверь заклятием.  Рад  слышать,  что  ты  всего  лишь
экстравагантна. Сколько ты заплатила?
     - Хм... сорок девять пятьдесят. Студентам скидка.
     - Что ж, недорого. Я  заплатил  шестьдесят  пять.  Смотри,  если  это
скажется на  твоих  семестровых  оценках,  я  вычту  эту  сумму  из  твоих
карманных денег. Еще одно, моя сладенькая: я тут привел к нам очень  милых
людей. Леди и джентльмена. Мы вошли в гостиную. В то, что _б_ы_л_о_ раньше
гостиной. И два милых человека оказались перед твоей  камасутрой,  которая
переливалась всеми цветами радуги. Как это тебе?
     - Но я же не хотела...
     - Ладно, забудем. Но запомни, что крайне невежливо шокировать  людей,
особенно если они гости,  так  что  в  следующий  раз  будь  поосторожней.
Обедать придешь?
     - Да. При условии, что меня отпустят пораньше и  я  помчусь  со  всех
ног. Свидание, папочка.
     - А когда вернешься домой?
     - Не вернусь. Это на  всю  ночь.  Репетируем  "Сон  в  летнюю  ночь".
Тринадцатый шабаш.
     Он вздохнул:
     - Полагаю, мне следует выразить благодарность трем ведьмам за то, что
ты сидишь на пилюлях.
     - Пилюли-люли. Не будь квадратным, папочка. Никто  не  беременеет  на
шабашах. Это всем известно.
     - Всем, кроме меня.  Ладно.  Прими  нашу  благодарность  за  то,  что
согласилась пообедать с нами.
     Она  вдруг  взвизгнула  и  упала  с  трамплина  вниз   головой.   Все
проследили, как она падала.