- в умеренных дозах.
  Стражник настроил свою речь на непривычные имена:
  - Из Совета Наций, Верховный Советник Сет Фтф Шкк,  Дом  Нечеловеческой
Расы.
  На госте не было ни мантии, ни плаща, а панцирь  наподобие  черепашьего
вряд ли годился для того, чтобы его  облекать  в  какую-либо  одежду.  Сет
сделал жест, должный выразить уважение. Речевой аппарат его расы несколько
отличался  от  человеческого,  что  стражник  смог  только  приблизительно
проартикулировать иноземное имя.
  Сет поклонился  Императору  и  занял  место  рядом  с  Асабин.  Золотые
пластинки, наклеенные на его панцирь, мягко переливались,  и  хотя  он  не
очень понимал цель подобных украшений - его правительство  обходилось  без
лишней помпезности - Верховный Советник  чувствовал,  что  так  ему  легче
вписаться в эту яркую компанию.
  Присутствие  представителей  нечеловеческой  расы  на   приеме   всегда
доставляло  удовольствие  Педту.  Более  ста   разновидностей   из   самых
отдаленных уголков - некоторые столь отличны  от  расы  людей,  что  любая
надежда понять друг друга  казалась  безнадежной.  Иногда  даже  возникало
чувство враждебности. Но, тем не менее, Человеческая и Нечеловеческая Расы
собирались вместе на заседание, объединенное мечтой о  взаимопонимании.  И
если  правительство,  которое  стояло  во  главе  всех,  было  далеко   от
совершенства,  этого  вполне  можно  было  ожидать   перед   лицом   такой
разнородности в голове невольно мог возникнуть вопрос: как Империя  вообще
функционирует?
  - Из военных сил Империи, - продолжал слуга. - Директор Эбра ни  Кахва,
Звездный Контроль.
  Форма  облегала  мускулистую  фигуру   Эбры   -   резкий   контраст   с
развевающимися одеждами ранее вошедших. Черный полужакет  закрывал  только
правую часть белой рубашки. Диагональная линия - грация черного и белого -
была расшита золотым орнаментом. Золотые пуговицы  поблескивали   планеты,
вышитые на черном рукаве, символизировали те  миры,  которые  ему  удалось
присоединить к Империи - военной мощью или с помощью  договора.  На  белом
рукаве ряд  ярких  квадратов  свидетельствовал  о  его  нынешнем  статусе.
Золотой обруч - наиболее уважаемый знак  в  империи.  На  рукаве  Эбры  он
означал его непосредственное подчинение Императору  и  право  говорить  от
имени Империи.
  Эбра вышел и поклонился:
  - Светлейший, могу ли я говорить?
  - Твои слова мы всегда приветствуем, - Педт дал формальное разрешение.
  - Говорят, что если человек завоевал славу для своего  народа,  то  нет
смысла говорить о ней потом. Почти век тому назад  государственная  корона
была водружена на мою голову - я  старался  оправдать  доверие.  Правители
доверили мне ответственное дело, и я старался выполнить его по мере сил.
  - Твоя служба делает тебе честь, - Педт говорил доверительно.
  - Спасибо. Боюсь, что я теперь не молод. Здоровье  покидает  меня.  Мне
нужно признать, что я вступил в тот период, когда смерть может  прийти  ко
мне в любой день, возможно, не предупредив о своем приходе. - Он помолчал,
потом продолжил. - В Звездном Контроле есть  традиция  -  передавать  ранг
Директора преемнику при жизни оного, чтобы  подчиненные  не  остались  без
руководителя. Я думаю, время пришло.
  - Жаль, что вы уходите, Директор. Но мы знаем традицию и все причины  и
принимаем ваше решение. Я говорю  от  имени  всех  -  мы  освобождаем  вас
добровольно  от  ваших  обязанностей,  но  с  чувством  глубокого  личного
сожаления.
  Голос Эбры напрягся:
  - Я тоже сожалею.
  Император вежливо  подождал,  пока  Эбра  соберется  с  мыслями.  Потом
спросил:
  - У вас есть преемник?
  - Да, Светлейший. Вы разрешите мне представить ее?
  Педт кивнул. Он расслышал "ее"  во  фразе,  сказанной  Эброй.  Конечно,
Император знал о выборе  Директора  и  высказал  свое  одобрение.  Но  имя
преемника не было известно остальным - из опасения, что бракси  узнают  об
этом до церемонии. На этот раз Представление  будет  чем-то  большим,  чем
простым ритуалом.
  - Я представляю блистательному обществу  Звездного  Капитана  Торжу  эр
Лиц, - Эбра протянул руку, указав  на  преемницу,  та  вышла  на  середину
прохода, поклонилась и заняла место рядом с Эброй. Золотое шитье  украшало
ее белый жакет весьма  обильно  -  кто  не  поймет  смысла  происходящего,
подумал Педт, все равно будет под впечатлением.
  - Ее называют "Огонь", тот самый огонь,  который  несет  очищение  даже
руинам. Это достойное  прозвище  для  одного  из  самых  опытных  Звездных
Капитанов  Империи.  Ее  взрослое  имя  -  Лиц,  оно  было  выбрано  после
завоевания планеты с таким же названием... Она носит с тех  пор  это  имя,
которое напоминает о ее предназначении. Служебные рекомендации превосходны
- прекрасный тактический ум и авторитет во  всех  военных  подразделениях.
Она - одна из лучших. И хотя я сожалею о том,  что  ей  придется  оставить
свою службу на Границе, чтобы занять мое место,  я  считаю,  что  подобное
назначение принесет огромную пользу нашим военным планам.
  - Репутация Звездного Капитана нам известна, - сказал Педт и  улыбнулся
Торже. Она нервничает, это естественно, но  ей  удается  скрыть  волнение.
Хорошо.
  Он посмотрел на Правителей, ожидая ответа. Конечно, они могут запросить
время, чтобы проконсультироваться в различных Советах и  поставить  вопрос
на голосование. С другой стороны, узнав об уходе Эбры, они, вероятно,  уже
начали обсуждать достоинства возможных кандидатов. Есть ли  Торжа  в  этом
списке? Да, конечно, - Главный Советник Асабин кивнула в знак согласия.  И
Верховный Судья зи Рейс тоже, но не столь охотно, как показалось Педту.
  - Мы принимаем отставку и приветствуем преемника.
  Одно за одним Эбра ни Кахва снял пять  колец  Директората  -  четыре  с
левой руки и одно, служившее также печатью Звездного Контроля, - с правой.
Он протянул их Императору и снял с головы небольшой круг  -  символическую
корону уходящей власти. В его глазах стояли слезы, но  его  печаль  ни  на
йоту не изменила порядок ритуала.
  Педт повернулся к Торже, которая опустилась на колени.
  - Я дарю вам свою жизнь и свою правду,  -  сказала  она,  -  и  клянусь
служить вам, Верховная Корона, и Империи, почитая свой долг превыше всего.
Я клянусь  защищать  Империю,  ее  планеты  и  народы,  от  всех  угроз  и
нападений.
  Император протянул ей правую руку, и она прижала печать Ации  к  своему
лбу.
  - Ты будешь защищать  мою  Империю,  я  обещаю  защищать  твой  путь  в
Звездном Контроле.
  Он передал ей кольца Эбры.
  Она последовательно опускалась на колени  перед  каждым  Правителем,  и
вновь звучали ритуальные слова и обещания взаимной поддержки, и каждый  из
Правителей дарил ей  кольца,  которые  связывали  их  пути.  Педт  призвал
переводчика, но Торжа отрицательно помахала рукой и обменялась ритуальными
словами с Верховным Советником Сетом на родном  для  того  языке.  Эбра  с
гордостью улыбнулся.
  "Неужели она выучила этот щелкающий язык  специально  для  сегодняшнего
дня? - подумал Педт. - Что ж, это многообещающий поступок".
  Торжа вновь вернулась к Императору и встала на колени. Торжественно тот
возложил на ее голову маленькую корону. Это была  минута,  когда  кто-либо
мог еще возразить. Он оглядел собравшихся, потом бросил взгляд в окно,  за
которым бушевали смертоносные ветры Ации и серая пыль с отчаянной  яростью
билась о стекло. Все молчали. Тогда он  удовлетворенно  кивнул  -  золотая
корона засверкала на голове Торжи. Положив ей  руки  на  плечи,  Император
поднял ее с колен.
  - Империя всегда готова поддержать эту женщину в  ее  деле.  Она  имеет
право говорить от имени Империи. Поздравляю, Директор!
  Он повел ее по  традиционному  ритуальному  кругу,  чтобы  Торжа  могла
обняться с лугастинцем, поклониться Охране, пожать руку Верховному  Судье.
Но в глазах Императора было тревожное ожидание. Новые политические интриги
не удивят его.
  Торжественно  судья  объявил  порядок  заседания.   Позже,   в   сердце
Императорского Дворца, будет прием, и тысяча тех, кто  не  были  удостоены
чести присутствовать на Представлении, будут иметь возможность задать свои
вопросы.  Педт  тяжело  вздохнул.  Было  бессмысленно  затевать  все   эти
политические игры в его собственном Доме. Немало вопросов рождаются словно
из этого воздуха, где вокруг царила иллюзия комфорта.  Там,  за  пределами
этого Дома, родилась ацийская мечта - среди воздуха, дышать которым  могли
только ациа. Только там - в окружении смертоносных ветров планеты -  можно
было понять ацийский народ.
  Служащие выражали свое уважение поклонами,  рукопожатием,  паданием  на
пол - в соответствии с традициями своей расы.  Педт  наблюдал  за  всем  с
дипломатической улыбкой. Затем все начали покидать  Большой  Зал.  Вначале
Советники  -  люди  шли  медленно,  торжественно,  стараясь  не   обгонять
неторопливых  представителей   нечеловеческой   расы,   затем   Император,
окруженный бывшими и нынешними Директорами. Они  удалялись  через  высокую
арку, церемония закончилась.
  Когда они шли по коридору, Педт замедлил шаги.  Советники  скрылись  за
углом, и он кивнул охраннику, который  быстро  отворил  дверь  в  одну  из
боковых комнат. Эбра, ожидавший этого (как давно они знают  друг  друга!),
вошел следом  после секундного перерыва туда же вошла Торжа.
  Закрыв дверь, Педт отсек их от остального  мира.  И  он  перестал  быть
Императором - тон стал менее торжественным, походка естественной. В  конце
концов он просто практичный человек. Эбра знал это. Новый Директор  узнает
вскоре.
  - Итак? - сказал он. - Эбра говорил, вы хотели поговорить со  мной.  Он
подразумевал, что мы  должны  встретиться  до  вашей  беседы  с  Верховным
Судьей. И поскольку зи Рейс вряд ли догадывается, что мы уединились здесь,
чтобы обсудить дела, я думаю, мы можем это сделать. Итак, Директор?
  Она слегка покраснела, не привыкшая к этому титулу.  Но  ее  голос  был
тверд, когда она сказала:
  - Есть дело очень большой  важности.  Я  не  собиралась  обсуждать  его
сегодня...
  - Но Эбра считал, что это лучше  сделать  сейчас.  Я  согласен.  Честно
говоря, я не" люблю протоколы.
  Ей понравилась его попытка ободрить ее. Он знал, о чем пойдет  речь,  и
уже принял решение.
  - Итак, Торжа эр?
  Она глубоко вздохнула, собираясь с духом:
  - Речь пойдет о молодой женщине, которая находится под моей защитой...



8

  Витон: В природе человека заложен антагонизм,  особенно
  если речь идет о лицах одного пола. Каждый человек видит в
  другом потенциального соперника в  борьбе  за  сексуальные
  награды.  Возникающая  враждебность  -   составная   часть
  равновесия человеческого существования. Если речь идет  об
  отце и сыне, то они иногда  объединяются,  и  враждебность
  может принимать  самые  разнообразные  формы.  Обязанность
  общества - найти средства для поддержания должной  степени
  антагонизма.

  - Да будет он благословен! - вместе с этими словами Турак допил вино.
  Он был молод, красив, в его жилах текла достойная кровь. Плащ  небрежно
свисал с плеча, волосы взъерошены -  их  недавно  касалась  женщина...  Он
поднял руку в перчатке, чтобы призвать к вниманию:
  - Вина! - приказал он. - Достойного моей расы!
  Женщина рядом с ним улыбнулась  и  отодвинула  ряд  пустых  бутылок  на
другой край стола. Она постоянно ощущала потребность заботиться о нем,  но
показать свои чувства браксана было в этой ситуации  не  должно,  даже  не
безопасно. Наверное, он сможет еще понять - что и сколько он  выпил,  хотя
другой на его месте уже не смог бы это осознать.
  - И пусть придет он, чтобы воспеть божество! - пробормотал Турак, и она
бросила на него предупреждающий взгляд - даже здесь могут не снести  таких
слов. Виночерпий пробился сквозь сидящих за столами - угрюмый и нервный.
  - Господин, - тихо сказал он, - у нас больше нет вина браксана. Но есть
другое...
  - Почему?! - голос Турака был требователен.
  - Нижайше прошу прощения, но, Господин, вы... я хотел  сказать,  оно  -
кончилось.
  Виночерпий указал рукой на множество пустых бутылок на столах.
  Турак, сын Секхавея, встал, с грохотом опрокинув табуретку:
  - Это все вино?
  Виночерпий беспомощно склонил голову, разведя руками, пытаясь показать,
что в таком скромном месте подвалы не столь богаты, чтобы принимать  столь
достойных господ.
  - В случае, если к тебе зайдет браксана, ты  должен  иметь  все,  чтобы
удовлетворить его.
  Его пронзительный голос привлек внимание собравшихся. Женщина  рядом  с
ним боялась его, но даже больше  -  за  него.  Когда  Турак  потянулся  за
Цхаором, она вскочила и схватила его за руку.
  - Господин, нужно выйти на воздух. Я заплачу, - бросила она виночерпию,
но тот готов был даже расстаться  с  этой  суммой,  лишь  бы  не  продлить
присутствие Турака в этом зале. Тот весь дрожал от ярости,  но,  казалось,
плохо осознавал происходящее.
  Виночерпий повернулся к женщине:
  - Уведите его, пусть он забудет  нашу  таверну.  У  меня  и  так  масса
проблем. Не хватало еще мести высокородных.
  Каким сильным казался Турак, но сколь слаб он был! Сверкающие глаза уже
ничего не видели, его обычно высокомерная походка только казалась  таковой
- без поддержки женщины он бы  просто  упал.  Даже  в  пьяном  забытьи  он
подсознательно чувствовал потребность  не  уронить  чести  браксана.  Даже
ведомый женщиной, он путал простых людей.
  Как ему удается, будучи таким слабым, производить впечатление сильного?
Она вывела его на темные улицы. Они встретились, когда солнце было  высоко
в небе, а теперь его место заняла луна. Женщина вызвала экипаж  и,  прижав
Турака к стене, попыталась успокоить.
  - Я хотел тебя, - пробормотал он. На его лице выступил пот. - Но боюсь,
что сейчас не могу...
  Она покачала головой, печально улыбаясь:
  - Это неважно, Господин, будут еще ночи и другие женщины. Мало  кто  из
женщин моего клана может похвастаться тем, что  был  с  браксана.  Если  я
угодила тебе...
  - Да, да! Нам так отчаянно нужны женщины. Мы не спим с людьми одного  с
нами пола. У простых людей по-другому?
  Она печально покачала головой:
  - Нет. Это не имеет значения, Господин, Экипаж сейчас будет, вам  нужно
отдохнуть.
  В полубреду он шептал:
  - Я убью его. Я должен. Нет другого способа...
  Подъехал экипаж  и  остановился.  Она  помогла  ему  отойти  от  стены.
Заметила, что какой-то человек вышел из таверны,  чтобы  взглянуть  на  их
отъезд, но Тураку она ничего не сказала. Он споткнулся, но  с  ее  помощью
добрался  до  двери  экипажа.  Женщина  набрала   адрес   на   специальном
компьютере, запрограммировала возможность тревоги в непредвиденном случае.
Турак уже храпел на полу. Она отправила экипаж.
  Кто из видевших эту сцену захочет женщину, которую выбрал  Господин?  К
счастью, никто. Но счастье бракси так быстротечно...


  - И перед кем ты выставил себя дураком? Даже не  перед  представителями
высшего класса, которые по крайней мере знают, что ты представляешь  собой
некое расовое исключение. Нет, тебе  нужно  было  отправиться  в  Сулос  и
уронить  себя  в  глазах  людей,  которые  даже  не  подозревают  о  твоем
достоинстве. Турак, тебе придется многое сделать, чтобы отмыть это грязное
пятно.
  - Отец...
  Гневным жестом Секхавей остановил его, пытающегося подняться с постели:
  - Я не хочу больше слышать о твоем разгуле. И не пытайся меня  убедить,
что этого не было, или что я преувеличиваю. Я  послал  Караса  следить  за
тобой. Он все видел. Итак, - глаза Секхавея  яростно  сверкали,  -  ты  не
достоин своего Клана. Ты - живой пример того, что  презирают  браксана.  Я
сожалею о том дне, когда позволил тебе считать себя взрослым!
  - А я сожалею о тех днях, которые я провел в этом благословенном  Доме.
Отец, неужели ты не понимаешь, - Турак  поднял  глаза  и  взглядом  молил,
чтобы его выслушали, - я не мог продолжать так жить! Мне 30 лет. Мое время
пришло.
  - Тридцать, говоришь ты? А что такое  тридцать  лет  перед  лицом  двух
сотен? По Ацийскому календарю тебе всего лишь шесть, я  часто  думаю,  что
это более точно... Турак, ты - ребенок. Я не вижу в тебе качеств  мужчины.
И ты думаешь, что я назначу тебя своим наследником, прокричу на весь мир о
твоей зрелости? Веди себя как подобает браксана, и ты унаследуешь то,  что
уготовано тебе рождением!
  - Подобно моему отцу? - фыркнул Турак, используя тон иронии.  Это  было
опасно  -  напоминать  Кеймири  о  его  чужеродном   происхождении,   даже
завуалировав насмешку. Но Турак не смог не  почувствовать  радости,  когда
лицо Секхавея потемнело, а глаза  налились  холодным  блеском.  Ненависть,
просто ненависть стояла в них.  Но  странным  образом  Турак  почувствовал
счастливое возбуждение.
  - Я преодолел свое прошлое, - прошипел Секхавей. -  Но  сможешь  ли  ты
сделать то  же?  Или  ты  останешься  рабом  женщин  с  иноземной  кровью,
рожденных  на  одной  из  гнилых  планет  на  краю  Пустоши?  -   Секхавей
рассмеялся, самообладание возвращалось к нему. -  Наверное,  это  то,  что
тебе нужно, Турак. Именно то, чего ты сам хочешь.
  Он отвернулся от сына, незащищенной спиной выражая презрение.
  Насладившись бессилием Турака - тот вряд ли  осмелился  бы  ударить,  -
Секхавей пошел к двери,  которая  автоматически  распахнулась  перед  ним.
Потом он повернулся, чтобы с улыбкой нанести последний удар:
  - Ты помнишь ту женщину? Она мертва.
  - И ты рад?
  - Дело не в этом...
  - Ты и твои благословенные...
  - Другие свидетели твоего позора умрут  тоже.  Дело  не  замедлит  себя
ждать. Но она умрет первой. Медленно, Турак, она будет  умирать  медленно.
Тебя это не волнует?
  Черные глаза неотрывно смотрели на Турака, словно пытаясь проникнуть  в
его душу. Женщина, женщина, какую она играла роль? Он хотел ее, пил с нею,
оставил ее.
  Турак искал удовольствий и тем обрек женщину на мучительную  смерть.  И
этот человек, его отец, которого он презирает, купается в своих садистских
наклонностях, радуясь тому, что лишил сына даже мелкой радости.
  - Я браксана, - с вызовом сказал Турак.
  - Ты? - Секхавей, казалось, удивился, и это удивление - еще один способ
задеть гордость сына. - Действительно?
  Турак в ярости бросил в него платком, но дверь уже закрылась.
  - Так больше не может продолжаться, -  пробормотал  Турак.  -  Если  он
хочет заставить меня...
  Дверь отворилась. Селина вошла, подняла платок, мягко спросила:
  - Господин?
  Он  рукой  сделал  ей  знак  приблизиться.   Селина   была   невысокой,
черноволосой  женщиной,  полубраксана.  Узкие  бедра  явно   имели   своим
генетическим источником какую-то другую расу.
  "Почему она осталась? - подумал он. - Что заставляет ее служить  такому
человеку?".
  Она несла небольшой поднос, на котором стоял  болеутоляющий  напиток  в
изящной чаше. Это было средство, которое принимали часто, и  вряд  ли  оно
может ему помочь. Но это лучше, чем ничего. Турак с благодарностью выпил.
  Покровительство. Она - в этом Доме, потому что она здесь  под  защитой.
Независимо от того, что Секхавей ненавидит женщин, одна, по крайней  мере,
нужна  ему  для  ведения  дел.  И  даже  если  он  ненавидит  Селину,  ему
приходилось  смириться,  пусть  даже  держа  камень  за  пазухой,   с   ее
присутствием, ее осведомленностью. Традиция браксана требовала этого.
  - Неужели... та женщина? -  Турак  не  мог  употребить  какие-то  более
конкретные слова, словно опасаясь, что кошмар станет реальностью только  в
силу словесного образа.
  Она покорно улыбнулась:
  - Та? Из простых? Я сомневаюсь. Возможно, за ней следят, - он знал, что
она лжет, но был благодарен. - Для тебя это имеет значение?
  - Он делает это, чтобы причинить боль  мне,  -  в  его  голосе  звучала
ненависть.
  - Он хочет, чтобы ты был к этому безразличен.
  - Он ненавидит меня!
  - Не больше, чем должно. - Она взяла чащу у него из  рук  и  поставила,
уже пустую, на поднос. - Нет, это не так.
  Он закрыл глаза, и голова его откинулась