ему  свою
просьбу. - Подпишите, Директор.
  - (По принуждению...)
  - Ваша собственная наука станет вашим крушением. Один телепат не  может
контролировать другого? Так ли? Подпишите это!
  Он все еще боролся, когда его рука брала ручку, боролся,  пододвигая  к
себе бумаги. Отчаянно сопротивлялся, когда  она  заставила  его  поставить
роспись, - ее луч проник в его мозг и строго следил,  чтобы  подпись  была
неподдельной. Он сопротивлялся, но он проиграл.
  - Спасибо, Директор. Я знала, что вы согласитесь.
  Рука, держащая тряпку, с которой стекает  вода,  отпускает  ее...  Анжа
расслабилась и освободила его. Он  упал  на  стол  перед  ней,  совершенно
опустошенный, словно выжатая ветошь.
  Она сложила документы и положила в карман.
  - Я жду Сару ти Ланн на базе XII через десять Стандартных дней.
  - А если он не прилетит?
  - Вы уже  отпустили  его.  Если  вы  вмешаетесь  в  действия  Звездного
Контроля, я подам на вас в суд за измену. И вы хорошо, как  и  я,  знаете,
что многие люди в Империи с удовольствием увидят вас на скамье подсудимых.
Включая меня: хочется исследовать  ваши  личные  психополя.  Не  искушайте
меня. И еще: если у меня будут основания подозревать,  что  мне  вставляют
палки в колеса, я даю вам слово, что сравняю ваш Институт с землей  и  все
ваши ценные советы заодно. Вы поняли меня?
  Единственное, что он мог сделать, это кивнуть. Его тело стало ватным  и
с трудом могло ему подчиняться.
  - Это все, Директор. Спасибо еще раз.
  Она вышла из кабинета такой же, как вошла: сгусток безумной,  с  трудом
контролируемой энергии. Истощенный, Набу  обследовал  свой  изнасилованный
разум. Они всегда восхищались ее потенциалом, но  это  превосходило  самые
смелые ожидания. Если бы ее мощь можно было контролировать!
  "А как ее установка?  -  спросил  он  себя.  -  Влияет  ли  она  на  ее
действия?".
  Трудно судить. Они подобрали  ребенка  и  воспитали  в  нем  страсть  к
звездам. Они считали, что  эта  девочка,  потом  девушка  сможет  быть  им
полезна. Если бы все шло по плану, то она  сейчас  перемещалась  бы  среди
звезд, ее бы во всем поддерживал  Институт.  И,  перелетая  с  планеты  на
планету, она поставляла бы им нужную информацию. Они запрограммировали для
нее невозможность сексуальных контактов, чтобы она  не  могла  чувствовать
себя спокойно нигде, чтобы она не могла осесть на какой-нибудь из планет и
забыть о своих обязанностях.
  Кто мог предвидеть, что  она  уйдет  воевать?  Послав  ее  на  Границу,
Звездный  Контроль  разрушил  необходимую  среду,  в  которой  данная   ей
установка продолжала бы действовать. Кто знает, как  будут  обстоять  дела
дальше? Первый шаг был уже сделан. Выжав Набу как лимон,  Анжа  ясно  дала
понять:  ее  зависимости  от  Института  больше  не  существует.  Что  еще
изменилось в ней?
  Директору Института пришлось посмотреть неприятной правде в  лицо:  "Мы
больше не можем контролировать ее".



18

  Харкур:  Браксана  ошибаются,  если  считают,  что  они
  смогут снисходительно относиться к человеческим слабостям.
  Они просто еще не встречались с теми, кто оскорбил бы их.

  ...Мое имя - Венари. Но это  только  бессмысленный  набор  звуков,  ряд
слогов, неразрывно связанных со мной. Когда их  произносят,  я  отзываюсь,
когда другие упоминают мое имя, мой образ предстает у них  перед  глазами.
Но само по себе оно  не  имеет  значения.  Я  тоже  не  имею  значения.  Я
существую. Я живу. Я служу. Я - Венари.
  Моя память возвращается на год назад.
  Говорят, что была ужасная авария и что часть моей памяти заблокирована,
чтобы освободить меня от боли. В любом случае я не помню ни того  ужасного
дня, ни того, что было до него. Моя жизнь на сегодняшний день - всего лишь
пятнадцать месяцев, но кто определит возраст моей души? Я говорю  на  семи
языках, но не помню, где и когда меня им обучали. Я не  знаю,  кто  научил
меня всему. Каждый день ко  мне  приходят  смутные  воспоминания,  яркость
которых, возможно, утрачена навсегда.
  Мне снятся сны.
  Чаще всего я вижу себя в маленьком корабле,  стремительно  пересекающем
Пустошь. Мне видится нож, разрезающий темноту,  и  мой  корабль  врывается
внутрь зияющей раны. Вокруг меня оборудование,  от  которого  зависит  моя
жизнь. Я вижу, как  танцуют  руки  в  золотых  перчатках  по  клавишам.  Я
чувствую тяжесть,  давящую  на  меня,  а  также  радость,  заливающую  все
существо, приближающийся пик триумфа. Я громко смеюсь. Я вижу золотое лицо
- под цвет моим рукам, плавающее в Пустоши. Я пытаюсь поймать его.
  И просыпаюсь с криком.
  Я учусь не кричать. Когда крик подступает ко мне, но я еще  сплю,  хотя
сон готов ускользнуть, я пытаюсь приглушить эти крики ужасом  и  мыслью  о
том, что этот сон может стать  известен  всем.  Этого  обычно  достаточно.
Мысль - сильная вещь.
  Образ: зеркало кривое, в нем отражение женщины с  отметкой  чужеродного
происхождения. Искривленные пальцы, которые лучше назвать когтями, широкое
лицо, растянутое по  горизонтали  -  своего  рода  насмешка  над  точеными
чертами браксана, которые меня окружают. Я высокого  роста,  очень.  Узкие
грудь и бедра, кожа темна. Я могу скользить, превращаясь из одной  тени  в
другую. Когда случайный  порез  обнажает  мою  внутреннюю  плоть,  то  она
бело-розовая, как и у остальных, и кажется, что моя кожа  -  только  грим,
который легко снять.
  К сожалению, я часто это вижу. И понимаю  (следующая  ступень  познания
себя): я - раба в доме Секхавея. Некоторые примитивные народы считают, что
существуют варианты жизней после смерти, моя Хозяйка рассказывала о чем-то
подобном. Эта вера основана на том, что какой-либо бог (или богиня)  берет
себе за труд следить за жизнью людей и обеспечивать  вечность  бессмертной
душе. Мне все это кажется весьма скучным - все эти домыслы  о  волнующемся
существе. Для  разнообразия  божество  предлагает  ряд  контрактных  видов
посмертного существования. Один из них, хотя его и называют  по-разному  у
всех народов, - это извечное страдание. Что это за страдание, никто толком
не знает.  Но  они  твердо  знают,  что  там  есть  Хозяин,  чье  основное
удовольствие состоит в изобретении новых разновидностей человеческой  боли
в честь бога-создателя. Я встречалась с этим человеком.  Точнее,  я  служу
ему.
  Говорят, что характер  Секхавея  сформировался  в  детстве,  когда  его
воспитывали женщины, и он страдал он высокомерия  родителей.  Я  этому  не
верю. Разум легко поддается воображению, но трудно себе представить - даже
при самом странном усилии, какого рода личностью стал Секав, сын Лурата  и
Монизы.
  Конечно, у меня много предрассудков. Я - женщина. Я не знаю, что о  нем
думают мужчины. И никогда  не  узнаю.  Я  часто  думаю:  неужели  браксана
действительно  оправдывают  его,  они,  которые   говорят   о   праве   на
удовольствие и своих женщин, как никакой другой народ. Секхавей не  таков.
Он это знает  как знак этого отличия он носит свое имя, которое  ему  дали
инородцы. Но браксана используют  его  и,  возможно,  считают  его  самого
представителем иной расы. Для меня это так. Но служу я ему.
  С недавнего времени меня стал беспокоить вопрос, кто же я. Формула моей
жизни проста и суха, и кажется, что все на местах. Но все же один  элемент
отсутствует. Я никогда не считала свою жизнь загадкой,  но  все  больше  и
больше меня занимают эти утраченные годы. Кем бы я была, если  бы  помнила
свое прошлое? Вряд ли эти  воспоминания  принесут  радость.  И  стоит  мне
заикнуться, что часть моей жизни утрачена, как Хозяин или Хозяйка прикажут
меня жестоко наказать. Но я не собираюсь ничего рассказывать, чтобы  потом
не подвергнуться пыткам, которые может выдумать изощренный ум Секхавея.  И
провести  остальные  дни  под  влиянием  полуусыпляющих  лекарств.  Я   не
собираюсь говорить кому-либо, что мое прошлое  не  восстановлено.  Но  чем
лучше я осознаю, что восстановить его  невозможно,  тем  больше  я  ощущаю
желание  его  узнать.  Может  быть,  мои  воспоминания  ищут  путь,  чтобы
ускользнуть из-под контроля, но  им  никак  не  пробиться  на  поверхность
реальности.
  Поэтому я пытаюсь не кричать, когда просыпаюсь.
  Невзирая на все, наверное, я доживу свои дни,  так  и  не  узнав  тайны
своего прошлого. Но появился Он... Ах,  меня  охватывает  дрожь,  когда  я
думаю о нем! И мир изменился в мгновение ока.
  Он прибыл с Войны на какое-то время. Кто скажет - почему?  Очень  часто
заключается временный мир - этих перемирий не меньше, чем звезд в небесах.
Возможно, забота о Доме привела его на родную планету, или же  ремонт  его
корабля заставил его оставить Границу на какое-то время. Кто скажет?
  В этот день я выполняла ряд  поручений  в  районе  центральных  улиц  и
несколько припозднилась. Я  так  торопилась  прийти  домой  в  назначенное
время, что не следила за дорогой. И когда я натолкнулась на  него,  то  от
резкого толчка растянулась на дороге. Первым чувством был страх. Почти все
жители района Зейна - высокородные. Каким будет наказание  для  того,  кто
встал на пути браксана? Но когда я подняла глаза, увидела ЕГО,  страх  дал
место изумлению.
  Мало было сказать, что он прекрасен, красота - обычная черта  браксана,
к этому привыкли. Они подобны богам. Я  привыкла  к  резким,  непреклонным
чертам своего Хозяина. Если бы  рабыня  попалась  ему  на  пути,  то  гнев
Секхавея исказил бы черты лица, превратил бы в ужасную яростную маску.  Но
незнакомец никак не выразил своего гнева, не искал мести. Ему все казалось
забавным.
  - Встань, женщина!
  Я заставила себя подчиниться, чувствуя,  как  жар  заливает  мои  щеки.
Благодарю богов за мою темную кожу, на которой была незаметна краска стыда
и смущения! Его присутствие волновало меня, по это не было неприятным.  Он
оглядел меня, коснулся рукой в перчатке  моего  подбородка  и  поднял  мою
голову - я посмотрела ему в глаза. Его красиво очерченные ноздри вбирали в
себя воздух, я  знала,  что  браксана  обладают  поразительным  обонянием,
способным различать тысячи запахов.
  Он улыбнулся, чем-то я приглянулась ему.
  - Чья ты?
  Голос из моей памяти, он  взбудоражил  меня,  я  с  трудом  выдавливала
слова:
  - С... сек... хавея, - Лорд, я посмотрела на его медальон и добавила: -
Кеймири.
  - А твое имя?
  Голос был глубоким, мелодичным и...  знакомым.  Остров  воспоминаний  в
океане утраченной памяти. Пораженная, я выдохнула ответ:
  - Венари, Кеймири.
  Он посмотрел на меня, я задрожала. От шока? От страха? Да, и от  тысячи
других чувств, которым не было места в моей жизни.
  - Простите меня... - начала я.
  - Он развлекается с тобой?
  Мое лицо покраснело:
  - Нет, Кеймири.
  - Да, это можно предвидеть, бедный  Секхавей.  А  жаль,  -  его  пальцы
ласково коснулись моей щеки, шеи, груди, зажигая желанием. - Я возьму тебя
на ночь, если он согласится. Ты будешь довольна?
  Я почувствовала, как дрожат мои ноги, и боялась, что упаду.
  - Я... как вы желаете, Кеймири.
  - Скажи ему. Я зайду позже, чтобы  обратиться  с  формальной  просьбой.
Попробовать то, что у него не хватает духу пожелать.
  Мне казалось: еще немного, и ноги перестанут держать меня.
  - Ваше имя, Кеймири? Кто, скажу я...
  - Затар.
  Имя казалось знакомым - кусок мозаики утраченного прошлого. Я  кивнула,
поклонилась, моя единственная надежда заключалась в том, чтобы  ноги  дали
мне возможность добраться до дома.
  Он хотел меня! Я вся дрожала, пока бежала. И внутри  меня  разрасталась
уверенность: я знала его раньше.
  Меня наказали, когда я вернулась. Хозяйка  проследила  за  этим  лично.
Секхавей требует от женщин в своем  Доме  безупречности  -  забавно,  если
учесть, что этот человек считает женщину по природе ущербной. В этот  день
он предпочитал примитивные физические  наказания:  меня  избили  кнутом  -
более современные наказания не оставляют столь долгой боли -  и  позволили
потом лечь на убогую  кровать,  где  моя  окровавленная  плоть  продолжала
терзать меня болью. Я ничего не сказала о Затаре, я  не  хотела  смешивать
эту радость - или обещание радости - с мукой. Я опасалась,  что  его  имя,
как и другие кусочки мозаики утраченного, возвратятся  ко  мне  и  обретут
меня на новые истязания.
  Но я мечтала о нем! Как я ждала! Его прекрасное лицо  приближалось,  и,
свободная от боли в мире моей мечты, я была  рядом.  Тайна  мужчины  будет
открыта мне, и эта тайна была для меня  сейчас  важнее,  чем  мои  забытые
годы. Мои  руки  тянулись  к  нему,  когда  я  очнулась,  по-видимому,  не
случайно.
  Вдали  раздавались  голоса,  доносящиеся  из  приемного  зала.  Громкие
голоса, раздраженные. Я сползла с  кушетки.  Осторожно  попыталась  выйти.
Потом пошла по коридору. Чем ближе я подходила, тем отчетливее становились
голоса.
  Это был он - именно его голос разбудил меня. И вновь поразили  знакомые
ноты. Я затаила дыхание.
  - ...и покончим с этой чепухой, - сказал он.
  - Эта "чепуха", как вы говорите, - мое дело.  В  соответствии  с  нашим
договором...
  - Неформальным.
  - Но ко многому обязывающим! Она - моя рабыня, Затар. За  тот  миллион,
что я заплатил, она должна остаться у меня. Я не хочу, чтобы она  спала  с
кем-нибудь.
  - Но это же бесчувственно...
  - Я не обязан отчитываться. Мы заключили сделку.  Мне  это  обошлось  в
немалую сумму. Эта женщина -  моя  собственность.  Такова  моя  воля,  МОЕ
удовольствие, и я имею на это право. Я выслушал вашу просьбу.  Я  выслушал
ваши аргументы. Мой ответ - нет.
  Мое сердце обливалось кровью. Миллион? Он заплатил  миллион  синаев  за
меня или потратил их... на что?
  Гнев их улегся, разговор стал тише. Я осталась стоять там же,  пока  не
раздались шаги и дверь не закрылась за ним.
  Одна, я опять одна. Как и всегда.
  (Я не хочу, чтобы она спала с кем-нибудь!).
  Он хотел меня.
  Я прислонилась к стене, больше не замечая боли. Моя  истерзанная  спина
перестала мучить меня. Я чувствовала себя опустошенной, слезы струились по
лицу. Ночи напролет я лежала без снов, терзаясь сомнениями,  задавая  себе
вопросы... Ни один мужчина не хотел меня. Ни один мужчина никогда не хотел
меня. Внезапно мне стало ясно, что это - не естественный ход вещей, а итог
бесконечных сделок. Зачем, Кеймири Секхавей, зачем?
  Я заставила себя вернуться в комнату, чтобы укрыться там, где было  мое
единственное убежище. Я выдавила  из  себя  только  одно  слово,  если  бы
потребовалось два, то у меня бы не хватило сил:
  - Зеркало.
  На участке стены засверкала отражающая поверхность. Я встала перед ней.
Дрожащими руками я расстегнула платье, и  оно  упало,  обнажив  мое  тело.
Сколько раз я всматривалась в себя, думая о  том,  почему  же  мужчины  не
испытывают ко мне желания? Я даже никогда не получала  анонимных  записок.
Теперь я смотрела на себя с иной точки зрения.
  Разве это тело отвратительно? Нет.  Во  мне  нет  ничего  безобразного.
Конечно, простым людям невозможно сравниться с браксана. Но я была  хорошо
сложена, не божественно, но вполне хорошо,  чтобы  привлекать  мужчин.  За
пятнадцать месяцев моей осознанной жизни ни один мужчина не захотел  меня,
не потребовал меня или, как это бывает среди рабов, не овладел мною против
моей воли.
  Теперь  я  понимала,  что  это  не  случайность.  Я  подозревала   это.
Целомудрие  -  нечто  чужеродное  в  браксианском  обществе,   но   трудно
вообразить себе даже, зачем оно охраняется с такой тщательностью?  Неужели
он заплатил каждому мужчине на этой планете,  чтобы  тот  оставил  меня  в
покое? Именно поэтому мне никогда не разрешалось покидать  Цейне?  Неужели
все кусочки  мозаики  готовы  сложиться  в  единое  целое?  На  планете  -
ограниченное количество мужчин, все они служат в  Домах  браксана  или  же
сами являются Хозяевами. Здесь можно использовать подкуп, это ясно. Но для
чего ему это?
  Мой плач тихо перешел в сон...


  Золотые руки пляшут по клавишам - надписи на  незнакомом  языке.  Слава
Пустоши, которую никто не оспорит. Запланированное  совершенство  действий
становится реальностью.
  Рука на моем плече.
  Я резко оборачиваюсь: кто может быть здесь, кто может  делить  со  мной
мой сон, мою смерть и мое одиночество?
  Затар.
  Не совсем так. Не так. Он не принадлежит весь моему сну. Я укрываю  мое
тело - оно может причинить ему вред. Он пытается обнять меня   я  -  между
двух огней: между моим долгом,  следовать  которому  я  поклялась,  и  той
страстью, которая зажглась в тайных уголках души и  тела.  На  контрольной
памяти - искры. Я кричу: "Нет. Еще нет!".
  Еще  не  время!  Конец  будет  позже.  Я  пытаюсь  вырваться,  затушить
нарастающее пламя, но он крепко держит меня, его грубую  ласку  невозможно
отвергнуть. Огонь все сильней вокруг нас и во мне. Я кричу, но причина мне
не известна...


  Я проснулась. Рядом со мной фигура женщины в ночной  рубашке  и  ночных
перчатках. Я прихожу в себя и узнаю Сильне, Хозяйку Секхавея.  Сердце  еще
тяжело бьется, лицо  пылает  после  пробуждения.  Я  пытаюсь  собраться  с
мыслями.
  - Я слышала, как ты кричала, - сказала она. - Это сон?
  Я кивнула, потом отрицательно покачала головой.
  - Сон? Нет.
  Я вздрогнула - я не привыкла лгать. День тому назад я бы не  осмелилась
солгать ей.
  - Расскажи мне.
  Я смутилась.
  - Я думала о Затаре, - прошептала я.
  - Ах, - она встала, - они враги, ты знаешь. Все может измениться...
  Она посмотрела  на  меня,  без  сомнения,  прочитав  тоску  и  желание,
написанные на моем лице.
  - Тебе дать успокоительное?
  - Нет, - мягко ответила я, - все в порядке.
  - Секхавей не любит, когда его будят.
  Я вздрогнула. Однажды это случилось. Его гнев был неизмерим...
  - Я знаю, Хозяйка. Я постараюсь.
  Она всматривалась  в  меня,  пытаясь  понять,  как  я  смогу  выполнить
обещание. Я солгала, но она, кивнув, покинула меня.
  И вновь воцарились тоска и темнота.
  Утром меня вызвали к Хозяину.
  С дрожью пробиралась я к библиотеке, где мне  приказали  встретиться  с
ним.
  - Венари, - шепнула я, и компьютер, приняв мое имя, распахнул дверь.
  Я вошла, потупив глаза, и опустилась на колени.  Он  молча  смотрел  на
меня, затем встал со своего места и подошел ко мне.
  - Кеймири Затар просил тебя.
  Я посмотрела на него с надеждой. Первый раз в Жизни я утаила от Хозяина
правду: мне известно содержание их беседы.
  Он улыбнулся, на лице отразилась радость собственного жестокосердия:
  - Я ответил: нет.
  Он позвал-меня именно для этого: сделать более острым мое  отчаяние.  И
ночная тоска вновь нахлынула на меня.  Страх,  унижение,  неопределенность
вновь забились в моей душе. Выражение лица, выдавшее эту  муку,  доставило
ему неизгладимое удовольствие. Секхавей помолчал, зная, что я не могу и не
буду противоречить. Потом он повернулся ко мне:
  - Возвращайся к своим обязанностям.
  Я ушла.
  Мне теперь часто снился новый сон, но я научилась не кричать от  тоски,
как когда-то научилась не кричать от страха. В этом Доме и страх, и  тоска
могли принести еще больше боли. И смерть.  Я  не  хотела  умирать.  Сильне
иногда спрашивала меня о моих снах, но ей было достаточно знать,  что  мне
больше не снится золотое яйцо  бессмысленность этого видения была для меня
болезненна.
  Так и текла моя жизнь. И дни шли за днями.
  Сильне имела обыкновение время  от  времени  менять  наши  обязанности,
поэтому мы работали в различных частях Дома. Я думаю, что она  это  делала
отчасти из-за Секхавея, который толком не знал, где нас искать, когда  его
охватывал гнев. К  тому  времени,  когда  она  нас  находила,  его  ярость
успевала несколько поостыть. Если бы он мог обходиться без ее услуг, он бы
выгнал ее, но традиции браксана не предоставляли ему такой возможности. Их
стремления составляли своего  рода  баланс:  она,  решительно  старающаяся
поддержать порядок и традиции в Доме, и он, готовый в силу пустого каприза
обрушиться на наше бытие, не думая о последствиях. Я бы лучше умерла,  чем
была на ее месте.
  Чуть позже визит