журнал,  я могла бы  сделать  вид что
поглощена чтением. Это, правда, не очень вежливо по  отношению  к ним  но...
Когда маленькие ассистентки вернулись, я  попросила одну из них принести мне
что-нибудь  почитать.  Эта  простая  в  общем-то  просьба  произвела  крайне
неожиданный эффект: две ассистентки, катящие столик уронили его на  пол, та,
что была ближе ко мне на секунду застыла, как в столбняке с изумленным лицом
потом взгляд ее стал подозрительным и, наконец, жалостливо-участливым.
     Не совсем еще пришли в себя, дорогая? - спросила она.
     - Да нет, - пробормотала я, - я... я пришла в себя.
     - Может вам лучше попробовать опять заснуть?
     - Не хочу больше спать - возразила я - а хочу что-нибудь почитать...
     - Боюсь, вы  сильно  утомились Мама. - Она неуверенно дотронулась рукой
до моего плеча. - Ну, ничего. Я думаю, это скоро пройдет.
     -  Не  понимаю, -  с  возрастающим раздражением начала я.  -  Если  мне
захотелось немного почитать...
     - Ну-ну, дорогая,  - она выдавила  из себя  заученную  профессиональную
улыбку,  -  не  стоит нервничать.  Вам  нужно немного отдохнуть.  Вы  просто
устали, иначе... Где, скажите на милость, вы слышали о читающей Маме?
     Поправив на мне покрывало, она  вышла из палаты и оставила меня наедине
с пятью  ее обитательницами уставившимися на меня в немом изумлении. С койки
Хэйзел послышалось насмешливое хихиканье, а потом  несколько  минут в палате
стояла полная тишина.
     Затянувшуюся паузу прервала Хэйзел.
     -  Почитать!  - насмешливо фыркнула она. - А написать что-нибудь ты  не
хочешь?
     - Почему бы и нет? - сорвалось у меня с языка.
     Вновь наступило молчание. Они с улыбкой переглянулись.
     - Да что в самом деле тут странного? - раздраженно обратилась я ко всем
сразу. - Я обязательно должна была разучиться читать? Или писать?
     - Орчиз, дорогая... - неуверенно и  мягко начала одна из них, - тебе не
кажется, что надо бы... посоветоваться с врачом а? Просто посоветоваться?
     - Не  кажется  -  ответила я довольно резко. - Со мной все в порядке. Я
просто  хочу понять.  Я ведь не сказала ничего  особенного, просто попросила
принести какую-  нибудь  книгу... А вы все смотрите на  меня  так,  словно я
сошла с ума. Но почему?
     После  неловкой  паузы  та,  что  была  настроена  ко  мне  дружелюбнее
остальных, почти в точности повторила слова маленькой ассистентки.
     - Орчиз дорогая  постарайся взять себя в руки, зачем Маме - читать? Или
писать?
     Разве от этого она станет рожать лучших детей!?
     - Но ведь кроме детей есть и другие вещи в жизни, - ответила я.
     Молния,  внезапно разорвавшаяся  в  комнате, не  произвела  бы большего
эффекта. Никто из  них не мог произнести  ни  слова, даже  Хэйзел онемела от
изумления.
     Да  что  же это  господи! не выдержала я. - Что это за бред!.. Орчиз...
Мама Орчиз... Что за галиматья! Где я?! В сумасшедшем доме?
     Я  дала  волю своей  злости  дважды повторила, что никакая я не Мама, а
потом к своему стыду разревелась.
     Они  смотрели  на меня  с  жалостью  и участием. Лишь  Хэйзел,  победно
оглядев всех, сказала:
     - Говорила я, что с ней что-то неладно? Она просто рехнулась вот и все!
     Та, которая с самого начала вела себя  дружелюбно, мягко  обратилась ко
мне:
     - Послушай, Орчиз, подумай сама, кем еще ты можешь быть, если не Мамой?
Ты самая настоящая Мама, Первого  класса  Мама,  уже трижды рожавшая. У тебя
двенадцать зарегистрированных малюток Первого разряда. Уж, во всяком случае,
этого ты не могла забыть!
     Странно, но ее слова опять вызвали у меня слезы -  я почувствовала, как
что-то пытается проявиться в зияющей пустоте моего сознания.  Я не понимала,
что это, но оно явно заставляло меня сейчас страдать.
     Господи!..   -  простонала   я.   -  Это  же  жестоко.  Почему  это  не
прекращается? Почему оно  не  уйдет и не оставит меня в  покое? Тут какое то
какое-то...  издевательство,  какая  то  страшная насмешка...  Только  я  не
понимаю, что со  мной  случилось? Я же не Сумасшедшая... Нет... Ну, помогите
же мне кто-нибудь!
     Я изо  всех сил  зажмурилась,  страстно желая, чтобы вся  эта кошмарная
галлюцинация кончилась. Но ничего не  изменилось.  Когда  я резко распахнула
глаза  все  они  по- прежнему глазели на меня  в тупом  изумлении  на  своих
молоденьких мордашках, торчащих из розового сатина.
     - Что  бы  там  ни  было, я отсюда выберусь!  -  произнесла  я  вслух и
напряглась.
     Мне  потребовались  все мои  силы,  чтобы просто сесть  на постели.  Не
обращая внимания  на глазеющих  Мам,  я попыталась спустить  ноги с кровати.
Господи,  какое  кошмарное  видение сон. Я услышала свой  собственный голос:
"Помоги  же  мне, родной...  Дональд, милый,  пожалуйста,  помоги  мне!.." И
неожиданно с  произнесенным вслух словом "Дональд" в голове у меня произошел
щелчок,  и мозг как бы  осветился изнутри. Неожиданно я поняла, в чем именно
заключалась жестокость этого кошмара. Я поглядела на своих соседок по палате
- они по-  прежнему глазели  на меня  в немом изумлении близком к  ужасу.  Я
оставила никчемные попытки подняться и, откинувшись на подушки, сказала.
     - Больше вы не сможете дурачить меня. Теперь я хотя бы знаю, кто я.
     - Но Мама Орчиз, начала одна.
     -  Хватит!  -  резко прервала  я ее.  Острая жалость  к себе  сменилась
горечью и обидой. - Никакая я не мать. Мне просто не повезло! У меня был муж
очень недолго и я... я хотела  чтобы у  меня были дети  от  него  - хотела и
только!
     Последовала   пауза   довольно   странная   пауза.  Я  ждала   каких-то
перешептываний, реплик,  но,  казалось,  меня просто не  услышали...  или не
поняли. Наконец та, что лежала на соседней койке решилась.
     - Что такое муж? - спросила она мягко с легким недоумением.
     Я пристально  вгляделась в лицо каждой: ни на  одном не было  намека на
насмешку,  не было ничего, кроме удивленного  детского недоумения. Я была на
грани  истерики, но каким  то образом мне удалось взять себя в руки. Раз эта
чертова галлюцинация не уходит - подумала  я - что ж будем играть в эту игру
дальше и посмотрим чем  она кончится. С  самым  серьезным видом  я принялась
объяснять им, подбирая простые слова и понятия:
     - Муж - это тот мужчина, которого женщина выбирает себе...
     Судя по их лицам, они  ничего не поняли, но не прерывали меня,  пока  я
сама  не остановилась. Моя  соседка по койке спросила крайне озадаченным, но
по-прежнему мягким и участливым тоном. Что такое мужчина?
     После окончания моей речи воцарилось гробовое молчание.  Но меня сейчас
занимало другое...
     Теперь я  знала, что  меня зовут Джейн.  Еще раньше  меня  звали  Джейн
Саммерс, потом, выйдя замуж за Дональда, я стала Джейн Уотерлей. Мне было...
мне  было  двадцать четыре, когда мы  поженились,  и... двадцать пять, когда
Дональд  погиб,  через шесть  месяцев после  нашей свадьбы. Все. На этом все
кончалось. Мне казалось, это было вчера, но ничего больше я не помнила.
     До этого момента память вернулась ко  мне  полностью: родители, друзья,
дом,  школа, практика,  работа  в Рэйчестерской  больнице. Я  вспомнила, как
впервые увидела Дональда, когда его привезли к нам со сломанной ногой, и все
что у нас было дальше...
     Я вспомнила, какое лицо должна была увидеть, глядя на себя в зеркало, -
более  удлиненное,  покрытое  легким загаром, рот  - меньше,  волосы  слегка
вьющиеся,  глаза - карие широко посаженные, взгляд - тоскливый...  Теперь  я
знала,  как  должна  была  выглядеть  вся  -  чуть вытянутая  длинноногая  с
маленькой грудью. Хорошее нормальное тело, просто нормальное обычное которое
я принимала, как должное, пока Дональд  своей любовью  не заставил гордиться
им...
     Я взглянула на  колыхающуюся  массу,  закрытую розовым сатином,  и меня
захлестнула  волна  жуткого отчаяния: если б только сейчас со  мной оказался
Дональд, он любил бы  меня, ласкал, утешал и, главное, сказал бы,  что я  не
такая, что все это только кошмарный сон... И в то же время одна мысль о том,
что Дональд может увидеть меня такую, привела в ужас. Потом я вспомнила, что
Дональд уже никогда не увидит меня никакую, и слезы вновь потекли из глаз.
     Пятеро  соседок  продолжали  молча лежать  и  смотреть  на меня  широко
раскрытыми глазами. Так прошло примерно полчаса, а потом дверь отворилась, и
в палате появилась целая команда маленьких женщин  в белом. Я заметила,  что
Хэйзел  сначала  хотела  что-то  сказать  "командирше",  но  потом,  видимо,
передумала.  К  каждой  койке  подошли  по две  карлицы, синхронно  откинули
покрывала, засучили рукава своих комбинезонов и принялись за массаж.
     Поначалу это было даже приятно: действовало успокаивающе и расслабляло.
Но чем  дальше, тем  меньше мне это нравилось,  пока наконец не стало просто
больно.
     - Хватит! - резко сказала я.
     Карлица остановилась, как-то безлико улыбнулась и продолжила.
     - Я сказала, хватит! - повторила я громче и оттолкнула ее.
     Мы встретились взглядами: в ее глазах были обида и укор,  хотя на губах
по- прежнему  профессиональная  улыбка.  Она  застыла  в  нерешительности  и
глянула на свою напарницу.
     - И вы тоже! - добавила я. - Достаточно.
     Вторая карлица  даже не  повернула  головы, продолжая  работать руками.
Первая, поколебавшись  секунду, подошла ко мне и... вновь принялась за дело.
Я  приподнялась  и  толкнула  ее сильнее. Наверное, в этой  руке, похожей на
окорок, было гораздо больше силы, чем я думала: от моего толчка она отлетела
на середину комнаты и упала.
     Все  в палате  на мгновение застыли, но  пауза была  короткой:  карлицы
вновь принялись  за  работу. Я  оттолкнула  и  вторую массажистку,  процедив
сквозь зубы:
     - Держись от меня подальше!
     Они остановились,  глядя  друг  на  друга  непонимающими, тоскливыми  и
испуганными глазами. К нам приблизилась "командирша" - с розовым крестом  на
груди.
     - Что случилось, Мама Орчиз? - спросила она.
     Я сказала, что мне больно. Лицо ее выражало удивление.
     - Все верно. Так и должно быть. Это нужно.
     - Может, и так, но мне это не  нужно, -  твердо ответила я,  - и больше
они со мной этого делать не будут.
     - Орчиз свихнулась! - раздался голос Хэйзел. - Она тут рассказывала нам
отвратительные гадости!.. Она явно помешанная!
     Маленькая женщина посмотрела на нее, а потом на  всех остальных: кто-то
утвердительно  кивнул, другие отводили глаза, но на всех лицах было какое-то
отвращение. Тогда она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.
     -  Вы,  двое,  ступайте  с  докладом,  -  обратилась  она  к  маленьким
массажисткам, и, когда  те, плача,  вышли  из комнаты,  вновь  окинула  меня
долгим и внимательным взглядом.
     Через  несколько минут все остальные  массажистки  закончили  работу  и
ушли, нас опять было шестеро. Молчание прервала Хэйзел.
     - Поганая  выходка, - бросила она. - Мальки делали то, что им положено,
и только.
     - Может, им это и положено, но мне это не нравится, - сказала я.
     -  И поэтому  бедняжек теперь  должны избить.  Но я  думаю,  тут  опять
сработает "потеря памяти" -  ты ведь  просто  забыла,  что обслугу, если она
расстроит чем-то Маму, бьют? - с едкой иронией осведомилась Хэйзел.
     - Бьют? - с трудом выговорила я.
     - Бьют! - передразнивая мой сдавленный голос, ответила она. -  Но  ведь
тебе-то все равно, что с ними делают. Уж не знаю,  что с тобой случилось, но
как  бы там  ни  было. Я  тебя всегда  недолюбливала  Орчиз,  хотя остальные
считали, что я не права. Ну, уж теперь-то мы все убедились!..
     Никто  не возразил, и я поняла, что все в душе согласны с ней. Это было
тяжелое чувство, но, к счастью, меня отвлекли от него распахнувшиеся двери.
     В палату вошла старшая ассистентка с шестью карлицами, но на этот раз с
ними  была  властная  красивая  женщина  лет  тридцати,  при виде  которой я
испытала  невольное  облегчение  она не была  ни  амазонкой  ни  карлицей ни
громадиной - на  фоне остальных, правда, она выглядела чересчур высокой,  но
на самом деле - нормальная молодая женщина с приятными чертами лица, коротко
остриженными каштановыми волосами в  черной юбке, видневшейся из-под  белого
халата.  Старшей  ассистентке приходилось почти бежать  чтобы  поспевать  за
женщиной -  она  забавно  семенила  рядом  бормоча: "Только  что  из Центра,
Доктор".
     Женщина остановилась возле моей койки, карлицы сгрудились за ее спиной,
неодобрительно  посматривая  на меня.  Она  всунула  мне  в  рот термометр и
пощупала Пульс. Потом деловито осведомилась:
     - Головная боль? Боли? Если есть, где?
     Она внимательно оглядела меня. Я тоже не сводила с нее глаз.
     - Тогда почему... - начала было она.
     - Она свихнулась! - раздался голос Хэйзел. -  Она говорит, что потеряла
память и не знает нас.
     - Она говорила об ужасных отвратительных вещах! - добавила ее соседка.
     - У нее бред! - опять послышался голос Хэйзел. - Она  думает, что умеет
читать и писать.
     При этих словах женщина улыбнулась.
     - Это правда? - спросила она.
     - Но почему бы мне не... впрочем, это ведь легко проверить.
     По-видимому, она не ожидала такого ответа, на  секунду  замешкалась, но
быстро взяла себя в руки. На ее губах заиграла усмешка.
     - Очень  хорошо, -  сказала она  тоном, которым обычно  разговаривают с
расшалившимися  детьми, достала  из кармана миниатюрный  блокнот и протянула
его мне вместе  с  карандашом. Мне  неудобно было  держать карандаш,  тем не
менее я довольно четко вывела: "Я сама понимаю, что брежу и вы - часть этого
кошмара".
     Хейзел  хихикнула, когда  я  возвратила блокнот  и карандаш  женщине  -
врачу. Та взглянула мельком на него и челюсть у нее, конечно, не отвисла, но
усмешка мгновенно сползла с  губ.  Она посмотрела на меня  пристально, очень
пристально,  а все остальные, видя  выражение ее лица,  затихли, как будто я
показала здесь какой-то сверхъестественный фокус. Врач повернулась к Хейзел:
     - О чем она вам говорила? Какие "отвратительные" вещи?
     - Ужасные вещи! - не сразу ответила Хейзел. - Она  говорила о... людях,
как о животных. Что они... Ну, что они двуполые. Это было отвратительно!..
     Врач секунду колебалась, потом повернулась к старшей ассистентке.
     - Отвезите ее в смотровую.
     Когда она вышла, "карлицы" засуетились вокруг меня, подкатили к постели
низенький "троллик", помогли мне перевалиться на него и вывезли из палаты.
     Я оказалась в маленькой комнате с розовыми обоями. Напротив меня сидела
врач  с  блокнотом   и   карандашом   в  руках.  Выражение   ее   лица  было
мрачно-сосредоточенным:
     - Итак  -  проговорила она - кто  рассказал вам всю эту чушь о двуполых
людях? Мне нужно знать ее имя. Где вы проводили отпуск после Клиники?
     - Не знаю, - ответила я. - Эта галлюцинация, или бред, или словом, этот
кошмар начался в том месте, которое вы называете Центром.
     Она покраснела от гнева, но сдержалась и спокойно произнесла.
     - Послушайте Орчиз,  вы были в полном порядке, когда вас шесть  месяцев
назад  увозили отсюда в Клинику, где вы  родили детей, как положено. Но... В
этот  период  кто-то напичкал вам голову всей этой  галиматьей  и научил вас
читать  и писать.  Теперь вы  мне  скажете,  кто  это  сделал.  Причем  хочу
предупредить, что со мной номера с "потерей памяти" не пройдут.
     - Ох, ради бога, пошевелите же своими мозгами! - устало выговорила я.
     - Я могу выяснить в  Клинике, куда они вас посылали.  И могу выяснить в
Доме  Отдыха,  кто  были ваши  соседи, но  я  не  хочу попусту терять время.
Поэтому я прошу вас сказать мне это. Вы скажете это сами, Орчиз, мы не хотим
прибегать к другим мерам, - веско закончила она.
     - Вы  не там ищете.  - Я покачала головой. -  Галлюцинация  началась  в
Центре. Как это произошло и что было с Орчиз до того, я  не могу вам сказать
просто потому, что не помню.
     Она   была   явно   чем-то  озадачена,   поразмышляла   секунду,  потом
нахмурилась.
     - Какая галлюцинация?
     - Как какая? Все это... и вы  в том, числе. - Я  обвела рукой  все, что
меня  окружало, - это  громадное тело, эти малютки... вообще  все. Очевидно,
все  это  спроецировало мое подсознание,  и теперь меня  это очень тревожит,
потому  что... потому  что  это  никак не  похоже  на  результат  подавления
желаний...
     Она смотрела на меня широко открытыми от изумления глазами.
     -  Кто,  черт  возьми, говорил вам о подсознании, подавлении желаний  и
вообще?..
     - Не  понимаю, почему в... пусть галлюцинации, но почему я  обязательно
должна быть невежественной тупицей? - возразила я.
     - Но Мама не может ничего знать о таких вещах. Ей это не нужно!
     -  Послушайте! - Теперь мне пришлось набраться терпения. - Ведь  я  уже
сказала вам и говорила тем несчастным в палате  никакая  я не Мама. Я  самая
обыкновенная МБ, и  мне  просто не  повезло,  со  мной  что-то  случилось...
какой-то кошмарный сон.
     - Эм бэ? - недоуменно переспросила она.
     - Ну, да. Бакалавр медицинских наук. Я занимаюсь  медициной, - пояснила
я.
     Она не отрывала от меня своих изумленно вытаращенных глаз.
     - Вы утверждаете, что вы врач?
     - Ну... у меня нет своей практики, но... да, конечно, - ответила я.
     От ее прежней уверенности почти не осталось следа.
     -   Но...  это  же  абсурд,  -  в   каком-то  странном   замешательстве
пробормотала она, - вам с самого начала было предназначено стать Мамой! И вы
можете быть только Мамой... Достаточно на вас посмотреть!..
     - Да,  - вздохнула я, -  достаточно посмотреть...  Так  смотрите  же!..
Посмотрите как следует!.. После этого возникла недолгая пауза.
     - Знаете, - прервала  я молчание, - мне кажется, вряд ли  мы что-нибудь
выясним, если будем говорить друг другу лишь "чушь" и "абсурд". Может, будет
разумнее, если вы объясните мне, куда я попала и кто я, по-вашему. Это может
как-то всколыхнуть мою память.
     - Лучше будет, если  сначала вы  расскажете мне, что вы уже  помните, и
поподробнее, -  парировала она после секундного колебания. - Это поможет мне
понять, что вас удивляет и кажется кошмаром.
     -  Хорошо,  -  подумав,  согласилась  я и начала  как можно  подробнее,
стараясь  ничего не упустить, рассказывать ей  всю биографию  вплоть до того
страшного дня, когда самолет Дональда потерпел аварию...
     Было ужасно глупо, с моей  стороны,  попасться на эту  удочку. Конечно,
она с  самого начала не собиралась  отвечать  ни на один  из моих  вопросов.
Выслушав мой рассказ, она молча вышла из комнаты, оставив меня, задыхающуюся
от бессильной ярости.
     Я дождалась,  пока в коридоре стало очень тихо. Музыка умолкла. Одна из
маленьких ассистенток зашла на секунду, как ни в чем не бывало, с любезной и
безликой  улыбкой осведомилась,  не  нужно  ли  мне чего-нибудь,  и  тут  же
исчезла. Я  выждала  еще  примерно полчаса,  а потом собралась  с  силами  и
попыталась встать. Это далось мне с колоссальным трудом. Наконец мне удалось
принять  вертикальное  положение,  я  медленно  подошла к  двери,  чуть-чуть
приоткрыла ее и прислушалась. Из коридора не раздавалось ни звука. Я  решила
выйти и осмотреться. Все двери в палаты были закрыты. Прикладывая поочередно
ухо  к каждой  двери,  я слышала  за  ними  мерное тяжелое  дыхание и больше
никаких  звуков.  Коридор  несколько  раз  сворачивал  в разные  стороны,  я
медленно одолела его и очутилась перед парадной дверью, немного  постояла  в
нерешительности, оглядываясь  по сторонам и, прислушиваясь, потом распахнула
ее и вышла наружу.
     - Мама! -  раздался  сзади острый,  режущий  слух окрик. -  Что  вы тут
делаете?
     Я обернулась и увидела одну из  "карлиц"  в странновато мерцавшем белом
комбинезоне. Она была одна. Не  отвечая, я начала осторожно спускаться вниз.
Мне  с   трудом   удавалось  двигаться  и  с  еще  большим  трудом  удержать
подступающую  к  г