й помощи" с распахнутыми дверцами,
за   которыми  виднелась   выкрашенная  в  кремово-розовыи   цвет  койка.  Я
механически отметила, что все происходящее напоминает самую обычную в данных
условиях  процедуру.  Восемь  миниатюрных  ассистенток   перетащили  меня  с
"троллика" на койку в "Скорой". Две из них  задержались -  поправили на  мне
одеяло  и  положили еще  одну  подушку  под  голову.  Когда  двери  за  ними
захлопнулись, машина тронулась с места.
     С  этого  момента во мне  стало расти  и  крепнуть чувство определенной
уверенности и  способности  контролировать ситуацию.  По  всей  вероятности,
думала я, со мной все же произошел  несчастный случаи, и на самом деле я еще
не пришла в себя.  Наверное, через  какое-то  время после...  после какой-то
катастрофы  я...  мне лишь начало казаться,  что я  пришла  в  сознание,  но
реально  я  была  лишь в  состоянии,  близком  к  сознанию, своего  рода сне
галлюцинации и рано или  поздно обязательно проснусь в  каких-то  нормальных
условиях, может быть, и незнакомых, непривычных  для меня, но укладывающихся
в нормальные человеческие представления.
     Я  удивилась как такая простая и  разумная мысль не пришла мне в голову
раньше  и,  в  конце  концов,  решила,  что  в  панический ужас меня ввергла
отчетливая реалистичность каждой детали в окружающей меня фантасмагории. Как
это было глупо  с  моей  стороны (несмотря  на всю детальную  реалистичность
происходящего) и вправду  поверить, что я стала каким то каким-то Гулливером
среди лилипутов! Когда я проснусь, над этим будет интересно поразмыслить.
     Правда  меня не  переставала  поражать детальная реалистичность  полное
отсутствие зыбкости, туманности в восприятии какая обычно бывает во сне. Все
вокруг было очень ясным отчетливым  реальным. Мои  собственные ощущения тоже
были очень реальны... например, недавний  укол... Все было очень достоверно,
и эта достоверность заставляла меня  внимательно присматриваться  ко  всему,
фиксировать каждую мелочь.
     Внутри "Скорая"  была выкрашена в  такой же розовый цвет, как и снаружи
только потолок  отливал  голубизной  и  по нему  там  и  сям были разбросаны
серебряные  звездочки.  На  передней   стенке  было  несколько  шкафчиков  с
одинаковыми ручками. Моя койка помещалась слева, с  другой стороны  были два
миниатюрных креслица из какого-то полупрозрачного, розоватого материала. Обе
стенки  представляли  собой  длинные широкие  окошки  с  розовыми  сетчатыми
занавесками. Из обоих окон была хорошо видна местность, по которой мы ехали.
     По  обеим сторонам дороги в некотором отдалении  от нее рядами высились
одинаковые строения - блоки. Каждый блок был ярдов пятидесяти длиной высотой
в  три  этажа  и  заканчивался  низковатой  черепичной  крышей.  Блоки  были
абсолютно одинаковые по конструкции,  но  разные по цвету. Местность  вокруг
была почти безлюдна, лишь  изредка мелькал женский силуэт - фигура в рабочем
комбинезоне,  косящая траву по бокам дороги  или склонившаяся  над цветочной
клумбой.
     Ярдах  в  двухстах  от  дороги стояли  более высокие большие блоки, над
некоторыми  из них высилось...  что-то вроде заводских труб.  Может,  это  и
впрямь были заводы или фабрики, а может, мне только так показалось.
     Дорога,  по которой мы ехали, все время петляла, встречного  транспорта
почти не  было, лишь изредка  проезжали  грузовики, большей частью  довольно
тяжелые. Все они были выкрашены в один  цвет и отличались друг от друга лишь
разными пятизначными  комбинациями из цифр  и букв.  По виду  вполне обычные
грузовики, какие можно увидеть где угодно.
     Так, петляя, мы ехали  минут  двадцать, пока  на одном  из поворотов не
наткнулись на  ремонт  дороги.  Машина  притормозила,  и  рабочие  сошли  на
обочину,  давая нам  возможность  проехать. Это  были  женщины или  девушки,
одетые в рабочие штаны, фуфайки без рукавов и грубые башмаки.  Волосы у всех
были  коротко острижены, некоторые были в кепках.  Все, как на  подбор, были
высокие, с загорелыми, пышущими  здоровьем  лицами,  с  широкими  плечами  и
мужскими  мускулистыми  руками.  Поначалу  они   смотрели  лишь  на  машину,
осторожно ползущую по ухабам и рытвинам, но когда мы поравнялись с ними, они
стали  заглядывать в окна. При виде  меня все  широко заулыбались и,  как по
команде, подняли правые  руки в каком-то ритуальном салюте. Их лица были так
откровенно приветливы и доброжелательны, что  я невольно улыбнулась в ответ.
Они  шли по  ходу машины,  соблюдая  определенную  дистанцию,  и  продолжали
смотреть на  меня как-то выжидающе  - улыбки  на их  лицах  стали  сменяться
удивлением.  Они переговаривались  между  собой,  но  слов  я,  конечно,  не
слышала:   некоторые  опять   вскинули  руки  в  ритуальном  жесте.  По   их
разочарованным  лицам  я  поняла, что от меня ожидали  чего-то большего, чем
просто ответная улыбка.  Мне пришло в  голову вскинуть руку в точно таком же
"салюте"  -  это  сразу  подействовало,  лица прояснились,  но  удивление на
некоторых  осталось. Наконец,  машина  выехала  на  ровную  дорогу,  набрала
скорость, и удивленные,  чем-то озабоченные  лица рабочих скрылись из  виду.
Что-то  они   должны   были   символизировать   в   моем   сне,   с   чем-то
ассоциироваться... Но символы эти  казались  мне  странными, необычными,  не
укладывающимися  в... Хотела  бы я  знать, что  именно  в  моем  подсознании
вызвало это  видение -  команда дружелюбно настроенных амазонок, встречающих
меня каким-то... военно-морским салютом вместо обычных кивков и приветствий?
Пока я раздумывала над этим, мы миновали последнюю вереницу блочных строений
и выехали на открытую местность.
     Передо  мной   простирались   зеленые  пастбища,  аккуратные,   местами
зеленеющие,  пашни, живые изгороди, над которыми вился  какой-то зеленоватый
туман,  деревья  и кустарники  с  молодыми  побегами. Яркое  весеннее солнце
освещало   эту   местность,   возделанную   и   распланированную   с   такой
аккуратностью, какая могла быть, как мне казалось, лишь на  картинке, только
изредка мелькавшие среди полей силуэты коров нарушали строгий геометрический
узор. Небольшие домики  точно вписывались  в  "узор": одинаковые по внешнему
виду,  на одинаковом  расстоянии  друг от друга, с одинаковыми  огородами по
одну  сторону  и садиками - по другую.  Что-то кукольное было во всем этом -
кукольное и  излишне упорядоченное. Дома  с аккуратными изгородями, цветы на
клумбах, деревца,  кустарники  - все было одинаковым... Интересно, что может
означать  такое  очевидное  подсознательное   стремление  к  аккуратности  и
порядку?
     Из  окна я увидела,  как  открытый  грузовик, следовавший впереди  нас,
круто свернул  на  узкую  дорогу  с  красивыми живыми  изгородями  по  обеим
сторонам, ведущую к аккуратненькой ферме. Возле фермы толпилось с  полдюжины
молодых женщин с какими- то инструментами  в руках. Одна из них  обернулась,
что-то сказала своим подругам, и все уставились на нас, подняв руки в том же
"салюте", как и те, на дороге.
     "Нелогично...  -  мелькнула  у  меня  мысль,  -  амазонки,  как  символ
превосходства... власти,  и  весь этот  ландшафт,  олицетворяющий пассивную,
аккуратную упорядоченность, подчиненность... Не вяжется друг с другом "
     Мы миновали ферму и поехали  дальше.  Так прошло  примерно три четверти
часа, а пейзаж за окном оставался неизменным и, казалось, простирался вплоть
до  самого  горизонта,  где  виднелись  очертания  низких  гор, - подернутых
голубоватой дымкой. С периодической аккуратностью возникали в окне небольшие
домики -  фермы,  иногда  мелькали  группы людей, работающих  в  поле,  реже
встречались одинокие фигуры, снующие вокруг домиков, возящиеся с тракторами,
но и те, и другие были слишком далеко, чтобы разглядеть их как следует.
     Слева от дороги начался длинный ряд деревьев - поначалу я подумала, что
это  обыкновенный  лес, но  потом  заметила,  что деревья  посажены  стеной,
верхушки  у всех  одинаково подрезаны - так  что этот ряд походил  больше на
искусственный забор, конец которого (или начало)  начинался метрах в  десяти
от  дороги. Мы  свернули  налево  и  остановились  перед высокими  воротами,
выкрашенными розовой краской.
     Откуда и почему взялось это обилие розового, я не могла понять. Розовый
цвет всегда казался мне пошловатым. Цвет плоти? Символ пылкой страсти?  Вряд
ли, тогда был бы ярко-красный. Я не представляла себе розовую страсть...
     Мы медленно ехали вперед, и нас окружало нечто среднее между  городским
садом и  макетом муниципального жилищного  строительства. По  обеим сторонам
дороги простирались  широкие  зеленые  газоны  с цветочными клумбами.  Среди
газонов произвольно, без всякого плана стояли  трехэтажные блоки.  Несколько
амазонок  в  темно-красных  фуфайках  и  штанах  возились с  клумбой прямо у
дороги,  и нам  пришлось  переждать,  пока  они  не оттащат свою  тележку  с
тюльпанами  и  не дадут  проехать.  Они  отсалютовали мне знакомым  жестом и
проводили улыбками.  Я отвела  от них глаза, и  на  секунду  мне показалось,
будто со  зрением  у меня что-то случилось: мы миновали один блок, другой, а
третий... Он был белый в  отличие от всех остальных (розовых), но  дело не в
этом - он был раза в три меньше...
     Я  растерянно  поморгала  ресницами,   но  блок  оставался  по-прежнему
маленьким. Чуть поодаль, с трудом переставляя ноги, шла по  газону громадных
размеров женщина  в  розовой  хламиде. Вокруг  нее вертелись  три  маленькие
женщины в  белых комбинезонах, казавшиеся рядом с ней  детьми нет,  даже  не
детьми,  а  крохотными  куколками.  Глядя  на  эту картину,  я  растерялась:
расшифровать такую комбинацию "символов" мне было просто не под силу.
     Машина резко свернула вправо,  и мы остановились перед  крыльцом одного
из розовых блоков, разделенным вдоль перилами, справа шли обычные ступеньки,
а слева - раза в три меньше и чаще.
     Три автомобильных гудка возвестили о нашем приезде. Секунд через десять
полдюжины маленьких женщин сбежали с крыльца, и я услышала чей-то голос.
     - С приездом. Мама Орчиз! Вот вы и дома!
     Моя  койка плавно соскользнула  вниз, и  они осторожно поставили ее  на
землю. Молодая женщина, на комбинезоне которой был  нарисован розовый крест,
заботливо склонилась надо мной.
     - Как вы думаете, Мама, сумеете сами дойти!?
     Дойти? - машинально переспросила я - Конечно, могу. - И с этими словами
я села на койке, поддерживаемая как минимум четырьмя парами рук.
     Мое  уверенное "конечно", кажется,  не оправдало себя -  я  поняла это,
когда меня с трудом поставили на ноги. Даже  с помощью всех карлиц это было,
мягко  говоря,  не просто  -  я  едва  отдышалась  и окинула  взглядом  свою
громадную массу, прикрытую розовой хламидой.  У меня  мелькнула мысль о том,
что  позже,  когда  я  проснусь  и  буду анализировать свои впечатления, мне
придется смириться с дикой безвкусицей всех этих символов, что бы они там ни
означали. Я попробовала осторожно шагнуть вперед, со стороны это  выглядело,
наверное,  не очень-то эстетично. Маленькие  женщины суетились  и  хлопотали
вокруг  меня как взбудораженные несушки - ни одна  не доставала мне  даже до
локтя. Впрочем, самым  трудным  был первый шаг, дальше дело пошло лучше, и я
под  облегченные  и  радостные  возгласы моей  "команды"  с  трудом  одолела
ступеньки крыльца. Наверху мне дали немного отдышаться,  а потом мы вошли  в
прямой как стрела коридор, свернули налево, и там впервые за все это время я
столкнулась с зеркалом.
     Мне  пришлось  собрать  всю свою волю, чтобы остаться спокойной хотя бы
внешне. Увидев  свое  отражение,  я в течение нескольких  секунд боролась  с
подступающей  к  горлу  истерикой,  это  была   жуткая  пародия  на  женщину
слоноподобные   женские   формы,  выглядящие   еще  более  громадными  из-за
свободного, хламидообразного  розового  одеяния, прикрывающего... К счастью,
хламида прикрывала все,  кроме  головы и  рук. Но  и  этих частей тела  было
вполне  достаточно,  чтобы  вызвать ужас руки,  голова и, наконец, лицо были
чистенькими, ухоженными, даже миловидными, но принадлежали явно девочке. Эта
"девочка" выглядела  вполне симпатичной, но ей никак нельзя было дать больше
двадцати. Мягкие, вьющиеся волосы, аккуратно  уложенные в короткую прическу,
розовый  цвет  лица,  красные,  но  без  намека  на  помаду,  изящные  губы.
Голубовато-зелеными глазами из-под  слегка  изогнутых бровей она внимательно
смотрела на меня, на суетящихся рядом карлиц и...
     Я  пошевелила  губами - и она сделала  то же самое, я приподняла руку -
она  повторила мой жест... Мой панический  ужас сменился жалостью и чувством
сострадания к бедняжке: мне было жалко ее до слез, потекших по моим щекам. У
нее тоже по лицу текли слезы.
     Одна из маленьких женщин схватила меня за руку.
     - Мама Орчиз! - тревожно воскликнула она. - Что с вами, родная!?
     Я не могла вытворить  ни слова, да и что я могла ей сказать? Я  ощутила
на  своем теле  прикосновение  маленьких ладоней  - ласковые, успокоительные
похлопывания, медленно тронулась с места  и  двинулась к распахнутой  двери,
сопровождаемая тревожно-ласковыми причитаниями карлиц.
     Мы вошли  в помещение,  показавшееся мне  одновременно  и  будуаром,  и
больничной палатой.  Будуаром - из-за того, что все  вокруг - ковер на полу,
кресла,  подушки,  абажур,  занавески на  окнах  - было  розовым. Больничной
палатой - из-за шести стоящих двумя рядами коек, одна из которых пустовала.
     Комната была очень просторной: возле каждой койки стояли стул и столик,
а  в середине был большой  стол украшенный  вазочками с цветами, и несколько
низких удобных кресел. Откуда-то слышалась легкая сентиментальная музыка. На
пяти койках лежали такие  же громадины, как я две карлицы поспешили откинуть
розовое покрывало с шестой  - незанятой. Обитательницы пяти  коек  повернули
лица в мою сторону.
     - Привет, Орчиз! - дружелюбно поздоровалась одна и нахмурилась, заметив
следы слез на моем лице. - Что случилось? Тебе было плохо?
     Я  взглянула   на   ее  миловидное   личико,  темно-каштановые  волосы,
разметавшиеся по подушке. На вид ей было не больше двадцати трех. Все... все
остальное скрывал розовый сатин покрывала. Я  не могла сейчас  выговорить ни
слова - лишь изо всех сил постаралась улыбнуться ей в ответ.
     Мы приблизились к незанятой  койке,  и  после множества приготовлений я
была водружена на нее. Путешествие от машины к постели здорово вымотало меня
- я была  почти без сил. Две карлицы  расправили  на мне покрывало, а третья
достала носовой платок и осторожно вытерла слезы на моем лице.
     - Все хорошо дорогая - тихонько  и ласково проговорила она - все хорошо
вы  дома. Когда чуть-чуть отдохнете,  все пройдет. Попробуйте сейчас немного
поспать.
     -  А что это с  ней?  - послышался чей-то  резковатый  голос с одной из
коек. - Чего она так разнюнилась?
     Маленькая женщина с носовым платком быстро обернулась на голос
     - Ни  к чему  этот тон Мама  Хэйзел!  -  быстро  сказала она. -  Все  в
порядке, у  Мамы  Орчиз  четверо прелестных малюток! Ведь правда дорогая?  -
обратилась она ко  мне - Просто сейчас она немного устала с дороги. Только и
всего.
     Вокруг  меня  по-прежнему суетились  карлицы.  Одна  из них подала  мне
стакан  с какой-то жидкостью  - по виду обыкновенная вода,  и  я  машинально
выпила. Во рту остался едкий странноватый привкус,  но он быстро прошел. Еще
немного суеты и моя  команда оставила  меня наедине с пятью  обитательницами
палаты.
     Затянувшаяся неловкая  пауза была прервана девушкой,  которая первая со
мной поздоровалась.
     - Куда посылали тебя на отдых, Орчиз? - спросила она.
     -  Отдых? - машинально повторила я  за ней. Все, включая, спрашивавшую,
уставились на меня с изумлением.
     - Я не понимаю о чем вы... - сказала я.
     Они продолжали глазеть на меня с вялым удивлением.
     - Вряд ли  ей дали как следует отдохнуть, - заметила одна, - я никак не
могу  забыть свой  последний  отпуск.  Меня отправили к  морю  и даже выдали
небольшой автомобиль,  так что я вдоволь покаталась по  побережью.  Нас было
всего шесть Мам, включая и меня и все  к  нам  чудесно относились. А  ты? Ты
ездила на море или в горы?
     Я понимала,  что  за этими  вопросами последуют другие,  и  постаралась
собраться  с мыслями. Наконец, я  нашла,  как мне  показалось  самый простой
выход из своего дурацкого положения.
     - Я не помню, - сказала я, - я... ничегошеньки не помню и... Кажется, я
вообще потеряла память.
     Мое заявление было встречено не очень доброжелательно.
     -  Ах, вот  как?  -  довольно едко отреагировала та, которую  карлица с
крестом  на  груди  называла  Хэйзел.  -  Я сразу  подумала, что  тут что-то
неладно. И ты, конечно, не можешь  вспомнить, Первого  ли класса были у тебя
младенцы в этот раз?
     -  Не  будь дурочкой Хэйзел  - тут же  вмешалась другая  -  конечно же,
Первого, иначе  Орчиз  не была бы  здесь, - ее перевели бы к Матерям Второго
разряда  и  отправили в  Уайтвич... Когда  это с  тобой случилось  Орчиз?  -
участливо обратилась она ко мне.
     -  Я...  Я  не  знаю, -  пробормотала я, - я ничего не помню,  что было
раньше до сегодняшнего утра в больнице. Все... все куда-то ушло...
     - В больнице? - насмешливо переспросила Хэйзел.
     - Она, наверное, имеет в виду Центр, - сказала другая. - Но Орчиз!.. Ты
хочешь сказать, что не помнишь даже нас!?
     -  Не помню,  - подтвердила я. - Мне  очень жаль,  но  я  действительно
ничего не помню до сегодняшнего утра в боль... в Центре.
     - Это странно, - с недоброй усмешкой высказалась Хэйзел. - А  они знают
об этом?
     - Наверняка знают, - ответила ей другая. - Я думаю, они не считают, что
память может иметь какое то отношение к классу детей. Да и почему она должна
иметь к этому отношение? Послушай Орчиз...
     -  Дайте ей отдохнуть! -  вмешалась третья -  Мне кажется,  она неважно
себя  чувствует после Центра, да еще эта дорога. Не обращай на них внимания,
Орчиз, родная. Постарайся заснуть, а когда проснешься, я  уверена, все будет
в порядке.
     Я с благодарностью последовала  ее совету. В сложившейся ситуации я все
равно ничего  не могла  придумать, так  как здорово  устала. Я  пробормотала
"спасибо"  и откинулась на подушки,  демонстративно закрыв  глаза.  К  моему
удивлению - никогда не слышала,  что во время галлюцинации можно уснуть -  я
заснула...
     В  момент  пробуждения я  было  понадеялась,  что  мой странный  кошмар
кончился. К сожалению,  ничего не изменилось:  кто-то легонько тряс меня  за
плечо, и первое что я увидела, - это лицо главной карлицы вровень с моим.
     - Ну, как дела? - обычным бодрым голосом медсестры  спросила она. -  Мы
поспали, Мама Орчиз, и нам, конечно же, стало лучше?
     За  ее  спиной  показались   еще  две  маленькие  женщины,  подкатившие
небольшой закусочный столик к моей постели. Они поставили его так, чтобы мне
было  удобно дотянуться до него... В жизни я не видела такого количества еды
для одного человека.  Я  хотела  запротестовать, но сразу сообразила,  что в
этом  есть  определенная логика - количество еды было вполне пропорционально
обилию моей плоти представляющейся сейчас вроде здоровенного облизывающегося
рта. Сознание  мое как бы  раздвоилось  какая-то часть его "отстранилась", а
все  остальное торопливо поглотило две или три  рыбины, большущего цыпленка,
несколько кусков  мяса, груду овощей,  блюдо фруктов залитых кремом и  литра
два с  половиной молока - и все это без малейших усилии. Изредка посматривая
по  сторонам  во  время еды, я  видела,  что  остальные Мамы  точно  так  же
обходились  с  содержимым  своих столиков.  Я  ловила на себе их  любопытные
взгляды,   но  сейчас  они  были  слишком  заняты  поглощением  пищи,  чтобы
продолжать расспросы. Я стала думать, как бы избавиться от их вопросов, если
бы здесь  была какая-нибудь книга  или