Джон УИНДЕМ
                        Сборник рассказов и повестей

                          СОДЕРЖАНИЕ:

"Избери путь ее..."
Большой простофиля
ВЫЖИВАНИЕ
Видеорама Пооли
ДЕНЬ ТРИФФИДОВ
ДИКИЙ ЦВЕТОК
ИНТЕРFUCKъ - ТРИБУНА
НЕ ДОГЛЯДЕЛИ
НЕ ТАК СТРАШЕН ЧЕРТ...
НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ПРОПУСК
НЕОТРАЗИМЫЙ АРОМАТ
СТАВКА НА ВЕРУ
СТУПАЙ К МУРАВЬЮ
УСНУТЬ И ВИДЕТЬ СНЫ...
ХРОНОКЛАЗМ
Я В ЭТО НЕ ВЕРЮ!..




                          НЕИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ПРОПУСК


     Умирать в семнадцать лет ужасно романтично, если, конечно,  при  этом
соблюдать все надлежащие приличия.  Лежишь  вся  такая  красивая,  хоть  и
немного бледная, с  одухотворенным  лицом,  утопая  в  подушках;  оборочки
нейлоновой сорочки выглядывают из-под ажурной шерстяной  кофточки;  волосы
мерцают в свете ночника. Тонкая рука покоится на розовом шелке одеяла...
     А какая выдержка, какое терпение, благодарность ко всем проявляющим о
тебе хоть малейшую заботу, полное прощение докторам,  чьи  надежды  ты  не
оправдала, сочувствие к оплакивающим, смирение, твердость духа... Нет, это
все просто восхитительно, печально-романтично и не  так  уж  страшно,  как
принято считать, особенно, если ни минуты не  сомневаешься,  что  попадешь
прямо в рай. А в этом Аманда не сомневалась никогда.
     Как  ни  старалась,  она  не   могла   припомнить   о   себе   ничего
заслуживающего упрека. Те два или три мелких грешка, совершенные в  раннем
детстве, вроде подобранной на улице монетки, на которую она купила конфет,
или яблока, свалившегося  с  телеги  прямо  ей  в  руки,  или  даже  страх
признаться в том, что это она воткнула булавку в  стул  Дафнии  Дикин,  не
станут препятствием, уверил ее преподобный отец Уиллис, к тому,  чтобы  ей
выдали пропуск прямо в рай. Таким образом получилось, что у нее даже  были
некоторые преимущества перед теми, кому предстояло прожить долгую жизнь  и
не раз согрешить. Забронированное место в  раю,  безусловно,  должно  было
компенсировать ранний уход из жизни.
     Однако ей очень хотелось представить, что же ожидает ее  на  небесах.
Хотя преподобный отец Уиллис был совершенно уверен в существовании рая, он
говорил о нем лишь в общих чертах, не вдаваясь в  подробности  и  стараясь
увильнуть от настойчивых расспросов Аманды.
     По правде сказать, получалось, что все окружавшие Аманду  или  ничего
не знали о рае, или отказывались обсуждать его  устройство.  Так  лечивший
Аманду доктор Фробишер признавал свое полное невежество в этом  вопросе  и
всегда старался направить беседу в менее, как он выражался, мрачное русло,
хотя Аманда никак не могла взять в толк, почему разговор о таком волшебном
месте, как рай, считался мрачным. Примерно то  же  самое  получалось  и  с
мамой.  Стоило  Аманде  завести  речь  о  рае,  как   глаза   миссис   Дэй
затуманивались, она лепетала что-то невразумительное и  тотчас  предлагала
дочери побеседовать о чем-нибудь более веселом.
     Но, несмотря ни на что, все-таки было  приятно  сознавать,  что  тебя
признали достойной рая и никто об этом даже не спорит. Ее  болезнь  кто-то
назвал медленным угасанием, но самой Аманде приятнее было думать  о  себе,
как о цветке, роняющем лепестки один за другим, пока однажды не  останется
ничего, а все вокруг будут плакать и говорить, какой она была терпеливой и
мужественной и как теперь ей должно быть хорошо на небесах...
     И, наверно, так бы оно и было, если б не привидение.  Сначала  Аманда
даже не поняла, что это привидение. Когда она проснулась ночью  и  увидела
кого-то стоящего у двери, ей подумалось, что это ночная сиделка. Потом она
сообразила,  что  на  сиделке,  вероятно,  кроме   шелковых   трусиков   и
коротенькой комбинашки должно быть надето еще что-нибудь и к тому же  вряд
ли в темноте ее было бы  так  хорошо  видно.  Заметив  Аманду,  привидение
несколько удивилось.
     - Ах, простите, пожалуйста, за вторжение, - сказало оно, - я  думала,
что вас здесь уже нет, - и повернулось, чтобы уйти.
     Привидение оказалось на редкость нестрашное - девушка  с  приветливым
лицом,  рыжеватыми  волосами  и  широко  открытыми  глазами.  У  нее  были
очаровательные ручки и ножки, а фигурке могла позавидовать всякая женщина.
Аманда подумала, что девушка старше ее лет на семь или восемь.
     - Пожалуйста, не уходите, - повинуясь мгновенному импульсу, попросила
Аманда.
     Привидение обернулось с некоторым удивлением.
     - А вы не боитесь меня? - спросило оно. -  Знаете,  люди  обычно  так
пугаются, что даже визжат.
     - Непонятно, почему, - сказала Аманда. - Но  мне-то  вообще  пугаться
нечего, я сама, наверно, скоро стану похожей на привидение.
     - Ну, что вы, - вежливо возразило привидение.
     - Садитесь сюда, - пригласила Аманда,  -  если  вам  холодно,  можете
завернуться в одеяло.
     - К счастью, холод меня не беспокоит, у меня совсем другие заботы,  -
ответило привидение и уселось на край  постели,  изящно  закинув  ногу  на
ногу.
     - Меня зовут Аманда, - представилась хозяйка.
     - А меня Вирджиния.
     Последовала небольшая пауза.
     Аманда сгорала от любопытства, наконец не выдержала и спросила:
     - Простите, если я задаю бестактный вопрос, но как это случилось, что
вы стали привидением? Ведь обычно после смерти люди сразу попадают либо  в
одно место, либо в другое, если вы понимаете, что я имею в виду.
     - Да, понимаю: либо в рай, либо в ад, но все это не так  просто,  как
вам кажется. Вот у меня, например, особый случай: пока что я  нечто  вроде
перемещенного лица. Мое дело все еще в  стадии  рассмотрения  -  вот  я  и
блуждаю, пока они там наверху решат, что со мной делать.
     Аманда ничего не поняла.
     - Как это? - спросила она в недоумении.
     - Ну, видите ли, когда муж меня задушил, все сначала решили, что  это
обыкновенное  убийство,  но  потом  кто-то  поднял  вопрос,  не  было   ли
провокации с моей стороны. И вот, если они решат, что я нарушила  какую-то
там статью, то все подведут под самоубийство,  и  тогда  мои  дела  плохи.
Конечно,  я  подам  апелляцию,  ссылаясь   на   более   раннее   встречное
провоцирование - ведь мой муж из тех тихонь, что и святую выведут из себя.
По правде говоря, я действительно немного перегнула палку, но если  бы  вы
его знали, вы бы меня поняли.
     - А как это, когда тебя душат? - полюбопытствовала Аманда.
     - Ужасно неприятно, - ответила Вирджиния, - и если б я знала,  что  в
результате буду вот так околачиваться, то вела бы себя благоразумней.
     - Как жаль, - вздохнула  Аманда,  -  а  я  думала,  хоть  вы  сможете
рассказать мне о рае...
     - О рае? А зачем вам?
     - Да, видите ли, я, наверно, скоро попаду туда  и  хотела  бы  узнать
хоть что-нибудь...
     - О Господи! - воскликнула  Вирджиния,  еще  шире  раскрыв  глаза  от
удивления.
     Аманда не поняла реакции Вирджинии - ведь попасть на небо казалось ей
стремлением очень разумным.
     - Бедняжка, - сострадательно вздохнула Вирджиния.
     - Но почему же? - спросила Аманда немного раздраженно.
     - Видите ли, исходя из моих  личных  наблюдений,  я  бы  не  очень-то
спешила туда...
     - Так ты была там?! - от волнения Аманда перешла на "ты".
     -  Да  пробежалась  немного,  но  не  везде,  конечно,  -  призналась
Вирджиния.
     - Ну, рассказывай, рассказывай поскорее!
     Вирджиния задумалась.
     - Сперва, - начала она, - я попала в  восточное  отделение.  Там  все
необыкновенно роскошно - как в цветном кино. Все женщины носят  прозрачные
шаровары, чадру и массу  драгоценностей.  А  мужчины  все  бородатые  и  в
чалмах, и вокруг каждого толпа женщин, будто они хотят получить  автограф.
На самом же деле автографами тут и не пахнет.  Время  от  времени  мужчина
выбирает из толпы какую-нибудь красотку (но, конечно, не  тебя)  и  с  ней
удаляется, а тебе приходится искать другого,  вокруг  которого  своих  баб
полно, и  они  злятся,  если  втискиваешься  в  их  толпу.  Ужасно  обидно
получается.
     - И это все? - спросила Аманда разочарованно.
     - Более или менее. Ну, можно еще, конечно, кушать рахат-лукум.
     - Но ведь это совсем не то, что я думала! - прервала ее Аманда.
     - Видишь ли, там  есть  и  другие  отделения.  Вот  в  скандинавском,
например, все совершенно по-другому. В этом отделении все время уходит  на
то, чтобы бинтовать и промывать раны  героям  да  еще  варить  им  бульон.
Хорошо тем, у кого есть хоть какое-нибудь медицинское  образование,  а  по
мне так там слишком много крови. К тому же эти герои - те еще  типы,  даже
не взглянут на тебя.  Они  или  хвастаются  своими  подвигами,  или  лежат
пластом, а то вскакивают и отправляются получать новые раны. Такая тоска!
     - Это ведь совсем  не  то...  -  начала  было  Аманда,  но  Вирджиния
продолжала:
     - Однако самая отчаянная скука - в  отделении  нирваны.  Сплошь  одни
интеллектуалы. Женщин туда вообще не пускают, даже вывеска висит на стене,
но я все-таки заглянула через забор. А там...
     Но Аманда решительно прервала ее.
     - Когда я говорю о рае, - сказала она, - я  имею  в  виду  тот  самый
обыкновенный рай, о котором нам рассказывали в детстве, но никогда  толком
не объясняли, как он выглядит.
     - Ах, этот... - протянула Вирджиния разочарованно. - Но, милочка, там
все так чопорно, что ей-богу не советую.  Сплошь  хоровое  пение  псалмов.
Конечно,  все  в  наилучшем  стиле,  но  уж  слишком  серьезно.  И  музыка
однообразная - одни трубы и арфы. И все ходят в белых платьях. Все ужасно,
как тебе это сказать, антисептично? Нет, аскетично! А  потом,  у  них  там
закон,  запрещающий  жениться,  представляешь?  Поэтому  никто   даже   не
осмеливается пригласить тебя после  концерта  в  кафе  -  боятся,  что  их
арестуют.  Святым,  конечно,  все  это  очень  нравится...   -   тут   она
остановилась. - А ты часом не святая?
     - Н-не думаю, - ответила Аманда не слишком уверенно.
     - Ну, если нет, то я искренне не советую тебе туда соваться.
     Вирджиния продолжала свой  рассказ.  Аманда  слушала  ее  с  растущей
тревогой. Наконец не выдержала:
     - Неправда все это, неправда! -  закричала  она.  -  Ты  нарочно  так
говоришь, чтобы испортить мне настроение. Я так радовалась, что попаду  на
небо, а теперь... Это просто подло и жестоко с твоей стороны. -  На  глаза
Аманды навернулись слезы.
     Вирджиния смотрела на нее молча. Затем снова заговорила:
     - Но, Аманда, дорогая, ты же просто ничего не  понимаешь.  Ведь  все,
что я тебе рассказала, весь этот рай - он только для мужчин, а для  женщин
- это же сущий ад! Не знаю почему, но до сих пор никто так и не удосужился
спроектировать рай  для  женщин.  Честно  говоря,  я  бы  на  твоем  месте
держалась подальше от этого мужского рая. Между нами девочками говоря...
     Тут Аманда больше не могла сдерживать слезы и разрыдалась, уткнувшись
носом в подушку. Когда же она подняла голову, Вирджинии уже нигде не было.
Аманда поплакала, поплакала и уснула.
     Но все, что она узнала от Вирджинии, так на  нее  подействовало,  что
неожиданно  для  всех  Аманда  стала  поправляться.  А  когда  выздоровела
окончательно, вышла замуж за бухгалтера, который представлял  себе  рай  в
виде компьютера, что, согласитесь, для молоденькой женщины не представляет
ровно никакого интереса.





                               ДИКИЙ ЦВЕТОК


     Только не мисс Фрей - кто угодно, но не Фелисити Фрей!
     Пусть другие вскакивают от звонка будильника, смывают с лица  паутину
сна, быстро одеваются и с нетерпением ждут, когда закипит кофе. Пусть  они
его пьют, обжигаясь, и затем  бегут  по  своим  делам,  словно  роботы  на
батарейках, чтобы заключать новые сделки и вершить великие дела...
     Пусть они это делают,  но  не  Фелисити  Фрей.  Ведь  сегодня  -  это
продолжение  вчерашнего  дня,  а  сегодня  и  вчера  составляют  то,   что
называется жизнью. Жить - значит не просто тикать, как стенные часы. Жизнь
- это что-то непрерывное, в чем ничто не повторяется, что-то, о  чем  надо
помнить всегда, и во  сне  и  наяву.  Ведь  она  может  продлиться  совсем
недолго...
     Вот поэтому-то не надо спешить. Мисс Фрей  и  не  спешила  -  она  не
бросалась очертя голову в новый  день,  а,  проснувшись  на  заре,  лежала
неподвижно, слушая пение птиц и наблюдая, как светлеет небо.
     Когда птицы замолкали и отправлялись на ежедневные поиски  пищи,  мир
становился почти беззвучным, и Фелисити  испытывала  беспокойство.  Затаив
дыхание, она ожидала хоть какого-нибудь звука, чтобы убедиться, что все  в
порядке, что мир еще  не  прекратил  свое  существование,  как  это  может
случиться однажды.
     Возможно,  даже  сейчас,  в  эту  самую  минуту,  где-то   на   земле
поднимались к небу столбы дыма, извивающиеся, как щупальца Медузы, отмечая
собой начало той тишины, которая явилась бы концом мира. Эти столбы всегда
присутствовали в подсознании Фелисити, она уже давно ненавидела и  боялась
их, так как они были для нее символом победившей Науки. Может быть,  Наука
и являла собой что-то замечательное, но для Фелисити она была врагом всего
живого на свете. Она была для нее каким-то кристаллическим образованием на
обнаженной коре мозга, чем-то бесчувственным, бессмысленным и вместе с тем
страшной угрозой, которая внушала ей страх так, как  огонь  внушает  страх
животным.
     Вот почему Фелисити и прислушивалась так тревожно к тишине.  Наконец,
какая-то птичка чирикнула, а другая ей ответила.  Во  дворе  расположенной
неподалеку фермы затарахтел трактор. Хотя он тоже был  порождением  Науки,
все же этот звук успокоил мисс Фрей. Она вздохнула с облегчением и  начала
собираться на работу. Времени у нее было достаточно, чтобы не спеша  полем
по тропинке направиться к школе.
     Солнце еще висело низко на синем небосводе. Позднее день обещал  быть
жарким, но пока было свежо,  и  хрустальные  росы  дрожали  на  листьях  и
травах. Медлительные и терпеливые  коровы,  выходящие  из  своих  стойл  с
облегченным выменем, смотрели на мисс  Фрей  без  особого  любопытства,  а
затем  отворачивались,  чтобы  пощипать  траву  и  задумчиво  пережевывать
жвачку.
     Высоко в небе запел жаворонок, отвлекая ее от своего гнезда.  Молодой
дрозд подозрительно взглянул на нее  с  верхушки  живой  изгороди.  Легкий
летний ветерок продувал ее ситцевое платье и ласкал тело.
     Вдруг в небе послышался слабый гул. Гул нарастал  и  перешел  в  рев.
Затем над головой Фелисити раздался  раздирающий  уши  вой,  исходящий  из
сопел реактивного самолета - Наука в полете.
     Мисс Фрей закрыла  уши  руками  и  закачалась,  пока  звуковые  волны
проносились над ее головой.
     Самолет пролетел, и  она  отняла  руки.  Со  слезами  на  глазах  она
погрозила кулаком вслед удаляющемуся реактивному зверю  и  всему,  что  он
собой олицетворял, в то время как воздух все еще продолжал дрожать.
     Коровы мирно паслись. Как  хорошо,  должно  быть,  родиться  коровой,
подумала Фелисити, ни тебе ожиданий, ни  сожалений,  ни  тревог  -  полное
безразличие ко всему, хорошему  и  плохому,  созданному  человеком;  можно
просто отмахнуться от всего хвостом, как от надоедливых мух...
     Вой и скрежет самолета затихли вдали. Нарушенное  спокойствие  начало
постепенно восстанавливаться. Но это не означало, что не  может  наступить
день, когда потрясений будет  так  много,  что  ничего  нельзя  уже  будет
восстановить.
     Репетиции смерти, подумала мисс Фрей,  множество  маленьких  смертей,
прежде чем наступит одна огромная. Как  глупо,  что  я  принимаю  это  так
близко к сердцу, что я чувствую себя виноватой перед всем человечеством...
Ведь я не несу никакой ответственности за то, что  происходит  -  даже  не
очень-то опасаюсь за свою собственную жизнь. Так почему же страх за всех и
вся так сильно охватывает меня?
     Фелисити прислушалась - ничто, кроме пения птиц, больше  не  нарушало
тишину. Она снова зашагала к школе, ощущая легкий ветерок на лице  и  росу
на ногах.


     Когда Фелисити открыла дверь класса, класс,  гудевший,  словно  улей,
тут же замолк.
     Ряды розовощеких  детских  мордашек  в  обрамлении  длинных  локонов,
коротких волос или косичками, немедленно повернулись в ее сторону.
     - Доброе утро, мисс Фрей, - сказали дети хором и снова замолчали.
     Фелисити  ощутила  в  классе  атмосферу  ожидания  и  огляделась   по
сторонам, ища глазами то, на что, по-видимому, она  должна  была  обратить
внимание. Наконец взгляд ее упал на  учительский  стол,  где  в  небольшой
стеклянной вазочке стоял одинокий цветок.
     Она никогда раньше не видала таких цветов и была в  затруднении,  как
его классифицировать.
     Не сводя с цветка глаз, Фелисити села за стол, продолжая  внимательно
рассматривать диковинное растение. Цветок был не так  прост,  как  полевые
цветы, однако и не слишком сложен. Он был окрашен в чистые тона,  а  форма
лепестков была приятной для глаз, но  без  излишней  строгости  выращенных
садовником  цветов.  У  основания  лепестки  были  бледно-розового  цвета,
постепенно переходящего в алый; по форме они  образовывали  трубочку,  чем
несколько напоминали орхидею,  но  Фелисити  никогда  не  видала  подобных
орхидей. Нагнувшись, она заглянула внутрь  цветка.  Маленькие  серповидные
тычинки, покрытые пыльцой, дрожали на тонких  зеленых  ножках.  Внутренняя
сторона лепестков была нежно-бархатистой, а сами лепестки  закруглялись  к
краям, словно былинки, колыхающиеся на ветру. От цветка исходил  приятный,
несколько сладковатый  запах,  чуть-чуть  смешанный  с  запахом  земли,  -
никакая парфюмерия, конечно, не могла бы сравниться  с  этим  естественным
ароматом.
     Фелисити смотрела на цветок, как зачарованная, не имея  сил  оторвать
от него взгляд и позабыв, что вокруг нее были замершие  в  ожидании  дети.
Кто-то из них заерзал, и она вернулась к действительности.
     - Спасибо, - сказала она, - это прекрасный цветок. Как он называется?
     Было похоже, что никто не знал.
     - А кто его принес?
     Маленькая девочка, сидевшая  во  втором  ряду,  слегка  покраснела  и
сказала:
     - Я, мисс Фрей.
     - А ты не знаешь, что это такое, Мариель?
     - Нет, мисс Фрей. Я просто нашла его, подумала, что он очень красивый
и должен вам понравиться, - объяснила девочка, немного смущаясь.
     Фелисити снова взглянула на цветок.
     - Он мне очень нравится, Мариель, это просто  восхитительный  цветок!
Как мило, что ты решила подарить его мне!
     Полюбовавшись цветком еще  минуту,  мисс  Фрей  осторожно  отодвинула
вазочку с середины стола и взглянула на детей.
     - Как-нибудь я почитаю вам  стихи  Уильяма  Блейка.  Там  есть  такие
строки: "Увидеть мир в зерне песка и небо - в чашечке цветка..." Но теперь
вернемся к нашим занятиям, а то мы и так потратили много времени.
     Когда дети выходили из  класса  после  уроков,  мисс  Фрей  попросила
Мариель задержаться на минутку.
     - Еще раз  спасибо  за  цветок,  -  сказала  она.  -  Он  что  -  был
единственный там, где ты его нашла?
     - О, нет, мисс Фрей, их там было три или четыре кустика.
     - А где это было? Мне бы хотелось иметь один с корнями.
     - Я нашла эти цветы на ферме мистера Хоукинса, в том конце поля,  где
разбился самолет, - сказала девочка.
     - Где разбился самолет... - повторила Фелисити.
     - Да, мисс Фрей.
     Фелисити снова опустилась на стул и  уставилась  на  цветок.  Девочка
ждала, переминаясь с ноги на ногу.
     - Можно мне идти? - спросила она наконец.
     - Да-да, конечно, - ответила мисс Фрей, не поднимая глаз.
     Девочка убежала.
     Самолет разбился около года назад,  тихим  летним  вечером,  когда  и
люди, и природа готовились ко сну. Самолет нарушил тишину своим  воем.  Он
казался крестиком из серебряной фольги на фоне  светлого  неба.  Фелисити,
вопреки своей привычке не обращать на самолеты внимания, подняла голову  и
посмотрела на аэроплан. Вне всякого сомнения, он б