солнце!"?
     - По-моему, нет, - ответила старая дама. -  Я,  конечно,  читала  эту
пьесу Шекспира - так, красивая идиллическая сказка... Интересно, скольким,
так называемым Джульеттам, она причинила душевную боль? Но я бы задала вам
другой вопрос, дорогая Джейн. Вы когда-нибудь видели  цикл  офортов  Гойи,
названный "Бедствия войны"?
     Я поняла, что переубедить ее невозможно.


     Меня не отправили обратно в  Дом  для  мамаш.  Вместо  этого  розовая
перевозка доставила меня к более величественному зданию больничного  типа,
где меня поместили в отдельную палату.
     На  следующее  утро,  после  обильного  завтрака  меня  посетили  три
незнакомых врача. Они вели себя со мной вполне по-светски, совсем  не  как
медики. Очевидно, они уже знали содержание моего  вчерашнего  разговора  с
Лаурой и были готовы отвечать на мои вопросы. Под конец нашей беседы  одна
из врачей деловито сказала:
     - Вы, конечно, понимаете, что ваше присутствие  здесь  ставит  нас  в
трудное положение. Мы же не можем допустить, чтобы вы продолжали  заражать
мамаш вашими реакционистскими идеями - вы и так их достаточно  шокировали.
К тому же, эти идеи могут распространиться дальше, что нас никоим  образом
не устраивает. С другой стороны, мы не представляем, как женщина  с  таким
интеллектом и образованием, как у  вас,  может  свыкнуться  со  спокойной,
"растительной" жизнью мамаш.
     Перспектива оставаться до конца жизни розовой  коровой,  периодически
производящей на свет четверню дочерей, мало улыбалась мне, и я спросила:
     - Так что же вы предлагаете? Можете ли  вы  превратить  эту  огромную
тушу в нормальное женское тело?
     Она отрицательно покачала головой.
     - Где же тогда выход из этого положения? - спросила я.
     Она минутку поколебалась, затем осторожно предложила:
     -  Единственное,  что   можно   сделать   -   это   подвергнуть   вас
гипнотическому внушению, чтобы вы смогли забыть ваше прошлое.
     Когда смысл  сказанного  полностью  дошел  до  моего  сознания,  меня
охватила паника. Но я взяла себя в руки, сознавая, что они пытаются  найти
какое-то мало-мальски разумное решение возникшей проблемы и  надо  быть  с
ними терпеливой. После нескольких минут молчания я сказала:
     - То, что вы предлагаете,  для  меня  равносильно  самоубийству.  Мой
разум держится на моих воспоминаниях - если их не будет, я умру, точно так
же, как если бы вы убили мое тело...
     Они не стали спорить со мной - да и как можно было?
     На свете есть только одно, что придает  какой-то  смысл  моей  жизни,
думала я, - это сознание, что ты любил меня, дорогой Доналд, любимый  мой.
Теперь ты остался жить лишь в моей памяти. Если ты покинешь ее -  я  снова
умру, уже окончательно.
     - Нет! - сказала я им решительно. - Ни в коем случае!


     Дав мне сутки на размышление, те же трое медиков снова посетили меня.
     - Я многое поняла за эти двадцать четыре часа, - сказала я им. -  То,
что вы предлагаете мне, это полное забвение  вместо  неизбежного  нервного
срыва, после которого все равно последует такое же забвение. И у  вас  нет
другого выбора...
     - Да, это так, -  подтвердила  председатель,  а  две  другие  врачихи
кивнули головами в знак согласия.
     - Ну, я согласна на ваше предложение, но с условием, что  сначала  вы
выполните одну мою просьбу.
     Они вопросительно взглянули на меня.
     - Так вот, прежде чем вы примените гипноз, я прошу  вас  сделать  мне
укол чуинжуатина в той же дозе, в какой я получила его у нас в лаборатории
- я вам ее назову. Видите ли, если это все галлюцинация или  что-то  очень
похожее на нее, то она непременно  связана  с  этим  наркотиком,  так  как
прежде ничего подобного со мной не случалось. И вот я подумала, что,  если
повторить эксперимент, то,  может  быть...  Конечно,  это  выглядит  очень
глупо, но все-таки, а вдруг? Если же ничего не получится,  то  делайте  со
мной то, что решили, какая мне разница...
     Все трое задумались.
     - Я не вижу причины ей отказать,  -  наконец  проговорила  одна.  Две
другие согласились с нею.
     - Я думаю, мы сумеем получить официальное  разрешение  на  проведение
такого эксперимента, - сказала председатель. - Раз вы этого хотите, мы  не
имеем права вам отказать, но я слабо верю в успех этой попытки.
     Во второй половине дня группа маленьких санитарок принялась  готовить
комнату и меня к процедуре. Затем такая  же  маленькая  медсестра  вкатила
тележку, уставленную всякими бутылочками  и  пробирками,  и  поставила  ее
возле моей постели.
     Снова появились те же три докторицы. Главная серьезно,  но  вместе  с
тем ласково, взглянула на меня и спросила:
     - Вы, конечно, понимаете, что это всего лишь авантюра  с  минимальной
вероятностью успеха?
     - Да, я все понимаю, но это  мой  единственный  шанс,  и  я  хочу  им
воспользоваться.
     Она кивнула,  взяла  шприц  и  всадила  иглу  в  мою  огромную  руку,
предварительно протертую спиртом.
     - Давайте, нажимайте на шприц  -  мне  все  равно  нечего  терять,  -
сказала я.
     Она кивнула еще раз и нажала на поршень...


     Я написала все вышеизложенное со специальной целью. Теперь  я  помещу
рукопись в сейф в банке, и там она будет лежать никем  не  прочитанная  до
тех пор, пока в этом не появится необходимость.
     Я никому не рассказывала о том, что  со  мной  произошло.  Мой  отчет
доктору Хельеру о действии чуинжуатина - фальшивка. Я  написала  там,  что
просто ощущала, будто парю в пространстве, и ничего более. Я скрыла правду
потому, что, когда снова оказалась в собственном  теле  и  моем  привычном
мире, воспоминания о том, что я пережила,  продолжали  преследовать  меня.
Подробности той жизни были так ярки в моей памяти, что я  никак  не  могла
отделаться от них. Я не осмеливалась рассказать обо всем  доктору  Хельеру
из страха, что он назначит мне какое-нибудь лечение, а своим друзьям -  из
опасения, что они не воспримут мои злоключения всерьез и превратят  все  в
предмет для  насмешек,  интерпретируя  виденное  мной,  как  разного  рода
символы. Поэтому я продолжала молчать.
     Перебирая в уме все подробности того, что мне  довелось  пережить,  я
начала сердиться на себя за то, что не узнала от старой дамы больше фактов
и дат, которые можно было бы проверить. Но затем я  вспомнила  один  факт,
единственную информацию, которую все-таки можно было подвергнуть проверке,
и начала наводить справки. Теперь я сожалею об этом, но  в  тот  момент  я
чувствовала, что это необходимо.
     Итак,    я    выяснила,     что     _д_о_к_т_о_р     _П_е_р_р_и_г_а_н
с_у_щ_е_с_т_в_у_е_т    _н_а    _с_а_м_о_м    _д_е_л_е_,    _ч_т_о     _о_н
б_и_о_х_и_м_и_к_  и  _с_т_а_в_и_т  _о_п_ы_т_ы  _н_а  _к_р_о_л_и_к_а_х   _и
к_р_ы_с_а_х_.  Он хорошо известен в научных кругах и опубликовал несколько
работ по борьбе с вредителями. Ни для кого не является  секретом,  что  он
пытался вывести новые штаммы вируса, способные убивать крыс...
     Но ведь я никогда не слыхала ничего об этом человеке и его изысканиях
до того, как старая дама упомянула его имя во время моей, так  называемой,
"галлюцинации"!
     Я много думала об этом. Что же я все-таки  пережила?  Если  это  было
своего рода предвидение неизбежного будущего, тогда никто и ничто не могло
бы помочь избежать его. Но мне это показалось бессмысленным: скорее, могло
быть большое число  различных  будущих,  каждое  из  которых  должно  было
последовать за тем, что происходит в данный момент. Возможно, находясь под
действием чуинжуатина, я и увидела одно из них...
     Все это можно было рассматривать как предупреждение о том, что  может
случиться, если вовремя не принять нужные меры. Идея гибели всех мужчин  и
образования чисто женского общества казалась мне теперь столь чудовищной и
отвратительной,  что  я  посчитала  своим   долгом   перед   человечеством
предотвратить это во что бы то ни стало. Поэтому я решила, под собственную
ответственность, не доверяясь никому, самой сделать так, чтобы то,  что  я
пережила, никогда  не  осуществилось.  Если  же,  паче  чаяния,  кого-либо
другого обвинят в том, что собираюсь сделать я, или в том, что он  помогал
мне, эта рукопись послужит ему оправданием. Вот зачем я и написала ее.
     Я сама пришла к заключению, что доктору  Перригану  нельзя  позволить
продолжать свои опыты.
                                                  Подпись: Джейн Уотерлей.


     Адвокат несколько минут задумчиво смотрел на  подпись,  затем  кивнул
головой.
     - Итак, - сказал он, - она села в машину и отправилась прямехонько  к
Перригану - со всеми вытекающими из этого трагическими последствиями.
     - Насколько я ее знаю, - сказал доктор Хельер, -  мне  думается,  она
всеми силами старалась убедить его бросить свои  исследования,  хотя  едва
можно было надеяться на успех. Трудно представить себе ученого, который бы
согласился прекратить дело, которому он посвятил много лет  жизни,  только
на основании каких-то гаданий на кофейной гуще.  Так  что,  очевидно,  она
ехала к нему, уже  заранее  готовая  применить,  если  потребуется,  силу.
Похоже, полиция права в своем утверждении, что  она  застрелила  Перригана
преднамеренно,  но  не  справедлива,  полагая,  что   она   подожгла   его
лабораторию, просто чтобы замести следы преступления. Совершенно ясно, что
она сделала это, чтобы уничтожить результаты его исследований.
     Хельер покачал головой.
     - Несчастная молодая женщина! - произнес он. - Из  последних  страниц
ее рукописи отчетливо видно, что ею руководило повышенное  чувство  долга,
подобное тому, какое бывает у великомучеников, когда  они  совершают  свои
подвиги, невзирая на последствия. Ведь она и не отрицает,  что  застрелила
его.  Единственное,  что  она  отказывается  сказать  -  почему  она   это
сделала...
     Он задумался на минуту, затем продолжил:
     - Но, так или иначе,  слава  Богу,  что  есть  этот  документ,  -  он
похлопал рукой по рукописи. - Это хотя бы спасет ей жизнь. Хорошо еще, что
она не успела отнести рукопись в банк, как намеревалась.
     - Я в значительной степени чувствую себя виновным  за  ее  судьбу,  -
добавил Хельер.  -  Мне  ни  в  коем  случае  не  следовало  разрешать  ей
испытывать этот наркотик на себе, но  я-то  думал,  что  шок,  причиненный
смертью мужа, уже прошел... Она все время старалась быть чем-то занятой  и
поэтому предложила себя в качестве подопытного кролика. Вы  видели  ее  и,
наверно, заметили, какая она целеустремленная. В этом  эксперименте  Джейн
видела для себя возможность сделать что-то полезное для науки. Так  оно  и
получилось в результате, но мне следовало быть  более  чутким  и  обратить
внимание на то, что с ней творилось после того, как она пришла в себя. Это
я должен нести ответственность за все...
     - Хм, - промычал адвокат, - выдвигая такой мотив ей в оправдание,  вы
можете сильно повредить себе профессионально, вы это понимаете?
     -  Да,  конечно,  но  сейчас  я  думаю  не  об  этом.  Ведь  я   несу
ответственность за нее, как руководитель коллектива, членом  которого  она
является. Откажи я ей в возможности  принять  участие  в  эксперименте,  и
несчастья могло бы и не произойти.  А  посему,  мне  думается,  в  суде  в
качестве   оправдательного   документа   следует    выдвинуть    временную
невменяемость. Получи мы такой вердикт, и все окончится  ее  помещением  в
психиатрическую  клинику  и,  возможно,  весьма   кратковременным   курсом
лечения.
     - Ничего не могу вам сказать пока по этому поводу -  все  зависит  от
того, какую позицию займет защитник.
     - Но ведь все это истинная правда, - продолжал настаивать  Хельер.  -
Такие люди, как Джейн, не совершают  убийства  в  здравом  уме  и  твердой
памяти - ну, разве  только,  когда  они  оказываются  загнанными  в  угол.
Совершенно ясно, что наркотик вызвал настолько яркую галлюцинацию, что она
перестала различать, где реальная жизнь, а где воображаемая. Она дошла  до
такого состояния, что поверила в реальность своего  миража  и  действовала
сообразно с обстоятельствами.
     - Да-да, - согласился  адвокат,  -  это  вполне  возможно.  Он  снова
взглянул на рукопись, лежащую перед ним. -  Во  всем  этом  фантастическом
отчете имеется одна весьма интересная деталь - я  имею  в  виду  вымирание
самцов. Джейн считает это не столько невозможным,  сколько  нежелательным.
Вот вы, как специалист в области медицины, считаете ли это вероятным, хотя
бы теоретически?
     Доктор настороженно посмотрел на адвоката.
     - Эй, бросьте! Ну уж  не  поверю,  чтобы  вы,  опытный  юрист,  вдруг
поверили в какие-то фантазии! Во всяком случае, если  вы  в  них  все-таки
верите, то давайте допустим еще одну. Поскольку Джейн, бедная девочка, уже
покончила с этим делом, у данной фантазии нет абсолютно никакого будущего.
Перриган убит, а все результаты его работы превратились в дым.
     - Хм, - теперь промычал уже адвокат, - все-таки, на мой взгляд,  было
бы лучше, если бы мы  узнали,  что  она  пронюхала  про  Перригана  и  его
деятельность как-то иначе, чем вот таким путем. - И он тоже похлопал рукой
по рукописи. - Она случайно не интересовалась ветеринарией?
     - Нет, я совершенно в этом  уверен,  -  сказал  Хельер,  отрицательно
покачав головой.
     - Ну, тогда остается лишь один тревожащий меня  момент...  Жаль,  что
Джейн  более  тщательно  не  навела  справки,  прежде  чем  приступила   к
исполнению своего плана.
     - Что вы, собственно, имеете в виду?
     - Только то, что она упустила из виду, что у Перригана есть  сын.  Он
тоже биохимик и тоже носит фамилию Перриган. Он с большим интересом следил
за исследованиями своего отца и  уже  объявил,  что  намерен  сделать  все
возможное, чтобы довести его дело до конца,  работая  с  теми  несколькими
экземплярами животных, которых удалось спасти от огня...


                                Джон УИНДЕМ

                               СТАВКА НА ВЕРУ




     Никогда, дал себе слово Генри Бэйдер, когда  его,  наконец,  стиснули
настолько, что двери поезда смогли закрыться за  ним,  никогда  больше  не
позволю себе застревать в городе так поздно.
     Он уже не первый раз давал себе подобные клятвы в полной уверенности,
что никогда их не нарушит, а потом, конечно, нарушал, хотя  в  промежутках
действительно старался делать все возможное, чтобы  его  редкие  визиты  в
Сити не совпадали с часами пик.
     Однако в тот день у него было столько дел в Лондоне,  что  оставалось
только два выхода из положения: либо задержаться в городе еще позже и  тем
огорчить жену, либо позволить людскому потоку увлечь себя к входу в  метро
у здания Английского банка.
     Взглянув сначала с тревогой на толпу, медленно вваливавшуюся в метро,
а затем на длинную неубывающую очередь на автобус, Генри решился. В  конце
концов, они это делают дважды в день и не умирают.  А  я  -  чем  хуже?  -
подумал он и бодро шагнул вперед.
     Самое удивительное заключалось  в  том,  что  никто  вокруг  него  не
смотрел на поездку в метро, как на какой-то сверхчеловеческий подвиг,  все
относились к ней совершенно спокойно, терпеливо и  довольно  равнодушно  -
так, наверно, воспринимают свою участь коровы, которых перевозят с  одного
скотопригонного двора на другой.
     На станции метро у собора Святого Павла никто не вышел,  но  давление
внутри вагона свидетельствовало, что еще  кто-то  умудрился  войти.  Двери
попытались сомкнуться, но снова раздвинулись, так как чья-то не  то  рука,
не то нога пыталась втиснуться в вагон  недостаточно  умело.  Затем  двери
сделали невероятное усилие и наконец сомкнулись.
     Поезд тяжело тронулся. Девушка в зеленом плаще,  стоявшая  справа  от
Генри, сказала,  обращаясь  к  девушке  в  синем  плаще,  прижатой  к  ней
вплотную:
     - Как ты думаешь, мы заметим, когда у нас начнут трещать ребра?
     Но это прозвучало скорее как философское размышление, чем как жалоба.
     На станции Чансери-Лейн тоже никто не вышел. Однако путем  усиленного
заталкивания и других физических воздействий удалось достичь  невозможного
и посадить  в  вагон  еще  нескольких  человек.  Поезд  с  трудом  набирал
скорость. Он протарахтел по рельсам еще несколько секунд, затем последовал
сильный толчок, и все погрузилось во мрак. Поезд остановился.
     Генри выругался  с  досады,  но  ровно  через  секунду  состав  снова
двинулся вперед. Однако Генри с удивлением ощутил, что его тело больше  не
опирается на окружающих пассажиров и вытянул вперед руку,  чтобы  удержать
равновесие. Рука уперлась в какой-то мягкий предмет. В это мгновение снова
зажегся свет, и Генри увидел,  что  "предметом"  была  девушка  в  зеленом
плаще.
     - Вы что думаете, вы... - начало было девушка, но тут же  осеклась  и
посмотрела вокруг широко раскрытыми от удивления глазами.
     Генри хотел было извиниться, но и у него слова замерли  на  губах,  а
глаза потихоньку полезли на лоб.
     В вагоне, который еще минуту назад был  набит  людьми  до  последнего
дюйма, теперь, если не считать его и девушки в зеленом  плаще,  оставались
всего три человека. Пожилой джентльмен развертывал газету с  таким  видом,
будто он наконец-то получил возможность осуществить свое  законное  право,
дама средних лет сидела, погруженная в собственные мысли, а в другом конце
вагона молодой человек дремал, прислонившись к стенке.
     - Ну, уж эта мне Милли! Я ей завтра покажу! - воскликнула девушка.  -
Сошла в Холборне и даже слова не сказала. А ведь знает,  что  у  меня  там
тоже пересадка!
     Она задумалась.
     - Ведь это был Холборн, не правда ли?  -  сказала  она,  обращаясь  к
Генри.
     Генри в полном недоумении  продолжал  глядеть  на  опустевший  вагон.
Девушка слегка потрясла его за плечо.
     - Ведь это был Холборн? - неуверенно повторила она.
     Наконец он обернулся.
     - Вы что-то сказали про Холборн? - спросил он рассеянно.
     - Ну, эта последняя остановка, где все сошли. Ведь это  был  Холборн,
правда?
     - Я... я боюсь, что не очень-то хорошо знаю эту линию метро, - сказал
Генри.
     - Но зато я ее  знаю,  как  свои  пять  пальцев.  Это  наверняка  был
Холборн, - сказала девушка решительно, словно желая убедить себя.
     Генри еще раз взглянул на качающийся вагон и болтающиеся ремни.
     - Простите, но я не видел никакой станции, - сказал он.
     Девушка откинула голову  в  красной  вязаной  шапочке  и  внимательно
посмотрела на Генри. Она не была испугана,  однако  в  ее  голубых  глазах
появилась тревога.
     - Но  ведь  была  же  какая-то  остановка,  иначе  куда  бы  они  все
подевались?
     - Да-да, конечно, - согласился Генри.
     Они  помолчали.  Поезд   продолжал   нестись   вперед,   еще   больше
раскачиваясь и дергаясь на мало нагруженных рессорах.
     -  Следующая  остановка  Тоттенхэм-Корт-Роуд,  -  сказала  девушка  с
некоторым беспокойством.
     Поезд тарахтел по рельсам. Девушка задумчиво смотрела на темные  окна
вагона.
     - Чудно, - проговорила она наконец, - очень чудно...
     - Послушайте-ка, - сказал Генри, - а что, если мы  спросил  остальных
пассажиров? Может, они что-нибудь знают?
     Девушка взглянула на них. По ее лицу было видно, что она не возлагала
на это особенных надежд.
     - Ну что ж, давайте, - все же ответила она и повернулась, чтобы пойти
вместе с ним.
     Генри остановился возле дамы. Она  была  в  хорошо  сшитом  пальто  с
меховой пелериной. На голове у нее поверх аккуратно уложенных темных волос
красовалась небольшая шляпка с вуалеткой, ноги  были  обуты  в  элегантные
лаковые туфли. Руки в  лайковых  перчатках  опирались  на  черную  кожаную
сумочку, лежавшую на коленях. Взгляд у дамы был совершенно отсутствующий.
     - Простите, - сказал Генри, - вы не могли бы сказать, как  называется
станция, где сошли все остальные пассажиры?
     Дама медленно приподняла веки и посмотрела на Генри сквозь вуалетку.
     - Нет, - сказа