одия  со  змеиной
головой, которая появилась из  сгустившегося  воздуха  и  принялась  бодро
насыщаться кровью, хлеставшей из сотни свежезарезанных мужчин-распутников.
     Сто тысяч бесплодных  женщин,  собравшихся  на  стадионе,  неожиданно
почувствовали способность к зачатию. Иные  зачинали  прямо  на  спортивном
поле от Небесного Копья,  Золотого  Дождя  и  прочих  братьев,  в  которых
бушевала сила Отца-Солнца. Группа подвижников героически  осеменила  около
сотни женщин. Один из Вестников шутливо назвал это собрание осеминаром.
     Радостные  самки,  получив  горячие  ласки,  рвали  затем  на   куски
свежезарезанных распутников, большинство из которых являлось по  профессии
бизнесменами и бюрократами. Красными от крови ртами возбужденные  вакханки
требовали еще и еще.
     Действие транслировалось по  телевидению  и  вызвало  мощный  всплеск
чадородия у женской половины страны. Более того, на ночных улицах  группки
женщин насиловали мужиков, возвращавшихся с работы или пьянки-гулянки.
     Следующей ночью в спортивном комплексе  имени  Ленина  собралось  сто
тысяч мужчин, страдающих импотенцией и слабой эрекцией. Чудотворец  просил
явиться Мать-Луну. Благосклонная богиня вначале приняла облик лунной  девы
Веры, сестры Чудотворца.  Лунная  дева  исполнила  искусный  стриптиз  под
оглушительный  рев  довольной  публики,  а  затем  придала  закланию  трех
развратных женщин, по профессии секретарш, рассекая их  длинным  ножом  от
промежности до груди. Это вызвало немедленную и  сильную  эрекцию  у  всех
мужчин, присутствующих на стадионе и наблюдающих действо по телевидению.
     Когда  лунная  дева  вымазалась  с  головы  до  ног  в  крови  жертв,
Чудотворец взмахнул руками и на ее месте  появилась  Килья  со  свисающими
грудями и распахнутым лоном. Она была ужасна, но она же была и  невероятно
обольстительна. Сто тысяч мужчин,  присутствовавших  на  стадионе,  и  сто
миллионов, наблюдавших по  телевизору,  вступили  с  богиней  в  мысленное
соитие, затронувшее все нервные узлы, и почти немедленно  спустили.  Среди
немедленно спустивших были и  пацаны  двенадцати  лет,  и  девяностолетние
старцы.
     В эту ночь  практически  все  мужское  население  страны  вступило  в
половую связь с тем или иным живым, а то  и  неживым  объектом.  Случилось
около десяти миллионов  сексуальных  насилий  и  домогательств,  часть  из
которых  имела  гомосексуальный,  скотоложеский,  онанистический  и   даже
некрофильский  характер.  Однако  ни   одна   (один,   одно)   потерпевшая
(потерпевший, потерпевшее), сознавая торжественность пробуждения  мужского
начала, не заявила (заявил, заявило)  в  милицию.  А  если  бы  и  заявила
(заявил, заявило), то в отделении милиции на нее (него), в первую очередь,
посягнули бы, имея ввиду групповую оргиастическую связь...


     -  Закутывайтесь  в  тряпки,  окружайте  себя  кострами,  -   пытался
командовать я своим обезумевшим воинством.
     Меня, как ни странно, всякие твари не особо цапали, может потому, что
я хорошо облился тройным одеколоном. Все равно, от  такой  ситуации  можно
было спокойно рехнуться. Так бы и произошло. Если  бы  я  не  взглянул  на
"сивильник". На экранчике присутствовал человечек и совсем мелкие людишки,
повисшие на одной ниточке - это, наверное, я и  мои  товарищи-подчиненные.
Нас опять окружали "червяки", то есть мнимые опасности.
     Я хотел было запустить "сивильником" в  первый  попавшийся  баобаб  -
ничего себе "мнимые опасности" - а потом раздавил  трех-четырех  пауков  и
подумал. Не  стоит  ли  за  сообщением  хитроумного  прибора  какая-нибудь
правда-истина?
     Этот  мир  становится  все  "сырее",   то   есть,   сплошь   облеплен
эктоплазмой,  которая  легко  поддается  дрессуре.  Найди  только  энергию
сдвига, и с ее помощью лепи мелких и гадких тварей, стаи, рои, эскадрильи,
дивизии. А потом сыпани ими в нас.  Наш  страх  ускоряет  время,  вызывает
мельтешню,  он  придает  этой  условно  существующей   дряни   смертельную
вредность и непобедимость.
     Плачевный  результат  налицо,  сколько  соратников   превратилось   в
багровые пузыри из-за ядовитых укусов, я сам раздулся раза в два.
     Надо как-то закрыть  наши  души,  чтобы  волосатые  руки  демонов  не
добывали там энергию сдвига, которая  воплощает  все  новые  членистоногие
орды.
     Надо отвадить демонов. И точка.  Но  в  первую  очередь,  не  бояться
кусачую мелкоту.
     - Не дрейфить, паршивцы! - заревел я на подчиненных в приказном тоне.
- И демоны смоются отсюда.
     Как бы не так. Мне никто не поверил. Зато над лесом встала гигантская
фигура Чаупиньямки, покровительницы всего живого, с нимбом из москитов, ее
уши вместо серег украшали скорпионы, на шее висело ожерелье из многоножек,
по грудям сидели, ползали и вкушали стекающее молоко мухи и осы, на животе
копошились сплетенные змеи, напоминающие ожившие кишки, юбка  состояла  из
паутины, по которой сновали пауки. Такая вот красавица.
     - Хорошо, что ты появилась, - кинул  я  демонической  силе,  чувствуя
справедливую ненависть. - Но не думай, что тут все от тебя торчат.
     Демоническая  сила  надвигалась.  Я  видел   каналы   ее   истечения,
распустившиеся как женские волосы, они пронизывали моих людишек,  швыряли,
дергали их, болтали по воздуху, развратно  елозили  в  мозгах  и  добывали
энергию сдвига. Один из таких побегов вертелся около моего лба.
     Не панику, а справедливую ненависть  это  вызвало  во  мне.  Я  снова
почувствовал, как  вокруг  позвоночника  несутся  вихри  и  смерчи,  среди
которых  выделяются  тяжелые  и  острые  вибрации.  Абстрактные   ощущения
сменились более конкретными. Вихри становились нитями, нити  сплетали  мне
новое тело - "тело войны". Моя новая голова была тяжела.  Более  того,  ее
украшало  острие.  Я  видел  свои  новые  ноги,  этакие  колонны,  обшитые
толстенной кожей. Я видел свои бока, более похожие на борта танка. А потом
я налился огнем и рванулся в атаку на объект  ненависти.  Ноги  увязали  в
какой-то  липкой   дряни,   корпусу   мешала   гибкая   словно   резиновая
растительность, но я все-таки добрался до брюха Чаупиньямки. Заострившаяся
голова воткнулась в мягкое и мерзкое нутро, на меня брызнула и  посыпалась
копошащаяся, кусающаяся, царапающаяся требуха. Такого омерзения я  никогда
еще не испытывал. Сто процентов антикайфа. Только отрешившись,  представив
всю цепочку миров, тянущуюся из  небытия  к  сверхбытию,  я  избавился  от
отвращения к этому дерьму. А потом взгляд опять втянулся в исходный мир.
     Кругом еще мучились солдаты и матросы, но насекомых было уже в  сотни
раз меньше, а те, что  остались,  удирали  со  всех  членистых  ножек  под
ударами факелов и хрустели под карающими подметками сандалий и башмаков.
     Ко мне подходили Кузьмин и Коковцов. Они явно были  искусаны  и  явно
были недовольны. Я решил стать вежливым и предупредительным.
     - Вижу, друзья, что вы собираетесь провести заседание штаба или  даже
устроить военный совет. Заранее скажу, что я не против.  Только,  давайте,
вначале чайку сообразим.
     - Похоже, нас твое мнение скоро перестанет  интересовать,  -  зловеще
произнес опухший Коковцов.
     - Почему?
     - Потому что мы идем не туда, - обвинил экс-сержант Коковцов.
     - Опять подозрения, что меня нанял Верховный  Инка  в  своих  гнусных
целях?
     - А что, если да? - скупо, но веско сказал  Кузьмин,  который  раньше
всегда был на моей стороне.
     - Тогда стал бы он напускать всю членистоногую гадость  на  нас?  Эти
мучительные укусы как раз свидетельствуют о том,  что  мы  движемся  туда,
куда Уайна Капак не хочет. А вот когда мы наступали на столицу, захватывая
селение за селением, все у нас ладилось и удавалось. Так или нет?
     - Так, - вынужден был согласиться Коковцов.
     - Значит, ты считаешь, что коли попрут на нас еще какие-то гады,  это
будет самым благоприятным признаком? - уточнил Кузьмин.
     -  Ты  точно  уловил.  Сие  только  надо  приветствовать   радостными
аплодисментами и криками "браво".
     - Значит, Хвостов, озеро Титикака важнее  для  Верховного  Инки,  чем
собственная столица?
     - Опять угадал.
     Я, стараясь говорить разумнее, стал объяснять, что дело не  только  в
крепком тыле и кормовых ресурсах. Через Титикаку, мол, ползет эктоплазма и
текут демонические силы из нижнего мира. И если мы их не задержим, то  они
прямиком попадут в наш любимый родной мир-метрополию.
     Говорю красиво и убедительно, а потом смотрю, что особого контакта  с
аудиторией нет. Эти ребята, кажется, так  до  сих  пор  не  поверили,  что
оказались за пределами не только  Земли,  но  и  организованного  космоса,
фактически в обители зла, которая готовится преподнести серьезный  сюрприз
нашим родным краям. Но, по-крайней  мере,  зубы  Коковцову  и  Кузьмину  я
заговорил. И даже предложил, по крайней мере, на людях, обращаться ко мне:
товарищ командарм, - для укрепления уставного порядка.
     До позднего утра бойцы отсыпались  за  бессонную  ночь,  свалив  свои
палицы и топоры в  кучу.  Потом  опять  марш-бросок.  Два  часа  ходьбы  и
карабканья по лесистой и скалистой местности, после чего мы  оказались  на
плато. А затем впереди замаячило  Нечто.  Оно  было  похоже  на  громадный
бутон, расположившийся в углублении, имеющем много общего с кратером.  Над
бутоном виднелось багровое сияние. Мало кому из нас захотелось встретиться
с этим неприятным образованием и мы свернули влево.
     Еще час все менее бодрого топания и впереди показался тот  же  бутон,
только полуоткрытый и лежащий прямо на поверхности земли. Да  еще  граница
багровых  сумерек  проходила  гораздо  ближе,  а   пестики   с   тычинками
монструозного цветка напоминали внешние органы захвата пищи. Еще поворот и
час утомительной ходьбы, но, в итоге, багровые сумерки повисли  над  нами,
вымотавшимися и отчаявшимися, а цветок напоминал уже десятиэтажный дом  на
столбе, пестики же с тычинками  -  хищный  злодейский  рот  со  множеством
челюстей и острых хоботов. Ловушка, иначе не назовешь.
     "Сивильник"  упорно  показывал  мнимую  опасность.  Однако  несколько
отважных бойцов, неосторожно приблизившихся к  бутону,  были  насажены  на
пестики, а затем сунуты  в  жующие  тычинки.  От  такого  опыления  цветок
страсти заполыхал  алым  цветом.  А  с  другой  стороны  багровых  сумерек
виднелись громадные тени марширующих воинов - это, пожалуй, были мы  сами,
только в прошлом.
     Цветок из дрессированной эктоплазмы сжимала время, превращала  его  в
пространство. Из-за этого  при  движении  в  любую  сторону  мы  неизбежно
проваливались  к  центру  ловушки.  Эх,  сейчас  бы  Крейна  сюда,  он  бы
поразмышлял насчет девятимерных нитевидных стрингов, для которых и  время,
и пространство - всего лишь два проявления одного измерения.
     На вершине цветка уже воссела торжествующая Чаупиньямки, на этот  раз
она была вполне прекрасна и напоминала Веру.  И  стройностью,  а  румянцем
ланит, и тугой бархатистостью кожи, и яркостью глаз.
     Я попробовал себя сдерживать и не  психовать.  Тут  меня  и  осенило:
деревья-то, которые здесь как-никак растут, вовсе не попадают к пестикам и
тычинкам страшного цветка на закуску... И потому именно, что не  движутся,
а торчат на одном месте. Я предложил всем соратникам сесть, передохнуть  и
перекусить, то есть, просто прекратить перемещение. И в самом деле,  через
час стало заметно, что цветок помаленьку  удаляется,  а  багровые  сумерки
рассыпаются и превращаются в тающие серебристые нити. Соответственно и мой
авторитет, как командующего, укрепился в результате чудесного  избавления.
Кто-то даже назвал меня "товарищем командармом", а одна индейская колдунья
(непонятно,  как  она  прошла  отборочные  соревнования)   расцеловала   и
предложила срочно разделить с ней ложе.
     Я сказал ей, что после победы - обязательно, и стрельнул у  кудесницы
табачку, а потом мы снова двинулись  в  путь.  Когда  заночевали  в  своих
гамаках, нам оставалось совсем немного до горной дороги. Деревья в  районе
стоянки росли реже, меньше было налеплено мха, лишайников и меньше свисало
лиан.  Однако  народ  уже  боялся  -  на  блок-посты  солдатиков  загоняли
рукоприкладством и поджопниками. При том на каждом посту сидело  по  бойцу
из числа тех, кто "спустился" из верхнего мира, с автоматом  и  гранатами.
Пришлось  и  мне,  отставив  свой  генеральский  статус,  идти  на  боевое
дежурство с "калашниковым" в  руках.  Взял  с  собой  адъютанта  Носача  с
самодельной винтовкой и еще пару индюшек.
     Вначале все спокойно текло, я даже погрузился в полудрему, в  которой
грезил, как бы все могло у меня удачно сложиться с  Ниной  или  с  Чаской,
если б не закодировал их преступный Уайна Капак. А потом,  перед  тем  как
всхрапнуть, почти случайно чиркнув взглядом  по  лесу,  заметил  в  лунном
свете какие-то тени. Я сразу мог бы дать честное  пионерское,  что  это  -
ягуары, целое семейство. Они двигались, то очень  медленно,  то  мгновенно
перемещаясь с места на  место.  "Сивильник"  сразу  сделал  подсказку,  да
впрочем я и так догадывался - это нападение "дрессированной" эктоплазмы.
     Хотя было скудно по части света, я заметил как посерели и обмякли мои
индейчики. Демоны  предъявили  нам  не  только  эктоплазменных  ягуаров  в
большом количестве, но еще размочили наши души водой страха и отчаяния.  Я
приладил автомат и думал было стрелять,  но  тут  понял,  что  порождениям
"сырой" материи вряд ли много вреда нанесу, а вот весь  лагерь  ввергну  в
панику со всеми  вытекающими  последствиями.  Но  влупил  очередью  кто-то
другой - с соседнего поста.
     Пришлось присоединиться и  мне.  Шагах  в  пяти  возникла  оскаленная
морда, в которую я и пустил пули. Зверюга натурально дернулась и  затихла,
уронив голову в лужицу крови. И тут я заметил, что ягуары уже позади меня,
и  некоторые  из  них  имеют  подозрительные  человекообразные  очертания.
Проклятая индейская  фантазия!  Это  она  превращает  эктоплазму  в  сущих
монстров.
     Над лесом шагало божество с головой ягуара. Оно  проникало  в  каждый
мозг, окольцовывало органы чувств, пичкало своей  устрашающей  пропагандой
центры восприятия, захватывало психическую ось и забирало энергию сдвига.
     Сзади раздались  хоровые  вопли  ужаса,  мимо  моей  головы  свистнул
каменный шар, наудачу пущенный  каким-то  пращником.  Ягуары,  полуягуары,
четвертьягуары и прочие ягуарантропы шли в психическую  атаку,  нападая  с
разных сторон, возникая там и сям, обретая вещественность, когда им нужно.
Кое-кто из них пользовался таким нехитрым оружием, как заостренные колы  и
дубье.
     Пару моих выстрелов  -  и  я  уложил  двух  хищных  монстров.  Второй
ягуарантроп чуть не засадил кол мне в пузо, я  еле  успел  воспользоваться
автоматом как палкой. Но все  равно  злой  чудик  напрыгнул  на  меня,  на
автомат легли лапы хищника,  причем  с  заметными  пальцами,  неизгладимое
впечатление  производили  здоровенные  когти,  с  клыков  капала   слюнка,
пятнистая и шерстистая морда лица не  внушала  симпатий.  Я  понимал,  чем
рискую, поэтому выдержал натиск, а затем потянул на себя и  поддал  злыдню
ногой снизу, чтобы он кувыркнулся через меня. И,  в  итоге,  шарахнул  его
прикладом по черепу.
     Однако, по-большому счету, в лагере царило несусветное,  несмотря  на
имеющееся ограждение из веток и стволов.  Брань,  скрежет,  хруст  костей,
гневные крики, редкие выстрелы, пораженческие вопли.  Пораженческие  вопли
звучали чаще всего.
     Я вместе с Носачем ринулся назад, в центр  нашего  стойбища,  пытаясь
организовать людей в малые боевые группы.
     - Эй, козлы, в тройки, четверки становитесь, два с  факелами,  два  с
топорами, и никакая эктоплазма к вам не прорвется. Главное, не дрейфить.
     Кое-где  самоорганизация  происходила  и  без   меня.   Особенно   по
периметру, где на постах находились мои  десантники  и  диверсанты,  но  в
центре лагеря царил ад.
     Ягуары и полуягуары кромсали людей как газеты. Люди  как  проигравшие
футболисты падали на землю  и  зажимали  глаза  руками  -  жри,  не  хочу.
Большинство монстров жрать  хотело.  К  ягуарьему  племени  присоединились
чудища, похожие на пум, волков и медведей. Костры кое-где  превратились  в
огненные столбы, от которых спасения не было ни моим  бойцам,  ни  хищному
племени.


     Каким-то  третьим  или  четвертым  глазом  я  наблюдал   нижний   мир
Супайпы-Бормана, готовящийся стать подарком метрополии. Я видел костры  на
улицах  городов,  сложенные   из   трупов,   легковушек,   книг,   дискет,
компакт-дисков.  Я  видел  руки  людей,  рвущие   жареную   человечину   и
заталкивающие ее себе в  рот.  Я  видел  и  слышал  дикторов  телевидения,
которые объясняли, почему надо поедать врагов народа, особенно  их  мозги,
печенки  и  сердца.  Потому  что  надо  вернуть  себе   их   несправедливо
накопленную  жизненную  силу.  Потому  что  надо  уничтожить  их  телесные
души-двойники, чтобы те не могли больше навредить или воплотиться.  Потому
что надо вобрать в себя их дух, чтобы он не смог вознестись  к  небесам  и
притянуть оттуда враждебные астральные сущности.
     Дикторы телевидения объясняли, что  не  всякое  обладание  имуществом
есть зло, а лишь то, что противоречит воле божеств  и  круговороту  жизни.
Братья Вестники отделят праведных собственников от неправедных.
     Тем временем братья Вестники в белых туниках и в масках, изображающих
солнце, луну, медведя, волка, зайца,  врывались  в  квартиры,  вытаскивали
оттуда "себялюбцев, недостойных хоровода жизни", в основном граждан гордых
да  независимых,  и  резали  их  широкими  ножами  на  восходе  солнца.  У
свежезарезанных спрашивалось: "Ну что, не будешь  больше  выпрындываться?"
При этом ярчающий диск казался головой радостного бога.
     Еще  уцелевшие  "себялюбцы"  не   отстреливались   от   разгулявшихся
"альтруистов", а только виновато прятались по темным углам.
     Я видел и слышал коллективные молебны восходящему солнцу - на газонах
перед домами, простодушные песнопения луне на закате - около рек  и  озер.
Организовывали  массовые  ритуалы   опытные   проповедники   из   общества
Вестников.
     Я видел, как двигалась людская очередь на пункте по проверке  функций
мозга.  Проверяемым  закреплялись  на  головах  датчики,  которые  снимали
альфа-, бета- и дельта-ритмы. Испытываемые проходили массу тестов,  причем
датчики изучали по пульсу и состоянию зрачка, правдивы ли  ответы.  Данные
обрабатывались  сверхмощными  компьютерами  на  параллельных  процессорах,
которые определяли способности граждан к включению в большое общее дело, к
опрощению,  самоотдаче  и  самоотрешению,  к  эмоциональному  подъему,   к
смирению и поклонению высшим разумным силам.
     Те мозги,  что  полностью  не  подходили,  вскоре  просто  вышибались
палицами и дубинами. Другим мозгам, частично испорченным индивидуализмом и
себялюбием, давался испытательный срок,  в  течение  которого  происходило
Исцеление с участием  опытных  нейрохирургов  и  фитотерапевтов  из  числа
Вестников.
     Еще  быстрее  двигалась  очередь  на  избирательных   участках,   там
голосовали за списки партии "медведя", партии "волка" и  партии  "барана".
Народ больше всего доверял ветеранам движения Вестников.  Парламентом  был
принят новый герб страны - пятилучевой знак солнцеворота.
     Одно министерство за другим  переходило  под  покровительство  Высших
Разумных.  В  экономическом  ведомстве  бразды  правления   взяла   богиня
плодородия, чье изваяние со змеиной головой и набухшими  грудями  занимало
холл главного здания. Теперь каждый чиновник знал, что вышестоящей у  него
является   сверхъестественная   сила,   перед   ней   и   придется   нести
ответственность за нерадение. Особо нерадивые бюрократы были покараны  уже
на следующий день, их тела умерли из-за внутренних  кровоизлияний,  а  над
лицами с застывшими масками недовольства летали т