- А если я скажу, Часка, что не неволю тебя, особых чувств не питаю и
отпускаю на все четыре стороны. Ты бы пошла?
     - Нет, мой господин, - она еще теснее прижалась ко мне.
     - Ага, значит ты поступила бы отнюдь не  как  нормальная  девушка  из
нашего цивилизованного мира-метрополии.
     Я зазвонил колокольчиком и  появился  верный  Золотая  Звезда,  чтобы
получить приказ.
     - Препроводи эту дамочку в карцер - ну, в ту  самую  кладовку  внизу,
которую мы условились считать карцером. Кормить ее исправно и не  обижать.
Подождем, пока не сознается.
     - Шпионка, враг народа, я так и знал, -  в  унисон  отозвался  верный
приспешник и схватил девушку за обе руки. - Ничего посидит в кутузке,  так
и научится говорить по-русски.
     - Ага, Егорушка, принял меня за шпионку Верховного Инки, - отозвалась
напоследок девушка. - Дурачок ты, ему нет нужды с моей помощью следить  за
тобой. Здесь все следит за тобой, и камни, и  воздух,  и  птицы,  и  мыши.
Здесь у тебя нет ничего своего, даже времени. Повязка, скрывающая срам,  и
то дареная.
     - Зря ты посчитала, что такие слова очаруют меня. Уайна Капак подарил
мне повязку из пумы, так ее давно у меня отняли. А сейчас, как видишь,  на
мне передничек из обезьяньих шкурок, трофейный, взятый с боем у коменданта
крепости. У него же конфисковано и золотое  кольцо  для  уха...  Так  что,
уведи арестованную, Золотая Звезда.
     Приспешник увел поникшее существо и я снова задумался,  еще  тяжелее,
чем раньше.
     Уже сегодня у меня максимум тысяча  полезных  бойцов  и  шесть  тысяч
"балласта". Псевдовоины тащили из  хранилищ  все  подряд,  трахали  баб  и
верблюдиц-лам (лучше уж, конечно, ламы пострадают,  чем  бедные  женщины),
налегали на чичу, кукурузную и кактусовую водку, еще на коку, дурман-траву
и чудный напиток уилька  из  алкалоидной  айя-уакак,  то  бишь  Banisteria
caapi. И несли потери в  основном  от  заворота  кишок,  белой  горячки  и
наркомовской ломки.
     Еще  пяток  захваченных  селений  и  у  меня  появится  тысяч  десять
пластилиновых бойцов. В то же время массы простых инков сплотятся в едином
порыве вокруг своего вождя. Ловушка захлопнется и  моя  песенка  спета,  а
песня Верховного Инки зазвучит на просторе. И тогда он со своим  воинством
превратится в мощный кулак, готовый обрушиться на разболтанную  метрополию
и поразить ее в самые болевые точки.
     Мне надлежит овладеть тайными силами этого  мира,  иначе  я  останусь
лишь игрушкой в крепких ручонках Уайна Капака. Игрушкой  для  того,  чтобы
поиграть ей, а потом сломать.



                                    14

     К вечеру меня извлекли из  тягостных  раздумий  крики  и  вопли  моих
бойцов. Неужели внезапное нападение? Я, схватив топор и  автомат,  ринулся
вниз. Буду биться до последнего вздоха и выдоха.
     Однако биться до последнего пока не требовалось.
     Мое воинство столпилось на  "топталовке"  и  наблюдало  за  небесными
явлениями.  Закатное  солнце  раздвоилось,  потом  расчетверилось.  Четыре
солнца стали глазами пренеприятного демона, чей  рот  был  подобен  черной
дыре, а голова выглядела  не  только  огромной,  но  и  распластанной.  Он
высовывался из-за горизонта, положив  свои  четыре  короткопалые  лапы  на
самую его линию.  С  двух  сторон  короткопалого  беса  сопровождала  пара
ящероголовых демонов. Их гнусные шипящие пасти то и  дело  вытягивались  в
нашу сторону, занимая до четверти небосвода. При этом в разинутых  глотках
виднелись багровые вихри. Навстречу этой адской  тройке  с  другого  конца
горизонта   тянулись   по   потрескавшемуся   небосводу   призрачные,   но
человеческие фигуры со скрученными за спиной руками. Не  только  тянулись,
но  и  сопротивлялись,  и   пытались   увильнуть,   однако   черная   дыра
короткопалого демона всасывала их. А  на  краю  горизонта  ящерные  головы
хватали несчастных человеков, рвали напополам, жевали той гадкой  манерой,
которая принята у пресмыкающихся, и заглатывали.
     Дальше хуже, в  лицах  тех,  кто  катился  навстречу  адскому  ужину,
узнавались знакомые черты.
     - Это Коковцов... Да это не иначе как  Кузьмин...  А  вот  физиономия
Кукина... А вот там Хвостов, тоже попался наш главнокомандующий.
     Но вот сцена закончилась  и  все  четыре  солнца  ушли  за  горизонт.
Наступило тягостное молчание, Золотой Катыш аж посерел, видать раскаивался
в своей измене Властелину всех людей. Я же  вскарабкался  на  камень,  что
повыше.
     - Не знаю как вас, а меня  этим  не  проймешь.  Если  Верховный  Инка
пугает нас этими страшилками, значит, ему  больше  нечего  предъявить.  Он
называет себя Сыном Солнца, тогда я назову себя отцом солнца, луны и  всех
звезд. Я - воин Единого Господа, которому не  нужно  курочить  на  кусочки
ничью душу и ничье тело. Я здесь, целиком перед вами,  а  не  в  животе  у
какой-то ящерицы. Я не шизик, понятно?
     - Ты называешь себя воином Виракочи, - выступил один из индюшек, - но
как ты докажешь, что сможешь говорить с солнцем,  командовать  звездами  и
обладать луной?
     - Я не знаю, но у меня получится. Я ведь как-никак спустился из иного
мира, я уже избежал вскрытия головы и заклания. Справлюсь и  с  остальными
заморочками. Сегодня я изловил шпионку Верховного, тоже будет и с  прочими
соглядатаями. Победа будет за нами, ура!



                                    15

     Я заглянул в серебряную гладь зеркала.  Показавшуюся  там  физиономию
теперь трудно было назвать славянской. Хотя и на классически индейскую она
тоже  не  слишком  тянула.  У  остальных  пришельцев  из   мира-метрополии
наличность тоже была непонятной, полуевропейской-полуиндейской. Как  будто
здесь нам дополнительно  проштамповывали  морду  и  маленько  перекрасили.
Похоже, что такие изменения  происходили  при  пересечении  границы  между
мирами, хотя полной уверенности в этом не было. Я ведь  не  сразу  получил
возможность полюбоваться собой. А кроме того, у меня не возникало  проблем
с узнаванием моих друзей-товарищей, хоть они и переменились внешне  -  как
будто демон-толмач  помогал  понять,  кто  скрывается  под  той  или  иной
личиной.
     После отрицательных небесных  явлений  окончательно  дозрел  замысел.
Пускай штурмбаннфюрер Уайна Капак считает, что  все  идет  по  его  плану:
птичка-де влетает в клетку и закрывает за собой дверку на  крючок.  Пускай
Верховному Инке все  известно  о  прошлом  и  будущем  передвижении  моего
воинства. Но вряд ли ему станет известно о  передвижении  меня  самого.  Я
хочу понять, каким макаром этот дядька держит в  руках  весь  периферийный
мир. Какие рычаги дергает и на какие кнопочки давит.
     Я повязал  на  лоб  повязку  с  золотой  пластиной  маскапайча  -  от
захваченного вчера в плен тикуй-рикука -  налобная  деталь  поможет  очень
быстро и без лишних проблем попасть в столицу.
     Затем снова снял пластинку и, собрав корзинку с  едой,  направился  в
карцер  к  Часке.  При  моем  появлении  девушка  приникла  лбом  к  полу,
демонстрируя полное смирение.
     - Ну-ну, вставай, мы не за это воюем, а за прямо противоположное.
     Часка послушно встала, но опять-таки как манекен.
     Я, приобняв ее за плечи, усадил на каменную скамью и сам расположился
рядом.
     - Я знаю, что у вас, у инков, не принято прощать и  миловать,  но  ты
прости меня как-нибудь. Не могу я смириться с возможной утечкой информации
на решающей фазе борьбы... Тебе ведь ничего плохого  не  будет,  покуда  я
жив. Странно, что мы с тобой пересекли бездоннейшую пропасть и встретились
в диковиннейшем из миров, чтобы заниматься какой-то ерундой... Скажи  мне,
что это за человек, Уайна Капак? Надеюсь,  твоя  запрограммированность  не
распространяется на выдачу сведений об обожаемой персоне.
     - Он - сын Солнца.
     - Знаю, знаю, он - Сын Солнца, я - художественный руководитель Солнца
и так далее. Ты мне скажи, что он за человек?
     - Ночью он иногда кричал на непонятном мне языке. А  теперь  я  знаю,
что это твой родной язык. Кажется, это были слова: "товарищ генерал, я  не
виноват" и "полковник Максимов по вашему приказанию прибыл".
     - Я догадывался, что наш он - русскоязычный. Возможно, разведчик,  из
НКВД, поэтому прибыл сюда вместе с Мартином Борманом. Где же интересно сам
фашист? Может, и в самом деле, в доме Супайпы?.. Ты питайся, питайся.
     Она с охотой принялась за еду.
     - Я тут должен отлучится, Часка. Когда вернусь, предложу  тебе  снова
уехать. Если же я не объявлюсь через пару недель,  Носач  отведет  тебя  в
какое-нибудь тихое селение.
     - Если ты не против, я буду ждать тебя больше  двух  недель,  сколько
понадобится.
     - Лучше расскажи  все,  что  ты  знаешь  о  Кориканче  и  прилегающих
районах.
     Она рассказывала, а я сверялся с тем,  что  видел  и  читал  в  своем
двадцатом веке, в родном мире. В книжке одного  полуинки-полуиспанца  было
рассказано, как после конкисты водопровод в Куско помаленьку развалился  и
на  его  месте  образовалась  канава,  проходящая  вдоль  северной   стены
монастыря, возведенного на развалинах дворцового комплекса.
     Я сверялся и рисовал карту. Слова Часки  имели  большое,  может  даже
судьбоносное значение. Удальцы Кузьмина и Коковцова в свое время врывались
в столицу, но до Кориканчи им было ой как далеко.
     Естественно, я полагался не только на эти отрывочные,  а  возможно  и
недостоверные сведения. Предстояло совершить еще и воздушную  разведку.  Я
предпочел бесшумный воздушный шар, и  качество  инкских  тканей  оказалось
вполне подходящим для его изготовления.



                                    16

     В столице Уайна Капака было два водопровода.  Один  снабжал  полезной
жидкостью горожан, другой Кориканчу. Чтобы  добраться  до  царской  трубы,
надо было захватить грот, в котором  бил  источник  чистейшей  воды.  Грот
захватить было невозможно, потому что его неустанно сторожили воины  орла,
вооруженные и своими  инкскими  "шмайссерами",  и  пистолетами.  Раз  так,
надлежало  воспользоваться  обычным  водопроводом,  который,  по   счастью
снабжал обширный резервуар в  Кориканче,  из  которого  вода  поступала  в
фонтаны и пруды. (Из-за такого влажного способа  перемещения  пришлось  на
время расстаться с "сивильником".)
     Городской  водопровод  представлял  собой  канал,  выложенный   снизу
медными листами. Здесь было скользко и холодно,  но  в  общем-то  терпимо.
Чтобы  попасть  в  резервуар,  потребовалось  взорвать  решетку,  на   что
сгодилась граната. В середине водохранилища стоял "журавль", исполненный в
виде водяного демона. Он черпал то одной, то другой своей "лапой"  воду  и
подавал в арыки,  находящиеся  на  несколько  метров  выше.  Я  уселся  на
"ладонь" и вскоре оказался  в  верхнем  желобе.  Хронометр  показывал  уже
двенадцать ночи. Инки не любили темное время, поэтому этот час лучше всего
годился для проникновения в Кориканчу.
     Арык привел меня в тесное помещение,  где  работал  хитрый  механизм,
состоящий из нескольких насосов, которые выбрасывали  воду  наружу.  Можно
было догадаться, что  я  нахожусь  внутри  какого-то  истукана.  Сковырнул
пробочку, напоминающую глаз, и получил возможность выглянуть наружу.
     Истукан, оказывается, торчал посередь фонтана, выложенного  костяными
плитками. Сам фонтан находился то ли в широченном коридоре, то ли в крытом
пассаже между двумя домами. По крайней  мере,  с  обеих  сторон  виднелись
входы-выходы с  фризами,  украшенными  идолами  различной  свирепости.  По
пассажу еще гулял народ дамского пола и возле фонтана на  яшмовом  бортике
сидели девы в белом. Еще те девы.
     Меня явно занесло в Дом Избранниц. Впрочем, вспыхнувший в  крови  жар
вскоре угас, и не только из-за мокрой одежки. За связь с этими весталками,
наполненными девственной энергией, сдирали кожу заживо, вначале  с  рук  и
ног снимали "чулки", потом с головы  стягивали  скальп.  Я,  когда  совсем
остыл, то подумал, что одна из девичьих  фигурок,  пожалуй,  мне  знакома.
Неужели Нина Леви-Чивитта? Вот так дева нашлась. Хотя  я  не  был  уверен,
однако сопровождал взглядом эту интересную фигуру, пока она не скрылась  в
одном из входов.
     Через полчаса повсеместное хождение резко закончилось, видимо,  из-за
"отбоя" или ночного молебна (послышался какой-то хор), часть факелов  была
загашена, создав приятное затемнение. Я  оживился  и  стал  искать  способ
выбраться.
     У истукана имелся хорошо замаскированный люк  -  предназначенный  для
доступа снаружи к механизмам.  Запор  поддался  штык-ножу,  после  чего  я
выплыл в фонтан, а затем перебежками, от идола к идолу,  направился  вдоль
стены.
     Вот, кажется, у пятого истукана тот самый вход,  куда  запропастилась
знакомая фигура. На фризе богиня с птичьей головой. Дальше была  небольшая
анфилада, которая заканчивалась светелкой, оный охраняла парочка свирепого
вида изваяний, но под балдахином из чего-то  серебристого  почивала  Нина.
Пожалуй, Дом Избранниц Аклья Уасин не пошел ей во вред. Кожа, как и у всех
прочих пришельцев из иного мира приобрела медный оттенок, но заодно  стала
более тугой, а буферочки даже как-то набрякли по местной моде.
     Я подрулил ближе к  балдахину.  Серебристая  ткань  оказалась  просто
дымкой, исходящей из курильниц. По-моему, мою красавицу крепко  накачивали
наркотой по ночам. Я хорошенько втянул носом и мне  даже  показалось,  что
мимо скользнула женщина-ягуар. Опять она тут как тут.
     Я тряхнул спелое плечо  вроде  бы  знакомой  женщины.  Ноль  реакции.
Красавица явно решила быть спящей. Ну что ж, используем испытанный  метод,
поцелуй "рот-рот". Губы ее рефлекторно отозвались, но, в общем,  результат
оказался хуже ожидаемого. Тогда вариант второй - взгромоздиться на  нее  и
облюбить.   Совсем    безнравственный    вариант,    не    соответствующий
общечеловеческим ценностям. А если утопить курильницы в позолоченной ванне
и прилежно отхлестать красавицу по щекам?
     Это  подействовало.  Весталка  очухалась  и  первым  делом  ее  глаза
офонарели от ужаса, как будто в ней в гости пожаловал батальон демонов  из
преисподней.
     - Свои,  свои,  -  видимо,  госпоже  Леви-Чивитта  требовался  теперь
какой-то пароль, поэтому я зажал ее приготовившийся заорать рот.  Черт  ее
дери, я уже начал сомневаться, Нинка ли это.
     - Хвостов, - наконец откликнулась она.
     - Ну вот, очнулась.
     - Хвостов, Хвостов, - повторила она,  словно  никак  не  давались  ей
воспоминания.
     - Ну, освежи в памяти частные и общие моменты - телевизоры, колготки,
самолеты, нашу с тобой  автомобильную  прогулочку  под  падающими  минами,
виски с тоником, компьютерные игры, встречу на катере, ночку  в  поезде...
Вырви свои мозги из плена, включись.
     Слово "Хвостов", которое сразу вызывало некоторые симпатии,  все-таки
обросло жизненной тканью и Нина прижала мою голову к своей груди. Кажется,
левой. Тут я не выдержал и... Она не возражала. Интимный процесс  показал,
что Нина  не  утратила  прежнего  чутья,  (а  может  и  квалификации),  но
приобрела непосредственность и простодушие. Я был  весьма  обрадован  тем,
что она по совокупности баллов все-таки превосходила подозрительную Часку.
Мне даже показалось, что та дамочка, которую я встретил в мире-метрополии,
у Кориканчи, была неким идеализированным отражением Нины.
     - С тебя сдерут кожу,  вначале  с  рук  и  ног,  потом  с  головы,  -
удивительно спокойно подытожила бывшая сеньора  Леви-Чивитта.  Да,  теперь
она тоже казалась весьма подозрительной.
     - Я  как  инкогнито  пользуюсь  дипломатической  неприкосновенностью.
Однако это не главное. Тебе, конечно, прочистили мозги, но хочу напомнить,
что бизнес у нас общий. Тут, в Кориканче,  должен  быть  какой-то  узелок,
некий пульт управления. Я знаю, он существует - отсюда  всеведение  вашего
Верховного Инки, его влияние на судьбу и все  такое.  Может,  эта  узловая
точка находится в храме Солнца - Инти-Уаси? Ну, колись.
     Нина, взяв паузу на раздумия, опровергла меня.
     - Скорее уж, в Килья-Уаси, Доме Луны. Храм  Солнца  -  это  так,  для
государственного и гражданского культа.  Если  точнее,  его  надо  назвать
храмом Трех Солнц. Там алтарь Брата-Солнце, правившего в прошлом мире, что
был пожран пожаром, алтарь нынешнего Господина-Солнце, чей мир погибнет от
потопа, и алтарь  грядущего  Сына-Солнце.  Его  землю  когда-то  уничтожат
чудовища...
     - Я знаю последовательность веков: вначале каменный, потом  кирпичный
и, наконец, говняный, то есть крупнопанельный. Ты вернись к Луне, Нинуль.
     - В общем, если храм трех  Солнц  выражает  историографию  и  будущие
чаяния, то Храм Луны - это, скорее всего, для влияния на наш нынешний мир.
Я всегда так... приподнято себя там чувствую.
     - Ты должна отвести меня  туда,  чтобы  и  я  приподнялся.  А  вообще
очнись, Нинка. Почему ты здесь безропотно торчишь словно  курочка-несушка?
Как ты все это терпишь?
     - Я мало что помню, Егор. Знаю только,  что  родилась  в  Одессе,  на
Молдаванке, что выехала из Союза в 1987  году,  что  мой  второй  муж  был
настоящим итальянцем, что ты мне понравился сразу,  хотя  я  и  не  подала
виду.
     - Ну я в этом и не сомневался... В каком-то смысле, частичная амнезия
пошла тебе на пользу. А ты помнишь, на какую  организацию  работаешь,  кто
тебя благословил на труд и на подвиг? - задал я давно наболевший вопрос.
     Взгляд Нины сразу стал выражать затруднения, но ее рот все же раскрыл
кое-какие тайны.
     - В 1988 году меня завербовала израильская  разведка,  вербовщик  был
шикарным мужчиной. Два года спустя я  уже  стала  офицером.  Арутюнян  был
нашим агентом, он посылал сведения о сотрудничестве и прочих шашнях  между
мусульманскими группировками на Кавказе и ближневосточными исламистами  из
"Хезболла" и "Хамаз". Мы с тобой познакомились, когда я выискивала Гарика.
Он,  пока  лежал  на  койке,  и  записал  рассказ   доктора   Крылова   на
микромагнитофончик. Этот бред неожиданно получил подтверждение  от  одного
нашего  отдела,  который  следил  за   специнститутом   КГБ,   тем   самым
"Хроноскафом", и генералом Сайко, с тех пор как они  экспериментировали  с
Полем Судьбы в южном Ираке... Но нашу экспедицию я снаряжала на свой страх
и риск, начальство не давало добро и не придет на помощь.
     - А как ты, шпионочка моя дорогая, оказалась на довольствии  у  Уайна
Капака?
     - Я пришла к Верховному Инке... он  привел  меня  сюда...  здесь  мне
давали  отвар,  содержащий  духа-Помощника...  Каждую   ночь   повторяется
сладостное служение  матери  Луне...  Верховный  Инка  хочет  подняться  в
Верхний Мир и принести туда успокоение в труде и порядке.
     Очень любопытно было за ней наблюдать, и в  ее  глазенках  и  в  лице
перемежалось "свое", одесское, и "чужое",  инкское.  Желание  помочь  мне,
поучаствовать,  повспоминать,  поанализировать   сочеталось   с   какой-то
переключенностью, вовлеченностью в чужеродный  хоровод  жизни,  в  инкский
метаболизм.
     - Нина, устойчивое успокоение только благодаря отдыху случается. Труд
и порядок тут не при чем. Это я тебе говорю,  специалист  по  рекреации  и
релаксации. Ладно, когда ты меня  сможешь  спровадить  в  Килья-Уаси?  Или
объяснить хотя бы, как туда можно попасть?
     - Килья-Уаси - это храм, где мы должны присутствовать каждую ночь. Ты
попадешь туда сегодня ночью, если пойдешь вместо меня.  И  если,  конечно,
захочешь.
     Из желания помочь Нина показывает мне дорогу в храм Луны, из-за своей
отрешенности она делает  это  явно  бездумно,  не  прорисовывая  мне  всех
опасностей.
     Сильно опростилась Нина, вроде прежнее сознание и проклевывается,  но
все равно наполнена она робостью необыкновенной, задействована  в  местный
круговорот времени, и даже словно  сочувствует  агрессивным  планам  Уайна
Капака. Как будто она кукла, по  образу  и  подобию  госпожи  Леви-Чивитты
сделанная. Вторая мысль наследовала первой: может все мы тут - куклы