.
     Я на всякий случай уточнил:
     - Ты хоть понимаешь, что Уайна Капак, кто бы он ни был,  и  весь  его
"хрональный карман"  -  это  полный  бред  и  угроза  для  нашего  родного
мира-метрополии?
     Нина даже этого не понимала.
     - Если честно, Егор, его слова выглядят убедительными. Мы пришли сюда
за нашим золотом. Не знаю как ты, а я  собиралась  отдать  его  на  благие
цели. Но оказалось, что наше золото сыграло какую-то роль в  этом  мире  и
сейчас его уже нет. Я думаю, отсюда в мир-метрополию должны  вернуться  не
сокровища, а что-то иное.
     - Может, людоедство?
     - Да нет же, там хватает протеинов.
     -  Ну,  извиняюсь.  Значит,  простота  вернется.   Каждый   отдельный
гражданин станет настолько простым и незаметным, что  его  можно  будет  в
любой момент оприходовать на какое-нибудь хорошее дело.
     - Ты преувеличиваешь, дружок. Между прочим, так называемая "простота"
лучше, чем треп про неповторимость личности и бессмертие души. Надоели эти
байки, что все вокруг сделано для нас, что небеса якобы велели нам:  идите
и овладевайте. Наша метрополия набита людьми,  которые  уверены,  что  они
владыки вселенной, в то время как они - полные  "нолики"...  А  здесь  все
знают свое место. Здесь гармония... Здесь настоящая свобода,  ведь  каждый
уверен, что с ним происходит только необходимое и целесообразное...
     Похоже, Уайна Капак умело  воспользовался  умственными  способностями
Нины для оправдания своих делишек и планов.
     - Слыхали уже эти фразочки об осознанной  необходимости...  Да  здесь
Эйнштейна будут лечить вскрытием черепа - за лень, а Нильса Бора сожрут  -
за   бесполезность...   Ладно,   не   хочу   больше   тратить   время   на
политинформации, дождусь я от тебя помощи или нет?
     - Наверное. Хотя ты просто используешь меня, нахал ты этакий.
     И с таким тезисом  можно  было  согласиться,  едва  я  вспомнил  свою
прошедшую  жену,  которая  использовала  меня   для   построения   уютного
гнездышка, в котором мой организм оказался ненужным. А еще вспомнил своего
киндера Витьку, который называет какого-то  мужика,  похожего  на  борова,
своим папкой. Вспомнил и отца, о  котором  ничего  не  было  известно,  за
исключением  того,  что  он  должен  был  когда-то  существовать.  И  мать
вспомнил, которая пятнадцать лет назад выскочила замуж за арапа  из  тогда
еще дружественной страны, чтобы навеки растворится в неизвестности  вместе
с моей сестренкой Верой. Все уникальные,  все  неповторимые,  всем  чихать
друг на друга.
     И такой вот "цивилизованный" мир  я  должен  защищать,  вместо  того,
чтобы раствориться в радостном служении Солнцу и Луне... Однако плюнуть на
метрополию не могу, как будто дал этому  гадючнику  присягу  на  верность.
Потому и я вытянул максимально  подробный  инструктаж  из  полуотключенной
Нины, хотя она зевала, конфузливо прикрывая рот ладошкой.
     А потом она  продолжила  отдых,  а  я  занялся  ее  непосредственными
обязанностями, хе-хе, Избранницы. Отчасти  это  было  не  слишком  сложно,
потому что все девицы-красавицы, посещавшие для ночной службы  Храм  Луны,
были сокрыты длинными такими балахонами. С другой  стороны,  мне  пришлось
тащиться на полусогнутых и  съеживаться,  чтобы  не  выделяться  ростом  и
статью.
     Перед входом в подземный храм был разбит металлический сад со  всякой
тварью в виде серебряного или платинового изваяния. Так и хочется сказать,
что все изваяния были исполнены талантливыми руками инкских ремесленников.
Вдобавок эти твари  производили  неприятное  впечатление  застывшей  живой
плоти. Еще когда я проходил по этому саду, то догадался по  трепетаниям  и
вибрациям, захватившим мой организм, что  храм  Луны  -  это  как  минимум
энергораспределительный щит.
     Избранницы занимали в культовом заведении только один ярус. В  первой
половине зала собирались мужики, и не только идеологическое начальство, то
бишь жречество, но и высшие чины по линии хозяйства и обороны.  Во  второй
"алтарной"  половине,  находившейся  на  возвышении,   находилось   нечто,
напоминавшее толстый половой член, мирового змея и древо  жизни  впридачу.
Вдобавок, конечно, имелось изваяние богини Луны. То была дама  со  строгим
лицом в канонах местной идольской красы, сидевшая на попе, но выпроставшая
наружу набитый чем-то живот. На ее груди государственного  формата  висела
обезьяна с топором в руках. В том месте, которое изображало срамное место,
находился череп с зубами.
     И Килья-Луна, и древо-член  обитали  в  нише,  по  бокам  от  которой
размещался  "иконостас",  представляющий  демонскую  номенклатуру.  Там  в
несколько рядов выстроились идолы всех уровней преисподней, земли, воздуха
и различных небесных градаций. Видимо, Луна  считалась  женской  связующей
силой между всеми отделами и департаментами мироздания.  В  то  же  время,
гордый древочлен  "олицетворял"  мужское  связующее  начало,  так  сказать
исполнительскую вертикаль.
     В  середине  "литургии"  состоялось   подношение   даров.   Несколько
охмуренных психотропной похлебкой человечков без особого волнения, даже  с
энтузиазмом, сунули свои головы в "детородный  орган",  то  есть  череп  с
зубами. Механизм сработал, дергающиеся тела были  втянуты  внутрь  богини,
брызнувшей кровью же был вымазан ее плодоносящий живот.
     Затем  несколько  руководящих  особ  в  плащах  из  голубиных  перьев
целовали   и   обнимали   этот   обагренный    животик,    приобщаясь    к
сверхъестественным силам. Начальники тоже трепыхались, но более  радостно,
как будто  вступали  в  интимное  общение  с  богиней.  Соответственно,  и
избранницы, и жрецы распевали хвалебные  гимны  в  адрес  сластолюбивой  и
плодородной Кильи.
     Во время всей  церемонии  я  искал  куда  бы  сунуться  и  обнаружил,
наконец, статую полукрокодила-полугражданина, за которой можно было вполне
схорониться. В конце, когда избранницы развернулись налево, чтобы очистить
ярус, я юркнул в пыльную щель за этим скульптурным монстром.
     Когда я покинул нишу,  подземный  храм  был  уже  пуст  и,  наверное,
заперт. Впрочем, я еще не размышлял о том, как придется выбираться наружу.
Ведь меня ждала исследовательская работа.
     Для начала пригодилась веревка с грузилом на конце, доселе обмотанная
вокруг  тела,  -  чтобы  попасть  в  алтарную  часть  храма.  Я   набросил
отяжеленный кончик на шею какого-то  каменного  изверга  (с  ожерельем  из
отрезанных пальцев на толстой шее) и переместился вниз.
     Здесь  ощущения  переменились.  Пространство  словно  было  пронизано
голубыми  вибрирующими  нитями,  которые   исходили   из   живота   Кильи.
Пронизывали они и меня. Во мне сразу активизировалось мужское  начало.  От
взгляда на мировой древочлен оно еще только укрепилось.  Я  пошел,  вернее
потек вдоль этих легких, но ощутимых вибраций, которые тянули меня к  Ней.
И вскоре она уже не  казалась  такой  дурнушкой.  То  есть,  облик  ее  не
изменился в лучшую сторону, но словно насытился другим содержанием. Я стал
тем, для кого эта страшила выглядела прельстительной красавицей. Наступили
желто-черные сумерки. Золотой  свет  соединился  с  мраком  ночи  в  шкуре
ягуара. Такова была суть Луны, которая и раньше представала передо мной  в
виде дамы-ягуарши.
     Я обнял Ее и Она сделалась для меня слаще, чем и Нина, и Часка, и все
прочие дамы вместе взятые. Весь этот четырехугольный  мир  сделался  нашим
домом  свиданий.  Комок  огненных  мужских  вибраций  вошел  в  ее  зыбкое
прохладное  тело,  полное  женского  трепета.  Все  это  имело  глобальное
значение. Благодаря  нашему  соитию  росли  скалы  и  распускались  цветы,
соединялись брачными узами миллионы живых существ. Вот что я учудил.
     После этого дела Она, сверкнув ягуарьей пастью, превратилась в  серую
пустоту, которая принялась  активно  втягивать  мое  тело.  Вначале  я  не
возражал против свободного падения, но потом внизу  возникли  малоприятные
багровые сумерки, которые разрастаясь, быстро охватили меня.
     Я снова оказался в том же подземном храме,  вернее,  в  каком-то  его
отражении, где Килья была совсем живая и невыразимо страшная, нисколько не
притягательная. Сосущая ее груди обезьяна ловко вертела топором.  Каменная
баба повела себя агрессивно, я предусмотрительно  попытался  флиртануть  с
ней, но она опрокинула меня, невзирая на мои удары  "уширо  гери"  и  "мае
гери". А потом обезьяна раскроила мне голову своим топором.
     Черт, куда это заманила меня Нинка, в настоящую преисподнюю.
     Темя раскрылось словно  огромные  ворота.  И  в  них  стали  вступать
монстры: пузатая Килья-Луна с обезьяной-убийцей на шее, огненный  громовик
Париакака  с  красным  испепеляющим  языком,  богиня  вод   и   плодородия
Чаупиньямки с головой змеи, земная мать Пачамама без головы, с грудями  до
полу и  загребущими  звериными  лапами,  бог  воздуха  Токапу  с  круглыми
птичьими глазами, морская богиня Мамакоча с извилистым  змеиным  телом.  А
дальше согласно табелю о рангах шли и летели боги-держатели, боги холода и
льда, боги  звезд,  боги  дождя  и  небес,  безголовые  боги-созидатели  и
боги-разрушители с  головами  ягуаров.  Цепочку  начальствующих  личностей
замыкал Супайпа с черно-желтым  лицом,  клыками  и  дымящимся  зеркалом  в
руках.
     Черно-желтое  лицо  стало  небосводом,  на  фоне  которого  появились
морщинистая голова кондора с неотрывно следящим глазом и зазубренная морда
ящера.
     Я поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел к выходу из храма.
     Дворцовый комплекс Кориканчи теперь напоминал внутренности  какого-то
чудовища. Часть из них уже  сгнила,  но  сквозь  гнилье  прорастала  новая
плоть, которая была чем-то средним между мясом и камнем.
     Порой это было красиво - спинной хребет и прилагающиеся к нему  ребра
выглядели галереей, своды черепа  напоминали  большой  прохладный  зал.  И
стены и потолки, и колонны  были  сделаны  из  каменного  мяса,  нервов  и
костей. Короче, Кориканча производила теперь впечатление живого существа.
     Я шел на слабый свет и, в итоге, попал не в какой-то царский покой, а
в кабинет высокопоставленного бюрократа.
     - Твое путешествие закончилось, Хвостов, мы посылаем тебя назад.
     Неподалеку от окна, сквозь которое проглядывали желто-черные сумерки,
стоял  приземистый  и  круглоголовый  мужичок  преклонных  лет  в   хорошо
начищенных  сапогах.  Он,  не  глядя  на  меня,  продолжал   высказываться
уверенным ровным голосом:
     - Мне до сих пор снится тот весенний вечер в  Берлине  сорок  пятого.
Погибала великая идея, я шел вместе с кем-то за  танком,  потом  взрыв.  Я
отполз  от  кровавого  месива,  спустился  в  канализационный   люк,   там
встретился с преданными мне людьми.  И  через  двое  суток  был  на  борту
подводной лодки...
     - Вы секретарь партии НСДАП Мартин Борман? - решил я подтвердить свою
догадку.
     - Да, я  -  рейхсляйтер  Мартин  Борман,  тот,  что  не  давал  покоя
партийному чиновничеству и  номенклатуре.  Затем  я  стал  Манко  Капаком,
первым Верховным Инкой Зазеркалья. Кто я такой сейчас - тебе известно.
     - А кто тогда Уайна Капак?
     - Сейчас мой  заместитель  по  среднему  миру,  а  некогда  советский
разведчик полковник Максимов. Когда его ранили во время  одной  из  первых
бомбежек Берлина и он в бреду кричал: "Мама, клюквы!", я прихватил его. Но
как ни странно, не уничтожил. Напротив,  он  как  бы  завербовал  меня.  Я
всегда ощущал  симпатии  к  мировому  рабочему  движению.  Рабочие  чем-то
напоминают мне троллей.
     - Нина привела меня к вам?
     - А ты как думал, Хвостов? Дурочка из  "Моссад"  явилась  ко  мне  за
своим жидовским золотом. Но золотко уже сослужило службу, образовав  своей
жизненной энергией этот, так сказать, периферийный  мир.  Золото  -  очень
сильный аккумулятор, хотя многие меркантилисты-капиталисты забывают о  его
магическом значении. А теперь благодаря Ниночке Леви мы  сделали  из  тебя
бомбу   для   завоевания   такого    большого    такого    цивилизованного
мира-метрополии.
     Мирный такой на вид толстячок, а чувствуется, что правду говорит.
     - Я бомба для базового мира-метрополии? Но ведь Уайна  Капак  поручил
мне быть бунтовщиком в его периферийном мире. Объясните в популярном виде,
почему такой разнобой?
     -  Никакого  разнобоя,  Хвостов.  Ты  стал  бунтовщиком,   чтобы   не
превратиться в обычного чурку. Ты посредник между мирами,  половина  твоей
головы принадлежит метрополии, половина - нам. Поэтому  тебе  и  предстоит
осчастливливать  мир-метрополию.  Боюсь,  что  именно  тебе,  а   не   мне
воздвигнут памятник при жизни.
     - Отсюда я могу попасть домой?
     - Можешь открыть эту дверь и очутиться дома. Быть нашей  бомбой,  вот
увидишь, занятие приятное и безболезненное. Я, конечно, упростил, но  дело
обстоит  примерно  так.  Для  ближайшей  точки  перехода  наступило  время
положительной пульсации. Поэтому ты и оказался у меня в гостях.
     Совершенно  ясно   теперь,   из   какой   дыры   брались   загадочные
"среднеазиаты".  Борману  все  известно  о  точках  перехода.   Но   самое
неприятное, что я по-прежнему претворяю в жизнь планы "инкских" главарей.
     Короткошеий пенсионер, он  же  по  совместительству  владыка  нижнего
мира, продолжал говорить уверенно, понятно и дружелюбно.
     - Мой  юный  друг,  проблемы  с  резонансными  точками  и  навигацией
перехода мы в принципе решили, причем  давно.  Ты  станешь  как  бы  нашей
дискетой, мы  начинили  тебя  новой  программой,  способной  перенастроить
базовый мир, который, соответственно, вполне представим в виде компьютера.
Как видишь, мы в курсе всех последних веяний в технике и науке.
     - Ну,  если  в  курсе,  тогда  ваша  дискета  начинена  компьютерными
вирусами... А, кстати, давно вы меня пасете? - попытался разведать я.
     - Ну и как ты думаешь, малыш? Мы давно  сделали  ставку  на  тебя.  А
людей ненужных и опасных мы убирали. Например,  генерала  Сайко  и  майора
Фролова, за которыми мы следили с той поры, как высадилась на нашем берегу
советская морская пехота. Когда настал твой черед, тебя взяли за  ручку  и
повели. Куда нам надо. Но я думаю, ты тоже внакладе не останешься.
     - Извините, гражданин начальник, но  в  мире-метрополии  со  мной  вы
чикаться не собирались.
     - Напротив, мы тебя спасали от людей Аслана. Это был очень  серьезный
бандит,  хищный  такой,   не   просто   боевик,   а   один   из   главарей
религиозно-террористической организации. Он бы  тебя  выжал,  а  потом  бы
повесил за яйца.
     - По-моему, ваш посланец едва не прирезал меня в госпитале.
     - Захотел бы, так прирезал. У него, Егор, было две задачи,  покончить
с Крыловым и  одновременно  отвести  от  тебя  подозрения.  В  подвале  же
"Хроноскафа" наши люди стреляли только по Кукину. В поезде, в бассейне и в
институте тебя, дурачок,  никто  не  собирался  убивать.  Тебя,  напротив,
хотели сберечь, отсекая при том лишних людей.
     Да, неплохая работа, если не врет. Я подошел к двери.
     - Можно глянуть, начальник?
     - Само собой.
     Я,  осторожно  приоткрыл.  Там  была  моя  хаза.   Моя   неприбранная
квартирка, такое тихое, засаленное, уютное гнездышко.  А  сам  переход  из
иного мира в родную метрополию находился на месте двери, заколоченной  еще
во время революционных  свершений  (пролетариям  не  требовались  анфилады
комнат).
     - Иногда у нас фокусировка не слишком точная. Но сейчас - в  яблочко,
- пояснил партайгеноссе.
     Ну что ж, один шаг. И я дома. Возможно, ничего особенного в ближайшее
время не случится.
     - Тебе будет не хуже других, а лучше, -  откликнулся  высокий  адский
начальник, просканировавший мои мысли.
     - Но я в каком-то смысле должен отдать вам свою душу.
     - Но с  другими  мы  вообще  не  церемонимся...  Если  хочешь,  Егор,
отпустим вслед за тобой Нину, хотя,  честно  говоря,  жидков  я  не  люблю
выпускать из своих лапок целенькими.
     - А Часку можно взять?
     - Часку - нет. Экий ты хваткий, товарищ Хвостов. Ее программа еще  не
отработана. Кроме того, Часку кодировал Максимов  и  не  мне  в  это  дело
лезть, все-таки я - нижний, а он - верхний.
     Я снова открыл дверь. Теперь за ней была не  слишком  приятного  вида
долина.
     - А куда ж подевалась комната?
     - Да я, как опытный режиссер, использовал образный прием, необходимый
для вызывания ностальгии. Попасть домой все же не так просто. Эта долина -
и есть точка перехода, если точнее межпространственная "коробка  передач".
Но там тебя проводят, куда надо.
     Я вышел и, закрыв дверь за  собой,  сделал  несколько  шагов  вперед.
Потом оглянулся назад - ничего, кроме группки кактусов.
     Кто же должен провожать? Я подумал,  что  на  языке  Мартина  Бормана
слово  "проводить",  возможно,  означает  -  стрельнуть  в  затылок.  Я  в
растерянности поозирался и никакого живого объекта-субъекта поблизости  не
зафиксировал, однако заметна была цепочка следов, уходящая к  холмам,  где
как мне казалось, что-то посверкивало. Это, наверное, и есть проводка.
     Где-то полчаса спустя надо мной закружила большая птица, похоже,  что
журавль. Она явно намекала, что чесать надо совсем в другую сторону.
     Журавль. То есть, crane, крейн.  Так  это  же  фамилия  моего  дружка
Сашки. Неужели это он так хитро замаскировался?
     - Сашка, это ты?
     Птица приземлилась и пару раз присела. В знак согласия, что ли? Потом
взяла курс в сторону от холмов. Что делать -  я  свернул  за  ней.  И  тут
передо мной появились неприятности.  Сначала  груды  камней  и  кактусовые
заросли. Потом на вершине какой-то глыбы  возникла  недружелюбная  ягуарья
самка собственной персоной.
     Тут уж ничего не попишешь. Я сразу  обессилел,  ноги  перестали  меня
нести по направлению к желто-черной красавице. Невзирая на жалобные  крики
журавля,  пришлось  свернуть  в  прежнюю  сторону,  чтобы  с  максимальной
резвостью убраться подальше от ягуарихи. И где-то час спустя я оказался на
вершине  холма.  Здесь  стояло  несколько  монолитов,   вроде   тех,   что
применяются индюшками для слежения за звездами.
     Я прошел в рамку, образованную громадными каменюками...



                                    17

     И, откинув рваное одеяло, спустил на грязный пол бледные ноги.  Ну  и
квартирка    у    меня,    просто     загляденье     для     какого-нибудь
художника-сюрреалиста.  Когда   вернулся   после   военной   службы,   она
представляла собой омытое дождями и продутое ветрами углубление  в  стене.
Сейчас не видно воздействия непогоды, зато кругом пыли на три  пальца.  На
полу мелом выведен силуэт. Здесь не столь давно валялся  труп,  оставшийся
после разборки инков и кавказцев. Судя по трепотне радио,  я  отсутствовал
месяца четыре. Если бы не это отсутствие, можно было подумать, что  всякие
там инки, ягуары, храмы, идолы поганые мне просто приснились.  А  если  не
приснились?
     Вот зараза! Значит, моя голова, или вернее разумная душа, нашпигована
демонами-страшилищами, которые  запросто  разнесут  на  кусочки  весь  наш
базовый мир-метрополию, затем снова соберут его на свой лад.  В  какую  же
инстанцию обратиться? Если в ментуру податься, так ведь упрячут в  кутузку
и будут дознавать с пристрастием, какой теракт я собрался провести  и  где
заначил взрывчатку. Может, тогда сунуться  к  психиатрам?  Они  как-нибудь
выжгут всю эту демоническую муть. Но что тогда останется от  моих  мозгов?
Литр зеленой жидкости?
     Поток пытливых мыслей был  прерван  звонком  в  дверь.  Я  совершенно
бездумно отворил. И сразу же раскаялся. На пороге  стояло  два  совершенно
диких кавказоида. Елки, да это же люди Аслана. Их явно не  всех  замочили.
Или  новые  абреки  с  гор   подъехали.   Бороды   густые-густые,   глазки
пронзительные-пронзительные, ручищи такие мускулистые.
     Один из гостей схватил меня за  ворот  и  втащил  в  комнату.  Другой
захлопнул дверь.
     - Гдэ золото, а?