парий на Купол в случае моего невозвращения. -  Хочешь
напомнить о своей армии, да? - угадал он мои мысли. -  Думаешь,  что  теперь
нам следует ждать  нападения  твоих  ублюдков?  -  Глубоко  затянувшись,  он
картинно выпустил дым и с усмешкой продолжил:
   - Как бы не так. Мы нападем сами. - Тут он навис надо мной,  опершись  на
подлокотники, впившись в мои неподвижные  зрачки  въедливым  взглядом.  -  Я
отрубил гидре голову, а теперь прижгу шею.  Разгоню  твою  блохастую  армию,
возьму еще пленных - не всем же ты поставил заглушки на  мозги?  И  максимум
через сутки аппарат с профессором будут в моих руках!
   Да, недооценил я нашего министра внутренних дел. Недооценил.  А  казалось
бы, давно уже мог понять, что наряду с личным бессмертием все они мечтают  о
власти, распространяющейся далеко за  пределы  отсталого  Купола  Москва  на
задрипанной Земле-ЧЗЗ, -  власти,  способной  положить  к  твоим  ногам  всю
галактику. И подумать только, что на пути  к  вселенскому  могуществу  стоял
какой-то пария, пускай и скрозьземельный. Есть ради чего пошевелить  мозгами
и родить план, способный вогнать-таки этого парию в землю. В родную.
   - К тому времени ты превратишься в кусок экспериментального мяса,  орущий
от боли, - продолжал Наплеков. - Не исключено, что и просто в фарш - зависит
от фантазии моих лаборантов.
   Хотелось плюнуть в бледное напряженное лицо, приблизившееся ко мне  почти
вплотную, но я сейчас был сосредоточен на другом: во время  спича  Наплекова
по моему телу стало разливаться  болезненное  покалывание,  мышцы  судорожно
заныли, обретая чувствительность, - я начинал отходить  от  паралича!  Через
какие-то минуты, вместо положенного получаса! Двигаться  я  пока  был  не  в
силах, но ощущал, что мог бы уже  повращать  глазами  или,  например,  пойдя
навстречу своим желаниям, плюнуть в наплековские прищуренные зенки. Однако с
этим разумней было повременить: в моей голове экстренно лепился план  взятия
этой парочки интриганов в заложники с  тем,  чтобы  обменять  их  на  Жен  и
Грабера, в крайнем случае на одну Жен. Если они  ее  не  убили.  Ну  а  если
все-таки убили...
   Наплеков мог мне по этому поводу и соврать,  подозревая,  чем  им  грозит
такой расклад, хотя я сам пока не осознавал  до  конца,  не  просчитывал  до
времени в деталях, что будет с ними и с  их  Куполом,  если  они  уничтожили
единственную жизнь, которой я дорожил больше, чем собственной, больше  даже,
чем властью над бессмертием в их затраханной телепортами галактике.
   В это время Токарев, скрытый от меня фигурой министра, напомнил откуда-то
из-за его спины:
   - Эксперименты показали, что они отходят от паралича  через  три  минуты.
Аркадий Степанович, время!
   Наплеков резко отпрянул от меня, оценив  опасность  своего  положения,  и
быстро сунул руку в оттопыренный карман брюк.
   Догадавшись, чего он там нашаривает в своем кармане,  я  мобилизовал  все
силы и вложил их в единственный удар. Сил хватило пока только  на  неуклюжий
ватный пинок ногой куда-то в область  левого  бедра  министра.  Хотелось  бы
ударить чуть правее и резче. Хотя бы этот один раз!
   Эксперименты! Дьявол! Мне захотелось взвыть, когда я подумал о  том,  над
кем они тут экспериментируют!
   Хоть удар был и не сильный, но отбросил Наплекова чуть в  сторону.  Тогда
на первый план выступил Токарев - в его руке уже был  лучевик,  направленный
точнехонько мне между глаз. Теперь не приходилось сомневаться, что  это  был
настоящий Пал Палыч Токарев, майор безопасности,  талантливо  пудривший  мне
мозги четверть часа назад в своей машине.
   - Ну что. Дик, теперь ты все понял,  правда?  Только  чуточку  поздно,  -
сказал Пал Палыч. И выстрелил.

***

   Сознание вспыхнуло  внезапно,  ярко  и  болезненно,  подобно  осколочному
взрыву в центре черепа: поначалу не возникло  никаких  воспоминаний,  только
осознание собственного существования и боль.
   Застонав, я открыл глаза и  постепенно  понял,  что  нахожусь  на  заднем
сиденье в машине. Оглядевшись  с  усилием  -  движения  глаз  сопровождались
болезненной резью, - я сразу узнал токаревский  "Ягуар",  тем  паче  что  за
рулем в нем был сам майор Токарев. Воспоминания возвращались  фрагментами  -
по мере того, что попадалось мне на глаза -  и  цеплялись  друг  за  дружку.
Рядом с майором сидел Аркадий Степанович Наплеков  собственной  персоной  и,
вывернув шею, глазел на меня через бронированное стекло, которого в  прошлый
раз в машине точно не было. Не стал тогда Токарев отделять моих  людей  этим
стеклом,  чтобы  не  насторожить  меня  раньше  времени.  Еще  какие-то  две
незнакомые рожи подпирали меня с боков.  Точно  незнакомые.  Эти  рожи  тоже
пялились на меня во все глаза, будто я был теликом и  по  мне  давали  финал
международного   кубка   Джордаша   по   безгравитационному   футболу   (вал
воспоминаний!). Я тут же опознал безопасников, хоть они и  были  в  штатских
костюмчиках цвета маренго - кстати сказать, в одинаковых.
   - Не советую вам дергаться. Край, - произнес  Наплеков,  поднеся  ко  рту
микрофончик. - Малейшее движение - и вы  будете  парализованы.  -  При  этих
словах бык слева ощутимо ткнул мне стволом в бок. Я мог бы просветить его по
поводу того, где окажется его ствол при первом же моем резком  движении,  но
промолчал.
   Все присутствующие по-прежнему таращились на меня, за исключением майора,
глядевшего на дорогу: судя по окружающей  архаичной  застройке,  мы  куда-то
перемещались в пределах Купола Москва.
   Такая мизансцена, в сочетании с острой головной  болью,  мигом  родила  в
моей памяти картинку: Токарев, стоя передо мной  с  лучевиком  "Зиг  Зауэр",
почти в упор прожигает в моей башке дырку.
   Первым моим машинальным порывом было поднять руку  к  голове  и  ощупать,
цела ли она после  выстрела  и  насколько  успешно  восстановилась.  Тут  же
выяснилось, что я не могу потрогать собственную голову и даже вытащить  руки
из-за спины: мои запястья оказались  скованы  силовыми  наручниками.  Такого
рода полицейские прибамбасы были  данью  моде  начала  века,  когда  недавно
открытым стабильным силовым полем пытались заменить любую цепь или  веревку,
вплоть до собачьих поводков. Безусловно, силовые "браслеты"  являлись  шагом
вперед по сравнению с железными,  однако  сейчас  в  метрополии  органы  уже
начали больше полагаться на старый добрый  феррум:  поползли  слухи,  что  в
преступной среде изобретен и имеет хождение дестабилизатор локальных  полей,
с помощью которого преступник может в мгновение ока освободиться от  силовых
оков. На парию Ч33 эти слухи, видимо, еще не доползли, с чем я мог от  всего
сердца поздравить своих партнеров по столь успешно начавшимся переговорам.
   Я не сомневался, что они предпочли бы усыпить меня, чтобы очнулся я уже у
них в подвале под детекторами. Но дело в том, что  усыпляющие  препараты  на
нас, бессмертных, не действовали вовсе. Да что препараты,  если  даже  такой
радикальной меры, как  выстрел  в  голову,  хватило  минут  на  пять-десять.
Хорошо, что они не додумались убивать меня каждый раз по пробуждении, вплоть
до прибытия на место. А может, и  додумались,  но  пачкать  такой  роскошный
салон...  Короче,  я  понимал  майора  Токарева  и   искренне   оценил   его
чистоплотность.
   Что меня немного удивило - так это присутствие в  машине  с  арестованным
самого  министра  внутренних  дел.  Не  иначе  как   все   та   же   любимая
подозрительность. Наверняка они тут все друг за другом следят и  подсиживают
друг друга. А неожиданное официальное прибытие Наплекова в УВД не  может  не
вызвать интереса,  особенно  в  свете  того,  что  там  уже  находится  один
бессмертный. Понятно, что Наплеков не торопился обрадовать палату  министров
известием о том, что ему удалось заарканить второго, а  именно  -  человека,
обладающего вожделенным аппаратом.
   Головная боль постепенно отпускала, на последней вспышке возникла мысль -
как этот мудак посмел выстрелить мне в голову?! Я ведь мог после этого стать
растением, овощем, - а зачем им овощ?.. То  есть  овощную  участь  они  мне,
конечно, уготовили, но это со временем, а для начала, по всем  правилам,  им
следовало выжать  из  меня  максимум  информации  -  не  сканированием,  так
допросами. Потом я вспомнил об экспериментах, проводимых у  них  в  подвалах
над...
   ...Они стреляли ей в голову. Парализовали. Резали. Жгли. ("Все зависит от
фантазии моих лаборантов...")
   Волна боли, пострашнее любой  физической,  чуть  не  вывернула  мою  душу
наизнанку. Я сразу поставил блок, просто запретил себе думать об этом. Иначе
я рисковал стать берсерком прямо сейчас,  в  этой  машине  -  тогда  никакие
наручники не помешали бы мне  устроить  из  попутчиков  кровавое  месиво.  И
потерять последний шанс спасти ее.
   Не зря профессия запрещает киллеру серьезные привязанности. Так  задумано
для его же блага. Его и того, к кому он может  привязаться.  Я  знал  точную
цену человеческой жизни - в финансовом эквиваленте. Знал, как никто  другой,
что жизнь простого смертного - не политика и не мафиозного босса -  стоит  в
этом мире гроши, впрочем, даже  того  не  стоит.  И  мне  было  известно  не
понаслышке, как неизмеримо, заоблачно подскакивает эта цена по  отношению  к
тому, кому ты можешь признаться, пускай не вслух,  а  только  в  собственной
душе: "Я тебя люблю. Я не могу без тебя  жить"  -  древние  как  мир,  давно
ставшие  банальными  фразы,  измызганные  телесериалами,  затертые  до   дыр
дешевыми карманными изданиями. Что поделаешь, других  у  нас  нет,  а  любые
поэтические кружева сводятся, как ни крути, к этим простым словам, способным
еще прозвучать, пожалуй, лишь в женских устах.  Но  не  в  мужских.  Мужчине
остается молчать. И молча ставить на карту все - то,  что  удалось  выгрызть
для себя из  неподатливой  системы,  и  то  неизмеримо  большее,  что  сулят
перспективы достигнутого - ради единственной, хрупкой  и  вроде  бы  обычной
человеческой жизни.
   Мы ехали с безумной по здешним понятиям скоростью  -  чуть  ли  не  вдвое
быстрее прочего транспорта, ползущего вообще по-черепашьи. Думаю, виной тому
были экологически чистые двигатели, огромным минусом которых во все  времена
являлась слабая тяга. Впрочем, куда им тут торопиться?.. Я обратил  внимание
на серый "БМВ", висящий, не отставая, у нас на хвосте, - не иначе как  тачка
была от той же конторы, и, значит, в ней вполне могли везти моих ребят - Ежа
с Хирургом. Не сомневаюсь, что им тоже  вкатили  в  лобешники  по  лазерному
разряду. Только бы они, оклемавшись, поняли все правильно и не стали  раньше
времени устраивать вокруг себя месиво: у нас еще оставался единственный шанс
попасть в Управление, тот, который любезно предлагал мне  Токарев  с  самого
начала, - то есть под видом пленных.
   Мы уже подъезжали, когда из узкой боковой улочки вырвался,  как  черт  из
загона, огромный допотопный драндулет. Взревев, он выехал поперек  дороги  и
остановился, перекрыв нам путь сверкающим  полированным  боком.  Токарев  от
неожиданности чуть не врезался в этот глянцевый бок, едва успел притормозить
с разворотом, так что нас всех  кинуло  вперед  и  влево.  Следующая  позади
машина замерла почти впритык к нам.
   Драндулет - я даже и марки-то такой  не  знаю,  похожий  на  лакированный
башмак в стиле "ретро" - не спешил освобождать нам дорогу и, похоже,  вообще
не собирался никуда больше двигаться. Кажется, он  попросту  заглох.  Ничего
особенного я в происшествии не углядел: ну не выдержал старый конь, сдох  на
дороге - объезжай покойничка и кати себе дальше.  Но  мои  орлы-оперативники
что-то не торопились его объезжать: из  "БМВ"  выскочили  двое  в  форменных
костюмчиках и направились  к  драндулету.  Действуя  очень  оперативно,  эта
парочка выволокла на свет хозяина антиквариата - невысокого седого  старичка
с круглой пиратской нашлепкой на левом глазу. Тоже своего рода  антиквариат.
Старичок поначалу не очень-то отпирался - сознавал свою вину, но, когда  его
безо всяких церемоний и околичностей  потащили  к  нашей  машине,  попытался
что-то доказывать, размахивая ксивой.
   Токарев открыл заднюю дверцу, так что до нас стало  доноситься  невнятно:
"Ветеран космоплавания... Вторая Экспансия... Русско-Германский  конфликт...
(Батюшки,  да  сколько  ж  ему  лет?  Двести?..)  Девять   правительственных
наград!.." На этом ксиву у старого пирата  отобрали,  а  самого  впихнули  в
машину ко мне под  бок.  Мой  второй  охранник,  на  время  вышедший,  чтобы
впустить нового арестованного (видимо, по делу о подготовке  моего  побега),
припер с другой стороны ветерана, дверца упала, окончательно спрессовав нашу
четверку. Машина  тронулась,  объезжая  пиратский  "бриг",  осиротевший  без
капитана.
   - Черт знает что творится!  -  раздраженно  произнес  старичок,  проводив
озабоченным взглядом свой "Летучий Голландец". Затем он изучил меня  в  упор
единственным выпученным глазом, для чего ему  пришлось  полностью  вывернуть
шею в мою сторону. Насмотревшись  на  меня  и  поерзав,  как  бы  в  попытке
отвоевать  себе  жизненное  пространство,   ветеран   Второй   Экспансии   и
Русско-Германского конфликта продолжил скрипуче:
   - Допустим, я нарушил правила. Хорошо, согласен. Но с каких пор это стало
причиной, чтобы вот так, не разобравшись, хватать человека и тащить его... -
На этих словах притиснутый к двери охранник ткнул его оттопыренным локтем  в
живот - не так чтоб сильно, но старичок умолк, хватая ртом  воздух.  Воздуха
здесь и так было на три вздоха, да еще мы подпирали с обеих сторон.  Короче,
не выжить бы старичку в таких условиях и двух минут, но тут как раз, на  его
счастье, машина остановилась. Вроде бы приехали.
   Нас подвезли к монументальному зданию цвета слоновой кости, стоявшему  на
огороженной территории. Ограда из высоких стальных прутьев на первый  взгляд
была слабовата, но кто его знает, может, они  через  нее  пропускают  ток?..
Впрочем, вряд ли - зачем местным органам сажать себя  в  клетку  под  током?
Защищаться под  Куполом  им  все  равно  не  от  кого,  самая  хищная  здесь
организация - это они и есть.
   Ворота открылись перед нами по сигналу,  посланному  Токаревым  с  панели
управления.
   Итак, первый кордон этого бастиона власти  мы  миновали  практически  без
проблем и без потерь. Я и раньше не отрицал, что  план  Токарева  имеет  ряд
неоспоримых преимуществ.  Но  сразу  подозревал,  что  он  преследует  цель,
диаметрально противоположную моей.
   Встречать нас высыпала целая бригада  -  человек  пятнадцать  вооруженных
горилл. Итого по пятеро на  нашего  брата,  нет,  больше,  считая  тех,  что
приехали с нами, и не  беря  в  расчет  старичка,  которого  вряд  ли  будут
конвоировать усиленной группой.
   Пингвина, который подпирал старого пирата, после  открытия  дверцы  сразу
выдавило наружу. Пока он вытаскивал за собой полузадохшегося,  скорчившегося
в три погибели деда, я размышлял вот о чем: парализуют  меня  сейчас,  чтобы
кантовать в изолятор обездвиженным, или все-таки поведут на своих ногах?  На
"люксе" такая проблема решается просто - пакуют антиобщественный  элемент  в
силовой кокон и с комфортом доставляют куда  надо.  Для  подобной  процедуры
достаточно одного-двух человек. Здесь о таких благах цивилизации преступнику
мечтать не приходится - парализуют небось и потащат, как  мешок  с  костями,
ударяя головой обо все встречные углы и притолоки.
   Меня толкнули в бок. Вылезать, по крайней мере, мне предоставляли самому.
   Наплеков с Токаревым не торопились покидать машину, о чем-то между  собой
беседуя - не иначе как обсуждая последние детали своей гнусной  многоходовой
интриги, близящейся, по их мнению, к победному концу.
   За мной вылез охранник и пристроился  к  группе,  сразу  взявшей  меня  в
плотное кольцо. Я понял, что  меня  решили  вести  на  своих  двоих,  здраво
рассудив: хоть я и бессмертен, но что я могу - скованный, окруженный со всех
сторон вооруженными солдатами? Ничего, конечно же. В конце  концов,  я  тоже
человек, и возможности мои не безграничны.
   На долю невезучего старичка, как это ни странно, достался не менее мощный
конвой - среди скопления лбов его черная нашлепка даже не просматривалась.
   Из второй машины  уже  вытащили  Ежа  с  Хирургом,  окружили  каждого  по
отдельности и конвоировали по направлению к небольшой  бронированной  двери,
притулившейся с краю здания. Нас  с  ветераном  повели  следом.  По  пути  я
машинально поднял голову, чтобы взглянуть на небо -  дай  бог,  чтобы  не  в
последний раз. Уткнулся взглядом в молочно-светлую твердь "небес"  Купола  и
понял, что если проиграю, то настоящего неба мне уже никогда не увидеть.
   Значит, должен выиграть.
   Дверь гостеприимно распахнулась, и мы стали в  нее  втягиваться  плотными
группами по пять-шесть человек в каждой. Контрольный пункт,  располагавшийся
на входе, мы миновали безо всяких вопросов  и  назойливых  проверок,  просто
вошли, как к себе домой, так  что  прямо  не  нарадоваться,  и  оказались  в
просторном, скудно освещенном помещении - низкий потолок, стены,  окрашенные
в грязно-зеленый цвет, сразу  давящий  на  психику.  Здесь  уже  все  дышало
атмосферой предвариловки, к тому же в этом холле не было окон.  Зато  имелся
большой лифт. Я еще только входил, а лифт уже  был  открыт  и  туда  вводили
Хирурга.
   Я тут же понял, что в лифт нас будут грузить по отдельности и  по  выходе
из него мы друг друга уже не увидим. Меня кинули лицом к  стене,  но  я  еще
успел поймать взгляд Хирурга, стоявшего в лифте  среди  охранников,  и  чуть
кивнуть  -  в  основном  веками.  Потом  меня  уперли  в   стену.   Отметить
местоположение следящей аппаратуры мне так и не удалось - просто  не  успел,
ну и ладно: скорее всего, камерами здесь утыкано  все,  кроме,  может  быть,
лифта.  Но  в  целях  приснопамятной  конспирации  камеры  по  пути   нашего
следования могут быть отключены либо дежурит на них  преданный,  проверенный
человек. Исходить  все-таки  надо  из  того,  что  наши  передвижения  будут
отслеживаться.
   Последними в помещение вошли Наплеков с майором,  и  бронированная  дверь
"предбанника" упала за их спинами. Я глянул на них  через  плечо  и  тут  же
получил прикладом  между  лопаток  -  замри,  мол,  и  не  крути  рылом.  Но
слышать-то мне не могли запретить при  всем  желании:  судя  по  шагам,  они
прошли через зал и остановились у лифта.
   Послушно уткнувшись носом в стену, я в то же время стал осторожно сдирать
с левой ладони пластырь телесного цвета. Вынул двумя пальцами спрятанный там
перед операцией цилиндрик  дестабилизатора  и  надавил  на  него  с  торцов.
Последовавший  мгновенный  импульс  должен  был   нейтрализовать   источники
силового поля на расстоянии радиусом в метр от меня.  До  Ежа,  стоявшего  у
противоположной  стены,  импульс,  конечно,  не  дошел,   однако   с   моими
"браслетами"  справился:  запястья  остались  окольцованы,   но,   судя   по
ощущениям, уже не были прикованы полем друг к другу.
   Я покосился направо - там приткнули ветерана, достаточно близко  ко  мне,
так что он вполне попадал в радиус импульса: старичка уже успели сковать, и,
неожиданно освободившись от оков, он мог меня выдать движениями рук. Ветеран
пока стоял спокойно и руки держал позади; я пришел к выводу, что импульс  до
него не дошел.
   Теперь все зависело  от  того,  что  сделает  Хирург  и  удастся  ли  ему
что-нибудь сделать: наручники у Васи были с секретом, я надеялся, что они на
нем и остались. Кроме того,  Вася  -  парень  смышленый,  в  случае  чего  с
кнопками в лифте сумеет разобраться. Оставалось ждать возвращения лифта -  с
Хирургом или без Хирурга. Либо сигнала тревоги. Ох и не любил я  связываться
во время акции с лифтами! Да что ж поделать, раз так  сложилось.  Еще  я  не
успел подать знак Ежу быть в готовности. Оставалось уповать на то, что он по
ходу дела сам все поймет и сумеет вовремя сориентироваться.
   Н