точнее сказать
- аминоморф локального действия...
   "Так, - подумал я. - Опять! На колу мочало. Это у них, интересно,  что  -
общая   оперативная   легенда   на   все   случаи   жизни    или    какой-то
маниакально-аминоморфный синдром?.." Поскольку вслух я ничего не сказал,  то
Наплеков как ни в чем не бывало продолжал:
   - ...Но это сейчас не главное, в нашем  случае  важен  именно  усыпляющий
эффект: если бросить несколько шариков на проходном пункте, то все  вошедшие
туда через три минуты погрузятся в глубокий сон. В течение следующих  десяти
минут вы сможете зайти и взять девушку. - Он замолчал  и  поглядел  на  меня
вопросительно исподлобья.
   Я со вздохом кивнул:
   - Понятно. Только объясните мне такой факт: недавно у меня  был  разговор
на ту же тему с майором Токаревым... Вернее, с капитаном  Палютиным.  Я  как
раз предложил ему в целях  конспирации  рассыпать  этот  самый  препарат  по
коридорам вашего Управления.  После  чего  он  меня  заверил,  что  никакого
локального аминоморфа в природе не существует, а  это  была  с  его  стороны
уловка, чтобы завоевать мое доверие.
   - Я понимаю ваше сомнение, - сказал Наплеков. - Тем  более  что  препарат
еще неизвестен в большом мире. Но он существует. Он был создан в лаборатории
нашего института Склифосовского и пока проходит  стадию  эксперимента,  хотя
результаты уже есть, и  весьма  убедительные.  Что  касается  Палютина...  -
Министр чуть помолчал, потом продолжил словно бы в раздумье:
   - Палютин был очень проницательным человеком. И хитрым.  Он  мог  сначала
сказать вам правду о препарате, а потом соврать... Вообще все,  что  он  вам
говорил,  обусловливалось  требованием  конкретного  момента.   Андрей   был
мастером импровизации, его очень привлекала этакая интеллектуальная  игра  с
опасным противником...  -  После  короткой  эпитафии  своему  лучшему  оперу
Наплеков вымучено закончил мысль:
   - Мне же сейчас, как вы понимаете, не до игр. И, кроме того,  должен  вам
заметить, что у нас очень мало времени на осуществление операции.
   Тут он был прав -  времени  на  разговоры  и  раздумья  действительно  не
осталось: на пульте уже мигала красная кнопка вызова. Я вышел на связь.
   Как я и предполагал,  Екатерина  Пашкова  была  найдена  и  доставлена  в
Управление с  фантастической  при  здешней  "экологической"  заторможенности
скоростью. Токарев предъявил нам на экране темноволосую девицу  с  вытянутым
лицом, состоящим наполовину из неимоверно огромных от испуга  глаз.  Ветеран
подтвердил ее подлинность, сунувшись к монитору с душещипательным возгласом:
   - Катенька!
   Но вместо нее на экран уже вновь выдвинулся майор Токарев  с  сообщением,
что через пять минут девушка будет стоять у  дверей  в  лабораторию  -  мол,
открывайте.
   Я сказал, что она должна быть там в полном одиночестве,  и  напомнил  для
порядка, что жизнь министра продолжает висеть на волоске и полностью зависит
от их благоразумия. Получив в ответ от Токарева суровый понимающий кивок,  я
отключил связь.
   Наплеков во время этого разговора то и дело покашливал,  поднося  ко  рту
кулак, причем у меня сложилось скверное впечатление, что  таким  образом  он
пытался подавать в камеру какие-то  знаки.  Это  было  тем  более  неприятно
потому, что я уже решил принять его план: конечно, это могло быть  очередной
ловушкой, но ловушкой смертельно опасной в первую очередь для  жизни  самого
министра. Что касается наших жизней - еще вопрос.
   Запускать сюда девицу все равно надо, значит,  так  или  иначе  предстоит
открывать ей дверь. Так почему бы заодно не насыпать пилюль в  "предбанник"?
Окажись они обычной наркотой или даже козьим дерьмом, что мы теряем?  Только
Наплекова, который в этом случае у меня уже точно погибнет первым, как ему и
было обещано. А если в колбе все-таки аминоморф, мы избежим лишних  проблем,
связанных с риском и кровопролитием в конторе. И эта пиявка  Наплеков,  само
собой, может тогда с полным правом рассчитывать на бессмертие,  опять  же  в
соответствии с моим обещанием.
   Итак, мы в полном составе покинули преддверие портала  и  отправились  на
проходную сыпать  пилюли.  Грабер  вызвался  было  остаться  подежурить  "на
связи", но, зная его подлую натуру, я ему этого не доверил: продаст ведь нас
властям за нашими же спинами или, пока меня нет, свяжется  через  компорт  с
какими-нибудь заведомыми гнидами из большого мира. А то  и  сбежит  прямо  к
Левински на С19 - портал-то вот он, в двух шагах. Старая проблема  присмотра
за иудой Грабером вновь встала передо мной со всей очевидностью.
   Снова этот паразит, за которым нужен был постоянно глаз да глаз, повис на
моей шее, и, как прежде, я не  мог  позволить  себе  просто  придавить  его,
словно клопа, а, наоборот, должен был беречь пуще зеницы ока  -  получалось,
что он один владел информацией, в чьих руках сейчас находится Жен.
   У меня была мысль оставить подежурить на пульте  старого  пирата,  но  об
этом не стоило и заикаться, во избежание очередного конфликта: тот рвался  к
выходу впереди всех, желая лично встречать внучку. Еж с  Хирургом  были  мне
необходимы на случай прокола с пилюлями, а о том, чтобы  оставить  на  связи
Наплекова, не могло быть  и  речи.  Короче  говоря,  свидетелями  рассыпания
препарата в шлюзе в конце  концов  оказались  все,  кроме  находившейся  там
камеры, которую я оплавил.
   Задержав дыхание, я высыпал половину содержимого капсулы  в  урну,  после
чего  закупорил  склянку  и  спрятал  в  нагрудный  карман  -  глядишь,  еще
пригодится. Затем мы быстренько ретировались из помещения и заперли за собой
дверь.
   Я хотел вывести на терминал участок перед входом, чтобы иметь возможность
наблюдать за действиями противника. Но картинки не было  -  вместо  нее  шел
сигнал неисправности камеры, хотя я прекрасно помнил, что камера  при  входе
осталась одной из немногих, мною не тронутых.
   Ничего не оставалось, как ждать сообщений по селектору.  Сигнал  поступил
не через пять, а только через  девятнадцать  минут  после  моего  последнего
разговора с Токаревым. Нам сказали, что девушка на месте, стоит  в  ожидании
на входе. По моей просьбе она подала голос - пропищала дрожащим тенорком:
   - Я здесь.
   Я вопросительно поглядел на старого пирата. Тот кивнул довольно уверенно:
она, мол, она.
   - Оставьте ее одну и убирайтесь, - сказал  я  в  переговорник.  Выждал  с
минуту, после чего разблокировал и открыл внешнюю дверь. Досчитал  до  пяти,
закрыл ее и снова заблокировал. Разумеется, я не мог знать,  сколько  народу
вошло за это время в помещение проходной, однако был уверен, что это не один
человек и не два, а гораздо больше. И далеко не  факт,  что  среди  вошедших
находится Екатерина Пашкова.
   В течение следующих трех минут,  если  верить  Наплекову,  все,  кто  был
заперт в проходной, должны были уснуть. Оставалось немного подождать. Совсем
немного. Всего-то три минуты. За размышлениями о предстоящей акции я мог  бы
их и не заметить. Как вдруг...
   ...На меня накатило ЭТО. Впервые на деле, но уже не в первый  раз  с  тех
пор, как я обрел бессмертие.
   Время сгустилось. Именно время, а ничто другое - я это знал,  безошибочно
чувствовал каждым фибром - стало вдруг вязким и неподатливым, замедлилось  и
сдавило  своей  загустевшей  плотью  все  мое  живое   естество,   превратив
продвижение от секунды к секунде в титанический труд. Самым невыносимым  при
этом было ощущение страшной, фатальной  усталости  чего-то  безмерного,  его
стремление сложить с себя бремя по  толканию  мира  и  совсем  остановиться.
Единственный,  кто  препятствовал  полной  остановке,  был  я,  продолжавший
рваться вперед по  временному  вектору,  словно  пробиваясь  сквозь  тяжелую
каучуковую массу, расшевеливая ее и тоже  медленно  толкая  вместе  с  собой
вперед. Я волок на себе уставшего Хроноса. Вероятно, в порядке  расплаты  за
подаренную им мне вечную жизнь. Где-то  за  гранью  и  по  иным  меркам  это
длилось бесконечные изнурительные часы. Или  годы?..  Не  разберешь  -  иные
мерки...
   А раньше я умел обманывать время. Не то вечное и неумолимое, залечивающее
любые раны, примиряющее друзей и врагов,  сводящее  в  конце  концов  тех  и
других к общему знаменателю -  могиле.  Я  успешно  обманывал  свое  личное,
внутреннее время, имеющее патологическую склонность к переключению скоростей
- с самой малой, черепашьей, когда, например, стоишь  в  очереди  к  порталу
или, сидя в  какой-нибудь  сырой  дыре,  ожидаешь  появления  запаздывающего
"клиента", до предельной гоночной скорости в моменты, дарящие тебе радость и
наслаждение жизнью - скольжение под парусом, удача в игре, ночь  с  желанной
женщиной. Время проносит тебя сквозь них  чуть  ли  не  в  мгновение  ока  и
притормаживает, лишь миновав  незримую  финишную  черту,  так  что  остается
только оглядываться, высматривая позади все удаляющийся отрезок,  отмеченный
ярким, долго не пропадающим из вида указателем "Счастье".  Я  выработал  для
себя несколько специальных приемов: научился делать  незаметным  ожидание  и
максимально растягивать редкие минуты радости, что, кстати, почему-то всегда
давалось с большим трудом.
   Только с некоторых пор время стало играть со мной такие вот  злые  шутки.
Роптать я, разумеется, был не вправе -  заполучил  вечную  жизнь,  считай  -
обвел вокруг пальца самого мирового судью Хроноса, так  получай  расплату  и
скажи еще  спасибо,  что  не  отобрали  главного  -  возможности  входить  в
"бросок". Ведь это тоже игра со временем, своего рода обман судьбы.
   Наконец-то стало полегче - гнет развеялся, я  как  будто  миновал  грань:
старина Хронос со вздохом спустился с моих бедных плеч и бодренько  зачастил
секундами. Я устало огляделся.
   Моя разношерстная бригада - Еж в образе копа, оборванец Хирург,  Наплеков
в модной паре, Грабер в белом халате и старик в скромном костюмчике - стояла
вокруг в молчаливом ожидании,  кто  неподвижно,  но  большинство  -  кстати,
бесполезное - явно нервничая и не находя себе места. Я посмотрел на  часы  -
прошло всего три с половиной минуты. Ни за что не поверил бы, если бы уже  с
таким не сталкивался. Я обратился к Наплекову:
   - Что скажете? По-вашему, они уже спят?
   - Без сомнения, - ответил он весьма искренним тоном.  Но  я-то  прекрасно
знал - испытал на собственном лбу и зарубил на  нем  же  -  чего  стоит  его
лицемерная искренность.
   Поэтому я стал действовать с предельной осторожностью: велев всей команде
отойти к стене, я снял блокаду и открыл дверь - не более чем на сантиметр, -
потом застопорил. Через такую щель в нас по крайней  мере  не  могли  кинуть
гранату, в то же время появилась возможность заглянуть через нее  в  шлюз  и
проверить, на самом ли деле там все спят. Правда, любопытного  вполне  могли
уложить оттуда лазером, поэтому эту честь  я  предоставил  министру  -  если
соврал, то ему предстояло расплачиваться первым. Он посмотрел туда  довольно
смело и сообщил:
   - Все в порядке.
   Тогда я тоже заглянул в шлюз, увидел  на  полу  какое-то  тело  и,  сочтя
положение приемлемым, обернулся к ребятам:
   - Будьте наготове. И не забудьте задержать дыхание. - С этими  словами  я
стал открывать дверь. Те, кто там лежал, могли  и  притворяться,  если  были
предупреждены: не давали мне покоя те наплековские покашливания в камеру.  В
таком случае им еще надо было успеть вскинуться и выстрелить прежде, чем это
сделает кто-то из нас. Например, Хирург. Да и мы с Ежом,  надо  сказать,  не
лыком шиты.
   Но мои опасения оказались напрасными:  все,  кто  находился  в  помещении
шлюза, - а именно десять бойцов и одна девушка, -  спали  богатырским  сном:
бойцы - вдоль стен и у самой двери, она - посредине комнаты  -  словом,  кто
где упал. Мы вытащили ее оттуда очень быстро, потом вторым заходом не  менее
быстро разжились кое-каким снаряжением, в том числе пятком разрывных гранат.
Все это время я не ослаблял бдительности, но никто из них  не.  шевельнулся.
Стало быть, Наплеков не соврал насчет аминоморфа, что меня, не скрою,  очень
удивило.
   Пока я закрывал и кодировал дверь в  "ядовитое"  помещение,  над  девицей
хлопотал  старый  пират,  пришедший  в  жуткое  расстройство  по  поводу  ее
беспамятства. Объяснив ему в  двух  словах,  что  состояние  его  внучки  не
опасно, что она просто спит и скоро очнется, я отстранил старика и  взял  ее
на руки. Внучка оказалась не тяжелой, она была в светло-голубых джинсах и  в
белой кофточке, вся такая чистенькая... Я не сомневался, что после  контакта
с моей одеждой на ее наряде обязательно останутся грязные следы. И пахло  от
нее тонкими дорогими духами. Нести ее было бы, наверное,  даже  приятно,  не
напомни она мне в эти мгновения до щемящей боли Жен - не внешностью, отнюдь,
а именно этой хрупкой чистотой и еще, наверное, беззащитностью...
   Мы проделали обратный путь к порталу, где  я  уложил  девушку  в  уголок,
предоставив старому пирату приводить ее в чувство, а сам уселся к монитору.
   Первоочередной нашей задачей сейчас было вернуться в город. Но, выйдя  на
связь, я понял, что власти не очень-то торопятся принимать  мой  ультиматум:
появившийся на экране Токарев мрачно выслушал мою благодарность за  доставку
еще  одной  заложницы,  после  чего  как  ни  в  чем  не   бывало   повторил
первоначальные требования - "выходить  и  сдаваться",  словно  и  слыхом  не
слыхивал ни о каких пленных министрах, ни об армиях, готовящихся к нападению
на их Купол чуть ли не с минуты  на  минуту.  Хотя  никто  из  олигархов  не
показывался  на  экране,  они,  без  сомнения,  уже  были  поставлены  им  в
известность о происходящем в УВД. Все говорило о том, что он-то и был в этом
Управлении их шпионом, за что Наплеков с Палютиным  и  подставляли  его  так
бессовестно.
   Олигархи не желали выпускать меня из своих лап.  Возможно,  они  искренне
хотели бы спасти министра внутренних дел  и,  конечно,  опасались  нападения
моей армии, но все перекрывало  дикое,  необузданное  вожделение:  завладеть
наконец-то аппаратом бессмертия, схватив для начала его владельца - то  есть
меня, - находящегося сейчас так близко, что даже препровождать его никуда не
надо - уже, почитай, заперт в подвале УВД!  Когда  еще  предоставится  такой
случай! Но видит око, да зуб - увы, увы - пока неймет! Будем надеяться,  что
в ближайшем будущем и не "поимеет":  я  еще  не  терял  надежды  ускользнуть
отсюда, причем малой кровью.
   С этой целью я вывел на экран план  Управления,  надеясь  найти  на  этом
плане какой-нибудь запасный выход из  подвалов,  предусмотренный  на  случай
пожара,  наводнения,  осады  и  прочих  стихийных  бедствий.  Увы,  никакого
секретного хода на плане  конторы  отмечено  не  было.  Впрочем,  на  случай
эвакуации здесь имелся межпланетный портал, возле  которого  мы  как  раз  в
данную минуту сидели. Однако у Наплекова,  поднаторевшего  в  конспиративных
шашнях, мог иметься эксклюзивный тайный ход, не зарегистрированный  в  общей
базе. Опять приходилось рассчитывать на содействие  министра,  припертого  к
стенке так нелюбимым им майором Токаревым и иже с ним.
   Обернувшись к хмурому, аки грозовая туча, Наплекову, я сказал:
   - Не хотят  ведь  вас  выручать,  Аркадий  Степанович.  Никак  не  хотят.
Насколько я понимаю, вы для них теперь все равно что труп, пока еще, правда,
живой.
   - Вы же обещали мне бессмертие, - напомнил Наплеков, серея измятым лицом.
   - Я не  отказываюсь  от  своего  обещания.  Но  до  бессмертия  еще  надо
добраться. Чтобы  его  получить,  у  вас  остался  один  путь  -  дальнейшее
сотрудничество с преступниками, то есть, как  вы  понимаете,  с  нами.  -  Я
выдержал  небольшую  паузу,  наблюдая  за  процессом  внутренней  борьбы,  в
подробностях отразившимся на лице министра: желание жить, да не просто жить,
а жить вечно, боролось в нем с ненавистью ко всем париям вообще, а ко мне  -
в особенности. Я не сомневался,  что  победит  древний  инстинкт  выживания,
одинаково властный как  над  париями,  так  и  над  министрами.  -  Итак,  -
продолжил я, - какие у вас будут предложения?
   - Какого рода предложений вы от меня ждете?  -  глухо  спросил  Наплеков,
уперев взгляд в приборную панель. Я нисколько не сочувствовал  его  душевным
мукам, хотя понимал их очень хорошо.
   -  Давайте  поговорим  начистоту,  Аркадий  Степанович:  вас  уже  заочно
похоронили, кроме того, они там, наверху, считают, что моя угроза  нападения
на Купол - это блеф. Но мы-то с вами прекрасно знаем, что  нападение  вполне
реально: я давно уже собирался раздраконить ваше  чертово  логовище.  Однако
думаю, что сейчас подобная акция была бы несвоевременна. Уверен,  что  и  вы
хотели  бы  предотвратить  военный   конфликт,   мало   того   -   это   ваш
профессиональный долг. А для  его  исполнения  вам  требуется  всего-навсего
помочь мне выбраться отсюда  и  вернуться  в  город  целым  и  невредимым  к
назначенному сроку. Заметьте, я даже не упоминаю, что это  единственная  для
вас возможность сохранить собственную жизнь плюс к тому обрести  бессмертие.
Так что давайте вместе подумаем, каким еще безопасным способом мы  могли  бы
покинуть ваше Управление.
   Он поиграл скулами, громко сглотнул  и,  наконец,  выдавил,  не  поднимая
глаз:
   - Только через Третий мир.
   Третьим  миром  здесь  называли  систему  древних  подземных  тоннелей  и
коммуникаций,  по  которым  раньше  ходили  поезда.  Теперь   в   Московский
метрополитен без особой нужды не рисковали спускаться даже парии - о здешних
подземельях и  их  обитателях  ходили  леденящие  кровь  легенды,  приводить
которые  я   даже   не   берусь   по   причине   их   явной   фантастической
преувеличенности. Главное - из  подвалов  Управления  существовал  выход!  Я
кивнул:
   - Вот и отлично. Значит, сейчас вы нас туда и поведете.
   Наплеков опешил:
   - Вы  что,  хотите...  затащить  меня  туда?..  В  Третий  мир?..  -  Его
покрасневшие по-кроличьи глаза налились неподдельным ужасом.
   - Я уже сказал,  что  это  единственная,  для  вас  возможность  получить
бессмертие.  Но  если  вы  предпочитаете  остаться  и  быть   обвиненным   в
пособничестве террористам и в государственной измене...
   Наплеков тихо застонал, опуская голову на руки. Считай,  этого  я  дожал,
вряд ли он и дальше будет ломаться.
   В то же время из угла донесся тонкий девичий голос, вопрошающий испуганно
у дедушки - где это, мол, я нахожусь, зачем ты меня сюда притащил и что это,
черт возьми, за люди. Внучка очнулась.
   Я  совсем  забыл  сказать  старику,  что  его  Катя   после   воздействия
аминоморфа, скорее всего, забудет события предыдущих двух часов своей жизни.
Помогать пирату я не собирался - родственницу я  ему  доставил,  дальше  его
проблемы, пусть возится.  Однако  он  должен  был  понимать,  что  в  случае
истерики я вынужден буду принять меры. Истерики пока вроде бы не намечалось,
только испуг, но и его отчасти гасило присутствие рядом родного дедушки, тут
же пустившегося в сбивчивые утешительные объяснения.
   Ловя краем уха их бессвязный разговор, я тем временем снял себе на коминс
схему подземных коммуникаций. Ну, вот вроде  и  все  здесь...  подумал  я  и
напоследок вытащил из гнезда в пульте кубик галлопроектора  -  пригодится  в
полевых условиях, когда в роли монитора останется  только  окошечко  ручного
коминса.
   - Ну что ж, пошли! - сказал я Наплекову  и  остальным,  бросая  последний
взгляд на сомкнутые двери портала - такие близкие, манящие. Странно все-таки
было от них уходить, выбирая какие-то  иные,  неудобные  и  опасные  способы
бегства. Но это был как раз тот случай, когда  длинный  путь  мог  оказаться
более коротким. По крайней мере он давал нам шанс.
   Итак, мы вновь отправились плутать по коридорам вслед за нашим Сусаниным.
Позади старый пират тащил свою  драгоценную  внучку,  на  ходу  впаривая  ей
что-то о новой виртуальности с экстремальными условиями, о доблести  предков
и о какой-то мед