проскочил, даже не подозревая о ее наличии. Точкой
отсчета нового миропорядка стал для него отель "Максима", промелькнувший
по ту сторону трассы: явление точной копии вчерашнего отеля на другой
стороне не то чтобы поразило Ларри, тогда он, можно сказать, едва обратил
на него внимание, зато впоследствии отель стал для него чем-то вроде
приграничного столба - первым знаком, свидетельствующим о приближении к
Черте. Что его тогда действительно удивило, так это поведение людей -
коренных обитателей моста. Мост по обе стороны трассы был густо заселен,
среди застройки попадались и небоскребы, где располагались в основном
конторы и банки, имелись рестораны, кинотеатры, казино, деловые и
увеселительные отрезки моста перемежались километрами жилых кварталов.
Ларри не обращал внимания на людей до тех пор, пока они не начали выходить
прямо на трассу - сначала поодиночке, а затем и большими группами. Точнее
сказать, стаями. Одиночки вели себя более чем странно - бегали по дороге
зигзагами, как зайцы, или бродили потерянно по проезжей части, словно
отродясь не слыхивали ни о каких машинах, для которых и существовала эта
проезжая часть. Ларри пришлось часто притормаживать, чтобы не переехать
очередного психа. Было очевидно, что психов этих тянет друг к другу,
потому что постепенно они группировались. Сбившись в стаю, люди утрачивали
потерянный вид, становились более целенаправленными и агрессивными: вдоль
дороги то и дело слышался звон разбиваемых витрин, затевались драки, пару
раз Ларри останавливали, загородив ему дорогу, после чего машину окружали,
однако никто из нападавших не смог подойти к ней ближе, чем на те же
полтора метра. Потом он перестал останавливаться - просто сбрасывал
скорость перед очередными толпами налетчиков, а те в свою очередь якобы
вежливо расступались перед ним.
  Так было поначалу, когда Ларри еще надеялся достичь материка и тогда уже
разобраться в происходящем - радио-то в его машине отказало еще до всего,
а потом вдруг заработало, но понесло что-то несусветное: увеселительные
программы вперемешку с записями новостей каких-то доисторических времен,
начиная, похоже, чуть ни с самого открытия на "планете" радиовещания.
  Выключив радио и бросив машинально взгляд наверх, на информативную метку,
чтобы узнать, сколько километров этого съехавшего с катушек моста ему еще
осталось преодолеть до большой земли, он и обнаружил, что едет вовсе не из
Америки в Европу, как он с самого начала предполагал, а наоборот, то есть
уже назад - из Европы в Америку. Остановившись и обмозговав данную
ситуацию, Ларри пришел к выводу, что перемена направления была не его
случайной ошибкой, а чьим-то организованным актом, произведенным коварно
под покровом ночи: пока Ларри мирно спал, местные приколисты, по которым
давно уже плачет психдиспансер, отбуксировали его машину через дорогу.
Правда, вывод этот прогибался в одном очень важном пункте: Ларри помнил,
что припарковался он вечером у отеля и что отпарковался утром от того же
самого отеля. Но тут ему припомнился точно такой же отель на другой
стороне трассы - в этом, очевидно, и состоял весь их подлый план: два
отеля-близнеца на противоположных сторонах, поди-ка догадайся, что заснул
ты возле одного, а проснулся уже у другого - того, что напротив!
  Склоняя поэтажно сквозь зубы этих сбрендивших идиотов - обитателей моста,
Ларри развернул машину на встречную полосу и продолжил свой прерванный
путь в Европу. Когда он вновь миновал отель "Максима", окна его первых
этажей уже были выбиты и народ под веселый звон трудился над остальными
этажами. Вскоре Ларри пересек Черту во второй раз, но опять же этого не
заметил. Через какое-то время по другую сторону дороги явился
отель-близнец, где работа по битью стекол велась с не меньшим энтузиазмом
и уже почти подходила к концу. Стоит ли говорить, что когда взгляд его
вновь обратился к дорожной справке, то она оповещала, сколько километров
пути ему осталось проехать, чтобы попасть в Америку. Нет смысла описывать
его недоумение и панику после этого открытия, тем паче что описанию они
все равно не поддавались, стоит лишь упомянуть, что мимо двух отелей
"Максима" он проехал в то утро еще не менее десятка раз, делая различные
мелкие заметки, пока не уверился окончательно в том, что оба отеля
являются на самом деле одним и тем же сооружением, а самого его, Ларри, в
определенной точке пути разворачивает мгновенно на встречную полосу
какой-то неведомой силой. Что это за сила и каков ее источник, ведомо
было, очевидно, одному лишь дьяволу, Ларри же вынужден был просто признать
факт ее наличия и осмысливать план своих дальнейших действий, считаясь с
этим фактом. Надо отдать ему должное - с мечтой попасть в Европу Ларри
расстался не сразу: он прорывался туда с завидным упорством в течение
примерно еще двух суток, благо машина давала ему теперь не только кров, но
и стол, причем то и другое бесплатно, как и - благодарение Небу! -
возможность быстро передвигаться.
  О том, что подобная же "затычка" имеется и по дороге в Америку, на
расстоянии нескольких тысяч километров от первой, Ларри узнал значительно
позже, когда, отчаявшись наконец попасть в Старый Свет, смирился с мыслью
о возвращении в Штаты (какая, черт, разница, лишь бы убраться поскорее с
этого дьявольского моста!) и поехал-таки назад. В середине третьих суток
пути его опять развернуло. Не в силах поверить в очевидное - в то, что ему
не суждено больше ступить на твердую землю, ни на европейскую, ни на
американскую, - он бросился на штурм новой преграды. Лишь после ряда
безуспешных попыток Ларри окончательно осознал, что находится он в
ловушке. И дальнейшая его участь - ездить по мосту взад-вперед, от
"затычки" к "затычке". В то время, когда любой удачливый карманник мог не
только наслаждаться роскошью ступать по Земле в любой ее точке, но и
бороздить просторы вселенной в космических лайнерах, он, Ларри Шанс,
заперт на каком-то паршивом мосту, да к тому же еще прикован к машине, как
Прометей к скале. Что же он теперь, обречен ездить дозором по этому мосту
всю жизнь, до самой своей смерти? Или только до тех пор, пока не сгинет
проклятый барьер?.. Второе, конечно, было куда предпочтительней. И в
ожидании этого второго Ларри ничего другого не оставалось, как заниматься
первым, то есть ездить туда-сюда по ограниченному неведомыми силами
отрезку моста. Других дел у него теперь все равно не было, да и это
занятие нельзя было назвать делом - рулем не приходилось крутить даже в
двух критических "поворотных" точках. Поэтому все внимание Ларри невольно
сосредоточилось на проблемах и образе жизни обитателей моста - его
фактических товарищей по несчастью. Разумеется, кроме его "Ниссана", на
мосту оказалось заперто некоторое количество транспортных средств, в том
числе и несколько полицейских машин. И у всех водителей, как он вскоре
выяснил, появились аналогичные проблемы: никто из них не мог отойти от
машины дальше чем на два шага, а взятые до катаклизма пассажиры, выйдя из
машины, уже не имели возможности вновь в нее вернуться.
  Спустя пару дней Ларри даже отключил маскировочное поле: если приметы его
машины и имелись в здешних полицейских участках; то сделать ему теперь все
равно ничего не могли, а кроме того, полиции сейчас было не до него, если
она вообще функционировала на данном замкнутом отрезке моста, в чем Ларри
не без оснований сомневался: в течение тех первых дней, что он вне себя от
злости мерил трассу из конца в конец, на обочинах закипала настоящая
гражданская война. Перебив все, что можно было разбить - даже окна
небоскребов, - и разграбив банки, магазины и конторы - короче, все, что
только можно было ограбить, неуправляемые стаи народа начали становиться
более организованными и постепенно превратились в группировки, которые -
должно быть, от нечего делать - занялись истреблением друг друга. Теперь,
куда бы Ларри ни ехал - на запад или на восток, - справа и слева между
зданиями и внутри них постоянно велись бои и потасовки, гремели выстрелы,
свистели пули и мелькали вспышки лазеров, особенно хорошо видные по ночам.
Кстати говоря, лихих шоферов, носящихся в панике по мосту, тоже не
обходили вниманием: на первых порах их закидывали тяжелыми предметами
обихода, пытались обстреливать из разных видов оружия и устраивали им
поперек дороги баррикады. Все это поначалу изрядно потрепало шоферам
нервы, но зато помогло им выявить еще одну непрошеную благодать,
снизошедшую исключительно на водителей транспортных средств: оказалось,
что под незримым полем-тюрьмой, накрывавшим каждую машину, их не берут ни
пули, ни лазеры, а баррикады под воздействием этого поля сами собой
разваливаются и даже как бы расступаются, постепенно освобождая дорогу
движущемуся автомобилю. Поняв, что владельцы автотранспорта практически
неуязвимы, их в конце концов оставили в покое. И с этого дня они стали
полными хозяевами трассы, превратившись в своеобразную касту
неприкосновенных, отделенную от общественных проблем волею судьбы, или,
скорее, тех треклятых сил, что имели наглость, перелопатив земной
миропорядок, заменить собой судьбу. Словом, все водители, и Ларри в том
числе, остались среди всеобщего безумия как бы не у дел.
  Наблюдать нейтрально из уютной машины за военными действиями,
развивающимися снаружи, Ларри вскоре до смерти надоело, и он стал по мере
сил к ним подключаться - благо, съезжать с дороги в проулки между домами
ему ничто не мешало, и за свою жизнь он мог быть при этом абсолютно
спокоен. Правда, участие его было весьма пассивным - ну, разгонит
очередную поножовщину либо, вклинившись в перестрелку, загородит от пуль
пару-другую оболтусов. Зато он приобрел вскоре новые знакомства среди
местного населения, общаться с людьми, находящимися вне его "защитного"
поля, он мог только посредством разговора, и Ларри не упускал такой
возможности - на контакт с ним, как правило, шли охотно, надеясь, должно
быть, со временем вызнать секрет шоферской неуязвимости, который был
загадкой и для самого Ларри, о чем он, разумеется, предпочитал не
распространяться. Вскоре, кстати, выяснилось, что предметы и вещи, никак
не угрожающие его жизни и не мешающие машине передвигаться вперед, вполне
способны проходить сквозь поле, и он стал милостиво выполнять некоторые
просьбы, связанные с мелкими перевозками, а также передавал между
группировками разного рода послания и ультиматумы. Все это как-то
скрашивало его "принудительное заключение" и подавляло ощущение полной
отрезанности от внешнего мира.
  Пока Ларри пытался вникнуть в смысл окружающих разборок и хотя бы примерно
уяснить себе, что за цель они преследуют, разборки эти принимали все более
угрожающий характер: сначала они имели вид междоусобиц и происходили между
отдельными группами по обе стороны дороги. Потом правая сторона моста
ополчилась на левую; тогда-то и началась настоящая гражданская война -
правых с левыми, в которой была своя линия фронта - дорога и даже свои
нейтралы, сиречь водители транспортных средств, беспрепятственно
фланирующие взад-вперед прямо по линии фронта. Среди них у Ларри, само
собой, тоже завязались знакомства, в том числе, как это ни странно, и с
двумя полицейскими, также принимавшими живейшее участие в общественной
жизни. Что касается "пешей" полиции, то она не то чтобы оказалась
полностью деморализована, а превратилась поначалу в отдельную группировку,
довольно влиятельную, но впоследствии растворившуюся в разрозненных рядах
"правых" и "левых" армий. Водителей же патрульных машин - знакомых Ларри -
больше всего занимал вопрос: откуда у гражданского населения моста взялось
в мирное время столько оружия и боеприпасов? Население отнюдь не склонно
было откровенничать с ними на сей счет, но как-то при разговоре "из окна в
окно" один из полицейских с косой ухмылкой поведал Ларри о том, что,
встречая порой бывших сослуживцев, слышал от них, будто оружие, так же,
как и продукты питания, они находят прямо в домах, порой лежащими на виду,
порой хитро спрятанными, и что в промежутках между стычками все якобы
заняты тем, что рыщут по зданиям в поисках боеприпасов и еды. После этого
разговора Ларри, готовый в свете последних событий поверить во что угодно,
вплоть до превращения оружия в продукты питания и наоборот, пошарил
хорошенько по салону своей машины и не слишком удивился, обнаружив под
вторым креслом маленький тайник, а в нем - лазерный пистолет "вигла" с
шестью запасными батареями. В былые времена подобная находка в украденной
машине привела бы его в панику, теперь же он отнесся к ней спокойно, даже
как к должному, и переложил лазерник и батареи в бардачок. Пистолет мог,
конечно, принадлежать прежнему хозяину автомобиля, но Ларри почему-то так
не думал: он начал уже немного осваиваться с сюрпризами нового мира и даже
находить в них определенную логику, как, впрочем, и перестал изводить себя
бесполезным вопросом, откуда в этом новом мире что берется. Хоть пистолет
был ему в принципе не нужен, но, раз уж он появился, значит, грядут
события, когда он может пригодиться.
  Дней Ларри не считал, но прошло, должно быть, еще не менее недели
опостылевшей жизни на колесах, прежде чем оправдалось его предположение о
пистолете. Неделя была для жителей тяжелой, бои велись непрерывно по всей
"линии фронта", последние три дня были особенно жаркими - на некоторых
участках "правые" и "левые" менялись территорией по нескольку раз за
сутки. В то утро впервые наступило затишье: противники "зализывали раны"
(Ларри подозревал, что медикаменты они находят так же, как и все
остальное), запасались боеприпасами и едой и очищали отвоеванное жизненное
пространство от трупов вчерашних соратников и врагов: уделом тех и других
был головокружительный полет с родного моста в далекие океанские волны.
  Ларри с утра был в пути, намереваясь весь день провести на трассе: трупы с
нее оттащили в первую очередь, вместе с ранеными, еще до рассвета. На
обочинах делать сегодня было нечего, кроме как наблюдать массовые проводы
"в последний путь", до чего Ларри был не охотник.
  Уже во второй половине дня он увидел впереди уродливую фигуру, выскочившую
чуть ли ему не наперерез, и притормозил: бояться ему было нечего, к тому
же человек был ему знаком - молодой еще мужчина по прозвищу Свищ,
казавшийся стариком из-за своего уродства: горбатому, с перекошенным
плечом и вечным слащавым выражением на кривой физиономии, Свищу вроде бы
первому была дорога с моста в океан, но его почему-то не брали ни пули, ни
лазеры.
  Ларри вдруг страшно захотелось выйти из машины, размяться - просидел уже
на этом чертовом кресле всю задницу, скоро пролежни появятся, а ноги так и
вовсе разучатся ходить по земле.
  По Земле... Ступить бы на нее когда-нибудь вновь, на Землю.
  Сдержался и просто опустил боковое стекло. Вначале Свищ, топчась напротив
окна у самой границы поля, попросил о помощи, чего, собственно, Ларри и
ожидал. На вопрос: "В чем дело?" Свищ, торопясь, с трудом подбирая слова и
помогая себе руками, рассказал следующую историю: он, оказывается, был
сегодня в похоронной команде - работы, сам понимаешь, лом, руки
отрываются, и вот, кантуя очередного мертвяка, один доходяга из их бригады
сильно перегнулся через барьер, не удержался и улетел вслед за покойником.
Все думали, что ему уже крышка, поглядели - ан нет, он там, внизу, еще
вроде как плавает. Тогда ему, само собой, сбросили веревку, и как раз
теперь тянут его этой веревкой наверх. Да парень-то попался больно хилый -
видать, еле держится, и, если Ларри не подсобит подтянуть его доверху
своей машиной, то как пить дать оборвется.
  Помочь Ларри согласился сразу; нереальной история показалась ему лишь в
одном пункте - когда бригада Свища бросилась сломя голову спасать товарища
из океана. Да кто ж его знает - быть может, война учит в конце концов и
состраданию. Обогнав Свища, Ларри проехал между домами до ограждения, где
и нашел остальную бригаду - человек семь, тянущих веревку, перекинутую за
барьер. Вышел из машины, закрепил брошенный ему без единого слова трос,
сел обратно и сдал назад - меж домами, через трассу и вновь меж домами -
уже по ту сторону моста. Если на враждующей стороне и притаились
наблюдатели, ни остановить его, ни помешать они были не в силах.
Тормознуть пришлось, едва не доезжая другого края моста, когда с той
стороны трассы, как стрекозел из садка, выскочил горбун и отчаянно замахал
разнодлинными руками. Стоило Ларри остановить машину, как Свищ сгинул из
поля зрения.
  Наскоро отвязав ослабевший конец, Ларри упал на сиденье и двинулся снова
на ту сторону - поглядеть, что за персону спасла сегодня из бездны
похоронная команда и отчасти он сам. Успеть бы взглянуть на везунчика,
пока счастливые друзья спасенного не задушили его на радостях и не скинули
обратно.
  Выехав "на набережную", Ларри несколько секунд сидел не шевелясь и
наблюдая, что происходит у борта. Потом достал из бардачка лазерник и
резко покинул салон машины. Стрелял он плохо, но лучевик превосходит
аналогичную себе по размерам огнестрелку не только по степени поражения, а
еще и тем, что не имеет отдачи. К тому же девушки почти не было видно за
напряженными мужскими спинами. Должна быть хорошенькой, раз они даже не
дали себе труда оттащить ее в какой-нибудь укромный закоулок. Кинулись на
нее тут же, на месте, едва вытащив.
  Война учит состраданию?..
  Все может быть.
  Кто воевал - знает.
  Ларри Шансу было тридцать, и он никогда не воевал. Поэтому, возможно, и не
сострадал никому из них. Ни даже ей. Он знал, что нечто подобное
происходит по обе стороны моста ежедневно и повсеместно, и привык
относиться к этому равнодушно. Просто никогда не видел воочию и не
подозревал даже близко, как на него подействует такая картина - белые
девичьи ножки, бессильно дергающиеся в красных тисках десятка нетерпеливых
лап.
  За миг до нахлынувшего слепого бешенства он осознал, что не может больше
этого видеть, а развернувшись сейчас и уехав, не сможет дальше нормально
жить.
  Когда Ларри подъехал, чтобы вытащить ее из-под шевелящейся еще груды тел,
в сторону домов двигался только один уцелевший - это был Свищ. Ему всегда
везло - "повезло" и на этот раз: он полз, поскуливая и всхлипывая, на
одних руках, тем не менее довольно быстро, оставляя за собой на асфальте
широкую красную полосу.
  Того и гляди, могли нагрянуть другие его соратники, поэтому Ларри спешил.
Хоть ему и удалось с помощью поля немного высвободить девушку, все равно
вытягивать ее из-под мертвых туловищ пришлось за ногу, попавшую в радиус
поля. Вытаскивая ее - что поделать, довольно резкими рывками, - он
автоматически, безо всяких эмоций отмечал, что девушка практически
полностью раздета, что она вся в крови - похоже, что не в своей - и что
она, слава богу, без сознания.
  Ларри открыл в автомобиле вторую дверь и, подняв на руки безвольное,
словно налитое прохладной водой тело, уложил его во второе кресло. Обошел
машину, сел сам, приказал дверям закрыться, дал газ и выехал задним ходом
на трассу.
  Лишь спустя минут десять, несясь как чумовой вперед по трассе и поглядывая
изредка на спасенную, он постепенно начал "въезжать" в ситуацию, иными
словами, приближаться к осмыслению происходящего.
  Ее подняли на мост снизу, из океана, в смысле, конечно, с его поверхности.
Но это еще не значит, что она упала с моста. Ясно, что нет. Она могла
попасть в океан с корабля, потерпевшего крушение, с прогулочной яхты,
вынырнуть с субмариной, могла, в конце концов, свалиться с неба, но все
это малозначительные детали. Факт тот, что она появилась на мосту извне,
то есть из внешнего мира. Второй факт говорит сам за себя - вот она сидит
рядом, в его машине. Ее сюда впустило! Что, кстати, еще не говорит за то,
что ее отсюда выпустит. И если ее не выпустит, то это значит... М-да. Ну,
тогда разберемся. А если выпустит, то, значит... Что она, куда хочет, туда
и входит и потом оттуда выходит... В машину - из машины, на мост... - с
моста?
  И выходит тогда, что он