на повернула голову и обнаружила Олега, ей стало не по себе. Третий...
     - Так и будешь тут размножаться? - раздалось сзади. Иван Иванович сошел с газона и сел рядом. - Демонстрация силы? И свободной воли?
     - Силы воли, типа того, - кивнул Шорохов. - А сам-то чего?.. Пастора я увел... Сделай сам, это же элементарно.
     - Не для меня... Если б я мог, мне бы и Пастор не помешал. И никто не помешал бы. Но это твоя операция.
     - Мой затейливый суицид... - Олег подавал двойникам знак, что они здесь больше не нужны. Те синхронно поднялись и пошли, каждый - в свою сторону. Алла Терентьева растерянно смотрела то на одного, то на другого. Если Алексей Шорохов пригласит ее в кино, она наверняка расскажет ему об этом курьезе...
     - Хочешь гарантий? - спросил Иванов. - И пока их не получишь, будешь пропускать свою точку снова и снова...
     - По программе я не требовал ничего, - угадал Шорохов. - Провел вторжение без всяких условий. Да? А Прелесть?.. Сколько она прожила после моего ухода? Сутки? Час? Когда до нее добралась Служба? Ты ведь палец о палец не ударил? Главное - операция, а она завершилась удачно... в твоей программе. А программы уже нет!
     - Я знаю, - ответил Иван Иванович.
     - Ты и не мог бы ее спасти, даже если захотел бы, - сказал Олег. В нем кипела ненависть, но голос становился все тише. - Тебе нужно было убрать следы, а Прелесть для Службы - такой же след, как я... Я был здорово польщен, когда выяснилось, что человечество зависит от моей персоны... Что ты мне там наплел?.. Я своим существованием не позволил вашей магистрали реализоваться? Но это же чушь... Ты просто хотел меня устранить, моими же руками, чтобы объект и субъект совпадали. Получилось бы еще одно кольцо... Что ты молчишь?!
     - Мне нечего возразить. Ты прав. Операция почти закончена, все шесть кругов пройдены успешно. Седьмой - уничтожение улик, того, что неминуемо выведет Службу на исполнителя.
     - Как и с тем сволочным мнемотехникой?
     - И многими другими, - охотно ответил Иванов. - Но со Стариканом сложнее. Он не может исчезнуть из магистрали, как простой оператор. Его необходимо вырвать с корнем, превратить факт его рождения в достоверно несбывшуюся вероятность.
     - А Пастора я и не должен был ликвидировать. Да?.. И весь этот блеф с выстрелом из "кольта", со сбоем программы... Зачем он?
     - Во-первых, ты все равно осознал бы себя как клона. Есть вещи, которые скрыть невозможно. Тем более твой прототип склонен к рефлексии, к анализу... Если б ты раскопал это сам, было бы еще хуже. А во-вторых... Дактиль прав: понадобилась мощная мотивация. Теперь она у тебя есть.
     - Ты и про Дактиля знаешь?
     - Мог ли я рисковать, когда идет речь о моей магистрали? Ты всегда был под контролем, за исключением...
     - Что ты называешь мотивацией?! - взорвался Олег. - Мое желание снять с тебя кожу?! Закопать тебя живьем?! Нет, я поступлю по-другому... - он заговорил еще тише, почти шепотом. - Я похороню вас всех. И эта твоя операция...
     - Помнишь нашу встречу в барьере? Я обещал, что у тебя получится...
     - Ка-ак же!.. Человек будущего! Все тебе известно!.. Нет, дорогой потомок. Попробуй сам, если сможешь...
     - Сказал же: нет...
     - Я свяжусь со Службой, - не слушая, продолжал Шорохов, - назову им точку, и они пригонят сюда столько оперов, сколько поместится в этом тухлом семьдесят шестом году. Вторжение не состоится, потомок. Мне хотелось бы увидеть, как твоя магистраль превращается в пепел, но для меня это слишком большая роскошь. Достаточно того, что при мне Алла Терентьева и Алексей Шорохов познакомятся для дальнейшего бракосочетания... - Олег показал пальцем.
     Алексей вышел из автобуса и занял очередь в табачный киоск. Очередь двигалась быстро.
     - Мы говорили о гарантиях, - напомнил Иванов. - Прежде чем ты сожжешь четырнадцать миллиардов жизней, убедись, что готов потерять одну.
     Он кивнул на угол сквера, где сидела бабулька с котом. Или кошкой... Олег, прищурившись, попытался ее разглядеть, но лицо скрывали кружевные поля дурацкой шляпы.
     Вскочив, он добежал до крайней лавки и замер.
     Старушка подняла голову.
     - Это ты?!
     - Олег... Какой же ты молодой, Олег... - Ася спрятала лицо в ладони и, то ли всхлипывая, то ли смеясь, повторила: - Какой ты молодой...
     Кот шевельнул ушами и рассерженно воззрился на Шорохова.
     - Ты чего?.. Ася!..
     Она убрала руки и привычно запустила их в рыжую шерсть Глаза, выцветшие, все в сухих морщинках, смотрели с печалью. Брови стали почти незаметными, по скулам рассыпались темные веснушки. Из-под шляпы свесилась прядь волос - невесомых, совершенно седых.
     Кот заурчал и, кажется, всех простил.
     - Ася, если тебе столько лет... Выходит, ты их прожила! Все эти годы...
     - Прожила. Что такого?..
     - Да, может быть... - обронил он. - Ничего особенного... Ты просто жива, Прелесть. Ты жива, вот и все...
     Олег махнул Иванову рукой и окликнул проходившего мимо мужчину:
     - Эй, папаша!..
     Они были почти ровесниками, и это звучало как явный вызов
     - Что тебе?.. Сынок...
     - Шнурки болтаются.
     Алексей выставил левый ботинок и, секунду помедлив, наклонился. И завязал. Крепко.
     - Что-нибудь еще?..
     - Все... Счастливо, папаша.
     - Ну, тогда счастливо... - хмыкнул Алексей и, немного отойдя, оглянулся. - Сынок...
     Олег завороженно следил, как тот приближается к девушке.
     - Ася... Железка у тебя с собой?
     - Железка?..
     - Синхронизатор.
     - Ах, это!.. Железка... - Она улыбнулась.
     - Уходи. Быстрее, Ася, ты не должна этого... Уходи! Старушка, потревожив кота, взяла с коленей сумочку. Алексей уже поравнялся с Ивановым, до Аллы Терентьевой ему оставалось совсем немного.
     Шнурок завязан. И он не споткнется.
     - Ася! Ты еще здесь?
     - Хорошо, Олег, я уйду... Но...
     - Ася, время кончилось! Я тебя любил, и всегда... - Он стиснул зубы и посмотрел на Алексея
     Еще метр или два до встречи, которой не будет. Еще одна или две секунды жизни, которой, в общем-то, и не было...
     Опомнившись, Олег повернулся к Прелести, чтобы снова ее увидеть, но лавка оказалась пуста.
     Он зажмурился.
     И открыл глаза только через минуту.
     Алексей давно пересек скверик и уже стоял у светофора. Алла по-прежнему ждала подругу.
     Шорохов силился хоть что-нибудь в этом понять. Ноги мелко подрагивали, снизу на мир наплывали радужные круги.
     - Доволен? - спросил, подойдя к нему, Иван Иванович.
     Олег рухнул на скамейку.
     - А ты?..
     - О да, Шорох. - Он сел рядом. - Сказать тебе "спасибо"? От имени четырнадцати миллиардов и всех последующих поколений... На, держи... - Иванов протянул пачку "Кента".
     Шорохов равнодушно принял сигареты и закурил.
     - Прелесть все-таки оставили в покое? Или это опять твои штуки с магистралью?
     - Нет, не мои. Верховный координатор зоны решил ее не трогать. И тебя. Вы уволены из Службы и надежно... хм... залегендированы. - Иванов иронически изогнул брови. - Новый Старикан помешан на безопасности. Но он умеет ценить... маленькие услуги.
     - Пастор?.. Отказываться от должности не очень трудно... когда отказываешься от всего. Почему я не исчез?! - воскликнул Олег.
     - Исчез? - удивился Иван Иванович. - Кто же тебе позволит, если все, что сделано, - сделано тобой? Исчезнет исполнитель - исчезнут результаты. Вот поэтому я и не мог прикасаться ни к чему в магистрали. Ты-то в ней останешься... Правда, после уничтожения программы ты не застрахован ни от пьяного ножа, ни от колес грузовика... Программа - это не так уж и плохо, главное, стараться ее не осознавать. Она вела тебя по безопасному пути - до самого барьера и дальше. А теперь ты можешь умереть завтра. Или даже сегодня... Но смерть - это другое. Из магистрали ты не исчезнешь.
     - У меня же нет прототипа...
     - Мнемопрограмму и генокод доставил сюда я. Это всего лишь информация, она считана с реального человека, но не связана с ним физически. Раньше ты был копией, снятой с оригинала, а теперь, допустим, копия, созданная чьим-то воображением. Почти оригинал. Без ясного будущего только...
     Иван Иванович умиротворенно наблюдал, как Алла Терентьева идет к автобусной остановке.
     - Я же всегда подчинялся программе, - сказал Олег, впрочем, без злости, - и до сканирования, и после, и во время того фиктивного сбоя... Как же она позволила себя стереть?
     - Программа не позволяет и не запрещает, она только приказывает. И в ней были еще шестьдесят пять лет... жизни по программе. Встреча с Дактилем там тоже была. Жалеешь?..
     Олег отрицательно покачал головой.
     - В программе прописывается тот или иной поступок, - продолжал Иванов. - Или реплика, или даже мысль... Или - ничего... Я оставил в ней дырку длительностью четыре минуты... Чтобы сделать свободный выбор, тебе понадобилось меньше двух. Теперь этот выбор с тобой навсегда, Олег. С момента загрузки обрезанной программы - на долгие годы. А может, и недолгие... Но я тебе завидую. Сам я на такое решиться не смог. Ни разу.
     Шорохов стремительно обернулся.
     - Иван?..
     - Я просто выполнил свою задачу. И не выбрал ничего иного... Для меня в магистрали место не приготовлено.
     - Даже в твоей?
     - Ни "твоей", ни "моей" больше нет. Они слились и стали единой, общей - с безумной войной семьдесят первого, с тремя десятилетиями звериного выживания, с новыми государствами и новыми войнами... Барьер уже сняли. Ты открыл своему настоящему дорогу вперед. Паршивая дорога, что там говорить... Но где же взять другую?..
     - Иван Иванович Иванов... - негромко произнес Олег. - Это была подсказка? Для меня?
     - Скорее, для меня... напоминание о том, что я искусственный объект. Как будто об этом можно забыть...
     - Но ты столько сделал для своих... Без тебя бы ничего не было!
     - Задача выполнена, операция завершена. А привязанность к сломанным игрушкам - черта детская... Мое человечество давно повзрослело. Да я и сам не уверен, хочу ли этого. Мнемопрограмма сохранится, в ней богатейший опыт. Если когда-нибудь понадоблюсь - активируют снова. Если же нет.., то и слава богу.
     - Операция завершена... - повторил Шорохов - На каком круге? Ты говорил, что их восемь,.. Потом оказалось семь, и седьмой - технический.
     - Сугубо технический: Старикан Шорох, запустивший это кольцо, так и не родился.
     - Полагаю, что и шестой был не основным. Пятый?..
     - Есть вещи, о которых ты не узнаешь никогда, - проронил Иванов, глядя в землю. - И это скорее хорошо, чем плохо, верно?
     Олег повертел зажигалку и убрал ее в карман.
     - Тогда, с Дактилем, у меня был мой программатор и целых четыре минуты. Ты не боялся? Ведь я бы мог...
     - Что?.. - Иван Иванович тоскливо посмотрел на Шорохова. - Что ты мог?
     - Выбрать не это, а... - Олег задумался.
     - А что?.. - настойчиво спросил Иванов. - Что выбрать?.. Не надо переоценивать свободу. Избавившись от программы, ты совершил ровно то же, что в ней было прописано. Не ради себя, так ради своей Прелести. - Иванов решительно поднялся и, положив ему ладонь на плечо, добавил: - В итоге ты все сделал по программе, Шорох. Но при этом ты еще и страдал. Вот в чем гнусность. Вот что ты себе выбрал, коллега... Ну, чего расселся? Возвращайся. Сломал Прелести программу? Поздравляю. Но кризиса никто не отменял. С ней нужно побыть, о ней нужно позаботиться, иначе... Неизвестно! - Иван Иванович картинно развел руками и так, держа их на весу, пошел к перекрестку. - Неизвестно! - крикнул он куда-то вверх, в желтоватое небо. - Понял, Шорох?! Судьба есть у каждого, и у тебя тоже, просто твоя теперь неизвестна! Что ты приобрел? Скажи, Шорох!.. Что ты получил?! Это неизвестно! Неизвестно! Неизвестно!..
     Он уходил все дальше и продолжал орать, словно пьяный. Люди от него шарахались, но милиционера никто не звал, - похоже, у Иванова сегодня был счастливый день. Точнее, день с установкой на счастье...
     В квартире жарили картошку с луком. Олег захлопнул дверь и заранее приготовил синхронизатор.
     Спустя секунду в коридоре показалась знакомая женщина в шерстяных носках
     - Костя! Ко-остя! - заголосила она. - Этот малохольный снова приперся!
     Из комнаты раздалось какое-то бурчание.
     Шорохов зашел на кухню и осмотрелся. В раковине, устрашая треснутой ручкой, торчала сковорода. У плиты валялась Асина записка - просаленная, но вряд ли прочитанная.
     "Милый Шорох!.."
     - Костя! - позвала женщина. - Костя, ну что ты не идешь? Костя, ты что, окно там распахнул? Ты обалдел, Костя? Закрой немедленно!
     - Куда телефон дела, чумичка? - проревел в ответ невидимый, но очевидно пьяный Костя.
     Шорохов сунул записку в карман и стартовал.
     - Костя Костя, он опять здесь! И еще...
     - Ко-остя!
     Олегу пришлось перемещаться около двадцати раз - после десятого он уже не считал. Костя был неизменно пьян, его сожительница вечно толклась на кухне то с кастрюлей, то со сковородкой, всегда - в халате и в шерстяных носках. Шорохов двигался вперед, с интервалом в неделю-две, и ему уже не удивлялись. На седьмом финише Костя потребовал выпить за встречу, на девятом Олегу предложили жареной картошки.
     Потом жильцы пропали - появились другие, но ненадолго, всего на два месяца. После них квартира пустовала еще полторы недели. Шорохов сбрасывал даты, набирал новые и остервенело давил в кнопку, пока не обнаружил за столом Лопатина и Дактиля.
     Координатор поигрывал скрученным поясом. Курьер держал наготове станнер.
     - Железки!.. - коротко распорядился Василий Вениаминович.
     Олег отдал свой ремень Дактилю. Тот проверил кармашки и кивнул Лопатину. Через мгновение они оба пропали, остался лишь запах погасшей трубки.
     Шорохов ринулся в спальню и увидел раскиданное по полу постельное белье. Ася лежала, медленно разглаживая пятками матрас, будто пытаясь куда-то уползти. Темная подушка без наволочки промокла и смахивала на камень. Разметавшиеся по ней волосы светились солнечным нимбом.
     В открытом окне заливались воробьи.
     Стянув куртку, Олег сел на кровать и заглянул Асе в глаза.
     - Где ты был, Шорох?.. - простонала она. - Мне плохо, Шорох...
     - Это ничего, Асенька. Это пройдет.
     - Я умру, - сказала она. - Умру. Умру,
     - Даже не мечтай. - Олег собрал с пола тряпки и запихнул их в тумбочку. Затем разыскал чистое полотенце и подстелил его Асе под голову.
     - Где мы, Шорох?
     - Не знаю. Где-то,.. - он бессмысленно взглянул на часы, - в июле, кажется.. Неплохой месяц.
     Она отвернулась к стене.
     - Что-нибудь болит? - спросил он. Ася тихо рассмеялась.
     - Осел... Будешь умирать - я тебя тоже такими вопросами достану... Шорох! - Она приподнялась и схватила его за ворот свитера. - Шорох, я лучше пойду.
     - Куда?!
     - Пойду в бункер, в Службу. Это будет легче...
     - Лежать!!
     Ася обмякла и прошептала:
     - Да... Какая разница?.. Уже скоро. Прощай, Шорох...
     - Ну, здра-асьте! Терпи. Оно того стоит.
     - Правда?
     Он взял в руки ее холодную ладонь.
     - Терпи, Асенька, терпи. Это закончится, и начнется совсем другое... Настолько другое, что ты и представить себе не можешь...
     - Я умру, - сказала она так уверенно, что Олег вздрогнул.
     - У тебя еще полно дел! - весело отозвался он. - Надо написать мне трогательное письмо...
     - И о чем?
     - Я тебе продиктую.
     - Ты продиктуешь мне письмо, которое я напишу тебе? Сбрендил, Шорох... Ложись, будем помирать вместе.
     Олег, не выпуская ее руки, прилег рядом.
     - Мне дико фигово... - пожаловалась она.
     - Значит, ты еще живая.
     - Уже недолго, Шорох, недолго...
     - Не называй меня Шорохом, Асенька. Я больше не Шорох, а ты больше не Прелесть. Хотя... нет, ты все равно прелесть. Но это не имя. А умереть тебе не удастся, как ты ни старайся. Это единственное, что я знаю наверняка. Единственное - и про тебя, и про себя... Ты мне еще надоешь, старая карга. Но это будет не очень скоро, я надеюсь. А больше я не знаю ничего. Все остальное неизвестно. Как орал один сумасшедший клон...
     - Сумасшедший клон? - фыркнула Ася.
     - Сумасшедший клон, - хохотнув, подтвердил Олег. - Он орал, что у нас с тобой все неизвестно. И это... как это здорово!..
     - Здорово? У нас нет будущего. Мы здесь чужие, мы здесь не нужны. И не только здесь. Везде.
     - Ты нужна мне, а я нужен тебе.
     - Я в широком смысле, - отмахнулась она.
     - В смысле, про человечество?..
     - Про него, Шорох, про него.
     - Я не Шорох
     - Ладно. Не Шорох
     - А что касается человечества...
     - Молчи! - сказала Ася.
     - Да я молчу, молчу.
     Олег держал ее маленькую ладошку и думал, разумеется, не о человечестве. Он видел, как розовеют ее щеки и как сходит со лба испарина, он чувствовал, как замедляется ее пульс. Ася, измученная и уставшая, засыпала.
     Шорохов думал вовсе не о человечестве. Он смотрел на окно без занавесок, на разбитую многими поколениями кровать, на жирные взлохмаченные обои и ощерившийся черными занозами паркет. Олег думал о том, что скоро их выселят и отсюда.
     Криковская карточка исчезла, как исчезло и участие опера Шороха в той акции. Опера Шороха не было. Но Ася проснется голодная, и он должен будет ее накормить. Вот об этом Олег и думал. О том, что будущее начинается не завтра, а наступает сию секунду, и эти секунды, вытянутые вперед, - они и есть будущее. Из них складывается жизнь. И не знать, что там, в туманной магистрали, - это, скорее, хорошо.
     Неизвестность обязывает жить каждой секундой.
     Шорохов подтащил к себе куртку и убедился, что у него нет ни копейки. Ему хотелось полюбоваться на спящую Асю, помечтать о том, что с ними станет лет через пять или через десять, но эти годы нужно было еще прожить. А сейчас - просто достать где-то деньги.
     Он осторожно поднялся и снял свитер. Футболка оказалась ужасающе мятой, но другой он не имел. Зимние ботинки сменить было не на что.
     - Сплошной экстрим, - буркнул Шорохов, заглядывая в зеркало.
     Выйдя из дома, он постоял у подъезда, прикурил и двинулся по незнакомой улице. Олег шел вперед и думал о будущем, своем и Асином, как он надеялся - одном будущем на двоих.
     А впереди была жизнь.