плафон, как всегда...
     Оба стола были завалены горами папок, тетрадей и отдельных листов. Бумага покоробилась и потемнела, некоторые страницы - до цвета крепкого чая. На всем лежала пыль, плотная и колкая, как абразив. Шкафы тоже стояли здесь. Одного взгляда сквозь мутное стекло было достаточно, чтобы понять: на полках ничего нет.
     Шорохов подошел к сейфу и дернул ручку. Заржавленная дверца истошно скрипнула и отворилась. Ни дисков, ни документов. Какая-то выгоревшая газета, а на ней - мышиный помет. Чем они тут питаются? Если только бумагой...
     Олег выдвинул упакованное в пленку кресло и взял со стола какой-то листок.
     "СУБЪЕКТ... ОБЪЕКТ... ВТОРЖЕНИЕ... ЦЕЛЬ... СЛОЖНОСТЬ... КОМПЕНСАЦИЯ... ДОПОЛНИТЕЛЬНО..."
     Незаполненное предписание. Шорохов дотянулся до самой дальней кипы и отщипнул от нее тонкую пачку. Все служебные бланки были чистыми - если можно так сказать о бумаге, пролежавшей в сырости несколько лет.
     Олег закурил и осторожно приставил чемодан к ноге. Потом вытащил револьвер и бросил его на бланки - без патронов это был просто пугач, а пугать он никого не собирался. Рукоятка придавила покоробившийся лист, и из-под него показалась бурая сигарета. "Новость". Едва он ее взял, как табак высыпался.
     - А новостей на сегодня больше нет... - проронил Олег.
     Смахнув часть бумаг, он пристроил на столе программатор и осмотрел корпус. Замочек был не кодовый, обыкновенный. Шорохов провел пальцем по сенсорному датчику и тронул крышку.
     Экран светился бледно-голубым. Это напоминало текстовый редактор, не самый мудреный. Кроме пунктов "ПРАВКА", "ПАРАМЕТРЫ" и "НАСТРОЙКА" были и другие: "ТОЧКА ВВОДА". "ДОП. УСТАНОВКИ", "ОТЛАДКА". Вместо привычного слова "файл", Олег заметил такое же, в общем-то, привычное: "СУБЪЕКТ". Субъект - это про него...
     Как открыть меню, Шорохов не представлял: ни тач-пэда, ни трекбола он не обнаружил. Первая мысль о "горячих клавишах", не успев его распалить, остыла сама: "Контрл" и "Альт" также отсутствовали. Исследовав клавиатуру, Олег понял, что без посторонней помощи ему не разобраться.
     На каждую клавишу кроме буквы были нанесены еще три неизвестных символа, - значит, набор производился, по меньшей мере, в четырех регистрах. Какой стоял сейчас, Олег не знал. Экспериментировать не хотелось - это все-таки была не игра. Это была... Его собственная жизнь.
     Откинув крышку дальше, Шорохов сделал еще один неутешительный вывод: то, что он вначале принял за текст, - черные букашки на голубом поле, - оказалось какой-то клинописью, даже не разделенной на строки. Так называемый текст располагался в окне сплошным массивом. Олег тяжело вздохнул.
     Он не сможет понять, что это такое. Даже приблизительно. И уж тем более не сможет что-то изменить...
     Каракули, смешные закорючки, похожие не то на птиц, не то на беременных человечков, - это и есть его судьба, выстроенная математически точно, намертво вплетенная в магистраль. Его мотивы и побуждения, настолько же органичные, насколько и непреодолимые. Они все здесь, в этой китайской грамоте... Вот он сидит, сгорбившись, над пластмассовым чемоданчиком... Вот зачесалось под правой лопаткой... Можно потереться о спинку кресла. Чесать - не чесать?..
     "Гамлет долбанный! - обругал себя Шорохов. - Делай что хочешь, все равно сделаешь по программе!"
     Он вдруг встрепенулся.
     - Да пошел ты!.. - ответил он себе же громко и весело. - Программа?! Проверь в соседней комнате. На диване. Там она, твоя программа! Хорошо еще - зима. Протухнет не скоро.
     Олег неистово почесал спину, даже выкрикнул что-то восторженное - не то "Ах!", не то "Эх!"... и снова осекся.
     Он был свободен. Кажется, да. Но главное - он просто был, и значит... кто-то все же проделал эту работу: ввел в контейнер код активации, подключил кабель, натянул ему на голову обруч... Кто-то, как Дактиль, держал его за плечи, окуная в мутный зеленый бульон и уворачиваясь от звериных щелчков зубами...
     Мнемопрограмматор издал пронзительный звон. От неожиданности Шорохов дернулся, и кипа незаполненных бланков обрушилась на пол.
     Прибор зазвенел опять. На экране поверх иероглифов развернулось малиновое окошко:
     "ТОЧКА-1 ПРОЙДЕНА. ЖДУ КОРРЕКЦИИ".
     Олег беспомощно погладил программатор. Тот ответил новым перезвоном.
     "СООТВЕТСТВИЕ ПОЛНОЕ? ЖДУ КОРРЕКЦИИ".
     Колокольчики бренчали уже без перерыва, настойчиво и тревожно. Крякнув, Шорохов поднялся и неизвестно зачем подошел к сейфу. Потом вернулся к столу и с ненавистью посмотрел на экран.
     - Разобью!.. - проскрежетал он.
     - Вот этого не надо, - отозвались в углу, у самой двери.
     Иван Иванович приблизился к программатору и отбарабанил какую-то команду. Выскочило уведомление:
     "КОРРЕКЦИЯ ОТЛОЖЕНА".
     Что там Иванов нажимал, Олег не запомнил. А если бы и запомнил - толку-то?.. Он вдруг осознал, что по-прежнему зависим, - не от Алексея, так от Ивана Ивановича. От любого, кто соображает в этой технике, и от самой техники - пока она существует. А когда ее не станет, не станет и его, клона по кличке Шорох. Возможно, его тело в контейнере не пропадет, но без "софта" это только мясо.
     - Ориентируешься? - поинтересовался Олег.
     - А кто бы тебе ввел мою подсадку? Не Алексей же... - сказал Иванов, покосившись на револьвер.
     - Ты ведь за этим меня отправлял? За программатором?
     Иван Иванович подышал на пальцы и сделал несколько хватательных движений.
     - Холодно... - Он с непроницаемым видом принялся что-то отстукивать на клавиатуре.
     - Не топят, вот и холодно, - процедил Олег. - И зажигалкой не согреешься... Чего молчишь? Зачем ты мне ее дал?
     - Я не курю, а тебе пригодится.
     - Ты сказал, что я найду Прелесть...
     - Прелесть скоро явится, - ответил Иванов. - Голову себе не забивай. В этой магистрали она свое отработала.
     Олег вырвал у него из-под рук чемодан и захлопнул крышку.
     - Куда ты лезешь?.. Это же моя биография! Ты меня спросил - хочу я, не хочу?.. Стоит, наяривает!.. Что ты там забиваешь? И что ты про Асю?.. А?! Кто свое отработал? Она?! Может, и я у тебя уже отработал? Может, и мне пора?..
     - В общем, да... Программатор. Быстро! Шорохов прижал прибор к животу и шагнул назад.
     Иван Иванович вздохнул и взял со стола "кольт".
     - Одно и то же, одно и то же... - проговорил он с тоской. - Хоть бы какое-то разнообразие. Отклонение какое-нибудь... в порядке флуктуации, что ли... Короче. Программатор сюда! И убирайся. Ты же всегда сам уходил, Шорох.
     - Почему "всегда"?.. - опешил тот. - Это что, уже было? Это повторялось?
     - Неоднократно.
     - И сколько?.. Сколько же раз ты посылал меня в точку контроля? В "семнадцать - двенадцать"... Потом отнимал программатор - незатейливо, словно у ребенка. Отнимал у меня... самого меня... Сколько раз?!
     - Не тяни время. - Иванов взвел курок и поднял ствол на уровень лба.
     - С недавних пор мне стало казаться, что смерти нет, - заметил Олег, доставая станнер.
     - Обычный психоз. С парализатором против револьвера?.. Ты стал психом, клон. А знаешь, что самое обидное? Ты все время себя повторяешь. Это не твоя вина, по-другому программа работать не может. Но... мне с тобой скучно, клон.
     - Ты меня не убьешь.
     - Это ты не нарушаешь программу, а я... если придется... я бы не хотел... но если все-таки придется - я сделаю то, чего ты сам сделать не смог. После пяти осечек. Шестой патрон как раз под бойком.
     Он говорил так уверенно, что Олег даже засомневался, был ли тот выстрел настоящим, или он лишь приснился, как вся его жизнь.
     - Про дуэли читал, потомок? - Шорохов вытянул руку со станнером. - У нас что-то типа того, да?..
     Курок револьвера клацнул, и Олег, не давая Иванову следующей попытки, такой же тщетной, всадил в него стандартный заряд.
     - Пять щелчков были, потомок. И шестой тоже был. От шестого у того умника мозги на стену вынесло. А разве у меня в программе этого нет? - наигранно удивился Шорохов. - Незадача...
     Он снял пояс и, стянув Иванову запястья, опустился в кресло. Покурил.
     - Ты вот что, потомок... Ты пока в ауте, соображай, где мне Асю найти. А если я ее не найду... то искать виноватого мне уже не надо. Считай, нашел.
     Иванов попробовал ответить. Получился лишь хриплый вздох.
     - Ты лежи, лежи... - сказал Шорохов. - Сейчас побеседуем и по результатам смерть тебе определим. Патронов больше нет, предлагаю удушение. Не хочешь? Тогда придумай что-нибудь другое, человек из светлого будущего...
     Олег раскрыл программатор и уставился на каракули.
     - Э-эх... Не мог эту премудрость мне в память забить? Я бы сейчас тут подредактировал...
     Иванов мыкнул и отчаянно изогнул брови, давая понять, что прикасаться к клавиатуре не следует.
     - Как за свое трясешься, - с осуждением проговорил Шорохов. - Как за свое собственное. Ублюдок вонючий... из вонючего будущего... Горели бы вы все огнем, а?..
     Он взял еще одну сигарету и вспомнил, что где-то под бумагами лежит пепельница, но, увидев на полу три окурка, махнул рукой.
     - Слышь, потомок?.. А куда Служба пропала? Или в этой магистрали ее и не было?
     Минут через пять Иванов уже мог кое-как ворочать языком. Отмалчиваться он не стал.
     - Служба существует везде. Слишком крупная структура, чтобы куда-то пропасть. Но она не помогла. Человечество погибло. А Служба... она же этому и способствовала.
     - Поги-ибло? - равнодушно протянул Олег. - Как же мне вас жалко...
     - Ерничаешь? Это легко. Это каждый может.
     - И что с вами стряслось, с человечеством?
     - Ничего нового. Оно уже уничтожило себя в шестьдесят втором. Тысяча девятьсот шестьдесят второй, октябрь, - пояснил Иван Иванович. - История в объеме школьного курса у тебя есть. Там сказано: кризис миновал, лидеры двух держав... тыры-пыры... компромисс и взаимопонимание... Понимание у них, как же! Для этого понимания понадобилось около сотни корректировок. Теперь на очереди две тысячи семьдесят первый, самое начало соседней зоны. Служба считает барьер катаклизмом.... чуть ли не природным... А он всего лишь не дает человечеству сдохнуть. Вернее, это мы не пускаем человечество на тот путь. Потому, что за семьдесят первым годом уже ничего нет. А надо, чтобы было. И чтобы в учебниках опять накропали: мол, у людей хватило благоразумия не превращать чье-то неприятие водки, свинины и порнографии в конец света. Пусть пишут, как хотят. Было бы, кому писать,.. Послушай, Шорох! Что ты сделал с Алексеем?
     - Значит, я опять "Шорох"? Уже не "псих" и даже не "клон"? Может, и до "Олега Алексеевича" скоро дорасту?
     - Кому ты мстишь?
     - Я?! - Олег кинулся к Иванову и, взяв его за грудки, оторвал от пола. - Я мщу?!
     - Что ты сделал с программистом?
     - На языке Службы - "компенсировал". Прямо в лоб. - Олег отошел и рухнул обратно в кресло. - Трудно поверить?
     - Господи...
     - Алексей тоже не верил. Я и сам не верил, что смогу. Вы слишком убеждены в своей силе. В том, что у вас все расписано наперед... Я действительно доживу до барьера? Девяносто два года... Очумеешь! И я встану во главе Службы?
     Иван Иванович со связанными за спиной руками поднялся и осторожно сел напротив. Олег не возражал, но станнер подвинул поближе.
     - Будь добр, покажи правую кисть, - попросил Иванов. - Покажи... нет, не ладонь... С другой стороны. Не выбиты?
     - А с чего бы вдруг?
     - Суставы... черт!.. У Алексея мягкая морда, но ты всегда выбивал себе средний палец. Каждый раз - средний палец...
     - И сколько их было, этих раз?
     - Пять. Ты на шестом круге. И такой срыв...
     - Шестой круг?! - ужаснулся Шорохов. - То есть... получается, я пять раз прожил целую жизнь?.. До глубокой старости?!
     - Нет, до старости ее прожил не ты. В конце зоны Старикан спохватился, что возник из ниоткуда, и взялся за спасение элементарной логики. Отправил в прошлое свои образцы харда и софта - генокод и мнемопрограмму. Он знал, что его вырастили, но не знал, кто и зачем. Логики в этом поступке тоже было не много, но хоть какая-то... Да он и не мог иначе.
     - Он действовал по программе?
     - Если я тебе это рассказываю, то как ты думаешь?
     - Ясно... - Олег опустил голову. - И что дальше?
     - Половину тебе уже Алексей поведал. У Старикана была в душе болячка. Обычная, стариковская. Не смотри на меня так, Шорох... Да, я про Прелесть... В общем, он дал задание исправить свою биографию. Программа с корректировками требует отладки - тем более речь о самом Старикане... Мнемотехник заложил в нее несколько точек контроля, правильно сделал. Первая находится здесь. Комната за цехом - семнадцать часов, двенадцать минут.
     - Ты всегда давал мне с собой зажигалку? Иван Иванович помрачнел.
     - Раньше у тебя этих вопросов не было... Я хочу сказать - ты не обращал внимания на то, что Алексей заводится из-за сигарет.
     - Из-за того, что он видел в своей программе ошибку.
     - Совершенно верно. После этого он говорил тебе слишком много, чтобы не получить по морде. Отправив его в нокдаун... ну, в соответствии с моими корректировками... ты забирал программатор и шел сюда. За Прелестью...
     Шорохов сжал кулак и положил его на станнер.
     - Ладно, ты не искал тут Прелесть... - буркнул Иван Иванович. - Ты просто шел в этот кабинет. Неосознанно. Ты передавал мне прибор, и я вносил в него новые поправки. К Лопатину попадала очередная версия твоей программы, и ты снова проживал ее до первой контрольной точки. До выбитого среднего пальца и нашей с тобой встречи вот тут, в бункере. А потом - на следующий круг.
     - И все повторялось? И в том числе - те три дня?..
     - Да, в том числе. Спасение Прелести - основная мотивация, без нее Старикан не стал бы исправлять свое прошлое. А это было необходимо. Встраивать подсадку проще не в оригинал, а в чужую подсадку. Такой вот троянский конь... В лепню программиста из Службы я без труда ввел целые эпизоды на учебной базе. Это чтобы не я за тобой гонялся, а ты за мной.
     - Но ведь Лопатин в курсе, что я клон.
     - Для координатора и всех остальных ты закрытый проект, не более. Вроде операции с Криковой и прочих дел, в которые лучше не соваться. Лопатин выполнял инструкции. Угадай, чьи.
     - Наверно, мои... И каждый крут я проходил вслепую? Почему же ты не мог мне все это словами, по-русски?..
     - Потому, что ты... - Иванов потерся носом о воротник. - Ты клон, Шорох. Вытащить тебя из контейнера и сидеть, рассказывать... На это полжизни уйдет. Да и при чем тут я? Не забывай: тебя создала Служба. Старикан, Алексей, Лопатин, несколько оперов и курьеров. Я лишь перехватываю прибор и корректирую программу.
     Он неловко пошевелился - видимо, затекли руки - и неуверенно глянул на Олега. Тот отрицательно покачал головой.
     - После своей редактуры ты отдавал программатор Алексею? Интересно, как ты ему объяснял...
     - Я оставлял прибор в сейфе. Сейчас здесь что-то вроде мертвой зоны: фактически Лопатин его еще не получил, не принял тебя в отряд и не привез в бункер. Отрезок между точкой контроля и моментом, когда программатор окажется у Лопатина, - это короткая теневая петля. Вашего отряда здесь нет, но через несколько минут после того, как прибор попадет в сейф, Служба вернется и сюда.
     - И это тоже повторяется на каждом круге?
     - Повторяется почти все, Шорох. Наша операция разбита на отдельные этапы. Их восемь - каждый формирует новую магистраль и создает условия для следующей. Если изменить все сразу, Служба это воспримет как обычное вторжение и попытается компенсировать. И если даже не компенсирует, то изгадит наверняка. Мы с тобой копали не снаружи, а изнутри, аккуратно. Знал бы ты, что уже удалось сделать!.. Мы устранили больше двадцати высококлассных оперов. Ты можешь помнить только Лиса, но его провал готовился в другой магистрали, еще на прошлом круге. Были и посерьезней специалисты, о них сейчас никто и понятия не имеет.
     - Значит, побоище в роддоме... - Олег еле разлепил губы. - Тоже мы?..
     - Какое побоище? Никто ведь не пострадал. В результате Лис не попал в Службу. И все. Точно рассчитанная операция.
     - А если бы ты ошибся? Со своими расчетами... Там человек тридцать было! Бабы беременные, дети...
     - Бабы, дети... - глухо повторил Иван Иванович. - В моем настоящем четырнадцать миллиардов. Среди них и бабы, и дети, и кто угодно. И это не просто куча народа, это продолжение человечества как вида.
     Шорохов пошарил по карманам и выбросил пустую пачку "Кента". Сейчас пришлась бы кстати и доисторическая "Новость", но она была рассыпана под столом. Олег нехотя поднялся и, обойдя кресло Иванова, проверил, не ослаб ли пояс. Руки Ивана Ивановича были связаны по-прежнему туго - либо тот задумал выкрутиться иначе, либо надеялся на что-то еще... А может быть, наоборот, уже не надеялся.
     - А как со мной?.. - спросил Шорохов. - Ты забирал у меня чемодан... черный чемоданчик... - Он усмехнулся. - Менял программу, оставлял прибор в сейфе. А что было со мной?
     - Тебя активировали заново. Ты просыпался, проходил выпускной тест и так далее. На каждом круге был ты, а не кто-то другой. Программа одна и та же, отличия неощутимы. Ты мог бы их обнаружить, только сопоставив разные версии. Но такой возможности у тебя не было. Ты всегда жил как будто впервые.
     - Я не об этом спрашиваю. То, что Лопатин вынимал мое тело из контейнера... Вернее, меня самого, но в разных редакциях... Сколько раз?.. Шесть, да? Это ясно. А что было со мной? - Шорохов потыкал себя в грудь. - Что я чувствовал?
     - Не знаю... Наверно, ничего. Ты просто переставал существовать. Исчезал, как достоверно несбывшаяся вероятность.
     - Достоверно несбывшаяся... - отстранение произнес Олег. - В этом что-то есть... Какая-то однозначность, по крайней мере.
     - Мне кажется, ты мог чувствовать то же, что и все люди в две тысячи семидесятом, на границе вашей зоны. В то мгновение, когда время субъективно входит в барьер, за которым ничего нет.
     - Это должно быть похоже на смерть...
     - Но это не смерть, Шорох. Смерть будет потом. Когда с моей магистралью произойдет то, что пять раз происходило с тобой... когда единственный вариант не гибельного будущего станет для человечества... - Иванов запнулся, но все же выговорил: - Достоверно несбывшимся... Вместе с моим настоящим исчезнет и наш барьер, и Земля покатится дальше, к маю семьдесят первого. А пока мы с тобой в равном положении... - Он заставил себя улыбнуться. Улыбка получилась грустной. - Мы оба - вероятность, у которой еще есть шанс реализоваться.
     Олег потеребил на столе бланки и резко их отодвинул,
     - Раньше я из тебя клещами слова вытягивал... А теперь ты сам все выложил. Спасибо, мне дико приятно... Я даже думаю, что ты не врешь. Я только не понимаю: на что ты сейчас рассчитываешь?.. На то, что удастся вернуться и предотвратить этот разговор? Возникнуть здесь же, у меня за спиной, и дать мне по башке?.. Потому и не заботишься о том, что мне знать положено, а чего - нет. Так?!
     Шорохов перевел дыхание и раздраженно заглянул в пачку, будто там могла появиться двадцать первая сигарета.
     - Раскинь мозгами, потомок: если бы я дал тебе возможность что-нибудь сделать... хоть что-нибудь изменить... ты бы давно ею воспользовался. И не сидел бы тут со связанными руками. Представь, что я тебя отпустил. На какой минуте ты прервал бы эту беседу? На первой! Скажешь, нет?
     - Нет, - ответил Иванов, - не скажу. Но это не важно. Если бы ты застрелил мнемотехника на сейчас, а позже... Последний этап мы прошли бы и без него. Но мы на шестом круге, а всего их восемь... Восемь, Шорох! Самое главное, то, ради чего и запущено это кольцо, останется незавершенным. Я могу ввести корректировки и положить программатор в сейф. Лопатин снова тебя активирует, и ты устроишь так, что знакомый тебе Пастор исчезнет без следа. Но расшатать Службу - это не самоцель. Сделать последний шаг будет некому. С Алексеем ты больше не встретишься.
     - Ты все о том же... Ну, хорошо, я могу встрети