хмурилась.
     - Бесполезно. И он и Тант Эйн заявили, что больные должны  быть  тут.
Затем они предложили убить их и бросить тела в реку.
     - Посмотрим, что я смогу сделать. В пяти  милях  отсюда  есть  старая
разрушенная башня. Может, она подойдет.
     - Я знала, что ты поможешь. - Она  положила  ему  руку  на  плечо.  -
Откуда-то проникает зараза. При хороших условиях она распространится,  как
пожар. Половина народа вымрет. Мы не умеем лечить эту болезнь. Я  уверена,
что переносчики фагоры. Сегодня ночью я убью двух фагоров и сожгу их тела.
Я хочу, чтобы об этом знал кто-нибудь из  обладающих  властью.  Поэтому  я
говорю тебе. Я знаю, что ты будешь на моей стороне.
     - Ты думаешь, что они будут распространять костную лихорадку?
     - Не знаю. Я только не хочу рисковать. Может  быть,  Вутра  шлет  нам
болезнь.
     Она поджала губы. На лице ее ясно читалось беспокойство.
     - Закопайте их поглубже, чтобы собаки не смогли выкопать. Я посмотрю,
на что пригодна разрушенная башня. Ты считаешь, что скоро будут  и  другие
больные?
     Не изменив выражения лица, она ответила:
     - Конечно.
     Когда он уходил, поток все еще выводил  свою  мирную  песню,  струясь
где-то в глубинах под башней.


     Лэйнтал Эй не забывал о просьбе Ма Скантиом, хотя у него были  другие
планы на эти два часа после захода Фреира.
     Слова Датки, которые он  произнес  утром,  когда  Ойра  вернулась  из
своего путешествия в мир мертвых, очень тревожили его. Он понимал,  что  и
он и Ойра были главными кандидатами на правление в Олдорандо. Он  понимал,
что это его неотъемлемое право. Но хочет ли он править Олдорандо?
     Но слова Датки слегка изменили его мнение. Похоже на то, что он может
завоевать Ойру только взяв власть в свои руки.
     Именно об этом размышлял он, когда шел по делу Ма Скантиом, хотя  это
было общее  дело.  Костная  лихорадка  теперь  стала  реальностью,  и  эта
реальность оказалась более страшной, чем легенды  об  этой  болезни.  Люди
умирали. Остальных охватывал ужас.
     Поэтому он работал без жалоб, помогая Гойя Хину. Они привели рабов  в
изолятор, и те завернули своих больных  хозяев  в  циновки  и  понесли  из
больницы. Невинные  циновки  не  могли  вызвать  любопытство  и  послужить
причиной паники.
     Маленькая группа вышла из города и направилась к разрушенной башне. С
ними вместе шел и старый раб Мик. Он должен был подменять фагоров, которые
несли рабов. Это должно было увеличить скорость передвижения,  однако  Мик
был настолько стар, что процессия пошла еще медленнее.
     Гойя  Хин,  тоже  очень  старый,  сгорбленный,  с  седыми   волосами,
спадающими на плечи, яростно хлестал Мика. Но ни кнут, ни ругань не  могли
заставить его идти быстрее. Он шел вперед, спотыкаясь, еле волоча ноги, но
без стонов и жалоб.
     - Я никогда не хотел ни бить кнутом, ни быть битым, - подумал Лэйнтал
Эй. Другие мысли всплыли в его мозгу, как туман тихим  утром.  Он  ощущал,
что ему кое-что недостает, чтобы быть правителем. Но он и не  хотел  иметь
эти качества. Он был доволен тем, что есть.
     Не слишком ли доволен? Ему было достаточно знать, что Ойра любит его.
Ему было достаточно того, что Аоз Рун когда-то заменил ему отца. Ему  было
достаточно, что изменился климат, что Вутра приказал  светилам  оставаться
на небе.
     А теперь светила стали  скрываться.  Аоз  Рун  исчез.  А  Ойра  вдруг
сказала, что Датка стал мужчиной, намекая, что он так и не стал?
     В нем было слишком много от  деда,  Литл  Юлия.  И  слишком  мало  от
Юлия-Жреца. И впервые он вспомнил о том, как его дед  был  околдован  Лойл
Бри и как хорошо им было вместе в маленькой  комнате.  Тогда  было  другое
время. Все тогда было проще. Тогда все они довольствовались малым.
     Он не хотел умирать сейчас. Он не хотел, чтобы его убили  лейтенанты,
если бы они заподозрили его в том, что он вошел в заговор с Даткой. Он  не
хотел умирать от костной лихорадки, заразившись от этих двоих, которых они
сейчас несли из города. Оставалось еще три мили до старой башни.
     Он остановился. Фагоры и Гойя Хин тоже остановились.  Хватит!  Хватит
делать то, что просят от него другие. Хватит глупой покорности!
     Он прикрикнул  на  фагоров.  Те  стояли  там,  где  остановились,  не
двигаясь. Завернутые в циновки люди ворочались.
     Все они стояли на узкой тропе среди  густых  кустов.  Несколько  дней
назад здесь на ребенка напал сабр-тонг. Хищники теперь, когда хоксни стало
совсем мало, приблизились к поселениям людей. Поэтому жители города  редко
показывались в этих местах. Лэйнтал Эй приказал фагорам тащить  больных  в
кусты и там положить  их  на  землю.  Монстры  сделали  это  без  излишней
осторожности, почти бросив их на землю.
     Губы у больных стали совсем синими. Их скручивала невидимая сила так,
что кости у них трещали. Они не  могли  сопротивляться  этой  безжалостной
силе и только глаза их бешено вращались в глазницах.
     - Вы знаете, что с ними? - спросил Лэйнтал Эй.
     Гойя  Хин  кивнул  и  дьявольски   ухмыльнулся,   демонстрируя   свое
пренебрежение к этим людям.
     - Они больны, - сказал он.
     Лэйнтал Эй помнил ту болезнь, которой когда-то заразился от фагоров.
     - Убей их. Пусть фагоры побыстрее выкопают могилу.
     - Понял, - надсмотрщик тяжелыми шагами пошел вперед.
     Лэйнтал Эй прислонился  спиной  к  толстому  стволу  и  смотрел,  как
происходит то, что должно  произойти.  Он  чувствовал,  что  не  может  не
смотреть. Гойя Хин вытащил меч и вонзил  его  по  очереди  в  сердца  двух
больных. Фагоры быстро выкопали яму. Мик помогал им,  хотя  работал  очень
медленно.
     У всех фагоров на ногах были цепи. Они столкнули мертвых людей в  яму
и присыпали их тела землей. Затем они встали, ожидая дальнейших  указаний.
Лэйнтал Эй приказал им выкопать еще одну яму. Они немедленно принялись  за
работу. После Гойя Хин вонзил меч под ребра двух фагоров и вытер меч о  их
шкуру, чтобы очистить его от желтоватой слизи.
     Мик столкнул их в яму и засыпал землей.
     Затем он встал, выпрямился и посмотрел на Лэйнтала Эй.
     - Не убивай Мика, хозяин. Сними  с  меня  оковы  и  отпусти  на  волю
умирать.
     - Что? Отпустить тебя, старый пес? - закричал Гойя Хин, подняв меч.
     Лэйнтал Эй остановил его. Он не сводил глаз со  старого  раба.  Фагор
возил его когда-то на себе. И сейчас он даже не напоминал об этом Лэйнталу
Эй. Он не просил о милости,  снисхождения.  Он  стоял  молча,  неподвижно,
ожидая удара судьбы.
     - Сколько тебе лет, Мик? - спросил он. Опять сантименты.  Неужели  ты
не можешь отдать приказ убить его? Ведь это необходимо.
     - Я пленник и не считал лет, - ответил фагор. - Когда-то  мы  правили
Эмбруддоком, и вы, Сыны Фреира, были нашими рабами. Спроси  Шей  Тал,  она
знает.
     - Она говорила мне. И вы убивали нас, как мы убиваем вас.
     Красные глаза моргнули.
     - Мы поступили глупо, оставив вас живыми. Но теперь, Сыны Фреира,  вы
все умрете. Отпустите меня.
     Лэйнтал Эй махнул рукой, показав на вырытую яму.
     - Убей его, - приказал он Гойя Хину.
     Мик не сопротивлялся. Гойя Хин столкнул тело в яму  и  ногой  спихнул
туда комья земли. Затем он  посмотрел  с  беспокойством  на  Лэйнтала  Эй,
нервно облизывая губы.
     - Я знал тебя, когда ты был еще ребенком. Я всегда хорошо относился к
тебе и всегда говорил, что ты должен быть лордом Эмбруддока.  Спроси  кого
хочешь.
     Он даже не делал попыток к защите. Напротив, он выронил меч и упал на
колени, опустив голову и всхлипывая.
     - Возможно, Мик прав, -  сказал  Лэйнтал  Эй.  -  На  нас  обрушилась
страшная болезнь. Возможно, мы уже опоздали. - Отвернувшись от Гойя  Хина,
он пошел обратно в город, ругая себя за  то,  что  не  нанес  смертельного
удара.
     Было уже поздно, когда он вошел в свою комнату.  Он  угрюмо  осмотрел
комнату. Косые лучи Фреира освещали все углы, и вещи  отбрасывали  длинные
тени.
     Он вымыл лицо и руки над тазом, поеживаясь от холодной воды,  текущей
по его лбу, щекам и капающей с подбородка. Лэйнтал Эй  еще  раз  ополоснул
лицо, чувствуя, как тепло покидает его, но гнев на самого  себя  остается.
Вытирая руки, он с удовлетворением заметил, что они перестали дрожать.
     Лэйнтал Эй прошелся по  комнате,  собирая  вещи,  которые  ему  могут
понадобиться. Причем он не отдавал себе отчет, что собирается делать.
     Послышался стук в дверь. Заглянула Ойра. Как будто ощутив  напряжение
в комнате, она задержалась на пороге.
     - Лэйнтал Эй, где ты был? Я ждала тебя.
     - Мне нужно было кое-что сделать.
     Она все еще стояла возле двери, держась за дверную ручку. Лэйнтал  Эй
стоял спиной к окну и девушка не  могла  видеть  выражения  его  лица,  но
почувствовала холод в его словах.
     - Что-нибудь случилось?
     Он сунул в мешок старое одеяло.
     - Я ухожу из Олдорандо.
     - Уходишь? Но куда?
     - О... я иду искать Аоз Руна, - голос его звучал горько. -  Меня  все
здесь перестало интересовать.
     - Не будь глупцом, - она сделала к нему шаг, думая, какой он  большой
в этой комнате с низким потолком. - Где ты будешь искать его?
     Он повернулся к ней, закинув мешок за спину.
     - Неужели искать его в реальном мире более глупо, чем  искать  его  в
мире призраков, как это сделала ты? Ты всегда говорила мне, что  я  должен
сделать нечто великое. Ничто не удовлетворило тебя... Ну что же, теперь  я
ухожу, чтобы сделать это или умереть.
     Она слабо улыбнулась.
     - Я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу...
     - Я знаю, что ты хочешь. Ты думаешь, что Датка мужчина, а я нет. Черт
с ним. С меня хватит. Я ухожу. Попытай свое счастье с Даткой.
     - Я люблю тебя, Лэйнтал Эй. Ты сейчас поступаешь, как Аоз Рун.
     Он резко повернулся.
     - Не нужно сравнивать меня с кем-то. Может я и не такой умный, но  ты
всегда знаешь, куда ударить, чтобы сделать больно. Я тоже люблю  тебя,  но
ухожу...
     Она вскрикнула:
     - Но почему ты такой жестокий!
     - Я долго жил среди жестоких. Не задавай глупых вопросов.
     Он обнял ее, притянул к себе и впился губами в ее губы так, что  зубы
их встретились. По телу Ойры прошла сладострастная дрожь.
     - Может, я и вернусь, - сказал Лэйнтал Эй. Он рассмеялся,  сам  поняв
глупость сказанного. Бросив на нее прощальный взгляд, он вышел, оставив ее
в пустой комнате. Золотой свет  Фреира  превратился  в  пепел.  В  комнате
становилось темно.
     - О, идиот, - простонала она. - Будь ты проклят... и будь проклята я.
     Вскоре она пришла в себя, подбежала к двери, распахнула  ее  и  стала
звать Лэйнтала Эй. Лэйнтал Эй был уже внизу и не отозвался.  Она  побежала
за ним, догнала, схватила за рукав.
     - Ты, идиот, куда ты идешь?
     - Я иду седлать Голда.
     Он сказал это с такой злостью, что она осталась на месте. И затем  ей
пришло в голову, что обо всем нужно немедленно сказать Датке. Датка должен
знать, как обуздать своего сумасшедшего друга.
     С недавних пор Датка стал неуловим. Иногда он ночевал в недостроенной
башне, иногда у друзей, иногда в одном из вновь  выстроенных  домов.  Ойра
сделала единственное, что смогла - побежала в башню Шей Тал, где жила Ври.
К счастью, Датка оказался там. Он ссорился с Ври.  Щека  Ври  горела,  как
будто она только что получила пощечину. Датка был бледен от гнева.  Однако
Ойра бросилась к ним и рассказала  все.  Датка  сразу  же  забыл  о  своих
неприятностях.
     - Мы не можем позволить ему уйти именно сейчас.  В  противном  случае
все рухнет.
     Бросив злой взгляд на Ври, он выбежал из комнаты.
     У конюшни он встретился с Лэйнталом Эй, который  выводил  Голда.  Они
стояли друг против друга.
     - Ты сошел с ума, друг. Приди в себя. Вспомни о своих интересах.
     - Мне надоело делать то, что хотят от меня другие. ты хочешь, чтобы я
остался только потому, что я играю определенную роль в твоем плане.
     - Ты нужен нам, чтобы Тант Эйн, Фаралин Ферд и  этот  слизняк  Райнил
Лайан не захватили власть. - Лицо Датки было угрюмым.
     - Не уговаривай меня. Я еду искать Аоз Руна.
     Датка фыркнул.
     - Ты сумасшедший. Кто знает, где он?
     - Я уверен, что он уехал в Сиборнал с Шей Тал.
     - Идиот! Забудь Аоз Руна. Его звезда закатилась. Он стар. Теперь наше
время. Ты покидаешь Олдорандо, потому что боишься? Ну что же, у  меня  еще
остались друзья, которые не предали меня. Правда один из них в больнице.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я знаю все. Ты уезжаешь, потому что боишься болезни.
     Впоследствии Лэйнтал Эй много раз повторял те обидные слова, которыми
обменялись они с Даткой. Но тогда он действовал, повинуясь рефлексам.
     Он ударил Датку - своего друга - изо  всех  сил.  Кулак  правой  руки
угодил прямо в переносицу и Лэйнтал Эй услышал, как хрустнула кость.
     Датка  упал,  закрыв  лицо  руками.  Между  пальцами   текла   кровь,
расплываясь алым пятном по земле.
     Лэйнтал Эй вскочил в седло, пришпорил Голда  и  поехал  прямо  сквозь
толпу. Возбужденные люди собрались вокруг лежащего Датки, который отчаянно
ругался, сплевывая кровь.
     Гнев все еще кипел в Лэйнтале Эй, когда он выехал из города. При  нем
было очень мало вещей. В нынешнем состоянии духа он был рад,  что  взял  с
собою только меч и одеяло.
     В кармане он нащупал что-то и вытащил странную вещь. В  полумраке  он
вгляделся в нее и узнал игрушку своего детства - это  была  вырезанная  из
кости собака, которая открывала пасть, когда хвост  ее  двигался  вверх  и
вниз. Он не брал в руки эту собаку с того дня, как умер его дед.
     Лэйнтал Эй забросил игрушку в кусты.



                          14. СКВОЗЬ ИГОЛЬНОЕ УШКО

     Люди боялись укуса фагора, но укус вши фагора был более ужасным.
     Укус вши совершенно не доставляет беспокойства фагору, да и человеку.
Она  прокусывает  кожу  совершенно  безболезненно   и   высасывает   кровь
незаметно, так как это необходимо для продления рода.
     У вши сложные половые органы и совершенно отсутствует голова. Она при
укусе прокалывает  кожу  и  впрыскивает  в  кровь  сильное  обезболивающее
вещество. При этом насекомое впивается в кожу, комфортабельно  устраиваясь
на жертве.
     В теле вши нашел надежное убежище вирус геллико. Отсюда он начал свое
триумфально-смертельное  шествие  по  планете,  дождавшись   благоприятных
условий. Такие условия  для  вируса  возникают  только  дважды  в  большой
геликонианский год.
     Целая цепь событий должна была  решить  судьбу  человечества.  Вутра,
социальные реформы и геллико-вирус.
     Повинуясь внешнему сигналу, вирус устремляется из тела  вши  в  кровь
человека, которого кусает вошь. Как бы следуя своим октавам, вирус находит
путь в человеческий мозг, в гипоталамус, и  там  он  вызывает  мучительное
жжение и нередко смерть.
     В гипоталамусе, этом центре ярости и похоти, вирус воспроизводит себя
во многочисленных копиях, которые бурей обрушиваются на человечество.
     Жуткие  мучения,  которые  испытывают  жертвы,  в  большинстве  своем
остаются неописанными, так как и жертвы и свидетели в большинстве  случаев
погибают.


     Все эти факты были установлены в результате терпеливого наблюдения  и
осторожной дедукции. Ученые Авернуса были хорошими наблюдателями, имеющими
прекрасную аппаратуру. Чтобы получить испытывающие данные,  им  даже  было
необязательно спускаться на поверхность планеты.
     Однако их вынужденное заключение на Авернусе давило на них не  только
чисто   психологически.   Они   понимали,   что   не   имеют   возможности
непосредственно проверить свои гипотезы.
     Их понимание природы так называемой костной лихорадки с некоторых пор
стало предметом горячих споров. Новые знания и наблюдения  породили  новые
гипотезы. Некоторые ученые показали, что во времена затмений  и  нашествия
происходит  изменение  состава  пищи  людей.  Ратель  выходит   из   моды.
Брассимпсы, богатые  витаминами  и  целые  столетия  выручавшие  людей  от
смерти, вышли из рациона. Не послужило ли такое изменение  диеты  причиной
ослабления сопротивляемости людей вирусу? Дебаты разгорались все  жарче  и
некоторые  горячие  головы  уже  высказывались  за  то,  чтобы   совершить
незаконную экспедицию на планету, несмотря на опасность.


     Не все заболевшие костной лихорадкой погибали. Выживала примерно одна
треть. Но из умерших  только  немногие  получали  свою  могилу.  Остальных
убивали сами соплеменники, соседи, оставляя трупы стервятникам, целые тучи
которых парили над селениями, ожидая  следующей  жертвы.  Некоторые  люди,
боясь смерти, покидали селения, но лихорадка настигала их и в дороге.
     Выжившие от болезни теряли треть своего веса и даже впоследствии  они
не восстанавливали его, так как изменялась генетическая структура  клеток.
Эта  структура  передавалась  в  следующее  поколение.   Такое   положение
сохранялось до последнего лета Великого Года.  А  затем  приходила  Жирная
Смерть.
     Как  бы  в  качестве  компенсации  за  эти   экстремальные   сезонные
диморфические изменения, оба пола на Геликонии были примерно одинаковы  по
росту и  весу.  Их  вес  составлял  приблизительно  12  стейнов  в  старых
Олдорандских мерах веса. Выжившие от костной лихорадки снижали свой вес до
8 стейнов. Следующие поколения приспосабливали свой скелет к новому весу -
и так было до тех пор, пока  жуткая  Жирная  Смерть  не  приносила  другие
драматические изменения.


     Аоз Рун был одним из тех, кто  пережил  первый  цикл  этой  трагедии.
После него многие тысячи были обречены на страдания и  смерть.  Некоторые,
жившие в отдаленных уголках  планеты,  не  испытали  этого  удара,  но  их
потомкам было суждено жить в изменившемся мире и у них  было  мало  шансов
продолжить свой род. Две страшные болезни, возбуждаемые вирусом, на  самом
деле были одной болезнью, и эта болезнь, эта царица смерти, была  в  своем
роде и спасителем. Она несла на  своем  окровавленном  мече  средство  для
выживания человечества в необычных условиях жизни на планете.
     Дважды в две с половиной тысячи земных лет геликонианцам  приходилось
пролезать в игольное ушко, куда загоняла их вошь фагоров. Это была цена их
выживания, их дальнейшего развития. Из смерти, из  явной  дисгармонии,  из
предсмертных хрипов и воплей рождалась чистая нота уверенности в том,  что
все происходит так, как надо, что все происходящее - к лучшему.
     Но только те, кто смог сохранить веру, слышали эту ноту и верили ей.


     Когда замер скрип костей,  погрузившись  в  мягкую  глубину  странной
музыки, жгучие пустыни боли оросились блаженной влагой. Это  было  первое,
что ощутил Аоз Рун. Все, что предстало его глазам, когда к нему  вернулась
способность видеть, это скопление странных округлых предметов с  размытыми
очертаниями и неопределенными цветами. Для него они не имели смысла, да он
и не искал смысла. Он просто лежал там же, где и  был,  с  открытым  ртом,
неестественно прогнувшейся спиной, закатившимися глазами.  Он  ждал,  пока
сможет сфокусировать свой взгляд.
     Живительная влага помогла ему обрести сознание. Хотя он  еще  не  мог
управлять своим телом, он ощутил, что руки ему еще не  повинуются.  Редкие
мысли посещали его. Он видел  бегущих  оленей,  себя,  бегущего  за  ними,
смеющихся женщин, солнце, виднеющееся сквозь кроны высоких деревьев. Мышцы
его сжимало судорогами,  как  у  старого  пса,  лежащего  возле  костра  и
видящего сны.
     Округлые предметы постепенно превратились в валуны.  Он  лежал  между
ними, как будто сам  являлся  частью  неорганического  мира.  Он  лежал  с
руками, закинутыми за голову.
     Преодолевая боль, он  двинул  своими  конечностями.  Вскоре  он  смог
сесть,  упершись  руками  в  колени,  и  посмотрел   на   реку.   Странное
удовольствие ощутил он, слушая звуки жизни. Он пополз на животе  к  берегу
реки. Со странным удовлетворением он смотрел на безмятежно несущуюся воду.
Пришла ночь. Он лежал, уткнувшись лицо