ды.
     Медведь, в шкуре которого ходил Аоз Рун, умер в далеких горах.  Ни  у
кого в городе не было такого меха. Но Аоз Рун рвал с себя эту шкуру, резал
ее на части.
     Наконец он остался голый. Он стыдился даже сам себя. Обнаженное  тело
не было частью культуры племени. Собака внизу выла и царапалась о стену.
     Все  его  тело,  плоский  живот,  мощная  мускулатура,  были  покрыты
огненными пятнами. Оно как будто горело от колен до шеи.
     Прикрыв рукой пенис, он, как безумный, бегал  по  комнате,  крича  от
боли.
     Для него этот огонь был как бы наказанием за убийство. Убийство!  Вот
за что несет он кару. Его темный разум не мог признать другой причины.  Ни
на секунду он не вернулся памятью в прошлое, к событиям  на  охоте,  когда
ему пришлось бороться с фагором. Ни на секунду он не мог предположить, что
на него перекинулся лишай,  который  был  присущ  фагорам,  но  с  которым
организм фагоров приспособился справляться. Аоз  Рун  знал  слишком  мало,
чтобы делать такие заключения.


     Земная Станция Наблюдения плыла в небе, все замечая и фиксируя.
     Инструменты  на  борту  станции  позволяли  наблюдателям  узнавать  о
планете то, о чем даже  не  подозревали  обитатели  планеты.  Они  изучили
жизненный цикл насекомых, которые приспособились паразитировать на фагорах
и на людях. Они изучали композицию горных пород Геликонии.  И  все  факты,
собранные, проанализированные, отправлялись на Землю,  как  будто  планета
Геликония разбиралась по атомам и переправлялась  через  всю  Галактику  в
другую систему. Но разумеется это была  только  информация,  голые  факты,
которые заносились в справочники и энциклопедии.
     А когда  два  светила  Геликонии  поднимались  над  горизонтом  из-за
хребтов Никтрихк,  некоторые  пики  пронизывали  атмосферу.  Картина  была
настолько величественная, что некоторые романтически настроенные обитатели
станции, забыв про голые беспристрастные  факты,  любовались  незабываемым
зрелищем.


     Спотыкаясь и ругаясь, закутанные  фигуры  пробирались  сквозь  густой
туман к большой башне. Холодный ветер с  востока  свистел  между  башнями,
хлестал по лицам людей.
     Они вошли в башню, закрыли за собою дверь, выпрямились  и  облегченно
вздохнули. Затем они стали подниматься по каменной лестнице, которая  вела
в комнату Аоз Руна. Эта комната обогревалась  горячей  водой,  текущей  по
трубам в стене.  Другие  комнаты  в  башне,  где  жили  рабы  и  некоторые
охотники, были дальше от источника тепла, и  следовательно,  холоднее.  Но
сегодня  ледяной  ветер,  проникающий  сквозь  тысячи  трещин,  пронизывал
холодом все.
     Аоз Рун устроил совещание Совета. Первое  с  тех  пор,  как  он  стал
лордом Олдорандо.
     Последним  прибыл  старый   мастер   Датнил   Скар,   глава   гильдии
разделывателей кожи. Он был самым старым из  присутствующих.  Он  медленно
появился в  дверях,  осторожно  осматриваясь,  опасаясь  западни.  Старики
всегда боятся перемен в правительстве. Две свечи горели в глиняных сосудах
на полу, устланном шкурами. Их неверное пламя  было  наклонено  в  сторону
запада.
     В неверном свете этих свечей мастер Датнил увидел Аоз Руна,  сидящего
на деревянном стуле. Остальные девять человек сидели на полу.  Шестеро  из
них были мастера гильдий. Им он поклонился каждому по  отдельности,  после
почтительного приветствия Аоз Руну. Остальные двое  мужчин  были  Датка  и
Лэйнтал Эй, сидящие рядом. По ним было видно, что  они  готовы  отстаивать
свое  место  в  этой  комнате.  Датнил  Скар  недолюбливал  Датку  за  его
скрытность и за то, что он променял  благородное  ремесло  на  беготню  по
горам за зверем.
     Единственной женщиной здесь была Ойра, которая сидела, опустив глаза.
Она устроилась за стулом отца и поэтому была вся в тени.
     Все эти лица были известны старому мастеру, как  известны  черепа  на
стенах крепости - черепа фагоров и других врагов города.
     Мастер Датнил сел на пол рядом со  своими  собратьями-ремесленниками.
Аоз Рун хлопнул в ладоши и в  комнате  появилась  рабыня  с  подносом,  на
котором стоял сосуд и одиннадцать деревянных кружек. Мастер Датнил,  когда
взял себе кружку с налитым рателем, сразу понял, что эта  посуда  когда-то
принадлежала старому лорду Уолл Эйну.
     - Приветствую всех вас, - сказал Аоз Рун, подняв чашку, и все  выпили
густую сладкую жидкость.
     Аоз Рун заговорил.  Он  сказал,  что  собирается  править  с  большей
твердостью, чем его предшественники. Он будет, как и раньше было, во  всем
консультироваться с Советом, состоящим из мастеров семи гильдий. Он  будет
защищать Олдорандо от  всех  врагов.  Он  не  позволит  женщинам  и  рабам
вмешиваться в жизнь города. Он гарантирует, что никто голодать  не  будет.
Он позволит людям консультироваться с призраками в любое время, когда  они
пожелают. Он считает, что академия и учение - это напрасная трата времени,
когда все женщины должны работать.
     Многое из того, что он говорил, не имело смысла, или означало  только
то, что он собирается быть  правителем.  Он  говорил,  и  нельзя  было  не
заметить, что говорит он как-то странно - как будто непрерывно  борется  с
демонами. Изредка его глаза загорались безумным  блеском  и  он  стискивал
ручку кресла, как будто преодолевая ужасные муки. так что несмотря на  то,
что его речь имела мало смысла, его манера говорить внушала  трепет,  даже
ужас. За окнами свистел ветер и голос Аоз Руна то гремел раскатами  грома,
то затихал до шепота.
     - Лэйнтал Эй и Датка будут моими офицерами. Они будут следить за тем,
как выполняются мои приказы.  Они  молоды  и  энергичны.  Впрочем,  хватит
болтовни.
     Но один из мастеров прервал его твердым голосом:
     - Мой лорд, ты  действуешь  слишком  быстро  для  наших  медлительных
мозгов.  Некоторые  из  нас  недоумевают,  почему   ты   назначил   своими
лейтенантами этих сопляков, когда среди  нас  есть  зрелые  люди,  которые
будут служить лучше.
     - Я сделал свой выбор, - сказал Аоз Рун, потирая свой бок.
     - Но, может, ты поторопился.  Посмотри,  сколько  есть  людей  нашего
поколения... Элин Тал, Тант Эйн...
     Аоз Рун ударил кулаком по ручке кресла.
     - Нам нужны молодые, способные действовать. Я выбрал. Вы можете идти.
Все.
     Датнил Скар медленно поднялся:
     - Мой лорд, прости меня, но то, что ты выгоняешь нас, вредит тебе. Ты
болен? Ты страдаешь?
     - Черт побери, неужели вы не можете уйти, если вас просят. Ойра...
     - По обычаю члены Совета должны поднять тост за начало правления.
     Аоз Рун поднял глаза вверх, опустил их.
     - Мастер Датнил, я знаю, что у вас, стариков,  короткое  дыхание,  но
длинные речи. Оставьте меня. Идите, а то я и вас заменю. Идите,  благодарю
вас всех, но идите.
     - Но...
     - Идите! - крикнул он и весь сжался от боли.
     Старики поднялись и пошли, тряся  головами  в  знак  недовольства,  и
перешептываясь между собой. Плохое предзнаменование!
     Лэйнтал Эй и Датка тоже вышли.
     Как только он остался наедине с дочерью, Аоз Рун упал на пол  и  стал
кататься по нему, стеная и царапая себя.
     - Ты принесла мне бальзам от Датнил, девочка?
     - Да, отец, - она достала кожаный сосуд с серым жиром.
     - Ты натрешь меня всего им.
     - Я не могу сделать это, отец.
     - Ты можешь и сделаешь.
     Глаза ее сверкнули.
     - Я не сделаю. Ты слышал, что я сказала?  Пусть  тебя  натирает  твоя
рабыня. Разве не для этого она здесь? Или я позову Рол Сакиль.
     Он вскочил, выругался, схватил ее.
     - Ты сделаешь это. Я не могу позволить, чтобы  кто-нибудь  видел  мое
состояние. Поползут слухи. Они все поймут! Ты сделаешь это  или  я  сломаю
тебе шею. Ты такая же упрямая, как и Шей Тал.
     Когда она застонала, Аоз Рун сказал ей:
     - Закрой глаза, если ты такая стыдливая,  и  натирай.  Ты  можешь  не
смотреть, только делай побыстрее, а то я сойду с ума.
     Когда Аоз Рун раздевался перед нею, он сказал  со  все  еще  безумным
блеском в глазах:
     - И будь поласковее с Лэйнталом Эй. И  не  спорь,  я  видел,  как  он
смотрит на тебя. Когда-нибудь настанет ваша очередь править Олдорандо.
     Он снял штаны и встал перед нею весь обнаженный. Девушка отвернулась,
крепко зажмурила глаза. Ее стало мутить от отвращения. И  все  же  она  не
могла забыть то, что  увидела  мельком:  обнаженное  тело  отца  все  было
покрыто ярко-красными пятнами.
     - Давай побыстрее, глупая  девчонка!  Я  же  умираю,  неужели  ты  не
понимаешь?
     Она протянула руку и стала втирать серую мазь в грудь и живот.
     А позже Ойра выбежала из башни и подставила свое  разгоряченное  лицо
ледяному ветру, а затем ее стало долго и мучительно рвать.
     Таковы были первые дни правления ее отца.


     Группа кочевников мадис лежала, завернувшись в лохмотья и  неспокойно
спала. Они отдыхали в горной  расщелине  во  многих  милях  от  Олдорандо.
Часовой тоже спал.
     Каменные  стены  окружали  людей.  Под  воздействием  морозов  камень
расщепился на тонкие слои, которые усыпали всю землю. Растительности здесь
не было никакой за  исключением  редких  колючих  кустов,  горькие  листья
которых неохотно ели даже аранги.
     Кочевники были застигнуты густым туманом,  который  нередко  покрывал
землю в этой горной стране. Настала  ночь  и  они  улеглись  там,  где  их
застала темнота. Беталикс уже выплыл на небо, но сильный туман сгущал тьму
и кочевники еще спали.
     Один из командиров легионов молодого кзана, Иохл-Гхар Вирджик,  стоял
на небольшой возвышенности и смотрел как его отряд из  гиллотов  и  притов
выстраивается в оборонительный порядок.
     Десять взрослых мадис спали в тесной темноте расщелины. С  ними  было
трое детей и один грудной ребенок. Они  сопровождали  стадо  и  семнадцать
арангов - животных с густой шерстью,  которые  обеспечивали  жизнь  мадис,
давая им все необходимое.
     У мадис не существовало жестких родственных  границ.  Особенности  их
существования были таковы, что у них отсутствовало табу на  кровосмешение.
Сейчас они лежали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы  сохранить  тепло.
Их рогатые животные лежали вокруг  их,  чтобы  защитить  своих  хозяев  от
обжигающего холода. Только часовой находился снаружи круга, но и он  спал,
положив голову на ляжку одного из арангов. У мадис не существовало оружия.
Единственным способом защиты у них было бегство.
     Они надеялись на туман, который укроет их от врагов. Но зоркие  глаза
фагоров обнаружили их. Отряд Иохл-Гхар Вирджика отделился от  главных  сил
из-за непогоды и трудных условий похода. Воины изголодались, устали.
     И вот теперь они подняли копья и дубинки. Хруст снега под  их  ногами
заглушали  храп  и  стоны  спящих  мадис.  Еще  несколько  шагов.  Часовой
проснулся и привстал, полный ужаса. Сквозь густой туман  одна  за  другой,
как призраки,  появлялись  грозные  фигуры.  Он  вскрикнул.  Его  товарищи
зашевелились. Слишком поздно. С дикими криками фагоры накинулись  на  них,
нанося удары без пощады.
     В доли секунд все было кончено. И сами мадис  и  их  животные  лежали
мертвыми. Они стали пищей для воинов  молодого  кзана.  Иохл-Гхар  Вирджик
приблизился, отдавая приказы, как распределить пищу.
     Сквозь туман Беталикс - тусклый красный шар -  смотрел  на  пустынный
каменистый каньон.
     Это был год 861 после Малого Апофеоза Великого  Года  5  634  000  со
времени Катастрофы. Поход длился уже восемь лет. Еще пять  лет  и  легионы
прибудут к городу Сынов Фреира, куда они стремились. А пока никто не  смог
обнаружить никакой связи между судьбой Олдорандо и  той  катастрофой,  что
разыгралась в горном каньоне.



                        7. ФАГОРЫ ПРЕДПОЧИТАЮТ ХОЛОД

     - Лорд он, или нет, но он придет ко мне, - гордо сказала Шей Тал Ври,
когда они не могли уснуть светлой ночью.
     Но лорд Эмбруддока имел свою гордость и он не приходил.
     Его правление было не  лучше  и  не  хуже  предыдущих.  У  него  были
прохладные отношения с Советом по одной причине и со  своими  лейтенантами
по другой.
     Совет и лорд сходились по некоторым вопросам только для  того,  чтобы
сохранить мирную жизнь в городе, но в одном вопросе они  были  единодушны:
вопросе об академии. Она  должна  быть  уничтожена  в  зародыше.  Так  как
женщины работали сообща, то запрещение им собираться вместе  и  беседовать
было бы бессмысленным. Но  отношение  к  обучению  было  враждебным  и  со
стороны лорда и со стороны Совета.
     Шей Тал и Ври встретились с Даткой и Лэйнталом Эй.
     - Ты же понимаешь, что мы хотим делать, -  говорила  Шей  Тал.  -  Вы
должны убедить этого упрямца изменить свое решение. Вы же  ближе  к  нему,
чем я.
     Но результатом этой встречи было лишь то, что Датка положил  глаз  на
тоненькую Ври, а Шей Тал стала еще более величественной и надменной.
     Однажды Лэйнтал Эй вернулся из одной из своих экспедиций и вызвал Шей
Тал. Весь испачканный грязью, он сидел на корточках возле  женской  башни,
пока не появилась Шей Тал.
     С нею было два раба, которые несли корзины  с  хлебом.  Между  рабами
смирно шла Ври. Она сопровождала рабов, которые разносили готовый хлеб  по
домам Олдорандо. Шей Тал взяла один хлеб и с улыбкой дала его Лэйнталу Эй.
Тряхнув головой, она отбросила назад свои густые волосы.
     Лэйнтал Эй поднялся, благодарно улыбнулся и стал есть, топая  ногами,
чтобы согреть их.
     Нынешняя погода  по  характеру  походила  на  нового  лорда.  Хотя  и
начинало теплеть, но  этот  прогресс  происходил  в  ужасных  конвульсиях.
Сейчас снова наступили морозы, и даже на ресницах Шей Тал  появился  иней.
Вокруг стояла белая замерзшая тишина. Река еще несла свои темные воды,  но
берега уже были скованы ледяным припаем.
     - Как дела, мой юный лейтенант? Я тебя так редко теперь вижу.
     - Охота была трудной. Пришлось ходить  очень  далеко.  Правда  теперь
стало холодно и олени приблизятся к жилищам людей.
     Он стоял и  с  беспокойством  смотрел  на  нее,  закутанную  в  плохо
выделанные меха. В ее холодном  спокойствии  было  нечто,  что  заставляло
людей восхищаться ею, но и держаться  от  нее  подальше.  Прежде  чем  она
заговорила, Лэйнтал Эй понял, что она ощущает его состояние.
     - Я часто думаю о тебе,  Лэйнтал  Эй,  как  думала  о  твоей  матери.
Помнишь ее мудрость? Не забывай ее и не выступай против академии, как  это
делают некоторые твои друзья.
     - Я знаю, что Аоз Рун восхищается тобой.
     - Я знаю, как он это демонстрирует, - вырвалось у нее.
     Увидев его беспокойство, Шей Тал взяла его за руку  и  пошла  с  ним,
расспрашивая, где он был. Он снова и снова смотрел на ее точеный  профиль,
когда рассказывал о разрушенной деревне,  на  которую  наткнулся  в  дикой
пустыне. Она  полузасыпана  камнями,  ее  пустые  улицы  похожи  на  русла
пересохших рек, по берегам которых стоят дома  без  крыш.  Все  деревянные
части сгнили или растащены. Каменные лестницы ведут в дома, где уже  давно
нет полов, пустые глазницы смотрят на  окружающие  камни.  Очаги  засыпаны
снегом, в домах гнездятся птицы.
     - Это последствия катастрофы, - сказала Шей Тал.
     - Так случилось, - сказал он и продолжал говорить о небольшой  группе
фагоров,  на  которых  он  наткнулся.  Это  были  не  воины,  поэтому  они
испугались его, впрочем, как и он их.
     - Ты так рискуешь собою.
     - Мне нужно... мне нужно уходить.
     - Я никогда не покидала Олдорандо. И мне тоже  нужно  путешествовать.
Но я живу как в тюрьме. Мы все здесь узники.
     - Мне так не кажется, Шей Тал.
     - Потом ты поймешь. Сначала наша судьба сформировала наши  характеры,
а теперь характеры определяют судьбу. Впрочем, хватит, ты  еще  молод  для
этого.
     - Но я достаточно взрослый, чтобы  помочь  тебе.  Ты  знаешь,  почему
боятся академии.  Она  может  нарушить  привычное  течение  жизни.  Но  ты
объясни, что знания только послужат благу, увеличат достаток. Разве это не
так?
     Он смотрел на нее, наполовину улыбаясь, наполовину издеваясь, и  она,
посмотрев ему в глаза, подумала:
     - Да, я теперь понимаю, почему Ойра так тянется к нему.
     Она тряхнула головой и улыбнулась в ответ.
     - Тебе нужно доказать свою правоту.
     Шей Тал подняла красивую бровь и не сказала ничего. Он поднял руку  с
грязными пальцами к самому ее лицу. На ладони лежали ростки двух  трав,  в
одной семена были расположены в виде миниатюрных колокольчиков,  а  другая
напоминала метелку.
     -  Ну  что  наша  ученая  скажет  относительно  этих  трав?  Как  они
называются?
     После минутного замешательства она сказала:
     - Это овес и рожь. Когда-то наши предки выращивали их.
     - Я сорвал их там, возле покинутой деревни. Вероятно, там были раньше
целые поля... до катастрофы. Там есть и другие странные растения. Из  этих
зерен можно делать хороший хлеб. Олени больше любят овес и обходят рожь.
     Он положил колосья ей в ладонь и она ощутила, как усики  ржи  щекочут
ее руку.
     - Так зачем ты принес их?
     - Сделай из них хлеб. Докажи всем, что знание тоже может делать вклад
в нашу жизнь. Это сразу поднимет твой авторитет.
     - Ты можешь мыслить, - сказала она.
     Он смутился:
     - О, там растет много такого, что мы могли бы использовать для себя.
     Он уже пошел прочь, когда она окликнула его:
     - Ойра стала очень мрачной. Что беспокоит ее?
     - Ты такая мудрая, я думал, что ты должна знать.
     Сжав в руке колосья и  завернувшись  поплотнее  в  мех,  она  ласково
сказала:
     - Идем, поговорим немного. Ты же знаешь, что я люблю тебя.
     Он натянуто улыбнулся и повернулся, чтобы уйти. Он не мог сказать  ни
ей, никому другому о том, как то, что он был свидетелем убийства Нахкри  и
Клилса, омрачило его душу. Пусть они были дураки, но они были его  дяди  и
наслаждались жизнью, как и остальные люди. Ужас так и не покинул его, хотя
прошло два года. Он также прекрасно  понимал,  что  испытывает  Ойра.  Его
чувства по отношению к Аоз Руну стали резко отрицательными.  Это  убийство
отвратило от него даже дочь.
     Лэйнтал Эй был вынужден молчать и ему казалось, что он тоже причастен
к убийству. Теперь он стал таким же молчаливым, как и Датка.  Если  раньше
его уводили в путешествия любопытство и страсть к новому,  то  теперь  его
уводили из города беспокойство и ощущение вины.
     - Лэйнтал Эй! - он повернулся к Шей Тал.
     - Пойдем, посидим со мной, пока не вернется Ври.
     Это приглашение смутило его, но он был доволен. Он  быстро  пошел  за
нею, надеясь, что никто из охотников не видит его. После  уличного  холода
душное тепло сделало его сонным. Мать Шей Тал сидела в углу и ковырялась с
чем-то. Раздался рев Свистуна. На улице уже начало темнеть.
     Лэйнтал Эй поздоровался со старухой и сел на шкуры рядом с Шей Тал.
     - Мы соберем побольше семян ржи и овса, - сказала она.  Юноша  по  ее
тону понял, что она довольна.
     Немного погодя вернулась Ври с другой женщиной  по  имени  Амин  Лим,
пухленькой, молодой, которая считала себя одной  из  последовательниц  Шей
Тал. Амин Лим сразу же прошла вглубь  комнаты  и  села  возле  стены.  Она
хотела только слушать.
     Ври тоже не была особо разговорчива. Она  имела  сравнительно  щуплое
телосложение. Груди ее были только маленькими  бугорками  под  серебристым
мехом одежды. Лицо ее было узкое, но не лишенное приятности.  Его  красили
глубоко посаженные глаза, горевшие бархатистым блеском. Не  в  первый  раз
Лэйнтал Эй подумал, что она похожа на Датку. Может  именно  поэтому  их  и
тянет друг к другу.
     Самым замечательным у Ври были ее волосы. Они были густые  и  темные,
но не иссиня-темные, как у жителей Олдорандо, а темно-коричневые. Мать  ее
была рабыней из Борлиена. Она умерла сразу, как попала в рабство. Ври была
тогда  слишком  маленькой,   чтобы   почувствовать   ненависть   к   своим
поработителям. Ври восхищалась всем,  что  видела  в  Олдорандо.  Каменные
башни, тр