лах досягаемости?
     Дрожа Том протянул руку, коснулся стоящего рядом. И выругался про себя:
"Идиот! Это всего лишь старый механизм для уборки".
     -- Скорее всего, да. Какой у нас позывной?
     -- Что? -- Женщина казалась озадаченной. -- А-а-а... "Танго-Алеф".
     Том  сделал  неловкое  движение.  Стоящий  рядом механизм  скрипнул,  и
мальчик замер.
     -- Что это?..
     Но служитель закона не услышал слов напарницы, поскольку в  этот момент
занимался добычей информации.
     -- Так, -- говорил он. -- Граждане. Общие данные. А теперь жители этого
района. Подробные данные. -- Он замолк.
     -- Есть что-нибудь интересненькое? -- спросила женщина.
     --  Коркориган  Деврейг,  --  сказал  напарник.  --  Сведения  нулевые.
Никакого преступного будущего.
     -- А нет ли чего в прошлом?
     -- Нет, -- сказал мужчина после паузы. -- Он чист.
     Том медленно опустился  на колени, все его  тело ныло от напряжения. Он
прикусил нижнюю губу, задыхаясь от желания закричать и покончить с этим.
     -- А что касается его  малышки...  --  офицер  опять  на какое-то время
замолчал.
     -- Ну что там, Петр?
     -- Коркориган  Ранвера,  --  тихо  проговорил напарник.  --  Серебряная
звезда.
     -- Ты шутишь!.. Покажи.
     Спустя минуту  Том услышал  ее сдавленный смех.  Теперь он почти  сполз
вниз, спрятавшись за механизм.
     -- Да...  Нет  счастья, приятель. Смотреть смотри, но руками не трогай.
Значит, ты запал на серебряную звезду.
     -- Очень  смешно, --  в  голосе мужчины зазвучало презрение. --  А  ты,
Эльва, не хочешь узнать, как тебя в курилке называют мужчины?
     -- Нет, -- сурово ответила Эльва. -- А ну заткнись! Свет проник в нишу,
где скрывался Том: женщина отодвинула панель.
     -- Что это ты?..
     -- Ничего. --  Она  внимательно осмотрела кладовку, -- Мне  показалось,
отсюда донесся какой-то шорох, вот и все.
     Том мог бы поклясться, что взгляд ее серых глаз на мгновение встретился
с его взглядом,  но женщина отвернулась, и панель снова  встала  на место. В
нише опять стало темно.
     -- Пошли, умник, -- сказала напарнику Эльва. -- У нас еще масса дел.

x x x

     В центре круглого помещения, где они играли в лайтбол, находилась полая
витая колонна.  Сквозь овальные окна был виден расколотый треугольный алтарь
внутри.
     Зеленая шаровая молния, отскочив от стены туннеля, влетела в окно.
     Некогда красные  плитки были  расколоты, многие отсутствовали,  обнажив
почерневший  камень. Поговаривали, что  старый Заркрастрианский храм  раньше
часто посещали.
     -- Очко в мою пользу. Бамс!
     Падрейг  швырнул  шаровую  молнию  через всю  площадку,  та со  свистом
пронеслась по воздуху, ударилась о землю, подпрыгнула и пролетела мимо Тома.
Когда Том попытался схватить ее, светящийся шар уже  лежал на полу,  издавая
предсмертный вой.
     -- Играй или держись подальше, Коркориган.
     -- Извини. -- Том поднял шар и неловко бросил его назад.
     -- Проклятие Хаосу!  --  Голос раздался у Тома за  спиной, и сердце его
упало:  так  грубо  выражаться  мог  только  один человек.  -- Что ты  здесь
делаешь?
     -- Да вот собираюсь домой. Ставрел нахмурился.
     --  Тебе нравится  лайтбол?  --  Широкое лицо,  изуродованное пурпурным
родимым  пятном, походило  на  страшную  маску.  --  Он  не нравится  только
гомикам. Разве я не прав?
     --  Прав,  --  солгал Том.  -- Мне эта игра очень нравится. Но ложь его
прозвучала недостаточно убедительно.
     Он попятился, глядя на Ставрела. Тот подошел ближе, прижал Тома к витой
колонне.
     --  Послушай,  приятель,  -- тяжелая  рука  надавила Тому на грудь.  --
Знаешь, что я собираюсь сделать?
     У Тома перехватило дыхание, он и слова не  мог вымолвить. Не  стоило  и
думать о том, чтобы смыться отсюда. Ставрел сплюнул:
     -- Сначала я...
     Он не договорил: послышался топот, кто-то бежал в эту сторону.
     --  Идем  скорее! --  В помещение влетел маленький  Левро, младший брат
Падрейга. -- Там их сотни!
     Ставрел  еще  сильнее  надавил Тому на  грудь. Мальчику показалось, что
сердце его сейчас разорвется.
     -- Что там происходит? -- Падрейг ухватил Левро за плечо.
     -- Милиция! Никогда не видел, чтобы их было так много...
     -- Где?
     -- Они направляются вниз по туннелю Скальт Бахрин. Прямо на рынок.
     -- Лучше пойти домой.
     Ходили слухи,  что отец  Падрейга  и Левро,  известный  торговец,  имел
теневой бизнес.
     -- Пошли?
     Ставрел смотрел то на одного брата, то на другого. Падрейг оглянулся на
Тома, покачал головой, но ответил он, обращаясь только к Левро:
     -- Пошли.
     Они, торопясь, покинули игровую площадку.
     "Что теперь будет?"
     Ставрел  ударил  Тома в грудь.  Затем  -- когда Том уже приготовился  к
тому, что  избиение продолжится, -- ни слова не говоря, бросился к выходу и,
оказавшись снаружи, повернул налево, устремляясь прочь от рынка.
     Раздавленный позором и болью, Том отлепился  от колонны. Затем, смахнув
слезы, медленно опустился на корточки. Руки его дрожали. Он снова прижался к
твердому  камню  спиной  и  почувствовал,  что  дрожит  и  колонна.  Снаружи
доносился  топот  марширующей  армии:  ритм,  выбиваемый  сотнями  армейских
ботинок, звучал в унисон ударам сердца Тома Коркоригана.

Глава 4
Нулапейрон, 3404 год н. э.

     Здесь было более шумно.
     Уставший  Том  брел  по  аллее  Сплит  --  туннелю,  которым  почти  не
пользовались. Он шагал по разбитым, неровным  камням, не  зная, что его ждет
на рыночной площади.
     --  Храни  нас Судьба! --  Голос  старухи  донесся из  узкого  бокового
прохода.
     Топот  марширующих  милиционеров,  доносившийся  со   стороны  большого
туннеля Скальт Бахрин, сопровождал его всю дорогу. Скальт  Бахрин  шел почти
параллельно тому туннелю, по  которому двигался Том.  Хотя, возможно,  аллея
Сплит была немного короче. Сумеет ли он добраться до рынка раньше служителей
закона?
     Том ускорил шаг,  сам не зная почему. Может быть,  ему  стоит  поискать
какое-то укрытие?
     Впереди полыхнуло пламя, потянуло едким дымом.
     "Отец",  --  испуганно  подумал  Том,  споткнулся  об обломок  камня  и
почувствовал резкую боль в голени. Но рынок был уже совсем рядом, оставалось
лишь завернуть за угол.
     Паники на рыночной площади не было.
     Все сосредоточенно пялились в одну сторону. Замедлив шаг и прихрамывая,
Том вышел на площадь и прислонился к терракотовой стене.
     Оказывается, все смотрели на серое знамя: полинявшее изображение змея с
разинутой пастью, из которой торчат ядовитые зубы.
     Перед  Томом стояла группа  жен  Ларгина в  синих одеждах. Их  охраняли
огромные евнухи. Могучие, с  накачанными тестостероном мышцами, они окружали
женщин защитным кольцом.
     А горело как раз  знамя. Пока Том наблюдал за  происходящим, обугленные
остатки стяга  обрушились вниз. Стоящие перед  Томом  люди и  ларьки  скрыли
место  падения, но  ему  показалось, что  огонь  полыхнул, метнувшись во все
стороны.
     Рядом   с  Томом  валялась  куча  старого  хлама,  и  мальчик   неловко
вскарабкался на  нее. Нога, которой  он  ударился о камень,  была  липкой от
крови.
     Однако боли Том не чувствовал.
     Остатки обгоревшего знамени  перед входом в Скальт Бахрин уже убрали, и
теперь  туннель  показался  Тому  еще больше, чем  он ожидал:  черная  дыра,
достаточно широкая, чтобы в нее могли войти шестеро в ряд.
     Но они не вошли -- они вышли оттуда.
     Стоящая  неподалеку  от  Тома  маленькая  седовласая женщина,  согнутая
бременем лет, осенила  себя крестным знамением.  Том покачал головой, оперся
рукой о стену и поднялся на цыпочки.
     Их были сотни.
     Колонна  милиционеров, одетых  в алую форму, промаршировала на рыночную
площадь.  По  бокам колонны  шли офицеры  службы безопасности,  в  крагах, с
церемониальными  повязками  на   головах.  Толпа  расступилась,  милиционеры
развернулись  и, грохоча  ботинками,  образовали в центре  площади фигуру  в
форме красной стрелы.
     Потом алые ряды раздались,  образовав широкий прямой коридор и круг под
люком в куполе. На мгновение Тому показалось, что люк сейчас откроется и она
вновь взглянет на  него уцелевшим  глазом на обугленном  лице, но он отогнал
видение.
     --  Внимание!..  Оружие наизготовку!  Милиционеры легко подняли тяжелые
гразеры. Зрители вздрогнули от одновременного стука сотен каблуков.
     Потом наступила тишина.
     Служители  закона замерли,  словно статуи,  и Том затаил  дыхание.  Его
взгляд был прикован к входу в туннель...
     Там ничего не происходило.
     Проглотив слюну, Том сполз с кучи хлама и, крадучись, начал пробираться
по  краю  рыночной площади. Когда он  приблизился  к ларьку  Труды, старуха,
почувствовав его присутствие, обернулась и кивнула.
     --  Залезай  сюда. -- Она  помогла Тому вскарабкаться на  ящик,  где  и
стояла. -- Нам нужно...
     Она замолкла: в черной пасти туннеля что-то мелькнуло.
     Левитокар --  темно-синий  кобальт  и  сверкающее  серебро --  медленно
выскользнул  из  туннеля  Скальт  Бахрин,  направляясь к  центру  рынка.  Он
проплывал  вдоль  алых рядов,  и милиционеры отдавали  ему  честь.  Дрожа от
нахлынувшего возбуждения, Том  наблюдал,  как  мобиль опустился  на каменные
плиты в центре алого круга. Стекла кабины стали прозрачными.
     Широкоплечий мужчина шагнул сквозь мембрану левитокара.  Он отбросил за
спину темно-синий  плащ,  и  взглядам  присутствующих  открылась рубашка  из
тонкого  безупречного  шелка. Усмешка на мгновение  пробежала по квадратному
красивому лицу,  обрамленному  аккуратно  подстриженной  темной  бородой,  и
мужчина шагнул на землю.
     Труда напряглась. Ее тело буквально свело судорогой от напряжения.
     -- Что... -- начал было Том, но осекся.
     Слуги в темных ливреях окружили своего лорда.
     -- Я  знаю его, -- с  горечью в голосе прошептала Труда. -- Это  Оракул
Жерар д'Оврезон.
     "Но он же не похож на других оракулов, -- подумал Том. -- Ну нисколечко
не похож.
     -- Кажется,  он собрался  здесь заторчать.  -- В голосе  Труды  не было
радости.
     Вытянув  тонкие  лапки,  с  заднего   сиденья  мобиля  поднялся  черный
двенадцатигранник.  Словно паук. Он направился в центр рынка и опустился  на
пол.  Лапки на мгновение втянулись внутрь,  снова вытянулись, открывая глазу
многочисленные  сочленения,  и  уперлись  в  каменные плиты.  Теперь кончики
паучьих  лап  были расставлены  по  окружности  диаметром  около  пятнадцати
метров.
     -- Том, я думаю, тебе пора домой.
     --  Но...  --  Юноша посмотрел  на  палатку отца.  Ничего особенного не
происходило. Отец точно так же, как и все остальные, смотрел на Оракула.
     Между тем двенадцатигранник вновь начал расти. Он рос  до тех пор, пока
не коснулся  потолка. Вниз скользнула прозрачная пленка,  растягиваясь между
длинными членистыми ногами.
     -- Как палатка, -- пробормотал кто-то в толпе. "Точно", -- подумал Том.
     Пленка достигла  пола, застыла и стала непрозрачной, образовав  матовое
черное полушарие. "Ловкий трюк", -- подумал мальчик.
     -- Пожалуйста, Том, -- голос Труды  возвратил юношу к действительности.
-- Я хочу, чтобы ты ушел.
     Том открыл  было рот,  чтобы  спросить,  почему...  и  замер.  Стройная
женщина пробиралась сквозь толпу. Медно-красные локоны ее были покрыты синим
шелковым  шарфом. Незнакомка  прошла  через ряды милиционеров,  выбралась на
расчищенное от толпы место.
     -- Они ждали ее, -- пробормотала Труда.
     У незнакомки была фигура танцовщицы: тонкая талия, прямая спина.
     -- Святая  Судьба! -- разнесся  над площадью тоскливый  голос  отца. --
Спаси и сохрани!
     "Да это же мама!" -- удивился Том.
     Подойдя к черной палатке, мать остановилась возле улыбающегося Оракула,
учтиво предложившего ей руку. Мембрана раздвинулась перед ними, собравшись в
гармошку.
     "Мама, -- подумал Том. -- Что ты тут делаешь?"
     Мать и  Оракул прошли внутрь "палатки", и мембрана закрылась, скрыв  их
от взоров толпы.

Глава 5
Нулапейрон, 3404 год н. э.

     Возненавидев себя, Том тем не менее привел голограмму в движение.
     -- Она без конца терла свои руки.  -- У отца  перехватило  от  волнения
горло. -- И делала это часами. Даже во сне.
     --  Ах, Деврейг! -- Труда, сидевшая за  столом напротив отца, сжала его
руку.  --  Но она  пришла  домой  прошлой  ночью. -- Это  был  не  вопрос, а
утверждение.
     Изображение застыло.
     Том  откинулся на  спину,  сердце его  бешено  колотилось.  Он сидел на
кровати, опершись спиной о стену, от которой веяло ледяным холодом.
     -- Такова  твоя  Судьба, мама... -- Он произнес эти  слова  тихо,  хотя
комната была пуста. -- Но почему?
     Мальчик щелкнул пальцами, и голограмма вновь пришла в движение.
     --  Да.  -- Отец  глядел  в  ту сторону, где в  нише,  за  незадернутой
занавеской,  на кровати Тома лежал  инфор. -- Она вернулась  взбудораженной.
Говорила о том, что вела с кем-то изумительную беседу.
     На мгновение Тому показалось, что отец смотрит прямо ему в глаза.
     -- Она танцевала для него вчера вечером.
     -- Да.  Там наверху труппа Шалко в  фаворе. -- Отец  указал на потолок,
подразумевая, что его жена известна на более высоких стратах. -- До сих пор,
наверное.
     Речь шла  о труппе, в  которой  танцевала  мать. И откуда  она убежала,
когда ей было  чуть больше, чем  Тому сейчас...  Вот  и все, что знал сын  о
прошлой жизни своей матери.
     --  Так  что  на  него  произвели  впечатление  рекомендации,   которые
сохранились у нее с тех пор, --  сказала Труда. -- Но непонятно,  почему  он
так долго ждал. Ведь он -- Оракул, не так ли?
     Отец потупился.
     -- Я не достоин ее, Труда. И никогда не был достоин.
     -- Она любит тебя, -- слова Труды прозвучали не особенно убедительно.
     -- Танцоры не так глупы, ты же знаешь.
     Отец  откинулся на спинку стула и провел пальцами по своим растрепанным
седым волосам.
     Том поглядел  на пустой стол  посреди  комнаты,  затем на  изображение,
парящее перед ним.
     --  Она изучала  физиологию, училась пению, драматическому искусству...
Ее выступления, должно быть, были очень эффектны.
     Труда покачала головой.
     -- Это  лишь  внешняя сторона, --  сказала она. --  Это  то,  как  тебя
воспринимают другие люди.
     -- Возможно. Но  выступать наверняка  лучше,  чем  гнить здесь! -- Отец
взмахнул, обводя рукой комнату.
     Том огляделся вокруг и недоуменно  вздохнул.  Что  здесь  не  нравилось
взрослым?
     -- Вспомни, какой ты нашел ее, -- сказала Труда.
     --  В то время удача отвернулась  от нее, -- ответил отец. -- И в  этом
все дело.
     Том почувствовал боль в животе.
     Долго было тихо, потом вновь зазвучал голос Труды:
     -- Ты говорил, что она постоянно трет руки... Это плохой знак, Деврейг.
Если бы ты мог забрать ее отсюда на несколько дней...
     -- У меня нет разрешения на путешествия.
     -- Но это  недалеко,  всего один  или два клика отсюда. Я  знаю людей в
районе Фарлгрин...
     Отец покачал головой.
     --  А ты знаешь, когда человек трет руки? -- спросил он через некоторое
время. -- Она делает это только тогда, когда очень расстроена...
     -- Как-то мы  говорили об этом. -- Труда  постучала костлявыми пальцами
по столу. -- Когда она... Ну да  ладно,  это не важно.  Бабьи  разговоры. --
Труда взглянула отцу в глаза. --  Послушай моего совета. Я ведь не так часто
даю советы.
     -- Неужели? -- Отец натужно рассмеялся. -- Я помню время...
     Рука Тома рассекла воздух, и голограмма исчезла. Мальчику  было стыдно:
поставить на запись инфор, никому не сказав об этом. Но ведь никто так и  не
объяснил ему, что произошло.
     Потом  Том   скрестил   пальцы  и   заставил  себя  стереть  запись.  В
нерешительности  встал  с  кровати,  затем снова сел,  не зная,  чем  теперь
заняться. Потом посмотрел на потолок и представил, как танцует его мать.
     "Что же, черт возьми, происходит?" -- подумал он.

x x x

     --  Эй,  крошка  Томми! -- Парень  сидел  на выступе стены в  обменнике
"Пятиугольник", прикладывая к губам горлышко  бутылки. Желтый  обруч  на лбу
врос в кожу, ярко-желтые прыщи пятнами расплылись на щеках.  -- Слышал, твоя
мамочка вновь при деле...
     Наклонившись, он  передал бутылку одному из своих  приятелей. Когда тот
обернулся,  Том  увидел темно-красное родимое пятно, и его  сердце  учащенно
забилось: Ставрел.
     Том сжал в руках новое зарядное устройство для инструментов  отца. Что,
если Ставрел попробует отобрать его?
     Это было бы уже чересчур.
     Последние три дня мать платила за свои посещения палатки Оракула, тогда
как подразделения милиционеров прочесывали местные туннели, а офицеры службы
безопасности останавливали каждого второго и учиняли подробный допрос. Никто
не говорил,  с чем это связано. Одно слово было у всех на языке, но  никогда
не произносилось вслух. Это было слово "Пилот".
     "Я знаю о Пилоте больше других, -- подумал Том. -- Но важно ли это?.."
     Нынешним утром  мать  перевязала волосы  сзади  серебристым  шнурком. А
потом  потратила  часть кредит-лент на покупку корзины фруктов -- грипплов с
джантрастой -- и захватила ее с собой в черную палатку...
     Ставрел взял бутылку и собрался было отхлебнуть из нее, но остановился,
посмотрел на Тома и глупо хихикнул.
     --  Танцовщицы  знают  множество  поз, не  так  ли? --  Он сплюнул.  --
Во-первых, есть...
     Это было уже слишком. Том сжал кулаки.
     -- Ой как страшно! -- Ставрел опять хихикнул и спрыгнул со стены.
     Удар Тома пришелся в  металлическую полосу на голове Ставрела,  по лицу
его потекла кровь.
     Ставрел  остолбенело  взглянул  на  Тома,  молча повернулся  и исчез  в
туннеле.

x x x

     Том  возвращался  на рынок окольным  путем, по-прежнему  сжимая в  руке
зарядное устройство.
     На полпути к Гарверону располагалась энергостанция, обслуживавшая район
Фарлгрин и  Салис.  Тут  безраздельно  правила служба безопасности. Встав  в
очередь на  КПП, Том заметил впереди  седую голову в зеленом платке. Неужели
Труда? Он не смог бы сейчас притвориться...
     А вот и жак...
     Почему  шпиков  звали  Жаками,  Том  не  знал.  Наверное,  существовала
какая-нибудь легенда...
     Ледяной  страх  вытеснил  постоянные  мысли о матери  и  мучающий  Тома
вопрос: "Почему  отец ничего не предпринимает?" На этот раз Том испугался за
себя самого. А вдруг они обнаружат эмиссию...
     Голодраматические герои обычно были с золотистой кожей,  мускулистые. В
реальной  жизни Жак выглядел худым,  почти  изнуренным. Длинные голые руки и
ноги, выставленная  напоказ  коже-сеть.  Под  ней  --  белой, как  кость, --
шевелящееся хитросплетение синих вен.
     Только   на   мгновение   жак  поглядел   (или  поглядела?)   на  Тома.
Глаза-микрофасеты сверкали всеми цветами радуги.
     "Мой страх вполне естествен, -- сказал себе Том, чувствуя, что взмок от
пота, что сердце готово выпрыгнуть из груди. -- Неужели он остановит меня?"
     За  Жаком,  соблюдая  дистанцию,  чтобы  не  создавать  помех  для  его
гиперчувствительной сенсорной системы, двигались четыре милиционера в темной
боевой форме.
     "Если  обойтись  без шума..."  --  Том  свернул в маленький  безымянный
боковой  туннель  и  ускорил  шаг, надеясь,  что никто за  ним не последует.
Прошел через сырой постоялый двор с низкими сводами.
     Там,  за  столами,  вокруг чаш с  пенящимся  напитком, сидели, скрестив
ноги,  мужчины  и  женщины.  Все они  кутались  в накидки с капюшонами.  Они
потягивали  "мертвую  воду"  через  трубочки,  сделанные  из  змеиной  кожи.
Каменная стена справа была увешана накидками на липучках. Эти штуки выдавали
всем посетителям: клиенты пользовались ими для соблюдения анонимности.
     Может быть, ему тоже взять накидку?
     Нет,  надо  торопиться.  Накидка от  Жака не спрячет. Том  инстинктивно
прижал  руку  к  груди,