рь я видел этот крут, окруженный багрово
   светящимися линиями Я стоял в самом центре паутины. Ловушка,  настроенная
лишь на одно конкретное существо, заманила его и сработала. Но тот, кто  это
сделал, все еще не представлял в полной мере моих возможностей.
   Земля вцепилась в ступни ног множеством невидимых рук, и на мгновение мне
снова померещилась Шелта, из той, прошлой жизни - как я стою на коленях,  не
в силах оторвать от плотной фиолетовой  почвы  Вечный  Клинок-могущественный
артефакт моего учителя Нкота, решивший судьбу того жуткого сражения.  И  мою
судьбу тоже...
   Я снова шагнул  вперед  и  протянул  руку,  чтобы  погасить  взгляд  этих
пронзительных кровавых глаз. Замер. Как  днем  назад  на  плоскодоне,  когда
собирался вырвать матросу горло. Неожиданно пришла уверенность,  что  кто-то
рассчитывал именно на такой шаг с моей стороны. Если я умерщвлю его здесь  и
сейчас, то сила, вырвавшаяся наружу -  страшная  сила,  накопленная  в  этой
ловушке с помощью жизненной энергии тел тех несчастных,  что  мы  видели  по
пути через село, - тут же уничтожит все живое вокруг  Пожалуй,  я  бы  успел
покинуть это место без вреда для  себя  даже  в  этом  случае,  но  для  Тай
спасения бы не было. В  Лешу  схватить  человека,  оставшегося  за  границей
быстровременья,  все  равно  что   зачерпнуть   горсть   снега   или   песка
растопыренными пальцами. Я убью ее своей скоростью А если решу  замедлиться,
то ловушка убьет нас обоих.
   Тут я понял, что первый вывод не совсем верен и  ловушка  уже  сработала,
поэтому просто оставить все, как есть, я уже  не  могу.  Сердце  несчастного
остановилось в тот момент,  когда  он  открыл  глаза,  и  сила  должна  была
вырваться в любом случае - убью я его или нет.
   Когда я это понял, то медленно и осторожно прижал ладонь к  груди  марна,
стараясь  чрезмерным  усилием  не  раздавить  ему  грудную  клетку.  У  меня
появилась   мысль,   как   я   могу   выкрутиться,   хотя   бы   на    время
Сконцентрировавшись, я послал струю  собственной  энергии  с  корректирующим
алгоритмом - прямо ему в сердце. Этого оказалось мало, тело  марна  засосало
порцию, словно бездонная  воронка  Я  переключился  на  непрерывную  подачу,
отслеживая уровень накопления. Жизненная сила таяла, словно вода,  утекающая
в дырявое ведро Я создал новый алгоритм  и  заткнул  им  все  дыры,  которые
нашел.  Затем  принялся  наполнять  этот  бурдюк  снова.  Наблюдался   явный
перерасход, и я подумал,  каково  мне  будет,  когда  я  выйду  из  Лешу.  Я
чувствовал, как стремительно истощается энергия тела, каждой  его  клеточки.
Меня сейчас можно было сравнить с донором, про которого забыла медсестра и у
которого дорвавшийся до  бесплатного  перегонный  аппарат  злобно  откачивал
последние капли крови. Мало того что такого мне еще не  приходилось  делать,
так мне приходится это делать не в  самый  лучший  момент  своей  жизни.  Но
другого выхода я не видел, и я сам был виноват в  том,  что  загнал  себя  в
такую ситуацию.
   Через несколько мгновений я  остановил  передачу,  убрал  руку,  медленно
повернулся спиной к глазам марна,  кровавым  и  бессмысленным,  и  побрел  к
Злыдню,  застывшему  возле  красных  линий   черной   статуей   тьмы.   Ноги
подгибались, в голове шумел морской прибой, и пенные валы  нарастающей  боли
во всем теле с грохотом били в виски. Мне было плохо. Мне было  плохо,  и  в
том не было ничего удивительного. За эти мгновения я потратил  силу,  равную
нескольким дням исключительно активной жизни в реальном времени.  Как  будет
чувствовать себя  человек,  которому  пришлось  бежать  несколько  дней  без
отдыха?  Вот  именно.  Причем  это  произошло  скачком.   Плюс   вынужденное
донорство. Организм оказался не просто истощен -  он  был  опустошен.  Я  не
рискнул забраться на Злыдня в боевом режиме, опасаясь покалечить  его,  хотя
так смог бы сэкономить время и сберечь усилия.
   Коснувшись седла, я предельным напряжением покинул Лешу. Еше немного -  и
я там остался бы навсегда в виде высохшего, мумифицированного трупа.
   По глазам резанул нестерпимо яркий свет, в уши ворвался невыносимый  шум.
Застонав, я повис на седле, вцепившись в  него  обеими  руками.  Голос  Тай,
ворвавшийся вместе с шумом, был сначала подобен  грому,  но  затем  упал  до
обычного, когда сознание, преодолев барьер, очистилось.
   - ...что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? Хороший вопрос, задай мне его
немного попозже Я поднял ногу, поставил в  стремя  и  попытался  заползти  в
седло. Руки Тай тут же приняли в  этом  деятельное  участие  и  помогли  мне
взобраться. Я напряг язык и горло.
   - Тай, быстро в седло... Уходим... мало времени"...
   На членораздельные фразы не хватало сил.
   - Что происходит?
   Я не стал отвечать, но она не стала повторять вопрос. Объяснять  не  было
ни времени, ни желания, ни сил. Я знал,  как  это  выглядело  со  стороны  -
только что я стоял возле распятого и вдруг оказался возле своего чарса,  уже
шатающийся и обессиленный. То, что было в промежутке,  самая  суть  осталась
для нее за кадром... Шея чарса вдруг оказалась перед самым лицом, и  я  едва
успел выставить вперед руки, чтобы не свалиться совсем. Меня шатало,  трясло
и куда-то уносило мощным невидимым течением. В глаза бил  яркий  свет,  хотя
веки были опущены. Проклятый мир, Зло его задери, здесь со мной все не  так,
как всегда... И непременно хуже...
   Потом я почувствовал, что мы едем и рука Тай поддерживает меня за локоть.
Она испытывала на мой счет страшное беспокойство, и оно вилось  вокруг  меня
назойливой грозовой тучкой, просачиваясь в сознание теплым ознобом. Я  хотел
попросить, чтобы она это прекратила, так как мешала мне сосредоточиться,  но
не нашел подходящих слов и затряс головой.
   - Мне не нравится твой вид... Тебе очень плохо, Эл? Что у тебя с глазами?
Ты что-нибудь видишь?
   - Мне будет еще хуже, если мы не успеем убраться из  этого  села  к  тому
времени, как закончится жизнь этого марна...  продлить  которую  мне  стоило
больших усилий... И тебе тоже будет плохо...
   - Марна! Ты сказал - марна?
   Я промолчал. - Хорошо, давай сделаем это.
   - Умница...
   Слепящий свет наконец начал тускнеть, сквозь  него  проступили  очертания
окружающих предметов - бледные и  колеблющиеся.  Выяснилось,  что  мы  ехали
быстро, хотя мне казалось, что почти стоим на месте.  Мимо  проносились  уже
последние дома Ветрянки. И последние трупы ее жителей.
   Неожиданно  по  болезненно  обостренному  восприятию   ударило   ощущение
множества  приближающихся  аур.  Кажется,  я  начал  выздоравливать  -  ведь
несколько минут назад я не ощутил смертельной ловушки,  но  сейчас  об  этом
некогда было раздумывать. Я поднял глаза, но мир впереди большей частью  все
еще тонул в расплывающихся цветных пятнах.
   - Тай, что там, впереди нас?
   - Сейчас... Я вижу отряд верховых, большой... десятка два. У  одного  под
плащом красная  одежда,  видимо,  маг,  остальные  -  воины...  Какой-нибудь
разъезд. Может быть, кто-то успел сообщить о том, что творится в Ветрянке...
   - Стой. Поворачивай.
   - Что...
   - Без вопросов, женщина, они - по мою душу...
   А у меня слишком мало сил, чтобы разобраться с ними сейчас, подумал я про
себя.
   Мы развернули недовольно хрипящих зверей и припустили обратно.
   Сзади донесся крик. Я обострил слух.
   - Стойте! Именем Верховного мага Кордоса я приказываю  вам  остановиться1
Если вы этого не сделаете, я буду вынужден применить силу!
   - Применяй, - пробормотал я сквозь зубы.
   Я был услышан. Наверное, мое бормотанье этому магу передал сам Создатель,
потому что уже через несколько секунд я ощутил,  как  в  наши  спины  что-то
летит, и летит с устрашающей скоростью. От дикого  напряжения  вены  на  лбу
едва не  лопнули,  когда  я  воздвиг  вокруг  себя  и  Тай  защитную  сферу.
Срикошетив от нее, в один из домов справа вонзилось огромное огненное копье,
сотканное из чистой энергии. Дом ухнул и  запылал,  словно  смоляной  факел,
хотя известно, что каменитовая древесина почти не подвержена действию огня.
   - Они нас убьют! - вскрикнула Тай,  прижимаясь  к  шее  бешено  несущейся
Лакомки.
   - Ходу! И не оборачивайся!
   После третьего копья и еще двух подожженных строений  по  телу  разлилась
нестерпимая боль.  От  защитной  сферы  почти  ничего  не  осталось,  на  ее
поддержание просто не было сил. Нырок в Лешу тем более отпадал. Ублюдок,  не
мог выбрать более подходящее время  для  своих  экспериментов.  Если  бы  он
встретился со мной до того, как я въехал в это проклятое село,  то  разговор
сложился бы совсем иначе. Я бы даже не стал их калечить, просто  вырубил  бы
всех, одного за другим, и никто бы за время этого действия чихнуть не успел.
   А теперь пусть пеняют на себя.
   Они сами вынудили меня испортить собственную работу.
   Когда мы проносились мимо дома с распятым марном, зрение вернулось ко мне
почти полностью. Впрочем, я попал бы и с  закрытыми  глазами.  За  несколько
дней пути мне всего раз понадобился мой вибронож,  проболтавшийся  на  поясе
под одеждой почти без всякой пользы. Оказывается, он просто поджидал нужного
момента.
   Способное резать сталь лезвие вошло марну в его мягкое сердце, и кровавый
свет в его мертвых глазах умер окончательно.
   А потом сзади разверзся ад.
   Не оборачиваясь, я смотрел внутренним зрением, и то, что я видел, мне  не
хотелось бы описывать. Сзади кричали. И умирали.
   Наконец мы вырвались за пределы села.
   Через некоторое время я дал знак остановиться и сделал  это,  не  обращая
внимания на панические протесты Тай. Я просто знал, что все уже кончено.
   От села почти ничего не осталось -  лишь  несколько  строений  по  краям,
словно  обглоданных  кислотой,  подтаявших  и  покосившихся.  В  центре   же
расширяющимися черными кругами еще кружился прах.  Сквозь  зону  разрушения,
потеряв дракха, прорвался только маг в красной одежде, но она уже почернела.
Он с воем катался в грязи всего  в  тридцати  шагах  от  нас,  и  его  плоть
распадалась на глазах,  кусками  слезая  с  костей.  Смотреть  на  это  было
страшно. Помочь я ничем ему не мог при всем желании, а оно было.  Поэтому  я
смотрел и укреплял себя в мысли, что рано или поздно Драхуб все  же  догонит
меня лично и тогда мы посмотрим, чей гнев будет безжалостней.
   Я все еще смотрел на него, когда  сзади  подъехали  те,  чье  приближение
ощущалось уже несколько минут. С неба ударил столб огня,  прекратив  мучения
потерявшего человеческий облик существа в грязных лохмотьях, оставив от  его
тела лишь выжженное пятно. Тай вздрогнула, резко дернулась в седле и ахнула,
завидев знакомые лица.
   - Привет, сестричка. Я вижу, вы тут вовсю развлекаетесь без нас.
   Тай торопливо спешилась и бросилась к своей сестре, тоже  спрыгнувшей  ей
навстречу с седла своего чарса. Они обнялись.
   Выщелкнув на ладонь несколько пищевых гранул, я кинул их в рот. Голод был
не просто зверский, голод был безумный, но  через  несколько  минут  гранулы
подействуют и потушат пожар в желудке, пожирающем самого себя.
   С Онни Бельт прибыли еще трое - Гилсвери  собственной  персоной,  высокий
хааскин по имени Лекс и даже Квин, со смущенным и деланно  пренебрежительным
видом ожидавший, когда женщины прекратят эти нежности и мать наконец обратит
внимание на своего сына.
   Я не оборачивался, потому что любое движение вызывало головокружение.
   Я видел это и так.

   4. Гронт

   Ближе к вечеру Гронта снова привели в приемный зал Верховного мага.
   Прежняя пара стражников-мордовороте в усадила его за тот  же  ненормально
огромный стол, но на этот раз всего в двух шагах от  светлейшего,  а  не  на
противоположном конце Стол сиял чистотой - или маг  уже  отужинал,  или  еще
только собирался.  Замызганное  одеяние,  в  котором  он  красовался  утром,
демонстрируя жирные пятна в самых неожиданных местах, было заменено  свежим,
естественно, тоже красным. "Ненадолго, -  брезгливо  подумал  мечник,  -  до
первой жратвы".
   Альтарес, казалось, не  обратил  на  появление  племянника  ни  малейшего
внимания. Целиком заполнив мягкое кресло  своей  немалой  тушей  и  устремив
отрешенный взгляд в противоположный конец длинного зала,  он  бормотал  себе
под нос монолог, начатый, видимо, уже давно:
   - Народ платит мне за то, чтобы во вверенном ему  макоре  было  спокойно,
чтобы добросовестно заниматься своими делами, а  не  страдать  от  бесчинств
разных... э-э... недоумков. И я об этом неустанно забочусь... Но каждый  раз
какие-нибудь приблудные хальды пыжатся рядиться в одежды Светоча,  не  давая
покоя моей многострадальной земле, моему трудолюбивому  народу.  Каждый  раз
находится  ублюдок,  который  зря  будоражит  неискушенные  умы   и   сердца
законопослушных  олухов,  пробуждает  несбыточные  надежды,  подвигающие  на
необдуманные поступки... Что плохо отражается на сборе налогов...
   Гронт подпер левую скулу кулаком  и,  напустив  на  себя  скучающий  вид,
уставился  на  полированную  поверхность   стола.   Отражение   его   грубой
физиономии, казалось, в свою очередь оценивающе присматривается  к  хозяину.
Что-то он не понял, зачем дядюшка его пригласил... чтоб его любимые трескуны
сожрали.  Продержать  его  весь  день   в   отвратительно   тесной,   скудно
обставленной комнатушке, охраняемой  вот  этими  мордоворотами,  отрезав  от
любых новостей... А затем заставить выслушивать вот этот бред, от которого у
любого нормального человека,  хоть  сколько-нибудь  осведомленного  в  делах
Кордоса,  завяли  бы  уши...  Зачем9  Причем  создавалось  впечатление,  что
Альтарес вообще не собирается  переходить  к  сути,  увлеченный  собственной
болтовней. А мастера мечей интересовало лишь одно,  поймал  маг  хальда  или
нет. Времени прошло уже вполне достаточно, чтобы схватить  этого  выродка  и
доставить в замок...  и,  как  ни  странно  бы  это  звучало,  сейчас  Гронт
предпочитал, чтобы чужак достался Альтаресу как можно позже. И  нанятому  им
охтану тоже. Какой лысун его за пятку укусил, когда  ему  взбрело  в  голову
податься в этот поганый Кордос и одну головную боль сменить на другую, ничем
не лучшую? Почему он сразу не заставил себя забыть об  этом  чужаке?  Теперь
ему усиленно приходилось думать о том, как  отсюда  смыться  без  вреда  для
собственного здоровья  Пока  настроение  дядюшки  не  изменилось  и  тот  не
предоставил ему иное место для проживания - сырое и мрачное, под замком, где
на стенах в ржавых цепях гроздьями висят скелеты бывших узников... Лучше  бы
уж охтан и вправду не успел, иначе дядюшка немедленно займется им самим.
   Гронт краем глаза покосился на Верховного мага, продолжавшего бубнить:  -
М-да-а... Люди всегда  делают  глупости.  По  скудоумию,  с  испугу  или  по
незнанию, заблуждению. Частенько полагая  при  этом,  что  для  кого-то  эта
глупость обернется благом... В  том  числе  и  это  исчадие  Мрака,  которое
Наместник желает видеть в Кругу  Причастия.  Безумец.  Он  не  видит  дальше
собственного носа, а мне как будто  больше  нечего  делать,  как  исправлять
чужие ошибки...
   Гронт скривился, словно ему в рот  попала  невыносимая  кислятина.  Умеет
все-таки Альтарес испытывать нервы, словоблудие - его любимое занятие.
   Та ярость, что сжигала его при найме Убийцы, что требовала  немедленного,
кровавого и неумолимого мщения, уже покинула  душу,  оставив  в  ней  черную
накипь тягостных сомнений. У него был длинный  день,  чтобы  хорошенько  обо
всем подумать. И он уже жалел не только о  том,  что  все-таки  решился  для
подстраховки прибегнуть к  услугам  дядюшки,  которого  прикончил  бы  с  не
меньшим удовольствием, чем того хальда, но  и  о  своем  опрометчивом  найме
Убийцы. Которому отвалил немалые деньги и, похоже, каким бы невероятным  это
ни казалось, выбросил их на ветер. Нужно было сразу признать, что эта  месть
ему  не  по  зубам,  и  оставаться  в  Нубесаре,  в  безопасности.  К  месту
вспомнилась популярная среди простонародья поговорка: настроение приходит  и
уходит, а поступок остается. Точно сказано. Но можно сказать  иначе:  чужаки
приходят и уходят, и кто о них помнит? Тем более  что  и  свидетелей-то  его
позора не было, так, какой-то пацан, которому вряд ли кто  поверит...  да  и
был ли позор? Тут не мешало бы разобраться.  Даже  охтан  признался,  что  с
такой силой ему еще не приходилось иметь дела, а потому столько  и  запросил
за обычную в общем-то услугу.
   Гронт невольно провел пальцами по запекшейся ране на шее и  снова  ощутил
болезненный холодок пережитого страха. А ведь вполне  мог  бы  расстаться  с
головой, если бы дернулся тогда, между мечами, в порыве ярости...
   А может быть, охтан все-таки успел выполнить свою работу  и  дядюшке  уже
ничего не досталось? Потому тот и не в  духе?  Гронт  придал  лицу  зверское
выражение, которым так любил пугать сопливую малышню Жарла, и полюбовался на
вполне согласное с ним отражение. Да нет, вряд ли, он  бы  уже  знал...  Для
охтанов не существует  ни  границ,  ни  преград.  Когда  Убийце  потребуется
сообщить о выполнении заказа, он сделает это в любое удобное для себя время,
в любом месте.
   А  вырвавшись  отсюда,  Гронт  найдет,  на  ком  отвести  душу.   Вызовет
кого-нибудь  на  Спорный  Щит,  например,  и  умоет  кровью.  Или...   Гронт
недоуменно нахмурился. Странно. Целый день маялся, не знал, чем заняться,  а
такой простой вещи  не  сообразил.  Альтарес  еще  утром  вкратце  соизволил
поделиться с ним докладом своих энвентов-лизоблюдов, и Гронт знал, как  было
дело там, на плоскодоне... В большинстве своем маги смертны и уязвимы, как и
обычные люди, и вряд ли тот, кто его  усыпил,  составлял  исключение...  Эта
мысль заинтересовала его всерьез, и воображение разыгралось, когда он  начал
представлять,  какую  бы  смерть  устроил  тому  наглецу,  а  заодно  и  его
эрсеркерам. Он прищурил глаза и растянул  губы  в  неприятной  усмешке.  Эту
бабу, Онни Бельт, определенно следовало поиметь, здесь особенных фантазий не
возникало, а вот тому рослому хаску, имени которого он не знал, пожалуй, для
начала отсек бы руку, посмевшую его коснуться  настолько  подло  и  коварно,
нарезал бы ее на куски и заставил бы сожрать...  Сладкой,  сладкой  была  бы
месть...
   Но сначала нужно было смыться от дядюшки  и  его  опасного  переменчивого
покровительства.
   - ... Всегда мечтал, чтобы След Зверя оказался в моем макоре, - продолжал
разглагольствовать  Альтарес,  упорно  не  глядя  на   своего   злополучного
родственника. - Тогда бы эти инородные ублюдки,  попав  в  мои  руки,  сразу
проходили бы самую тщательную  проверку.  Я  бы  не  нянчился  с  ними,  как
Гилсвери. Не распускал бы сопли...
   Оба  течения  Веры,  насколько  Гронту  было   известно.   Альтареса   не
интересовали - ни Активное, ни Пассивное, хотя для  прикрытия  своих  деяний
тот корчил из себя ярого приверженеца последнего. Альтарес имел  собственный
взгляд на Пророчество. Можно было даже сказать, что в его  лице  проявлялось
третье течение, не известное  никому.  Верховный  маг  полагал,  что  любого
кандидата  следует  травить,  как  зверя  на  охоте.  Не  игнорировать,  как
наблюдатели, не помогать, как сподвижники, а  именно  травить.  И  если  тот
после этого выживет, доскачет, дошагает, доковыляет или  доползет  до  Круга
Причастия, то у него есть реальный шанс стать Светочем. В Кругу Причастия не
нужны слабаки, способные в самый неподходящий момент, не  осилив  испытания,
стать на сторону Зла и превратиться в Губителя. Самому же мастеру мечей было
наплевать на все три точки зрения. Он в Пророчество  не  верил.  Сказки  для
норогрызок. Поэтому болтовня Альтареса пролетала мимо его скучающих  ушей...
до того момента, пока маг не заговорил о каком-то сожженном селе и  безвинно
убиенных  жителях.  Тут  Гронт  насторожился  и  распахнул  уши  пошире,  но
подробностей узнать не успел - речь мага прервало появление  одного  из  его
энвентов, того, костлявого. Вид у н