есоответствия
теории с практикой все-таки  заставляли  немного  нервничать.  Хотя  бы  это
всезнание чужака, о котором доложила сотница. Оно просто сбивало с толку. Но
показывать сомнения своим людям не следовало.
   - Не я тебе его дарил, сотница, - ответил маг, - не мне  и  пользоваться.
Встретимся в Пресветлом Доме через час или два, как получится. Жди меня там.
Лекс, ты пойдешь со мной.
   - Отлично, Стилен! - Молодой подсотник с готовностью  вскочил,  встряхнув
"хвостом" на затылке и снова растянув губы в белозубой улыбке, что, по  всей
видимости, должно было  демонстрировать  всесокрушающую  удаль,  -  Отличный
предлог размять...
   - Заткнись.
   Маг и сотница сказали это одновременно.

   7. Нервная ночь

   Квин притормозил позади Онни Бельт, когда та остановилась возле торчавших
из стены  коридора  обломков  мечей,  внимательно  их  разглядывал.  Обломки
напоминали  остатки  зубов  невиданного   зверя,   употребляющего   в   пищу
исключительно камениговые стены, но зверя постаревшего и потому  обломавшего
о них зубы. Паренек слабо хмыкнул. Сравнение  вышло  забавным,  несмотря  на
гнетущую ситуацию - стоило ему  снова  оказаться  в  этом  роковом  коридоре
"Судного Дня", как у него вновь душа ушла  в  пятки,  а  все  тело  охватила
какая-то дурманящая слабость. Ну  и  жуть  же  была...  Хотелось  как  можно
быстрее оказаться на улице, но не к лицу же показывать страх перед Онни!  Не
вопрос! Во-первых, она - сотница "неистребимых" самого Наместника  Хааскана,
а такая должность даром не достается. Во-вторых - родная  тетка.  Стыдно  же
потом будет в глаза смотреть... И Квин, собрав всю  свою  волю  и  мужество,
постарался изобразить  на  лице  спокойствие  и  заинтересованность,  как  и
подобало настоящему мужчине... Угу. Как она тогда его поддела  насчет  этого
"настоящего"...
   - Знаешь, Шустрик, я даже не особенно  удивлена,  -  с  явным  изумлением
пробормотала дружинница под нос, покачав головой. - После  того  что  я  уже
видела, путешествуя с этим Никсардом...
   Не договорив, она тихим, пружинистым шагом  двинулась,  почти  не  звякая
шпорами, к злополучной комнате, все еще распахнутой настежь.  В  руках  Онни
держала тот самый меч, что лежал на столе в комнате трактира "Забияка"  и  о
котором тот суровый маг обмолвился, что он ей подарен... Пальцы  левой  руки
обхватывали посередке длинные невзрачные ножны, пальцы  правой  придерживали
матово-черную рукоять. А ее собственный "жальник" болтался на поясе сбоку...
   Когда Онни  скрылась  в  комнате,  взгляд  Квина  снова  словно  магнитом
притянуло к светлым изломам бывших  "косачей"  -  парных  мечей  с  широкими
изогнутыми клинками, чьи обломки на два пальца торчали из каменита -  второй
меч, похоже, Гронт обломал уже со злости.
   Но за Онни дальше не пошел.
   Ну уж дудки, это было уже выше его сил. Окаменевшее лицо хозяина трактира
все еще стояло перед его глазами, он не горел желанием узреть его снова.  Он
вообще не думал, что в этот проклятый трактир ему придется вернуться этой же
ночью. Без Онни он бы сюда не сунулся ни за что, он и увязался за ней только
потому, что, чего уж скрывать, боялся оставаться один.
   Квин зябко передернул плечами. Зверь  его  заворожи,  вот  же  в  историю
попал...
   В двух шагах от него под потолком неярко  горел  явно  дышащий  на  ладан
машар, едва разгоняя тьму коридора, было тихо и пусто,  и  это  успокаивало.
Впрочем,  больше  успокаивало  присутствие  Онни.  Квин  вздохнул,  зачем-то
потрогал пальцем излом одного из клинков.  Можно  сказать,  повезло,  что  в
трактире Гронта уже не оказалось. Ну и  взбешен  же  он  был  -  страсть!  И
наверняка ищет, на ком бы это бешенство сорвать, -  характер  мастера  мечей
хорошо всем известен. Это ж были его любимые "косачи", с которыми мечник, по
слухам, не расставался уже лет десять - пятнадцать,  мечи,  изготовленные  в
лучших мастерских города  Габалассы,  не  зря  прозванного  главным  городом
оружейников Внутреннего Круга, и стоившие изрядных денег. Может  быть,  даже
целого состояния, - мастер меча был не из бедных и мог себе позволить многое
из того, о чем и думать не смел какой-нибудь задрипанный стражник, еще вчера
бывший обычным  сельским  олухом  и  попавший  на  службу  из  какого-нибудь
дремучего захолустья. Такому хороший меч давать  -  все  равно  что  вилсига
манами потчевать, такому любая заточенная железка за оружие сойдет, да еще и
рад будет несказанно. Гронт же был мастером не на словах, а на деле,  и  эти
почившие ныне "косачи" из габалассовой  стали,  почти  ничем  не  уступающей
виритовой стали дал-роктов, пролили немало крови у его врагов...
   Мальчишка ойкнул и отдернул руку - на кончике пальца  выступила  капелька
крови.
   Ну вот, доигрался... Что-то Онни долго  там  возится.  Чего  смотреть-то.
Смотри не смотри, а не вернуть уже Бочонка. Хороший дядька был. А погиб так,
что никто и не заметил. Даже его служанки, эти безмозглые клухи,  ничего  не
заметили. Так и сидят за столиком возле бара, вяло перетрепываясь, да  носом
поклевывая, а помощник трактирщика, Корявый Керт, прозванный так за что, что
когда-то лишился на Спорном Щите левого глаза, до сих пор дрыхнет без всякой
задней мысли в соседней с  его,  Бочонка,  комнате  Вот  шуму  будет,  когда
спохватятся и статую эту здесь обнаружат... Лично Квин  не  хотел  при  этом
присутствовать. Пока все объяснишь... Да и поймут ли...
   Квин не чувствовал особой злости  к  хальду,  погубившему  Бочонка,  хотя
должен был. Наверное, потому,  что  способности  чужака  произвели  на  него
весьма сильное впечатление,  против  воли  вызывая  искреннее  восхищение  -
вплоть до черной зависти. Ведь судя по тому,  как  все  это  выглядело,  тот
только защищался! Дядьке просто не повезло - попал не в то  время  не  в  то
место. Только больно уж круто у него это получается - защищаться... Вот и  с
Гронтом тоже...  Можно  было  только  догадываться,  что  происходит,  когда
Никсард начинает атаковать сам. Жаль, наверное.
   А все-таки жаль дядьку.  Квин  шмыгнул  носом,  чувствуя,  как  к  глазам
подступает предательская влага, но взял себя в руки. Вот еще, не малец уже.
   Интересно, что Онни имела в виду, говоря,  что  видела  нечто  особенное,
путешествуя с этим чужаком... Тот маг, Стилен, что-то говорил про  погибшего
терха... этот меч, с которым Онни не желала расставаться, чарсы, на  которых
она прискакала со своим приятелем. Каруна... Ух ты, это что же  получается?!
Не Никсард ли прибил этого терха?
   Ничего себе... Но ничего магического, лично он, Квин, в  нем  не  ощутил.
Обычный парень... разве что чересчур легко отшил Гронта с  его  предложением
еще там, в зале... да, подозрительно легко. Что же за всем этим кроется. Кто
этот Никсард? И откуда он взялся?
   Мягкая волна коснулась сознания Квина, словно легкий ветерок.
   Потолочный машар замигал и погас,  коридор  тут  же  залила  непроглядная
чернильная тьма.  Что  это  там  Онни  вытворяет?  Магическое  расследование
проводит, что ли? Так она ведь всего-навсего эрсеркер...
   Квин  торопливо  прошептал  необходимое  заклинание,  почти  без   усилия
зачерпнув энергии из источника, сосредоточенного в районе живота,  и  создал
другой машар, значительно ярче и больше прежнего. Свет удался таким сочным и
ровным, что прячущиеся по углам тени удрали в самый дальний конец  коридора.
Мягкое дружелюбное тепло, исходившее от маленького светила, приятно щекотало
кожу, и Квин немного подержал его на ладони,  прежде  чем  прикрепить  парой
дополнительных слов к потолку над собой. С каждым разом машары получались  у
него все лучше и лучше. Он хмыкнул, вспомнив, как швырнул машаром в эту  так
называемую каруну. Может быть, в  будущем  из  него  получится  хороший  маг
Света? Как,  например,  легендарный  маг  из  Сияющего,  Олсен  Желтоглазый.
Интересно, а желтый цвет одежд  будет  ему  к  лицу?  Квин  с  удовольствием
представил, как  в  желтых  одеждах  Мастера  с  важным  видом  въезжает  на
собственном дракхе (ха, а может, и на чарсе!) в какое-нибудь зажиточное село
и   по   заказу   жителей   (хорошо   заплативших,   естественно)   начинает
священнодействовать,   отыскивая    макамовый    источник    для    создания
долговременного машара - наподобие Бошара в Сияющем...
   Сотница наконец вышла и  кивнула  ему,  встряхнув  светлыми  волосами:  -
Пошли, парень. Нам здесь больше нечего делать Ее мрачный и  напряженный  вид
не располагал к вопросам, и Квин молча поспешил следом. Они спустились вниз.
Тут, что-то вспомнив, она движением руки остановила его и свернула в зал,  в
сторону бара, коротко бросив.
   - Подожди здесь.
   Квин пожал плечами и подождал.
   Коротко переговорив со сразу всполошившимися служанками,  повскакивавшими
из-за стола с вытаращенными глазами, заохавшими и запричитавшими,  и  осадив
их какой-то резкой репликой, отчего те сразу умолкли, Онни резко повернулась
к девушкам спиной и направилась к выходу
   За  дверью  трактира  стояла  непроглядная  ночь,  укутывая  землю   едва
различимым в темноте белесым туманом. Квин невольно поежился, когда холодный
воздух коснулся лица, и поднял взгляд на  остановившуюся  рядом  в  раздумье
Онни.
   - Что ты им сказала? - решился-таки полюбопытствовать он.
   - Сказала, что теперь им придется поискать нового хозяина,  но  чтобы  до
утра ничего не  предпринимали.  Сказала,  чтобы  утром  топали  в  Управу  и
сообщили  об  имевшем  место  происшествии.  Сказала,  чтобы  будили  Керта.
Удовлетворен?
   - Да я так спросил - Квин стушевался, недоумевая по поводу чрезмерной, на
его взгляд, резкости ответа.
   - Не обращай внимания, - мягче  сказала  Онни.  Она  опустила  ладонь  на
голову мальчишки, ласково взъерошила непослушные вихры. Тот с досадой дернул
головой. Ну как же, взрослый уже, к чему такие  телячьи  нежности.  -  Ночка
сегодня выдалась... нервная. Страшно было?
   -   Вот   еще!   Чего   там   страшного...   -   Квин   сбился,    поймав
насмешливо-сочувствующий взгляд  "неистребимой",  и,  решив  не  завираться,
смущенно кивнул: - Не вопрос. Как он  Гронта  к  стене  припер,  прямо  жуть
веселая...
   - Почему веселая-то?
   - Сама, что ли, не понимаешь? Да он же первый, кто сумел уделать мечника!
Гронт ведь давно искал достойного соперника и нашел-таки на свою голову!
   - Ладно, пойдем. У нас еще много дел...
   - Мы же на твоем чарсе поедем, да? Здорово! А как...
   - На чарсе, на чарсе, - устало перебила Онни,  и  непонятно  добавила:  -
Надеюсь, еще моем...
   Пресветлый Дом находился в получасе  езды  от  "Судного  Дня",  сразу  за
речкой Мокрой, прозванной так встарь каким-то шутником  и  служившей  городу
своеобразной гpaницей, за которой дома обычных людей кончались и  начинались
дома и хозяйственные строения Дома  Пресветлого  Искусства,  представлявшего
собой небольшой,  но  вполне,  благоустроенный  городок  магов.  Вот  только
полчаса - это если по прямой. Потому  что  улочки  Жарла,  вернее,  той  его
части, где жили люди, причудливо разветвлялись, переплетались, сворачивали в
самых неожиданных местах  или  еще  более  неожиданно  норовили  закончиться
глухим тупиком - в общем, всячески старались увести куда-нибудь в сторону от
нужного направления, так что какой-нибудь приезжий вмиг бы заблудился  среди
них, потеряв всякое представление о том, где находится. Вот и выходило,  что
по прямой проехать было никак невозможно. Все это говорило о том, что  город
застраивался безалаберно и хаотично, людьми пришлыми и случайными, какими  и
были когда-то попавшие в Жарл переселенцы из других мест.
   А случилось это четыре-пять сотен  лет  назад,  когда  нубесы,  до  этого
беспощадно уничтожавшие любых чужаков на своей  территории,  вынуждены  были
пойти на уступки. Они обнаружили, что им  больше  не  хватает  естественного
дневного света, чтобы получить и так чрезвычайно редкое потомство, от  этого
света зависящее напрямую. А так как способности к магии у них  отсутствовали
начисто, то пришлось пригласить магов из хасков,  которые  и  обеспечили  их
необходимым светом, правда, уже магическим, в обмен на неприкосновенность  и
право проживать на территории макора нубесов.
   Вслед за магами в  макор  двинулась  целая  волна  эмигрантов  из  земель
соседних и более дальних. Возможность переселиться на новое место, свободное
от  так  надоевших  простому  народу  власть  имущих,  и  отхватить  хороший
земельный  надел  из  первозданных,  богатых  жирным  черноземом,   еще   не
пробовавших плуга почв, привлекла в эти места массу беспокойных духом людей,
которым в жизни на прежнем месте не подфартило. Золотое было времечко  также
и для не признанных в своем кругу магов, согрешивших или ущемленных в  своих
экспериментах, которым общепринятые правила были что нож по  горлу,  купцов,
не удовлетворенных состоянием торговых дел, да и  просто  всякого  сброда  -
авантюристов, любителей приключений (жить среди легендарных нубесов - это же
ого-го!), бандитов и обычных  мелких  преступников,  которых  закон  еще  не
поймал за руку, но вот-вот собирался это сделать Свобода, признание,  удача,
богатство - эти слова многие годы не сходили с уст людей, внезапно  обретших
возможность переселиться и ошалевших от нежданного счастья.
   Надо сказать, что Закон Равновесия в то время для  переселенцев  оказался
на удивление благоприятным, и лишь несколько десятков  лет  спустя  начались
ухудшения. Дело в том, что каждый макор обладал своей, только  ему  присущей
энергетикой,  или  Духом.  Уроженцы  макора  чувствовали  себя   на   родине
прекрасно, но чужаки  Закону  Равновесия  обычно  не  "нравились",  и  с  их
здоровьем начинали твориться разные нехорошие вещи. Те,  кто  за  это  время
успел пустить корни, кого Дух макора  принял,  так  сказать,  в  свое  лоно,
подогнав энергетику их сущности к своей, кто уже  обзавелся  многочисленными
потомками  -  те,  естественно,  остались.   Остальным   же   -   торговцам,
путешественникам, служивым, курьерам, послам, да и просто бродягам  -  можно
было находиться в макоре без ухудшения самочувствия лишь несколько дней,  от
силы - пару декад. Затем для самых упрямых  или  еще  на  что-то  надеющихся
наступало время постоянных  и  совершенно  необъяснимых  недомоганий,  вдруг
подхваченных на пустом месте тяжелых и  уже  запущенных  болезней,  а  затем
следовало стремительное наступление старости. Если чужак быстро  не  покидал
столь недоброжелательный к нему макор, то вполне мог внезапно умереть.
   Бывало, конечно,  и  по-другому  -  существовали  макоры  с  Духом  более
высокого  порядка,  чем  у  прочих.  Тогда,  наоборот,   у   путешественника
наблюдался небывалый прилив энергии, проходили все недуги,  быстро  заживали
раны... Затем снова следовало преждевременное старение, болезни,  и  смерть.
Это называлось "обожраться"...
   Нубесов людские дела не интересовали. Основные правила  поведения  на  их
территории были просты: не суй свой нос туда, где находится их Святилище,  и
проживешь долго.

   По  узкой  петляющей  улочке,  стиснутой  с  двух  сторон   разномастными
домишками  горожан,  среди  которых  изредка  возвышались  двухэтажные  дома
богачей, они ехали на  чарсе  вдвоем  уже  не  менее  получаса.  Квин  сидел
спереди, Онни сзади. Широкого дал-роктовского  седла  хватило  на  обоих,  а
тихая нетряская рысь гигантского зверя обеспечивала вполне приличный комфорт
Вымощенная плотно подогнанными брусками каменита дорога звонко  щелкала  под
копытами. После прошедших дождей проклятая едкая пыль, эта  вечная  спутница
каменитовых дорог, сейчас не беспокоила, не оседала на одежде и не  забивала
горло.
   Дорогу Онни знала. Жарл был ей знаком не понаслышке. Когда-то она провела
здесь  девять  долгих  лет  ученичества,  и  память  до  сих   пор   хранила
расположение  улиц,  услужливо  подсказывая  направление  даже  в   темноте,
царившей в пятом часу ночи практически безраздельно. Впрочем, кое-где факелы
или машары пытались осветить  путь,  особенно  на  пересечении  улиц,  но  в
основном картина ночного города была  скрыта  мраком.  Улицы  были  привычно
безлюдны. Еще несколько сотен лет назад в это время суток  во  всех  макорах
перевелись желающие искать  на  свою  задницу  приключении.  Чаще  всего  со
смертельным исходом.

   Они двигались в направлении  реки,  местность  едва  заметно  понижалась.
Ехали молча. Для самой Онни это было естественно, она  и  по  природе  своей
болтливостью не отличалась, а вот Квин, столь долгое время  воздерживавшийся
от привычного для себя трепа, ее немного  удивлял.  Наверное,  на  него  так
повлияла история с трактирщиком. В конце концов натура племяша возьмет свое,
тут дело ясное, но пока у нее было время спокойно разобраться в  собственных
мыслях.
   Ни ночные создания, вне всякого сомнения рыскающие  сейчас  по  улицам  в
поисках легкой поживы, ни Закон Равновесия в данный момент ее не беспокоили.
Во-первых, она была воином  и  эрсеркером,  прежде  всего  -  эрсеркером,  а
значит, была обучена специальным приемам защиты от такого явления, как Закон
Равновесия, что и позволило ей четырнадцать лет прослужить  на  чужбине  без
неприятных для себя последствии. Во-вторых, хотя цвет кожи и волос выдавал в
ней уроженку  Кордоса,  на  самом  деле  родилась  она  в  Абесине,  городе,
принадлежавшем макору нубесов, где издавна прижились  ее  предки,  прибывшие
сюда в числе тех  самых  переселенцев-счастливчиков.  А  значит,  Онни  была
местной, и местный Дух был к ней изначально благосклонен...
   Она думала о Никсарде.
   Никсард был засферником, то  есть  чужаком  до  такой  степени,  что  Дух
неизбежно должен был на  него  накинуться,  как  стая  оголодавших  лысунов,
пожирая его, вне всякого сомнения,  высокую  энергетику  со  всей  возможной
скоростью, чтобы опустить источник возмущения в своем теле до своего  уровня
бытия. И так уже происходило... Недаром он сослался на усталость, прежде чем
уйти отдыхать. Да и выглядел он хуже, чем при  первой  встрече,  в  Сияющем.
Прежде всего в глаза бросалась бледность, разлившаяся по его  лицу.  Похоже,
ночная дорога, стычка с гвэлтами и терхом дал-роктов  вовсе  не  прошли  для
него так уж бесследно, как ей показалось вначале.
   Она уже сожалела, что повздорила с ним. Что так накинулась на него  всего
лишь за то, что он честно поделился с ней своими мыслями Вспышка  праведного
гнева, когда она узнала о смерти трактирщика от его руки, тоже  уже  прошла.
Прежде всего, засферник защищался. Вынужден был защищаться. И, скорее всего,
спросонья перестарался с приложением силы, употребив  ее  куда  больше,  чем
требовалось, чтобы отразить неуклюжий  удар  мирного  трактирщика.  Поневоле
вспомнилось растерянное выражение, застывшее на лице корда навечно.  Видимо,
в последний момент  тот  понял,  что  происходит,  и  попытался  бороться  с
опутавшими его чарами каруны, но засферник в этот момент уже наносил удар...
Чисто по-человечески Бочонка было жаль. Но и за засферником особой  вины  не
было. Впрочем, в свете того, что ему суждено было свершить для  этого  мира,
простить можно многое. Очень многое Очень  и  очень  многое...  Может  быть,
превышение силы - тоже следствие действия Духа макора? Потеря  контроля  над
своей силой... да, вполне может быть... Эта мысль ее встревожила еще больше.
Слишком уж быстро это происходило. Остин Валигас,  например,  насколько  она
помнила, начал сдавать только в макоре кордов...
   Как она и предвидела, молчание мальчишке вскоре наскучило, но его  вопрос
все-таки застал ее врасплох.
   - Онни, можно у тебя кое-что уточнить?
   - Что именно?
   - Я все еще не знаю, возьмете вы меня с собой или нет, и меня  это  жутко
беспокоит. Не просветишь меня на этот счет?
   - После того, что здесь произошло? Возьмем, пожалуй.  До  матери  я  тебя
довезу. Через некоторое время Гронт остынет, сможешь вернуться и  продолжить
учебу в Пресветлом Доме.
   - Остынет, как же! Этот полоумны