ел  в  седло.
Утвердившись в нем и убедившись в его  удобстве  на  практике,  я  подхватил
поводья и обнаружил, что концы  тонкого  кожаного  ремня  крепятся  прямо  к
проколотым ушам твари. Немного необычно, но и не  из  ряда  вон  -  способов
управления животными на разных планетах существовало тысячи. В данном случае
уши  чарса,  по  всей  видимости,  оказались  достаточно   прочными,   чтобы
выдерживать натяжение ремня  без  особого  для  себя  ущерба,  и  достаточно
чувствительными, чтобы повиноваться седоку. С  высоты  седла  равнина  видна
была как на ладони, разбегаясь  вдаль  травянистыми  просторами.  Хорошенько
пораздумав, не забыл ли чего, и не обнаружив больше неотложных дел, я бросил
озабоченный взгляд на тело ловчего мага Драхуба. Судя по информации  эмлота,
сородичи этого инорасовика могут оказаться весьма мстительными типами, но  с
проблемами надо разбираться по мере их поступления. Поэтому я  выбросил  эту
мысль из  головы,  мысленно  включил  режим  сиглайзера,  просмотрел  список
предлагаемых глобул и запустил более  или  менее  подходящую  к  настроению.
Путешествовать, так с музыкой, раз имеется такая возможность...
   Затем  машинально   уточнил   время   по   показаниям   овального   табло
банкосчетчика, черным браслетом обвивавшего мое левое запястье. Финансовый и
личностный идентификатор в моем мире, здесь он мог  служить  только  часами,
так как способен был самостоятельно настраиваться на время любой планеты.  И
хотя время более-менее точно я мог определять  и  по  внутренним  ощущениям,
старая  привычка  сверяться  с  ним  оказалась  неистребимой.  Сейчас  табло
высвечивало начало седьмого вечера. Так я и думал. Можно было и не смотреть.
   С  затянутого  грозовыми  тучами  неба   упали   первые   крупные   капли
начинающегося дождя... И в  унисон  осеннему  облику  этого  мира  зазвучали
первые  аккорды  мрачной  и  одновременно  завораживающе  красивой   глобулы
Харриса, глубина и мощь которой рождали ощущение присутствия Вселенной...
   А затем чаре рванул вскачь по направлению к городу.

   3. Вратник

   Севрен едва не свалился с топчана, когда тяжелый удар  сотряс  ворота  до
самого основания. Звук по силе был таков, словно к  ним  крепко  приложились
каменитовым тараном. Небесный свет, и что же это такое может быть? Или  кто?
Кого там принесло ночью в такой ливень? Разве что дал-роктов, этих Вестников
Тьмы, Стерегущего на них нет...
   Караулка располагалась прямо над городскими  воротами,  на  втором  ярусе
крепостной стены, и  продувалась  насквозь  всеми  ветрами  через  смотровую
бойницу. Зябко ежась в легком кожухе не только от стылого  ветра,  но  и  от
предчувствия встречи с дал-роктами, Севрен неуклюже соскочил с  топчана,  на
котором задремал под монотонный шум ливня. Да  и  чего  не  подремать,  если
ночью  только   разная   нечисть   рыскает   по   дорогам,   а   нормальный,
светопочитающий хаск сидит себе дома, в тепле и уюте или  коротает  время  в
придорожном трактире,  ежели  ночь  или  ненастье  застало  посреди  дороги.
Подхватив поставленный в угол взведенный арбалет, вратник осторожно  высунул
всклокоченную со сна голову в бойницу.
   Свет от двух магических светильников-машаров,  подвешенных  под  бойницей
караулки как раз по верхнему краю ворот, с трудом пробивался сквозь сплошные
потоки ливня и еле-еле освещал дорогу.  Впрочем,  вратнику  этого  освещения
вполне хватило, чтобы разглядеть того, кто явился по его душу.
   Перед воротами под проливным ливнем неподвижно стоял всадник.
   Громадный, темный, застывший.
   Словно кто-то притащил неведомо кем сотворенную чудовищную  статую  да  и
утвердил ее прямо перед Сияющим Городом. Голова всадника приходилась лишь на
два шага ниже машаров, и  огромные  городские  ворота  по  сравнению  с  ним
казались обычными входными дверями в дом какого-нибудь простолюдина.
   Севрен перепугался до смерти, когда поначалу ему показалось, что это и  в
самом деле дал-рокт.  Руки  судорожно  стиснули  приклад  арбалета,  дыхание
перехватило. Вот уж точно, помяни дал-рокта к ночи, он и  появится...  Но  в
следующий миг накатившее было напряжение отпустило, хотя и не до конца.
   Конечно же, это был не дал-рокт.
   Это был чужеземец, хальд.
   Из земель, не помеченных Пророчеством Зверя, - из-за Предела.
   Сам-то хальд при ближайшем рассмотрении оказался вполне обычного роста, в
темной одежде, практически сливавшейся с окружающей его тьмой. Но вот  дракх
под ним был просто огромный, прямо не дракх, а самый настоящий  чаре,  таких
Севрен раньше видел лишь под дал-роктами - что и ввело в заблуждение. И  как
он  с  такой  силой  в  ворота  саданул?  Может,  заставил   зверя   копытом
приложиться?
   Догадка оказалась верной.
   Словно отвечая его мыслям, чужеземец шевельнулся, и чаре поднял  переднее
копыто,  явно  намереваясь  повторить   сигнал   побудки   для   заспавшихся
караульщиков. Ворота испортит, хальд проклятый, а  ему,  вратнику,  отвечать
перед городским советом за испорченное имущество. Это мысль испугала Севрена
даже больше, чем испугало бы появление настоящего дал-рокта.
   - Эй, чего ворота ломаешь? - заорал вратник, высунувшись в  бойницу  чуть
ли не наполовину. Его голос со сна да от нервного озноба едва не сорвался на
позорный писк. - Ты кто таков?
   Чужеземец поднял голову. В отсвете машаров слабо  блеснули  темные  глаза
из-под капюшона, а его чаре без видимого понукания опустил копыто обратно на
дорожную брусчатку, оставив ворота в покое.
   - Путник. Путник, которому нужен кров и ночлег. Пусти, добрый человек, не
заставляй мокнуть под дождем.
   Несмотря на дробный шум ливня, тихие слова прозвучали  вполне  отчетливо.
Как странно  изъясняется,  отметил  про  себя  вратник.  Точно  из  хальдов,
издалека,  слова  все  незнакомые.   Только   благодаря   заклинанию   Речи,
сотворенному  Волшебным  Зверем  еще  на  заре  сотворения  Сферы,   пожалуй
единственному его полезному делу, чужака и можно  было  понять.  До  Севрена
вдруг дошло, что  караульные  в  дозорных  башнях,  крепостная  стража,  или
"камнюки", как их прозвал народ, коим и полагалось  наблюдать  по  ночам  за
дорогами, до сих пор не проявили никаких признаков активности. Да что же они
там, мрак их забодай, перепились все, что ли?
   - Не положено, - нехотя буркнул Севрен, зябко  ежась  при  мысли,  каково
чужаку под сплошным потоком воды. - Ворота закрыты до утра.
   - Неужели ты думаешь, что сможешь заставить меня мокнуть здесь до утра? -
Чужак как-то нехорошо улыбнулся, прищурив глаза. - Ворота сломаю. Я,  может,
и притомился, а вот мой зверь еще в силе. Лучше впусти.
   Кажется,  предостережение  прозвучало  всерьез,  но  Севрена  это  только
разозлило. За  каменными  стенами  караулки  он  чувствовал  себя  в  полной
безопасности и не  намерен  был  дать  себя  запугать  какому-то  безродному
чужаку.
   - А ты мне не угрожай! Шляются тут всякие по ночам, да еще и грозятся! Не
мое дело в столь позднее время  ворота  отпирать!  Только  светлейший  может
распорядиться на сей счет!
   - Ну так сбегай и спроси своего светлейшего. Я под дождем стою, человече.
Надеюсь, ты заметил?
   Так непочтительно сильнейшего мага Хааскана мог назвать только чужак,  не
знакомый с порядками Сияющего. Севрен  открыл  было  рот,  чтобы  дать  волю
гневу, но в последний миг вспомнил, что перед ним ведь и в самом деле чужак.
А какой с него спрос... Однако и впрямь  надо  доложить.  Насчет  чужаков  у
Наместника всегда особые планы...
   - Эй, растяпа, - хрипло донеслось наконец из правой дозорной башни, - что
за задницу там принесло?
   Точно упились, нахмурился Севрен. Да так, что глаза продрать не в  силах.
Не дай Свет, явится старшой, под-воевода Нарсон Большерукий,  так  грозы  не
миновать. Упекут "камнюков" самое малое на месяц в яму на  хлеб  и  воду.  А
заодно и ему достанется, что не доложил вовремя.
   - Он что там, ворота сломать мыслит? - подхватил другой хмельной голос из
левой башни. - Совсем, что ли... гык... оборзел?
   Вот сволота, оба упились. Значит, за дорогой вовсе не  смотрели,  сошлись
где-то в одной башне и квасили, потом  разбрелись.  Нет,  старшому  придется
доложить. Его, Севрена, дело маленькое, но за охрану ворот он один  отвечать
не собирается...
   - А вот мы щас его, -  с  угрозой  донеслось  из  правой  башни,  -  чтоб
неповадно было...
   Не успел Севрен подумать о  том,  что  они  затеяли,  как  сухо  звякнула
тетива, и стрела просвистела прямо над  головой  чужака-хальда  и  канула  в
темноту.
   Хальд как стоял, так и остался стоять. Не шевельнулся. "От страха онемел,
что ли, - удивился Севрен, испытывая даже некоторое облегчение,  -  а  вдруг
чужак Наместнику позарез нужен, а дозорные  "камнюки"  пришибут  ненароком".
Ответ чужака показал, что он и не думал пугаться.
   - Не шали, служивый, не люблю. Еще раз такое  выкинешь  -  получишь  свою
стрелу в собственную глотку. А ворота сломаю. Даю десять минут.
   Спокойный,  холодный,  властный  голос  чужака  почему-то  враз  заставил
Севрена поверить в серьезность его предупреждения. Сердце испуганно екнуло в
груди. Маг, что ли, этот хальд? Простолюдин не может так говорить...
   Похоже, "камнюки" тоже что-то почуяли. И малость протрезвели.
   - Эй,  вратник,  Гораз  говорит.  Дуй  к  сотнице  "неистребимых".  Пусть
передаст светлейшему, что у нас гость.
   - А как же...
   - Не сопрут твои ворота. Дуй, говорю. Сочтемся.
   Ну еще бы. Если он к  Наместнику  явится  "заквашенный",  то  вылетит  со
службы как пить дать. "Ничего, - с некоторым злорадством подумал  Севрен.  -
Он уж постарается, чтобы Гораз не забыл этот должок".
   Отставив в сторону арбалет, караульщик кинулся вниз по винтовой лестнице,
ведущей с крепостной стены в город.

   4. Проблема чужаков

   Погода оставляла желать лучшего - на дворе гроза бушевала с такой  силой,
что невольно возникали тревожные мысли о бесславной кончине Сияющего Города.
Похоже, разгневанная Сфера на этот  раз  твердо  намерилась  утопить  его  в
потоках воды, непрерывно низвергаемых из бездонного небесного брюха. Да  что
там говорить - ливень под вечер седьмого дня последней декады осени  выдался
просто  небывалый.  Нормальный  хааскин,  даже  крайне  озабоченный  поиском
заработка и пропитания, в такую погоду  не  высунул  бы  и  носа  за  дверь,
поэтому ничего удивительного не было в том, что народу в "Весельчаке" в этот
вечер было более чем достаточно.  Что  может  быть  лучше,  чем  укрыться  в
уютном, теплом и сухом местечке, каковым с полным правом мог служить трактир
"Весельчак"? Когда не только улицы превратились в мутные взбесившиеся ручьи,
но и в воздухе носится столько воды, что,  оказавшись  за  дверью,  невольно
норовишь пуститься вплавь после первого же вздоха,  вообразив,  что  невесть
как очутился в реке.
   Старина Билок, хозяин трактира - высоченная костлявая орясина  с  красной
небритой рожей висельника, облокотившись о стойку  с  удовлетворенным  видом
наблюдал за народом, собравшимся в его заведении: поздний вечер обещал  быть
прибыльным.  Горел  камин,  распространяя   живительное   тепло   по   залу,
двойки-тройки завсегдатаев вели негромкие беседы за  небольшими  квадратными
столиками, не забывая смачивать луженые глотки, - кто кислином  и  вонючкой,
если в кармане звенело не слишком много манов, а кто разномастным дро,  если
с манами  все  было  в  порядке.  Недалеко  от  входа  за  отдельным  столом
барабанщик негромко выбивал ритмичную дробь, а его  сосед  флейтист  выводил
незатейливую мелодию. Рядом стояли бокалы с кислином,  к  которым  музыканты
время от времени прикладывались.
   Кстати, благодаря особому покровительству Наместника, в зале "Весельчака"
было куда светлее, чем в других подобных заведениях: десяток машаров, каждый
размером с хороший мужской  кулак,  развешанных  под  потолком  трактира  на
равном расстоянии друг от друга, доблестно боролись с подступающим  сумраком
Сферы. А  хорошая  порция  дронтума  и  пара  соблазнительных  обладательниц
красных юбок, мелькавших  между  столиками  с  полными  кувшинами  в  руках,
поднимала настроение даже у самых пропащих зануд. В общем, все было  тихо  и
мирно, в соответствии с правилами, заведенными  Наместником  уже  много  лет
назад.
   Билок глянул влево, в дальний от входа угол, где  за  отдельным  столиком
сидел в глубокой задумчивости обычный на вид хааскин. Привычно  рыжеволосый,
как и все нормальные хааскины, среднего  роста,  поверх  ксомоха  из  мягкой
коричневой ткани с плеч спускается простой серый плащ с откинутым капюшоном.
Простолюдин, да и все тут. И только  внимательный  взгляд  по  более  тонким
чертам гладко выбритого лица, по осанке, по властному взгляду определил  бы,
что гость куда важнее, чем кажется. За столом сидел сам Наместник,  в  своей
обычной манере стараясь не выделяться среди окружающего люда. Но не заметить
его мог только совершенный  чужак,  ни  разу  не  видевший  Верховного  мага
Хааскана и  повелителя  Сияющего  Города  в  лицо.  В  этот  ненастный  день
Наместник почтил присутствием его,  Билока,  трактир,  и  Билок  был  обязан
проследить, чтобы светлейший гость остался доволен. Всем  своим  состоянием,
процветанием своего трактира "Весельчак" он был обязан правителю, о  чем  не
забывал ни на минуту.

   Стил Гилсвери едва заметно усмехнулся.
   Все, собственно, началось с того, что шума он не  любил,  а  трактир  ему
нравился больше других в Сияющем. У  Билока  было  как-то  особенно  приятно
посидеть и пораскинуть мозгами, размышляя над очередной проблемой.  Поэтому,
чтобы избавить себя от шума и суеты в любимом месте, он не пожалел  времени,
чтобы сконструировать парочку специфических заклинаний, постепенно создавших
в заведении нужную атмосферу  доброжелательства  к  ближнему.  И  ежедневные
забияки, не знавшие иного вида разрядки, кроме раскалывания посуды и  мебели
о головы друг друга, испарились, точно их и не было. Кстати, народу Сияющего
нововведение  в  очень  скором  времени  пришлось  по  душе.  Слухи   всегда
разлетаются быстро, а желающих "вкусить" уюта,  не  всегда  доступного  даже
дома из-за сварливого характера жен-хааскинок,  всегда  предостаточно  среди
любых слоев населения. Поэтому женщины, кроме служанок, или "красных  юбок",
как называли их за форменную  одежду,  придуманную  Билоком  не  без  подачи
Наместника, сюда не допускались. Мужчины  должны  хоть  где-то  отдыхать  от
своих жен. Соответственно доход трактира значительно вырос,  а  популярность
Наместника среди простого народа взлетела до самой Сферы.
   Гилсвери  задумчиво  скользнул  взглядом  по  столикам,   в   продуманном
беспорядке  разбросанным  по  просторному  залу.  Землепашцы,  ремесленники,
торговцы, солдаты крепостной стражи и прочий разношерстный сброд... то  бишь
хаски, один из многих народов Внутреннего Круга мира Хабус,  если  соблюдать
приличия, один из народов, коим ему довелось управлять. Кого только сюда  не
принесло в этот ненастный вечер - и все прекрасно уживались друг с другом...
Досадно, что только в  стенах  этого  трактира.  Тот  же  солдат  крепостной
стражи, попадись ему  где-нибудь  вне  "Весельчака"  обыкновенный  "грязный"
землепашец, запросто вытрет о него ноги и скажет, что так и было...  Да  еще
потребует возмещения  ущерба,  причиненного  этой  процедурой  его  сапогам.
Правда, если до него, Гилсвери, дойдет жалоба пострадавшего, стражнику может
и  не  поздоровиться,  но  кто  из  вояк  не  любит  риска?  Хоть   какое-то
развлечение, кроме выпивки, женщин и службы...
   Мысли мага наконец нехотя вернулись к тому, из-за чего  он  сегодня  сюда
заявился, из-за чего ему  захотелось  немного  расслабиться.  Особый  посыл,
воспринятый магическим чутьем Наместника, как обычно, был крайне  неприятен.
Заныл,  словно  больной  зуб,  правый  висок,   боль   отравленной   стрелой
пробороздила череп, подкралась было к глазам, но была  перехвачена  и  после
нескольких  мгновений  неприятного  зуда,  сопровождавшего  ток   избыточной
нервной энергии, рассеяна. Гилсвери прекрасно знал, что означает этот посыл.
И пребывал, мягко говоря, в паршивом настроении.
   По договору с дал-роктами, с этими Светом проклятыми Вестниками  Тьмы,  в
данную декаду полная власть над Алтарем Зверя всецело  принадлежала  им.  И,
соответственно, все засферники, что могли появиться в это время  на  Алтаре,
являлись собственностью Вестников. И надо же  такому  случиться,  что  после
четырнадцати лет ожидания засферник  попал  именно  к  дал-роктам.  С  этими
чужаками и так вечная проблема - очень уж они  редкие  гости  во  Внутреннем
Круге. Чрезвычайно редкие. И новый чужак, к величайшей досаде мага, достался
не ему. Быть засфернику у дал-роктов обыкновенным рабом, если  не  прикончат
сразу, а мог бы послужить великому делу...
   Краем глаза Гилсвери заметил  появление  двух  из  своих  "неистребимых":
сотницу Онни Бельт, командира его  личной  охранной  дружины,  надобности  в
которой маг никогда не видел, но каковая полагалась ему  по  статусу,  и  ее
заместителя, рослого и широкоплечего подсотника Лекса Хитрована.  Последний,
откинув капюшон воинского  плаща,  сразу  притормозил  около  стойки,  чтобы
пропустить бокал чего-нибудь крепкого. Губы Гилсвери еле заметно дрогнули  в
добродушной усмешке - Лекс, как обычно, выглядел по последней моде. Короткая
стриженая бородка, тонкая нитка усов по краю  верхней  губы,  пламенно-рыжая
шевелюра, собранная  в  хвост  чуть  ниже  затылка,  светло-зеленый  ксомох,
отливающий на груди медью круглых блях, завивающихся  в  плотную  чешуйчатую
спираль. Шерстяной плащ-накидка светло-серого цвета с большим  капюшоном  на
плечах и спине был прошит широкими полосами из кожи рогача.  Высокие,  почти
до колен, облегающие сапоги из шкуры вилсига, сшитые в четыре шва,  отдавали
насыщенным пурпуром, к задникам крепились  шпоры  с  вертящейся  головкой  в
форме круглых зубчаток.
   Трактирщик Билок, не мешкая, но и не особенно  торопясь,  с  достоинством
поставил перед подсотником бокал с  дронтумом.  Онни  Бельтже,  не  замедляя
шага, решительно проследовала дальше. При ближайшем рассмотрении она  являла
разительный контраст Лексу. Из-под высокого  кожаного  шлемника  выглядывали
слегка растрепанные и влажные кончики песочных волос, наглухо запахнутый  на
груди плащ потемнел и обвис от впитавшейся влаги,  видавшие  виды  шерстяные
штаны и далеко не новые, но еще добротные сапоги были густо заляпаны уличной
грязью. Онни никогда  не  заботилась  о  внешности.  Своим  подчиненным  она
нравилась в любом виде. У Гилсвери мелькнула мысль снять ее с патрулирования
и пусть за сотницу в эту Светом проклятую погоду покомандует  ее  пижонистый
заместитель - но ведь обидится.  Дружинница  столь  ревностно  относилась  к
своим обязанностям, что любой  намек  на  слабость,  приписываемую  женскому
полу, был бы для нее оскорбителен.
   Остановившись по другую сторону стола, сотнипа быстро и  четко  приложила
правую ладонь к груди в ритуальном приветствии. Лицо ее было спокойно,  хотя
вести, притащившие ее сюда, наверняка заслуживали  внимания  -  Гилсвери  не
любил, когда его беспокоили по пустякам, тем более в "Весельчаке". Даже если
делала это женщина, нередко делившая с ним постель.
   - Светлейший, прошу прощения за беспокойство, но у западных ворот  хальд,
- в своей обычной бесстрастной манере  доложила  дружинница.  -  И  довольно
нахальный Ломится в город, как жених в постель к  своей  невесте  в  брачную
ночь. Следует ли его впускать?
   Верховный маг Хааскана недоуменно пожал плечами: -  Странные  вопросы  ты
задаешь сегодня, сотница. Ты знаешь порядок. Хальды для нас всегда  желанные
гости... Выкладывай, в чем там дело.
   - Собственно, ничего особенного, но под седлом у  хальда  большой  черный
дракх, как у дал-роктов.
   - Ты хочешь сказать - чаре?
   - Очень похож.
   Брови Наместника на секунду удивленно поползли вверх.
   -