ытались
перехватить свою бывшую  подопечную,  но  та  предложила  им  обратиться  за
указаниями  к  Абелю  Бейкеру.  Наведя  справки,  немцы  пожали  плечами   и
ретировались. При пятом возвращении Элии они показывали на  нее  пальцами  и
громко гоготали.
   Мало-помалу  выработался  метод  -   Элия   останавливалась   на   каждом
перекрестке и спрашивала Систему, какой путь ведет  к  де  Сото;  затем  она
пыталась выловить в своих ощущениях второй, более слабый сигнал.  Иногда  ей
казалось, что второе сатори указывает туда же,  что  и  первое,  иногда  оно
выбирала совсем иное направление.
   Да есть ли оно, это второе сатори? Не дурю  ли  я  сама  себе  голову?  А
может, у меня совсем  уже  крыша  съехала,  как  у  всех  этих  перепуганных
шизоидных предков?
   Проезд, напоминающий коридор  средней  руки  отеля,  закончился,  тележка
вырвалась в широкий стальной тоннель.  Тусклое  ночное  освещение  позволяло
разглядеть только ближайший  участок  холодной,  зловещей  трубы,  концы  ее
терялись в бесконечности. А это еще что такое? Рельсы?  Рельсовая  дорога  в
Кейнсвилле - это что-то совсем новенькое.
   - Ведет ли одно из этих двух направлений к куполу де Сото?
   - Нет.
   Так налево или направо?
   Она не знала.
   Ей казалось, что она сходит с ума.
   - Налево, - прошептала Элия. Тележка не сдвинулась с места - такого  тона
Система не воспринимала.
   - Налево.
   Тележка свернула налево и помчалась по тоннелю. Сверкающая сталь, строчки
часто посаженных заклепок. Фонари, летящие прямо в  лицо,  проносящиеся  над
головой, пропадающие во мраке. Как только фонарь уходит  за  спину,  впереди
появляется черная короткая тень. Тень быстро удлиняется, бледнеет, исчезает.
И снова, и снова, и снова...
   Тележка затормозила перед стальной стеной, на которой различались контуры
круглого люка.
   - Что это такое? Я хотела сказать, куда ведет этот люк?
   - В купол Беринга, - сообщила Система.
   - Имею ли я право туда войти?
   - Да.
   Стерилизационной камеры не  было,  а  значит  -  Беринг  не  относился  к
трансмензорным куполам. Элия смотрела на гладкую стальную крышку, не в силах
побороть сомнения  и  нерешительность  -  и  мощный  голос,  призывающий  ее
вернуться к де Сото, к блаженной безопасности Тибра. Так продолжалось минуту
или две.
   Коммуникатора на стене нет. Очень странно. И еще одна странность - люк не
доходит до дна тоннеля сантиметров на десять, на тележке не проедешь.
   - С какой целью используется этот люк?
   - Информация является конфиденциальной. Ну что ж,  выбор  простой  -  или
идти вперед, или возвращаться.
   - Открой люк, - сказала Элия тележке и ступила на стальной  пол  тоннеля.
Ее колени дрожали.
   Люк плавно отворился внутрь; перешагивая порог, Элия обратила внимание на
чудовищную толщину оболочки. Она начала спускаться по наклонной  поверхности
- и вдруг сообразила, что этот купол совершенно не отличается по конструкции
от де Сото или Томпсона. Возможно, его строили как трансмензорный,  а  затем
использовали для других целей. Или  это  бывший  трансмензорный  купол.  Или
запасной. Здесь было даже темнее, чем в тоннеле.
   И шум какой-то странный, вроде негромкого бормотания сотен голосов. А еще
запах, очень знакомый запах.., неужели Керри?
   Элия услышала глухой удар и испуганно обернулась. Ну так  и  есть  -  люк
захлопнулся. И коммуникаторов здесь не видно,  и  наручного  микрофона  нет.
Да-а, вот это называется вляпалась.
   Она начала вслушиваться в шум. Действительно ведь голоса. И детский плач.
Прошла еще минута, глаза Элии привыкли к полутьме, и тогда оказалось, что на
плоской  части  "тарелки"  купола  расположился  целый  поселок.   Объектная
пластина (да, здесь имелась и объектная пластина) оставалась  свободной,  на
ее ограждении что-то белело... Господи, да никак это постирушки? А вон те, у
дальней стены, будки - это же точно переносные туалеты! Сам поселок  состоял
из хлипких брезентовых загородок, крыши,  естественно,  отсутствовали.  Элия
продолжала вслушиваться. Бряцание гитары.., нестройный хор.., нет,  это  они
не поют, а молятся.., детский  плач...  Громкий,  надсадный.  Вот  уж  звук,
который кого угодно с ума сведет.
   Элия поплелась вниз по склону. Сама того не желая, она обнаружила дорогу,
по которой беженцев доставляют из аэропорта в Кейнсвилл.  В  куполе  Беринга
расположился лагерь беженцев. Это, наверное, и есть те самые две  тысячи,  о
которых говорил Бейкер. Получив согласие Элии, он попросту закроет окно в де
Сото и откроет в Беринге, воспользовавшись той же  самой  струной.  Так  что
ничего у нее не вышло. Здесь - другие ворота того же  самого  Тибра,  сатори
Тибра одержало полную победу  над  тем,  вторым,  чувством,  указывавшим  на
Седрика. Да и было ли оно, это чувство?
   Звуки и запахи становились  все  отчетливее  -  и  все  привычнее.  Агнес
Хаббард честно сдержала обещание  -  временные  постояльцы  лагеря  говорили
по-малайски, с отчетливым банзаракским акцентом. Теперь понятно, почему  они
не спят ночью, это не их часовой пояс. Первый же встречный  узнает  Элию,  а
Джетро наверняка уже тут - разводит демагогию, вербует себе сторонников.
   Какой же это все-таки ужас - вопли младенцев. Словно рашпилем по  нервам.
И дети постарше тоже орут как оглашенные. Да сколько же тут детей!  И  снова
гитара.., кто-то поет...
   Ну конечно, как же она не узнала этот голос раньше!  С  радостным  криком
Элия бросилась туда, откуда доносились звуки гитары.
   Она мчалась по узким тропинкам между брезентовых загородок и расстеленных
матрасов, между спящих людей и людей, сидящих в  позе  лотоса,  между  людей
разговаривающих и плачущих, между людей, глядящих на  нее  с  удивлением,  и
людей, кричащих ей  что-то  вслед.  Тропинки  сходились,  расходились,  Элия
бежала сложным  зигзагом,  неизменно  приближаясь  к  источнику  звука.  Она
обогнула объектную пластину с ее каймой из  сохнущих  пеленок;  младенческий
рев резал уши, теперь к нему прибавился и запах младенцев. Среди смуглых лиц
попадались и бледные - похоже, здесь не одни только банзаракцы.
   Вот он!
   Хотя видна была только спина, рост не оставлял места для сомнений. Пел он
плохо, гитарой владел еще хуже, однако аудитория  -  рассевшиеся  полукругом
подростки - не выказывала никаких признаков недовольства.
   - Седрик!
   Элия бросилась вперед, схватила его, развернула  -  песня  оборвалась  на
громком нестройном аккорде (дискорде?), - а затем обняла за тощую,  жилистую
шею и поцеловала. Подростки восторженно завопили.
   Он поражение отшатнулся.
   Это был Седрик. И покраснел он, как  Седрик.  Но  вот  что-то  с  ростом,
Седрик  был  вроде  повыше.  И  волосы  слишком  длинные.   И   нос   целый.
Семнадцати-наверное-летний  подросток,  совершенно  ошарашенный  нахальством
незнакомой девицы, бросившейся на него со своими непрошеными поцелуями.
   Сатори несколько  просчиталось:  перед  Элией  стоял  не  Седрик,  а  его
генетический двойник.

Глава 23

Кейнсвилл, 11 апреля

   Седрик даже и не заметил, как начал клевать носом, а потом его разбудили.
   И сколько же это я проспал? Долго, наверное, - вон как  шея  затекла,  не
повернуть.
   Он встал, пошатнулся и побрел вслед за бабушкой к двери. В  тяжелой,  как
чугун, голове - полная каша. Агнес Хаббард спустилась  по  трапу  уверенной,
царственной поступью, Седрик же цеплялся ногами за каждую ступеньку.  Бок  о
бок они направились к центру ангара; разноцветные охранники  остались  около
самолета.
   Те двое, прилетевшие на "Боинге",  уже  вернулись  -  надо  понимать,  из
медицинского центра, вывернутые наизнанку. Они тоже шли к центру  купола,  к
четырем стоящим там креслам, их тоже не сопровождал ни  один  охранник.  Три
частные армии будут наблюдать переговоры с  почтительного  расстояния  и  не
услышат ни слова - разве что с помощью  микрофонов  направленного  действия.
Доктор Фиш знает дело туго, так  что  ангар  давным-давно  нашпигован  этими
микрофонами, да и в самолете гостей их тоже хватает, можно  не  сомневаться,
но все это - не для рядовых охранников.
   - Джулиан Вагнер Гранди, из ЛУКа, - сказала бабушка. - И  Ольсен  Паращук
Чен, спикер Парламента.
   - О'кей, - кивнул Седрик. - И я не говорю ни слова.
   - Ни слова. Возможно, что тебя даже звать сегодня не Седрик.
   Они подошли к  креслам.  Гости,  успевшие  уже  сесть,  не  встали  и  не
поздоровались, ограничившись сухими кивками.
   Скуластое,   с,   узкими,   заплывшими   щелочками   глаз,    блестящими,
иссиня-черными волосами и светло-шоколадной кожей, лицо Чена знал, наверное,
каждый человек в мире. Трудно остаться спокойным, когда по левую  твою  руку
сидит директор Института, а по правую - спикер Всемирного Парламента, однако
Седрик не испытывал и следа почтительной робости, в которую - всего три  дня
назад - ввергла его встреча с Генеральным Секретарем  ООН.  То  ли  он  стал
относиться к знаменитостям наплевательски, то ли не совсем еще проснулся.
   - Мне казалось, что четвертым  участником  нашей  встречи  будет  Уиллоби
Хейстингз.
   Голос Чена звучал низко и размеренно, как рокот подземной реки.
   - Это - мой внук, Моррис Хаббард.
   - А мне казалось, что вашего  внука  зовут  Седрик,  -  гнусаво  пропищал
Гранди. Его голову покрывал  нежный  пушок  тонких,  мышиного  цвета  волос,
узкие, непомерно длинные пальцы неприятно напоминали  щупальца  какой-нибудь
глубоководной твари. Основатель и  бессменный  президент  ЛУКа  выглядел  не
очень представительно - сутулая невысокая фигура, иссохшая чуть не до полной
бесплотности. - Или я запамятовал? - Гранди иронически  усмехнулся,  обнажив
длинные желтые зубы.
   - Это был другой мой внук, - бесстрастно сообщила  Агнес  Хаббард.  -  Он
утерян - фактически погиб - на планете, именуемой "Нил".
   - Идентичные близнецы? - Еще одна желто-зубая усмешка.
   - Нечто вроде. Спонтанное деление яйцеклетки  при  размораживании.  Он  -
точнее говоря, они - зачаты после смерти родителей.
   Седрику было холодно. Он изо всех сил боролся с дрожью и очень жалел, что
новенькая, ни разу ненадеванная куртка осталась в номере. Бабушкино  наглое,
беззастенчивое вранье не вызывало у  него  ни  малейшего  протеста.  Она  же
совсем не надеется, что кто-то тут ей поверит, так что это и не вранье даже,
а что-то совсем другое. Здорово это она, я бы так не смог,  только  вот  имя
могла бы придумать получше, а то Моррис какой-то.
   - И сколько же у вас, госпожа директор, внуков? - пророкотал Чен.
   - Даже и не знаю толком. Я давно их не пересчитывала.
   - А! Но, разумеется, свидетельства о рождении в полном порядке.
   - Разумеется.
   Врет, конечно же, но за бумажками дело не станет, появится  необходимость
- их подделают в пять минут.
   - Ну а нос? - не отставал Гранди. - У Седрика был точно такой же.  Должны
ли мы понимать, что в момент некой будничной семейной ссоры  эти  идентичные
близнецы проявили абсолютную идентичность реакции  и  одновременно  саданули
друг друга в идентичные носы? Ну да, конечно,  монозиготным  зачатием  можно
объяснить и не такие чудеса.
   Ни Чен, ни бабушка не обратили на эту тираду никакого внимания, в  стылом
воздухе повисла тишина. И Гранди, и Чен, думал Седрик, прекрасно знают,  что
я - генетическая копия Хейстингза. Меня и привели-то сюда как олицетворенную
угрозу, для шантажа. А может, чтобы вывести их из равновесия,  чтобы  у  них
голова кругом пошла. Вот сидят, наверное, сейчас и думают, и как  же  это  я
выбрался с Нила, а если это - не я, а какой-то там Моррис,  то  сколько  нас
таких заготовлено? Прежде Седрику и в голову не приходило, что он  не  один,
что у Хейстингза могут быть и другие копии. Могут быть, конечно же могут,  а
тогда уж я - совсем пустое место. Эта мысль повергла его в полное уныние.
   - И вы, госпожа директор, будете говорить как от своего имени, так  и  от
имени Хейстингза - я правильно понимаю ситуацию? - спросил Гранди.
   - Да. Я пользуюсь полным доверием Генерального Секретаря.
   Бабушка словно  не  замечала  ни  дронизывающего  до  костей  холода,  ни
позднего  часа,  ни  угрожающего  присутствия   сотен   вооруженных   людей,
напряженно замерших на совсем недалеких рубежах. Она сохраняла то же ровное,
невозмутимое спокойствие, как и в своем кабинете, за  огромным  пятиугольным
столом, в окружении невероятных, во всю стену, экранов.
   - Не кажется ли вам, что мы можем обойтись  без  дальнейшего  присутствия
этого необыкновенно высокого молодого человека?
   Голос глубокий и  сочный,  как  звуки  органа.  В  Чене  погиб  для  мира
великолепный оперный бас.
   - Да нет, пожалуй. - Агнес Хаббард окинула внука задумчивым  взглядом.  -
Возможно, он нам еще пригодится. Се... Моррис, ты узнаешь этого человека?
   - Доктора Чена? Я видел его по телевизору, много раз.
   - А не видел ли ты его лица в каком-нибудь другом месте?
   - Нет, бабушка.., хотя... Господи!
   - Ну так что?
   - Гэвин!
   Неверно, будто все китайцы похожи  друг  на  друга,  они  разные,  просто
раньше Седрик не задумывался о сходстве этих двух лиц, а сейчас увидел.
   - Гэвин? - переспросила бабушка.
   - Гэвин Вон, из Мидоудейла! Его отец - президент...
   Чушь, какой там отец?! Щекастенький, болтливый, что твоя сорока, Гэвин  -
тоже клонированная  копия.  Комок,  возникший  в  горле,  казался  настолько
реальным, что Седрик на секунду задохнулся. Сколько там Гэвину лет - десять,
что ли? Так что до полного созревания остается восемь, а  затем..,  как  это
выражалась  бабушка..,  да,  "сбор  урожая".  А   если   случится   что-либо
чрезвычайное - ну, скажем, сердечный приступ, - то и восемь лет никто  ждать
не будет.
   Лицо Чена - все та же загадочная, невозмутимая маска.
   - Давайте, - пророкотал он, - ближе к  делу.  Эти  до  зубов  вооруженные
гориллы действуют мне на нервы. Так о чем же вы просите, мадам?
   - Я? - поразилась Агнес. - Но я ни о чем не прошу. Это вы  приехали  сюда
как просители. Просите, я вас внимательно слушаю.
   - Нет, - усмехнулся Гранди, - вы просите. Просите о пощаде.
   И снова ни бабушка, ни Чен не обратили на него внимания.
   Седрик смотрел на руководителя ЛУКа с нарастающей неприязнью - и странным
чувством, что где-то его видел. Ну, не его самого, а кого-то очень  на  него
похожего. Было не очень  трудно  узнать  маленького  Гэвина  в  Чене  с  его
круглым, гладким, почти младенческим лицом. Ну а Гранди - вот уж кто  совсем
не напоминал ребенка. Высокий, увенчанный  обширной  плешью  череп,  длинный
острый подбородок, лицо - кости, обтянутые нездоровой, в  старческих  пятнах
кожей, под глазами набрякли тяжелые мешки.
   - Китай выступил с  заявлением,  -  сказал  Чей.  -  Он  аннулирует  свое
членство в ООН. На следующей неделе будет объявлена дата  выборов  китайских
представителей в Парламент. - Многозначительный взмах тяжелой, короткопалой,
по всей видимости - очень сильной руки. - Новость поступила совсем  недавно,
мы услышали ее в самолете, по  пути  сюда.  Примеру  Китая  последовали  обе
Японии. Можно не сомневаться, что к ним присоединятся многие. Сегодня же.
   - С чем вас и поздравляю. - Агнес  Хаббард  фыркнула  носом,  можно  было
подумать, что ей не нравится неизбежный в ангаре запах металла  и  машинного
масла. - Только мне-то вы зачем все это рассказываете?
   Чен помолчал.  За  его  тяжелым,  невозмутимым  спокойствием  угадывалась
опасная мощь, крикливая же суетливость  Гранди  свидетельствовала  скорее  о
страхе и неуверенности.
   - Сегодня мы увидим конец Генеральной  Ассамблеи.  -  Теперь  голос  Чена
напоминал раскаты грома. - Конец ООН и Хейстингза.
   - А также и ваш, мадам, - издевательски поклонился Гранди.
   - Может, и так, - пожала плечами Агнес Хаббард. - Нужно, конечно, учесть,
что Парламент не имеет финансовых ресурсов Организации Объединенных Наций.
   Она взглянула Чену прямо в глаза. Ну да, вспомнил Седрик, ведь Джетро так
и говорил - "Стеллар Пауэр" финансирует как  официальную  деятельность  ООН,
так и тайные операции Хейстингза.
   Гранди стиснул кулаки, отпустил очередную язвительную реплику, но  Седрик
уже не слушал,  а  только  смотрел.  Иссохшие  старческие  руки,  пятнистая,
похожая на грязный пергамент кожа. Узкие, густо поросшие волосами  запястья.
И все же было в этих руках что-то мучительно знакомое -  так  же,  как  и  в
длинном  костлявом  лице.  Одного  за  другим  Седрик  перебирал  в   памяти
воспитанников Мидоудейла. Мидоудейл, конечно же, Мидоудейл - вся  его  жизнь
прошла в Мидоудейле.  Кто-то  из  них,  но  кто  же,  кто  же?  Ускользавшее
воспоминание приводило в тихое бешенство. Кто?
   А вот бабушка не проявляла ни малейшего беспокойства, она говорила  точно
так же, как и всегда - кратко и уверенно.
   - Существуют, однако, обстоятельства, несколько омрачающие  вашу  радость
по поводу Китая.
   - Почему вы так думаете?
   - Потому, что до настоящего момента в Парламенте заседали так  называемые
"временные" делегаты - люди, назначенные вами лично.  Теперь  же  -  если  я
верно понимаю ваши правила - их сомнительные полномочия прекращаются. То  же
самое касается и японцев, и всех остальных, о которых вы нам говорили.
   - Вскоре их заменят законно выбранные представители.
   - Вскоре - но все же не сразу, так ведь? Чен молчал.
   - А тем временем, - продолжила Агнес Хаббард, - старые представители этих
стран не могут голосовать. По вашим же, подчеркиваю, правилам.
   - Слушай, Олли, - протявкал Гранди, - это на что она такое намекает?
   Чен слегка  нахмурился  -  непроницаемая  маска  оказалась  не  такой  уж
непроницаемой.
   - Понятно, - сказал он, обращаясь не к своему напарнику, а прямо к Агнес.
- Значит, верны слухи, что многие колеблющиеся переходили на нашу сторону по
прямому указанию Хейстингза.
   По бледным губам бабушки скользнула удовлетворенная улыбка.
   - Я объяснила  Генеральному  Секретарю,  что  некоторые  наши  сторонники
испытывают  невыносимое  давление  и  просто  не  могут   больше   сохранять
лояльность ООН. - Немного помолчав, она добавила:
   - И что не стоит заставлять их проводить политику, которая может привести
к катастрофическим последствиям. В первую очередь это касалось японцев.
   - Ну  вот!  -  радостно  взвизгнул  Гранди.  -  Я  же  говорил,  что  они
капитулируют!
   - Да нет. - Глаза  Чена  внимательно  изучали  Агнес.  -  Они  совсем  не
капитулируют.
   - Почему?  Вы  что,  подозреваете,  что  она  задумала  еще  какое-нибудь
мошенничество? "
   Гранди взмахнул костлявым кулачком - и тут все встало  на  место.  Дуэйн!
Дуэйн Крегер!
   Дуэйн был на три года старше Седрика. Он и его дружок, Грег  Макклаклэнн,
заводили младших ребят за сарай, чтобы там... Седрик  и  сам  чуть  не  стал
жертвой одного из этих сексуальных экспериментов.
   Седрик поежился - и не от холода, царящего под огромным  куполом  ангара.
Он боялся Дуэйна, он ненавидел Дуэйна  -  и  все  же  не  желал  ему  такого
страшного конца.
   - Просветите нас, мадам, - кивнул Чен.
   - Вы утратили свое большинство, - развела руками бабушка.  -  К  пятнице,
или чуть позже, спикером Парламента станет Ху Нго.
   Чен откинулся на спинку кресла и некоторое время смотрел в  далекий,  как
небо, потолок.
   - По моим расчетам выходит иначе.
   - Пересчитайте заново. У нас сорок два голоса Неврополиса, восемьдесят  с
лишним голосов Сам-па. Остатки Средиземноморья - там сто процентов наших. Вы
лишили права голоса Китай, Японию, большую часть Индии...
   Перечисление тянулось и тянулось, в бабушкином голосе  не  было  и  следа
торжествующего злорадства,  только  холодная  уверенность  врача,  ставящего
диагноз, да обычная ее нетерпеливость.
   Седрик продолжал рассматривать Гранди. Ну да, ну точно  -  Дуэйн  Крегер,
только сильно постаревший. Такая же злая, пакостная морда. И те  же  длинные
клыки - вон как этот тип оскалился, слушая бабушкины расчеты.
   - Возможно, вы и правы, - вздохнул Чен, - силы почти равны. Но  некото