ле. Очаровательное издевательство, только над кем? Над публикой?  Или  над
мальчишкой? Тощий, как глиста, с нервной, испуганной улыбкой на лице, он  ни
на полшага не удалялся от Хейстингза.
   Господи, да где же они его такого выкопали?
   Но сердце выбивало  барабанную  дробь.  Элия  ощутила  острое,  как  удар
электрическим током, прикосновение сатори. Вот чего, оказывается, не хватало
- этой неуклюжей, лопушистой жердины. Этого подростка-переростка. Да кто он,
собственно говоря, такой?
   И какое, на хрен, может он иметь ко мне отношение?
   Мальчишка горел - как то слово на мятой бумажке из  кармана  Джетро;  его
окружала  яростная,  пламенеющая  аура.  Он  еще  не  видел  Элию,  даже  не
подозревал о ее существовании, но сомнений не было никаких:  вот  то,  из-за
чего она пришла на это сборище. Многие столетия мучительных смертей - и все,
чтобы привести ее сюда, к этому нескладному, нелепому малолетке.
   Хейстингз остановился рядом с трибуной, положил на нее руку. Репортеры  и
филины, тесно набившись в подкову, чуть не скинули Элию с дивана; она встала
и пробилась, безжалостно работая локтями,  поближе.  Великий  Человек  обвел
жадную толпу глазами, все смолкли.
   - Так, значит, вы настоящие! Дружный подобострастный смех.
   - А я вот всегда считал, что большинство  телевизионных  обозревателей  -
просто компьютерные конструкты.
   Старик, совсем старик, но форму сохранил  великолепную.  В  зале  повисла
звенящая тишина, муха пролети - услышишь. Что же мог он делать с  аудиторией
в те, давние годы, в полном расцвете сил?
   - Так вот, я пришел сюда совсем не за тем,  чтобы  воровать  у  директора
Хаббард ее триумф. Она скоро придет и сама расскажет вам все, что собиралась
рассказать. И даже не пытайтесь, - предостерегающий взмах длинного пальца, -
спрашивать меня про политику, - все равно не отвечу.  Но  я  должен  сказать
несколько слов в поддержку директора Хаббард - все-таки сегодня ее день.
   Театральная, точно рассчитанная пауза.
   - Я скажу следующее: обвинять женщин в непунктуальности - чистейшей  воды
предрассудок и сексуальный шовинизм. Однако, как показывает мой личный опыт,
если делать это без лишних промедлений - они вас не услышат.
   Смех, гул голосов - и снова взмах пальцем.
   - Никаких вопросов! Зато я с благодарностью приму  бокал  шампанского,  и
если все вы согласны поговорить неофициально, без записи...
   - Ваш компаньон, сэр, кто он такой? Элия чувствовала, что он  ждет  этого
вопроса, - не чувствовала, а знала.
   -  Кто?  -  Хейстингз  повернулся  и  взглянул  на  густо   покрасневшего
мальчишку. - Этот, что ли? - Снова пауза, легкая,  заговорщицкая  улыбка.  -
Так вот, уважаемые леди и джентльмены, я имею честь представить  вам  своего
внука, Седрика Диксона Хаббарда!
   Мгновение тишины,  а  затем  -  рев,  взрыв,  словно  все  присутствующие
старались перекричать друг друга.
   А ведь эта глиста зеленая интересовала не только меня.
   Хейстингз поднял руку, и все снова  стихли,  он  полностью  контролировал
аудиторию.
   - Похоже, они хотят тебя о чем-то спросить. Ты согласен ответить на  пару
вопросов?
   В серых, широко расставленных глазах - панический ужас. Мальчишка яростно
затряс головой, рыжие космы взметнулись в воздух.
   Пока зал хохотал, Элия протиснулась к другому  дивану.  Едва  она  успела
привести себя в порядок,  уложить  сбившиеся  волосы  на  место,  как  толпа
расступилась, давая Генеральному Секретарю возможность сесть  -  на  том  же
самом диване. А где же еще? Такие вещи делаются совсем просто.
   Взмах сухой, жилистой руки  не  позволил  Элии  встать;  в  пронзительных
глазах старика поблескивал интерес - но ни малейшего удивления.
   Он знал!
   - Принцесса Элия! - Хейстингз склонился над ее рукой.  -  Наконец-то!  Вы
даже прекраснее, чем я ожидал. А где же ваш бородатый брат?
   Разговорчики на публику, все он прекрасно знает. Он знал о ее  приезде  и
знал, почему она приехала. Уж ему ли не знать. Плести величайший  в  истории
заговор так, чтобы о нем не узнал Уиллоби Хейстингз, -  такое  не  под  силу
даже Матушке Хаббард.
   Генеральный Секретарь пересел поближе к Элии. Элию больше интересовал его
внук, но тут вышла осечка. Не найдя свободного места,  Седрик  непринужденно
устроился на полу у ног деда, этакое тебе двухметровое дитятко.  Не  замечая
присутствия Элии, он  скрестил  зеленые  мосластые  ходули  и  выпучился  на
Пандору Экклес.
   Вот вам, пожалуйста, впал в транс!
   Ну и пусть его. Сам факт близости Седрика успокоил головную боль, исчезло
и неприятное ощущение, что чего-то не хватает. К тому  же  Элия  и  сама  не
знала, о чем говорить с этим мальчишкой, а уж он-то и тем более.
   - Я и не знал, сэр, что у вас есть внук, - заметил Квентин.
   Хейстингз  взглянул  на  него  поверх  бокала,  обвел  глазами  остальную
компанию:
   - Так никто ничего не  записывает?  Всемирная  система  средств  массовой
информации кисло подтвердила, что да, никто  ничего  не  записывает;  филины
скромно  отвернулись,  некоторые  из  них  даже  сняли  головные  повязки  с
камерами.
   - Ну так вот... - Хейстингз сделал драматическую паузу, глубоко  вздохнул
и продолжил:
   - А я что, должен был вам докладывать?
   Полный восторг всех - за исключением  Квентина.  Однако  старейшина  (??)
мировой журналистики  быстро  оправился,  воздел  седые  кустистые  брови  и
внимательно осмотрел мальчика.
   - А сколько тебе лет, Седрик?
   Тот с трудом отцепил взгляд от Пандоры:
   - Девятнадцать, сэр.
   Ровесник -  искренне  удивилась  Элия.  Она  считала,  что  этот  мальчик
значительно младше, просто такой уж вымахал длинный.
   - И ты - сын Джона Хейстингза Хаббарда?
   - Да, сэр.
   И само собой, внук старушки Агнес! Это вполне объясняло  интерес  к  нему
журналистов - хотя и не объясняло предчувствия и тревоги Элии. В парне  было
что-то такое.., но, конечно же, не в физическом  смысле.  Незрелый  ребенок,
нескладный и, скорее всего, не слишком умный. Абсолютно не ее тип. Откуда же
эта только ей видимая аура?
   Остальные телевизионные  акулы  не  вмешивались  в  проводимое  Квентином
интервью, однако пристально следили за реакцией Генерального Секретаря.
   После нескольких секунд молчания Седрик снова  вперил  обожающий  взор  в
Пандору - и тут же, словно по сигналу, Квентин задал очередной вопрос:
   - Твои родители погибли  при  несчастном  случае.  Лопнула  струна,  так,
кажется?
   - Да, сэр.
   - "Дуб". Мир с кодовым названием "Дуб".
   - И вы это помните?
   - Нет, - качнул головой Квентин. - На тебя есть досье.
   То самое, о чем Норт предупреждала  Джетро;  по  Седрику  успели  собрать
материалы. 5СВС располагает великолепной библиотекой, а у Квентина,  конечно
же, есть заушник.
   - И они шли с ночевкой?
   Стандартная техника перекрестного допроса, но мальчишка, разве же он  это
поймет? Вопросы сыпались один за другим, и каждый раз Седрик  отвечал:  "Да,
сэр!"
   - Короче говоря, они, группа из шести человек, ночевали  в  мире  второго
класса с кодовым названием "Дуб", и следующее  окно  не  появилось.  И  все,
конец, возобновить контакт не удалось.
   У Седрика, похоже, шевельнулись какие-то подозрения:
   - Мне так рассказывали, сэр.
   Поздно, милый, поздно. Квентин уже готов захлопнуть ловушку.
   - Но что же делал в мире второго класса сельскохозяйственный рабочий?
   - Сельско.., мой отец был разведчиком!
   - Нет, - сочувственно покачал головой Квентин. - В досье  не  может  быть
ошибок.
   - Дедушка! - взмолился Седрик.
   Ты бы головой-то крутил поосторожнее, съехидничала про себя  Элия.  А  то
вот бы мы сейчас картину увидели - цыпленок, сам себе свернувший шею.
   Хейстингз задумчиво играл пустым бокалом.
   - Джон был стажером, учился на  разведчика.  -  Он  слегка  усмехнулся  и
взглянул на Квентина. - Эта молодежь ничего не помнит и не знает, но  ты-то,
Питер, должен бы. Трансмензор только-только появился на свет. И  Институт  -
тоже. Тогда еще не было целой  армии  профессиональных  разведчиков.  Первый
захват планеты осуществлен в двадцать втором году, к двадцать шестому мы еще
не наловчились прыгать с планеты на планету, как с кочки на кочку, - не  мы,
конечно же, а подручные Агнес.
   Он снова обвел группу глазами. Седрик согласно  кивал,  то  же  делали  и
двое-трое журналистов, остальные застыли в напряженном ожидании.
   - Раз за разом мы находили эти маленькие уютные мирки - и каждый  из  них
казался нам второй Землей.  Вы,  торопыги,  объявляли  о  них  в  экстренных
выпусках. Вот ты, Питер, когда ты в последний  раз  упоминал  в  передаче  о
каком-нибудь мире второго класса?
   Господи, они ж не слушают его, они ему внимают, как  пророку.  Специалист
высочайшего класса!
   - Поэтому и занимались этой работой люди, которых сейчас бы не подпустили
к  ней  и  на  пушечный  выстрел.  Мой  сын  был  профессиональным  ковбоем,
участвовал в родео - ни одной неломаной кости во всем теле. Равно  как  и  в
черепе. А там были сплошные прерии,  на  этом  Дубе,  и  какие-то  животные,
смахивавшие на лошадей. - Он помолчал.  -  И  везде,  буквально  во  всем  -
смертельная концентрация сурьмы. Но это мы выяснили потом, когда струна  уже
лопнула. Анализы задержались.
   - Но ты, Седрик, ты же ничего этого не помнишь?
   Молодец, Квентин! Рви добычу полегче, которая под силу.
   - Нет, сэр. Я был тогда младенцем.
   - Младенцем, говоришь? Несчастный  случай  произошел  в  двадцать  шестом
году. Двадцать четыре года назад.
   Кое-кто из слушателей удивился, но в большинстве своем они этого ждали. И
снова голова Седрика повернулась к Хейстингзу, который только что принял  от
официанта полный бокал.
   - Да, Питер, так оно, пожалуй,  и  есть.  -  Он  задумчиво  посмотрел  на
искрящуюся жидкость, сделал небольшой глоток. - Это  случилось  как  раз  во
время второй африканской заварушки - ну да, в двадцать шестом.
   - Но как же, дедушка...
   - Сейчас не время читать лекции про птичек и  бабочек,  -  оборвал  внука
Хейстингз. - Спроси у своей бабушки -  она  лучше  подкована  в  технических
вопросах.
   Седрик отшатнулся, оглушенный всеобщим хохотом.
   Жестоко, очень жестоко!  Ну  как  он  может  издеваться  над  собственным
внуком?
   Внуком ли?
   Сходство, конечно же, есть, но далеко  не  такое  сильное,  как  если  бы
подозрения этой компании были справедливы, а подозрения у них есть - вон как
глазки-то  блестят.  Подпольное  клонирование  не  только   было   серьезным
преступлением, но и воспринималось обществом как нечто позорное - ну еще бы,
ведь  оно  доступно  только  богатым  из  богатых.   Оправдайся   подозрения
телевизионных шакалов, разразился бы огромный скандал, Хейстингз бы  рухнул,
а вместе с ним, пожалуй, и вся хрупкая структура ооновской гегемонии.
   Старик попросил сохранить эти разговорчики в тайне. Но вот Седрика самого
он  в  тайне  не  сохранит,  поздно  уже,  поздно,  а  значит,  мальчик   не
клонированный, "только сам-то он этого не знает - вон как побледнел.
   И тут вмешался лысый шут Франклин Фрэзер.
   - Да ты, парень, сплошная загадка. Тайна, покрытая мраком  неизвестности.
- Седрик настороженно повернулся. Вот-вот, учись жить с такими типами! - Раз
уж все это неофициально - ты не мог бы сказать, где прятался все эти годы?
   В разных углах зала поднялся возмущенный ропот, но Седрик, похоже,  этого
не замечал.
   - В Мидоудейле, сэр. Это такое место на западе, в горах.
   Фрэзер понимающе кивнул:
   - А в каком штате?
   - Не знаю, сэр. Мы спрашивали, но они нам не говорили.
   На многих лицах появились многозначительные  улыбочки,  но  Седрик  снова
ничего не заметил. Он взглянул на Пандору  Экклес  и  чуть  не  расплылся  в
улыбке:
   - Доктор Экклес, а я ведь знаком с Глендой. Как она там?
   Пандора уронила канапе  себе  на  колени.  Поднялся  переполох,  официант
побежал за салфеткой, Пандора трещала, как заведенная,  о  своей  всегдашней
неосторожности. Затем порядок был восстановлен.
   - ..Я такая впечатлительная и легковозбудимая, -  продолжала  Пандора.  -
Мне просто не терпится узнать, что же такое сообщит нам сегодня...
   - Панда, милочка, - громко пропел Фрэзер, - ответь,  пожалуйста,  доктору
Хаббарду.
   По наблюдениям Элии, он обращался к Пандоре впервые за все это время.
   - Что? - распушила перышки  звезда  топографического  экрана.  -  Я  хочу
спросить Генерального Секретаря...
   - Седрик задал тебе вопрос. - Теперь Фрэзер говорил еще громче. -  Вопрос
о ком-то по имени - как там? - Гленда.
   - Гленда Гарфилд, - кивнул Седрик. - Двоюродная сестра доктора Экклес. Мы
с ней очень.., мы с ней дружили. - Он густо покраснел и с надеждой  взглянул
на Пандору.
   Пандора побледнела. В зале стало тихо, как в склепе.
   Напряженное молчание присутствующих не насторожило  мальчика,  разве  что
озадачило.
   - Она уехала с полгода назад. А на следующий день  позвонила  и  сказала,
что отправляется в круиз по всему  миру.  -  Седрик  резко  смолк,  а  когда
заговорил снова, его голос звучал тихо, жалко. -  Так  как  она..,  как  она
там?
   Белая, как мел, Пандора молчала, на ее шее  обозначились  бледно-розовые,
едва различимые шрамы.
   Франклин торжествующе улыбнулся и допил свое шампанское.
   - Полгода назад? Вот, значит, куда это ты испарилась, Панд очка. Я слышал
краем уха, что ты взяла отпуск и уехала. Мы все за тебя радовались.
   И ты вернулась такой посвежевшей, помолодевшей, просто другая женщина.
   В гробовой тишине Пандора подняла дрожащие пальцы к щеке; сама она этого,
похоже, не замечала. Элия содрогнулась от  отвращения.  Теперь  побледнел  и
Седрик.
   - Ой.., ой, Господи, - прошептал он. - Питомник.  Господи  ты  Боже  мой,
питомник. Вот что это, значит, такое...
   Может быть, он смотрел в эти глаза. Целовал эти губы...
   Седрик издал странный захлебывающийся звук, казалось, еще секунда - и его
вытошнит.
   Франклин Фрэзер благодушно улыбался.
   Дверь распахнулась, на пороге стояла Агнес Хаббард.
   Ее пепельно-серый костюм имел более свободный покрой, чем того  требовала
мода, но все же четко обрисовывал прекрасно сохранившуюся фигуру. Цвет  лица
- выше всяких похвал,  а  прическа  словно  только  что  вышла  из-под  руки
высококлассного   ювелира.   О   более   чем   почтенном   возрасте    Агнес
свидетельствовала разве что некоторая скованность движений да  высокомерная,
почти вызывающая манера держать голову. Личность! Личность с большой  буквы,
сильная, почти гипнотическая, - и зал дружно  поднялся  ей  навстречу.  Элия
много раз видела, как падают ниц перед Касом банзаракские фанатики-роялисты,
но даже на нее произвел  впечатление  искренний,  неподдельный  трепет  этой
циничной, даже враждебной толпы перед директором Института.
   Седрик, это зеленое недоразумение, взметнулся с пола,  нелепо  размахивая
не четырьмя, а словно сорока четырьмя конечностями, в три огромных (ни  дать
ни взять - испуганный жираф) прыжка достиг трибуны и выкрикнул  чуть  ли  не
прежде, чем остановился:
   - Уважаемые леди и джентльмены - директор Хаббард!
   Несчастный мальчишка натужно изобразил некое  подобие  улыбки,  попытался
ретироваться, но Агнес шагнула вперед, сделала рукой некий магический  пасс,
и он остановился, замер, окаменел. Ну словно ведьма из телевизионной сказки,
завораживающая свою жертву!
   Хаббард говорила без бумажки и без экрана-суфлера, во всяком случае этого
не было заметно. Она положила руки на трибуну, кивнула, и все сливки мировой
журналистики послушно сели в ожидании Слова.
   - Леди и джентльмены из средств массовой информации. - В высоком голосе -
легкая, почти незаметная язвительность. - Для начала  я  хочу  поблагодарить
всех вас, откликнувшихся на мое приглашение,  сделанное  в  самую  последнюю
минуту. Дело в том, что я имела некоторые личные  причины  организовать  эту
конференцию именно сегодня, седьмого апреля.
   Все присутствующие застыли в напряженном внимании - все,  кроме  Седрика.
Он беспокойно переминался с ноги на ногу, хмуро поглядывал на аудиторию и  -
весьма запоздало - пытался расчесать свои огненные волосы пятерней.
   -   Если   вспомнить   историю   Международного   института   межзвездных
исследований...
   В задних рядах кто-то страдальчески застонал.
   -  ..Хотя  теория  суперструн  была   разработана   как   раздел   физики
элементарных частиц еще в восьмидесятых годах прошлого века.., в две  тысячи
втором году  работу,  формулировавшую  теорию  трансмензора..,  классическая
работа Пака Чу и Жан-Марка Ласки, опубликованная в "Физикл Ревью"...
   Ее профессиональная улыбка освещала  зал,  словно  луч  прожектора.  Элия
давно уже не слышала ничего, кроме мерного дыхания  своего  соседа,  Уиллоби
Хейстингза.
   - .. Возможность коммутировать любое из четырех измерений привычного  нам
пространства   -   времени   с    любым    из    дополнительных    измерений
суперпространства, не проявляющихся при обычных...
   Лекция тянулась и тянулась, вязко и утомительно. Кое-кто из сидящих сзади
начал Покашливать. Агнес  Хаббард  остановилась  на  полуслове  и  вздернула
подбородок,  словно  строгая   учительница   младших   классов;   нарушители
спокойствия испуганно стихли.
   Элия вспомнила первую свою поездку  в  Западную  Африку,  горячий  ветер,
называемый туземцами "харматтан". Ветер этот приносил  столько  статического
электричества, что волосы ее поднялись дыбом и  стали  потрескивать.  Вот  и
здесь  нечто  в  этом  роде  -  в   зале   неумолимо   накапливался   заряд.
Информационные звезды не привыкли к такому обращению. Элия была уверена, что
Хаббард намеренно издевается над своими слушателями,  да  и  сами  слушатели
придерживались того же мнения.
   - .. Какой поднялся шум, когда  Генеральная  Ассамблея  предоставила  нам
мандат. -  Прожекторный  луч  улыбки  скользнул  над  головами  журналистов,
высветил Уиллоби Хейстингза. - Это произошло в две тысячи двадцатом, так что
через несколько месяцев наш Институт  отметит  свой  тридцатилетний  юбилей.
Третьего июня резолюцию ратифицировали, и я стала директором.
   Хаббард  сделала  паузу,  явно  наслаждаясь   озадаченными   физиономиями
журналистов.
   - А сегодня мне исполнилось семьдесят пять лет. Аплодисменты, жидкие, как
снятое молоко.
   - Это очень подходящий момент, чтобы вспомнить все достигнутое,  подумать
о планах на будущее.
   Нет! Если Хаббард объявит сейчас об отставке, изменится все будущее Элии.
Она может так никогда и не узнать, что скрывается за  тем  пылающим  словом.
Она может так и остаться здесь.., да нет, какая ерунда.  Сатори  обязательно
предупредило бы о близкой опасности, а раз этого  не  было,  ожидаемая  всем
залом новость будет какой-то другой.
   - ..Не было ни одного  катастрофического  несчастного  случая,  ни  одной
вынужденной остановки. Комплекс непрерывно расширялся, теперь мы имеем  сеть
из двадцати четырех релейных спутников и снабжаем энергией  всю  Землю.  Наш
исследовательский филиал, Международный институт  межзвездных  исследований,
идентифицировал  свыше  пятидесяти   тысяч   планетоподобных   объектов.   К
настоящему моменту на тысяче пятистах двух ППО обнаружена та или иная  форма
жизни,  девяносто  из  них  обладают  поверхностными  условиями,   настолько
близкими к земным, что мы классифицировали их как миры второго класса.
   - Ну, ну, давай дальше!  -  прошептал  кто-то  сзади,  но  Хаббард  и  не
собиралась торопиться.
   - При тщательном исследовании выяснилось, что ни один из  этих  девяноста
не может поддерживать жизнь людей в течение сколько-нибудь  продолжительного
времени. Вы и сами прекрасно знаете все проблемы и разочарования, с которыми
нам  пришлось  столкнуться,  -  загрязнение  тяжелыми   элементами,   правые
аминокислоты, вирулентные аллергены. Сколько раз я была почти  уверена,  что
вскоре смогу оповестить мир о долгожданном, эпохальном открытии - и  столько
же раз лабораторные исследования  выявляли  какой-нибудь