е  может  быть
одновременно в двух местах, так  что  проецируется  не  прямая  передача,  а
запись. Да  и  глаза  у  этих  двоих  почти  неподвижные,  не  видят  ничего
окружающего. Бабушка самая доподлинная - хрупкая властная женщина  с  белыми
как снег волосами  и  бескомпромиссным,  решительным  лицом.  Решительность,
способная двигать горы и раскалывать скалы. Агнес Хаббард.
   - ..Все и любые. Конец связи,  -  заключила  свою  речь  бабушка;  фигуры
испарились.
   - Что? - переспросил Седрик.
   - То, что ты слышал.
   - Ничего я не слышал. Связь два, повторите сообщение.
   Безрезультатно.
   - Не закодировано на твой  голос,  -  вздохнул  Багшо.  -  Ладно,  сынок,
прокрутим еще раз, но пора бы тебе если уж не повзрослеть, то хотя бы  вести
себя как взрослый.
   Он повторил команду; посреди кровати снова выросли две фигуры.
   -  Седрик,  мне  стало  известно,  что  ты   покинул   Мидоудейл   раньше
назначенного срока. Очень неразумный поступок. Я  опасаюсь  за  твою  жизнь.
Этот человек - доктор Барни Багшо, один  из  наших  специалистов  по  личной
безопасности. Я поручила  ему  незамедлительно  найти  тебя  и  доставить  в
Институт. Ты должен выполнять его указания, все и любые. Конец связи.
   За время бабушкиного монолога у Седрика отпала челюсть. Поспешно закрывая
рот, он громко хлопнул губами - и смутился еще больше. На лице Багшо  играло
веселое презрение.
   - Откуда я знаю, что это не липа? Презрение чуть поувяло.
   - Ниоткуда.
   - Ты мог все это подделать.
   - Минут за пятнадцать - при наличии подходящего оборудования.
   - И поэтому  ты  начал  с  того,  что  показал  мне  безвыходность  моего
положения?
   По лицу Багшо скользнуло нечто похожее на улыбку.
   - Не-а, мне просто захотелось дать тебе хорошую  трепку.  Ну  так  как  -
по-хорошему или по-плохому?
   - Да уж лучше по-хорошему, - пожал плечами Седрик. - Только  я  хотел  бы
получить некоторые объяснения.
   - Тогда приводи себя в порядок, а я буду говорить. У тебя  как,  намечено
побриться в этом месяце или нет?
   Седрик протиснулся между двух индусов и уныло поковылял к раковине.
   - А ведь я могу позвонить в Центр и попросить подтверждение.
   - Сейчас, между прочим,  пять  часов  утра,  -  пренебрежительно  фыркнул
Багшо, - а экстренных кодов ты не знаешь. Служба безопасности не отвечает ни
на какие вопросы, даже о погоде. Эти ребята  не  сообщат  тебе  даже,  какое
сегодня число. В приемное-то время, чтобы  прозвониться  к  Матушке  Хаббард
, требуется не меньше двух часов - и это  еще  при  условии,  если
абонент сумеет внятно объяснить свое дело.
   - Да я же звонил бабушке десятки.., ну в общем, часто.
   - Звонкам из  Мидоудейла,  -  вздохнул  Багшо,  -  предоставлялся  высший
приоритет.
   - Но если бабушка и вправду беспокоится обо мне, - торжествующе  возразил
Седрик, - она должна была приказать Системе пропускать мои звонки.
   - Только я бы ей этого не разрешил.
   - Ты?
   - Угроза безопасности. Сделай она так, кто-нибудь мог бы  пронюхать,  что
на нашем бриге отвязалась пушка. Нет, конечно, не пушка,  а  детский  пугач.
Одним словом, из звонка этого ничего не получится. Теперь выбирай - либо  ты
идешь со мной добровольно, либо я тащу тебя силой. Мне  это  безразлично,  а
тебе, скорее всего, нет.
   Седрик оглянулся,  не  прекращая  надраивать  физиономию  бритвой.  Багшо
удобно расселся прямо в воздухе - скорее всего, он жестко зафиксировал  свои
уолдики .
   - Как ты попал в мою комнату?
   - Это - моя работа. Я могу забраться и  в  банковский  сейф,  только  для
этого нужно чуть побольше времени. Гостиничный номер? Чушь собачья,  на  все
три замка потребовалось секунд тридцать.
   - И ты знал, что я здесь?
   - Ты что, глухой? Я проверил тебя газоанализатором - отсосал из-под двери
пробу воздуха и проверил ее на человеческие феромоны. Еще  тридцать  секунд.
Твои запахи занесены в досье. Все совпало. Конечно же, могло оказаться,  что
ты в номере не один, но мне на это было, честно говоря, начхать.
   Как это у него все просто получается, даже обидно. Седрик отложил бритву,
снял трусы и шагнул к душевому коврику.
   - Сперва воду! - рявкнул Багшо.
   - Чего?
   -   Прежде   чем   вставать   под   душ,   включи   воду.    Элементарная
предосторожность.
   Седрик недовольно подчинился.
   - А как же индус?
   - Этот хлам? - фыркнул Багшо. - Прокатное  дерьмо  годится  для  грошовых
адвокатов или их супруг, отправляющихся на прогулку по  городу  -  в  первую
очередь потому, что никому они и на хрен не нужны, кроме таких  же  грошовых
грабителей. А может, и вообще никому. Ни один городской  житель  не  доверит
свою  жизнь  прокатному  индусу  -  ни  один,  хоть   что-нибудь   из   себя
представляющий.
   Ну и что? Седрик тоже ничего из себя не представлял. Он шагнул под душ  -
под  холодные,  еле  капающие  брызги,  умопомрачительно  воняющие   хлором.
Насквозь прогнивший коврик недвусмысленно намекал,  что  и  электроника  тут
работает не шибко исправно. Индусы. Все свои  познания  в  этой  области  он
почерпнул из рекламных роликов. Почти у каждого человека есть свой индус.  У
людей значительных бывает штук пять-шесть, а  то  и  больше.  Один  -  чтобы
передвигаться, остальные для наружной охраны.
   Черт, а живот-то все болит и болит. Эти вот самые четыре индуса - есть  в
них люди или нет? А сам Багшо, правду он говорит или врет? Если правду,  так
чего же он так измывался? А если нет -  зачем  ему  столько  дополнительного
оборудования? Впрочем, решил Седрик,  все  это  не  очень  сейчас  и  важно.
Истратив остаток своего кредита  на  звонок  в  Мидоудейл,  он  окончательно
утратил возможность совершать какие-нибудь самостоятельные поступки.
   - Ты не поверишь, сколько в этом прокатном металлоломе дырок и заплат,  -
заметил Багшо. - Я отключил его еще из  коридора.  А  мог  бы  взять  твоего
драгоценного защитника под  контроль  и  приказать  ему  сломать  тебе  шею.
Никогда - слышишь, ни-ко-гда! - не доверяй чужому индусу!
   Седрик оставил всякую надежду, что вода когда-нибудь  станет  теплой  или
мыло начнет  мылиться.  Возможно,  все  это  -  большая  роскошь,  доступная
человеку только в заведениях вроде Мидоудейла. Он выключил воду и  потянулся
к сушилке.
   - Стой! - отчаянно заорал Багшо. - Ты что, сдурел? Эти  штуки  смертельно
опасны!
   - Да я же пользовался такими тысячи...
   - Наилучшее в мире место для минирования или еще какой хрени, - Олл райт,
- нахмурился Седрик. - Только как же мне теперь сушиться?
   - Простынями, придурок! Подхватишь, конечно же, и грибок, и всякую прочую
заразу, но мы все это вылечим. К тому же тебе и терять-то теперь уже нечего,
ведь ты на них спал.
   Правда, что  ли?  Или  врет?  Остро  ощущая  собственную  наготу,  Седрик
пробрался к кровати и сдернул с нее простыню.
   - А что это у тебя за друзья? - спросил он, кивнув в сторону индусов.
   - Эти, что ли? - нехорошо ухмыльнулся Багшо. - Ничего особенного,  просто
знакомые девочки... Господи, да не дергайся  ты  так.  Пустые  они,  пустые.
Вспомогательное оборудование.
   - Ты что, сам ими управляешь?
   - Конечно. - Задумчивые морщины на  искусственной  коже  Багшо  выглядели
дико, противоестественно. - Моя работа. Ведь я же профи. Запомни, сынок, что
индусы - не более чем  роботы.  У  них  компьютерные  мозги.  А  возможности
компьютеров ограничены. У людей богатых и влиятельных, у  больших  шишек,  у
самых крупных и зрелых  чирьев  на  многострадальной  заднице  человечества,
кроме механических охранников обязательно есть и настоящие -  люди,  которые
сопровождают их повсюду, открывают двери и пробуют суп, обезвреживают мины и
подставляют свою грудь под пули. Обычно это не один  охранник,  а  двое  или
трое, работающие посменно. Слышал такое слово - "немцы"?
   -  Сокращенное  от   "немецкой   овчарки",   -   продемонстрировал   свою
осведомленность Седрик. - Так ты что, тоже немец? Ты охраняешь бабушку?
   - Нет. Мне ее не доверяют, опыта маловато и рангом не вышел. В  институте
есть пять человек, чье положение предусматривает охрану немцами, - старушка,
конечно же, и четыре апокалипсических всадника - заместители директора.
   - Пятеро? -  поражение  переспросил  Седрик.  -  Пятеро  в  одном  только
Ми-квадрате?
   - Не называй его так! Институт - и все. Да,  пятеро  -  в  одном  ряду  с
Генеральным Секретарем, председателем совета директоров Ай-Би-Эм и  спикером
Парламента.
   Седрик взгромоздил свою сумку на кровать и начал копаться в одежде.
   - А зачем ты мне все это рассказываешь?
   - Дело в том, что их уже не пять, а шесть. Будем знакомы, попрыгунчик,  я
- твой личный немец.
   Полузалезший в брюки Седрик попытался повернуться и чуть не упал.
   - Мой? У тебя что, крыша съехала? Да кто я такой? У меня  не  может  быть
охранника!
   - Может. - Багшо встал с невидимого кресла, сладко потянулся и зевнул.  -
Два охранника - я и Тед Жиль. В будущем либо один, либо другой будет  дышать
тебе в затылок и наступать на ноги двадцать четыре часа в сутки. А ты будешь
выполнять все наши указания - помнишь, внучек, что тебе сказала  бабушка?  С
божьей помощью, мы сохраним тебя живым и здоровым, здоровым  как  физически,
так и психически. Ты же, наверное, не против?
   Шутит? Да нет, по лицу не похоже. Приходилось верить, что  Багшо  говорит
вполне серьезно - или сошел с ума.
   - Но я.., я же ничто, пустое место! Ты  же  вот  и  сам  говорил  -  едва
вылупился. Только-только из приюта, молоко на губах не обсохло.
   - Верно, сынок, верно. Но  зато  твою  бабушку  впору  заносить  в  книгу
рекордов - ее ненавидят, как никого в мире.
   - Бабушку? Ненавидят?
   - Одевайся.
   - Но кто...
   - Одевайся!  -  повторил  Багшо.  -  Вот  доберемся  до  Института,  и  я
представлю тебе список. Страниц на десять-двенадцать. Земные изоляционисты и
фанатики от экологии, первопоселенцы и половина религий земного шара,  люди,
боящиеся, как бы Институт не отравил планету, люди, говорящие, что он делает
слишком много, - и люди, говорящие, что он вообще ничего  не  делает.  Люди,
желающие его упразднить, и  люди,  желающие  прибрать  его  к  рукам.  Люди,
искренне верящие, что Институт  уже  открыл  пригодные  для  жизни  миры,  и
прочая, и прочая, и прочая. Одним словом - все психи, какие только  есть  на
свете.
   Голова Седрика просунулась сквозь дырку пончо.
   - Только я-то здесь при чем? Багшо в отчаянии закатил глаза:
   -  Слышал  когда-нибудь  про  троянского  коня?  А  что,  если  тебя  уже
перепрограммировали? Что, если у тебя теперь одна-единственная цель в  жизни
- задушить почтенную старушку при  первом  же  удобном  случае?  Откуда  мне
знать, я же в мозгах не читаю.
   - Это невозможно!
   - Невозможно? - Багшо сумел, несмотря на свои доспехи,  изобразить  нечто
вроде пожатия плечами. - Без некоторой доли добровольного согласия, пожалуй,
и невозможно.
   Седрик натягивал носок на левую ногу, припрыгивая на правой.
   - Вот видишь!
   - Вижу? Ну и что же, интересно, я вижу? Не забывай, сынок,  про  средства
массовой информации, одну из самых больших в этом  мире  сил.  Гомогенизируй
внучонка Матушки Хаббард,  и  тут  же  тысячи  самых  различных  группировок
наперебой станут  приписывать  это  достижение  себе.  Ты  -  не  более  чем
экстренное сообщение, готовое в любую секунду прервать обычную передачу.
   Седрик с  досадой  захлопнул  наново  раскрывшийся  рот.  Нужно  все-таки
следить за собой.
   - Ты хочешь сказать.., что есть люди.., что они готовы убить меня, просто
чтобы подложить свинью бабушке?
   - Подложить свинью? Или  отомстить?  Или  к  чему-нибудь  принудить?  Или
вывести из игры? Тебе-то самому все  это,  скорее  всего,  без  разницы.  Не
пройдет недели, и ты будешь трупом, а то  и  чем-нибудь  похуже,  это  уж  я
обещаю. С какой это, скажем, радости она загнала тебя в Мидоудейл?
   Засовывая ноги в туфли,  Седрик  вспомнил  Гленду,  двоюродную  сестричку
Пандоры  Экклес,  и  Гэвина,  чей  отец  был  президентом  Ай-Ти-Ти  , - и вдруг все понял.
   - Нейтральная почва?
   - Ну! Возможно, ты и не такой дурак,  как  можно  подумать.  Конечно  же,
некоторым из самых крутых групп - вроде клуба "Сьерра" -  начхать  на  любые
убежища и молчаливые договоренности, но в общем и целом питомник обеспечивал
тебе приемлемую  безопасность.  А  теперь  ты  вступил  в  игру.  Финансовые
средства Института почти безграничны, что  делает  тебя  идеальным  объектом
киднеппинга. А похищаемые ради выкупа очень  редко  доживают  до  пенсии.  -
Багшо ухмыльнулся, явно наслаждаясь ужасом Седрика. -  У  твоей  драгоценной
бабу ли огромная власть, а значит, и мощные враги,  эти  товары  отпускаются
только в комплекте. У нее врагов больше, чем у  кого-либо  другого.  Возьми,
например, ЛУК.
   - Лук?
   - Я думал, ты только глупый, а ты к тому же и  глухой.  Побыстрее,  нужно
смываться отсюда к такой-то матери. Да, ЛУК. Она борется с ними  уже  многие
годы - а ведь никто другой  не  выиграл  ни  одной  схватки  с  ЛУКом.  Если
вспомнить, что эти места - собственное игровое поле ЛУКа... Ты что, и  этого
не знал? В Сампе имеются сотни  мелких  силовых  центров,  где-то  -  просто
главари провинциальных  банд,  где-то  организации  посерьезнее,  вплоть  до
остатков  древних  местных  правительств.  В  Блу-Ридже  есть  даже   шайка,
называющая  себя  Конгрессом  Соединенных  Штатов.  У  них,  кстати,   очень
приличная милиция.
   И для спасения собственной жизни  Седрик  не  мог  бы  сказать  с  полной
уверенностью, сколько правды в этом монологе.
   Багшо прекрасно это понимал.
   - Отсюда до штаба ЛУКа меньше десяти миль, вполне  естественно,  что  они
считают все эти  места  своей  территорией.  Теперь-то  ты  хоть  что-нибудь
понимаешь? Маленький хорошенький Седрик вылетает из гнездышка, даже не успев
толком просушить перышки, и садится прямо на край ящика с кошачьим выводком.
Знай об этом ЛУК, ты лежал бы уже в хирургии. Нужно  думать,  он  ничего  не
знает.
   Седрик неразборчиво хрюкнул и начал заталкивать  вещи  в  сумку.  Боль  в
животе так и не угомонилась, тошнота - тоже.
   - Так что запомни, сынок, что здесь - не мидоудейлский питомник и...
   - Ну что ты привязался ко мне с этим питомником?!
   Откинутый шлем немецкого костюма негромко пискнул; резкое движение лысой,
блестящей головы,  и  перед  глазами  Седрика  оказалась  черная,  еще  ярче
блестящая поверхность лицевого визора. Внутри там, конечно же, и дисплей,  и
динамики, и прочие навороты.
   Через  несколько  секунд  лицо  Багшо  появилось  снова   -   мрачное   и
нахмуренное, вся недавняя веселость куда-то улетучилась.
   - К нам гости. Бросай все это барахло. - Он открыл одного из индусов. - У
тебя есть там что-нибудь ценное?
   - Моя камера.
   - Плюнь на нее. А что-нибудь невозместимое - всякие там вещички,  дорогие
как память?
   - Только диски.
   А ведь камера - бабушкин подарок.
   - Диски бери,  все  остальное  -  брось.  Твои  шмотки  не  стоят  своего
обеззараживания. Да, чуть не забыл, нельзя оставлять никакой информации. Как
там у тебя, есть какие-нибудь письма, дневники?
   - Нет, - покачал головой Седрик; чувствуя скорее удивление, чем страх, он
сжал в руке крохотный мешочек со своими личными  записями  и  вошел,  спиной
вперед,  в  индуса.  Багшо,  не  теряя  времени,  занялся  подгонкой  седла,
наколенников, нагрудных и головных ремней;  ловкие  -  несмотря  на  тяжелые
перчатки - пальцы затягивали все пряжки туго, без малейшей слабины.
   - Больно ведь, - недовольно пробурчал Седрик, чувствуя себя чем-то  вроде
арматурного прута в  застывающем  бетоне.  Объятия  прокатного  индуса  были
совсем не такими страстными. Да и запах  у  этого  был  гораздо  приятнее  -
чистый, свежий, вроде как только-только с завода. И размеры удобнее.
   - Втяни подбородок, - рявкнул  Багшо,  сдавливая  многострадальный  живот
Седрика толстым амортизатором. - Эта модель имеет гарантию на двадцать  пять
метров. Понимаешь, что это значит?
   Не успел Седрик сказать "нет", как очередной  ремень  накрепко  сжал  его
подбородок, вывернув попутно шею.
   - Это значит, что в  нем  можно  падать  примерно  с  восьмого  этажа.  Я
испытывал такую штуку с двенадцатого. Управлять всем буду я, а ты расслабься
и получай удовольствие. Руками особенно не крути, держи их по бокам.
   Руки Седрика остались, пожалуй, единственными его органами,  сохранившими
хоть какую-то свободу перемещения, - руки да еще веки. Странное  полусидячее
положение было на удивление удобным -  факт,  знакомый  ему  по  предыдущему
опыту, а новый индус казался неизмеримо лучшим  механизмом,  чем  прокатный,
вызывавший у Багшо столько презрения. И размеры,  позволяющие  Седрику,  при
всем его  росте,  держать  голову  прямо.  Бессчетные  дисплеи,  окаймляющие
передний визор, можно было рассматривать не  вертя  шеей,  -  знать  бы  вот
только, что они показывают. Имелось тут и зеркало заднего  вида.  Индус  был
чем-то вроде ходячего гроба. Склеп с хорошим видом  на  местность.  Трусы  с
капюшоном.
   Восемь этажей? Это - только половина  пути  вниз.  Все  самое  интересное
будет на второй половине.
   - Хорошо меня слышишь? - резанул по уху голос Багшо.
   - Прекрасно.
   Индусы приподнялись на несколько сантиметров над полом, чуть  наклонились
и дружно двинулись к  двери.  Багшо,  так  и  оставшийся  в  своем  немецком
костюме, тоже левитировал. На фоне пяти  гигантских  цилиндров  он  выглядел
крохотным и беззащитным - не руководитель, а эскортируемый преступник.
   Вперед выступил прокатный индус. Он вытянул свои клешни, открыл, один  за
другим, все три замка, резко распахнул дверь и выплыл в коридор.
   Яростный голубоватый луч, сверкнувший  откуда-то  слева,  вспорол  броню,
прокатный  индус  развалился   пополам   и   тут   же   взорвался   фонтаном
расплавленного металла и пылающих осколков пластали; ярко вспыхнула ковровая
дорожка.  Даже  внутри  своей  ходячей  бочки  Седрик   услышал   грохот   и
почувствовал удар. Вспышка перегрузила  светофильтры  визора,  на  несколько
мгновений все изображение приобрело призрачную красно-фиолетовую окраску.
   - Вот, значит, как, - пробормотал голос Багшо. - Ну ладно, хотите  играть
грубо - будем грубо.

Глава 4

Ионосфера, 7 апреля

   Элия проснулась незадолго до  входа  в  атмосферу,  когда  сиденья  стали
поворачиваться. Свет в салоне все еще был притушен. Элия даже  не  заметила,
как успела задремать, но теперь внезапное возвращение ужаса  ясно  говорило:
только что этого ужаса не было и, значит, она спала. Два дня назад появилось
буддхи, уже два дня продолжалась выкручивающая нервы и жилы пытка, и все это
время сон был редким благословенным подарком.
   Совсем вроде недавно на верхних обзорных экранах бархатно чернели небеса,
усеянные - как им, небесам, и полагается - алмазами звезд, в  то  время  как
жалковатые,  рукотворные  огни  Топа,  Тихоокеанского   полиса,   напоминали
пролитое молоко, тонкими струйками стекавшее  с  гор,  чтобы  узкой  лужицей
собраться на берегу океана. Элия  сумела  различить  Баха  Калифорнию   и Солтон-Си .
   Видимо, она дремала довольно долго. Земной мир стал ближе и  крупнее;  на
горизонте, прямо впереди, яростно сверкала сабельная  рана  восхода.  Звезды
испуганно попрятались, даже мириады слипшихся  друг  с  другом  огней  Сампа
светились тускло, как угольки потухающего костра. Гипер  круто  пошел  вниз,
возвращаясь на Землю.
   Да, уснула. Конечно же, по ее времени сейчас вечер, хотя  в  Сампе  снова
будет утро четверга. Не нужно было спать. Сон сделал  Элию  какой-то  полой,
невесомой, усугубил утрату ориентации, обычную при резком изменении часового
пояса. Никуда не ушел и прежний бессловесный ужас, это кошмарное ощущение  -
почему я? Я не хочу этого делать, отпустите!
   Тысячи людей, мужчин, и женщин, и - Господи  Боже,  почему  именно  я?  -
детей, и  детей.  Элии  хотелось  тихо,  незаметно  рассеяться  в  п