сь  удостоверять  свою  личность,  но  в
голофильмах всегда использовали отпечатки пальцев или рисунок сетчатки.  Или
нюхалку. Он и не  подозревал,  что  в  реальном  мире  давно  уже  научились
изменять папиллярный узор. А других средств  удостоверить  свою  личность  у
него не было.
   Во всем этом было нечто непонятное, даже невероятное.
   Если этот тип - ворюга, его ждет печальное разочарование.  Которое  может
перейти в приступ бешенства. На кредитном счету Седрика осталось ноль  целых
шиш  десятых,  к  тому  же  грабеж  в  форме  насильственно  осуществленного
банковского перечисления - такой способ  зарабатывать  деньги  может  прийти
только в  самую  тупую  голову  самого  последнего  идиота.  Тогда  остается
похищение в целях получения выкупа или то, мясницкое, о котором  рассказывал
Бен.  Тут  появлялся  пикантный  вопрос  -  а  зачем  ему  тогда   позволили
проснуться? Со спящим-то проще. А главное, первый день на  свободе  -  и  на
тебе, все сорок четыре удовольствия.
   И все же сейчас Седрик боялся гораздо меньше, чем семь лет  назад,  когда
Грег и Дуэйн отвели его за конюшню и объяснили, что именно собираются с  ним
делать, однако в тот раз все обошлось, никаких серьезных повреждений  он  не
получил. Не нужно, конечно же, забывать, что этот  тип  выступает  совсем  в
другой весовой категории, чем два пятнадцатилетних придурка.
   - Берите все, что угодно, - щедро предложил Седрик. - Хотя,  если  уж  по
правде, у меня нет ничего мал-мала интересного.
   Голос не дрожал, звучал абсолютно спокойно - ну прямо как в  каком-нибудь
фильме. Приятный сюрприз.
   - Да не нужны мне, Харпер, твои вшивые деньги. Я хочу посмотреть на  твой
обугленный труп.
   - Я не Харпер и даже не знаю, кто он такой,  этот  самый  ваш  Харпер.  А
потому вы уж либо убивайте меня по ошибке, либо  уходите  и  дайте  человеку
спокойно поспать.
   - О! Да ты у нас, я вижу,  смельчак!  Седрик  попытался  картинно  пожать
плечами. Сложная операция, когда лежишь на спине.
   - Ну а что мне еще сказать? Я не Харпер. Проверьте мои пальцы.
   Безликий громила на секунду задумался:
   - Пальцы подделывают. Ладно, я проверю твою сетчатку.
   На Седрика нахлынула волна облегчения, он даже блаженно улыбнулся:
   - Валяйте.
   Резкая команда, и один из индусов  подплыл  к  кровати;  прочие  галантно
расступились, освобождая ему дорогу. Четыре машины, с виду точно  такие  же,
как и взятая Седриком на прокатном пункте. Сидит в  них  кто-нибудь  или  не
сидит -  понять  сложно.  Не  исключено,  что  бронированный  управляет  ими
дистанционно. Крохотный номер еле вмещал такую уйму техники.
   - Сканер сетчатки, - сказал загадочный налетчик, еще  крепче  прижимая  к
многострадальному носу Седрика  бластер.  С  негромким  жужжанием  открылась
крохотная  дверца,  на  витом,  упругом   проводе   закачалось   устройство,
поразительно похожее на театральный бинокль. Нет, это совсем не  стандартный
индус.
   Теперь нужно прижать эту хрень к  глазам  и  сфокусироваться  на  красных
светящихся крестиках;
   Седрик  просмотрел  уйму  детективных  голофильмов  и   не   нуждался   в
инструкциях. Однако кто же мог ожидать, что вспышка будет такой яркой. Ой!
   - Ну так что? - спросил он,  разжимая  пальцы.  Снова  жужжание,  бинокль
спрятался в тускло-голубой кристалевой груди, индус умотал куда-то в угол. -
Сами видите, что я не Харпер.
   Перед глазами плыли ярко-зеленые круги, першило в горле,  во  рту  быстро
скапливалась слюна. Не дай Бог еще стошнит.
   - Кто? - спросил чернокожий шкаф.
   - Харпер - тот парень, за которого вы меня приняли.
   - В жизни о таком не слыхал. Аппендицитный шрам?
   Он сдернул одеяло. Седрик  судорожно  икнул,  но  тут  же  с  облегчением
увидел, что оружие повисло на ремне и больше не упирается ему в физиономию.
   - Ага, - кивнул тыквообразный шлем. - Аппендицитный шрам.
   - Так вы что, знаете, кто я такой?
   - Всю дорогу знал. А проверить все-таки не мешает.
   Незнакомец откинул  шлем  назад,  представив  взору  Седрика  лысую,  как
бильярдный шар, голову. На круглом, с мощным подбородком  лице  не  было  ни
бровей, ни ресниц.
   - Это что же получается, весь этот ваш треп про Харпера...
   Страх Седрика трансмутировался в злость, по большей части - в  злость  на
себя самого за свой недавний страх. Попытка сесть была  мгновенно  пресечена
болезненным тычком в грудь. Бластер  стоял  на  предохранителе,  но  это  не
мешало ему быть очень увесистой дубиной.
   - Спокойно, сынок, лежи и не рыпайся. Ну да, ты - Седрик Хаббард.  Прежде
чем открыть дверь, я проверил твои феромоны.
   - А каким образом вы открыли...
   - Кыш, стихни! Это ты должен мне кое-что объяснить. Ты хоть  знаешь,  где
ты находишься? Ну хоть бы гад извинился!
   - Северно-Американский Мегаполис, - отрапортовал Седрик.
   Глаза   налетчика   нехорошо   сощурились.   Полное   отсутствие   волос,
неестественно блестящая, явно искусственная  кожа.  Пересадка,  регенерация.
Последствия серьезного несчастного случая  или  болезни,  возможно  -  плохо
прооперированный рак. Хриплый голос, горло, скорее всего, тоже  оперировали.
Возраст? Возраст неизвестно какой, нет  смысла  даже  гадать.  Этот  человек
напоминал рептилию - гладкая, лоснящаяся, безволосая голова, все,  что  ниже
рта, прячется в шейном кольце скафандра; голова словно готова  спрятаться  в
панцирь, как у черепахи. Глаза почти закрыты складками  кожи,  свисающими  с
массивных надбровных дуг, видны только узкие полоски радужки - серо-голубые,
как зимнее небо, и такие же неприветливые.
   - Самп, сынок, он же очень большой. Ты бы попробовал чуть поконкретнее.
   - Шестнадцатый этаж "Президент Линкольн-Отеля".
   Седрику не нравилось лежать вот так, полностью на виду,  словно  картошка
на сковородке; он  схватился  было  за  простыню  и  одеяло,  но  незнакомец
отбросил  их  прочь  -  все  тем  же  проклятым   бластером.   Универсальный
инструмент.
   - Последняя попытка. А шел бы ты на хрен!
   - Судя по названию, это  заведение  расположено  где-то  между  канадской
границей и линией Мейсона - Диксона .
   От удара толстого, как древняя пушка,  ствола  Седрик  сложился  пополам,
задыхаясь и бессмысленно размахивая руками. Никогда еще его не били с  такой
силой, он даже не представлял себе, как это плохо, когда тебя  бьют.  Долго,
очень долго, лет, наверное, сто или двести в мире не было ничего, кроме боли
и удушья. Седрик силился вдохнуть, но воздух куда-то  исчез.  Черная  пелена
перед глазами, дикий, нерассуждающий ужас... Затем словно что-то прорвалось.
Он сделал долгий судорожный вдох, и пелена начала таять. Господи, да как  же
мне больно! Его мучитель стоял в ожидании, можно  было  подумать,  что  сила
удара рассчитана с ювелирной точностью и все его последствия  пройдут  через
заранее задуманный промежуток времени.
   - Ну что, шибздик хитрожопый,  хочешь  еще?  -  поинтересовался  громила,
когда глаза Седрика наконец сфокусировались.
   Не способный еще говорить, Седрик отчаянно помотал головой.
   - Ну и правильно. Ты должен был  лететь  гипером  до  Манчестера,  первым
классом, и явиться в Центр в четверг, то есть сегодня, сейчас. Вместо  этого
ты вылетел в среду, третьим классом, в Норристаун.
   Неожиданный приступ скромности помешал Седрику  спросить  у  похожего  на
черную кожистую черепаху человека, откуда тот, собственно,  все  это  знает.
Затрудненное дыхание и зябкие приступы тошноты тоже не очень  располагали  к
разговорам.
   - Почему, Седрик?
   - Я просто хотел немножко посмотреть на мир. Седрик хотел  было  добавить
"сэр", но  передумал.  Бесцветные,  словно  пластиковые  губы  изогнулись  в
презрительной ухмылке.
   - Это каким  же  нужно  быть  психом,  чтобы  заниматься  прямым,  личным
туризмом. Сунул бы кредитную карточку в телевизор и смотрел  себе  все,  что
угодно, не выходя из дома.
   Так это ж совсем другое дело, хотел сказать Седрик, но не смог  и  просто
помотал головой.
   - Ну и что же ты, Седрик, видел?
   - Белый дом. Капитолийский холм. Индепенденс-Холл. Плимут...
   Седрик осекся. Ему сказали, что это Плимутрок. Но  ведь  настоящая  скала
должна быть теперь в море, далеко от берега, к  тому  же  она  располагалась
где-то в другом месте, уж никак не на окраине. Надули  как  маленького,  так
тебе, сельскому растяпе, и надо.
   - Я спросил у Бена, где больше всего интересного, и он сказал, что в этих
местах.
   Брови громилы, точнее - кожистые складки, служившие ему бровями, поползли
наверх.
   - Так значит, меня обманули? - растерянно пробормотал Седрик. -  Это  что
же, все сплошные фальшивки?
   - Новоделы. Копии. Кое-что  из  оригиналов  успели  переместить  в  глубь
материка, но ты их не видел.
   В номере повисла тишина. В животе Седрика все еще пульсировала  боль,  но
его судорожные, затрудненные вздохи были уже  сплошной  симуляцией  -  вроде
этих местных достопримечательностей. Он тянул время,  лихорадочно  вспоминал
тренировки  по  рукопашному  бою.  Что  бы,  интересно,  посоветовал  сейчас
Гоугарти? Бластер расположен не правильно, нужно держать оружие подальше  от
противника, чтобы не дотянулся. Похоже,  этот  крокодил  не  намерен  никого
мочить, но это дело второе, а вот настоящий у него  немецкий  костюмчик  или
просто броня? Седрик начал приподниматься на левом локте; громила  шевельнул
стволом,  явно  намереваясь  утихомирить   егозливого   мальчишку.   Правой,
свободной рукой Седрик отбил бластер,  резко  развернулся  и  обеими  ногами
саданул громилу по коленям; нормальный человек от такого  удара  должен  был
покатиться по полу.
   Ствол бластера не сдвинулся  ни  на  миллиметр,  а  ноги  Седрика  словно
врезались в бетонную стену. Нестерпимая вспышка боли в лодыжках не  помешала
ему  расслышать  короткий  пренебрежительный   смешок   громилы.   А   затем
последовало неотвратимое  возмездие  -  новый  жестокий  тычок  бластером  в
солнечное сплетение, и - по полной, до тошноты (в самом  буквальном  смысле)
знакомой программе:  адская  боль,  удушье,  тошнота,  черная  пелена  перед
глазами.
   И  снова  долгий  судорожный   вздох,   черная   пелена   рассеялась,   и
задыхающийся, полуслепой от слез Седрик оказался в первоначальном  положении
- он лежал на спине и с ненавистью смотрел на своего мучителя;  единственным
вознаграждением за жалкие потуги на героизм была  жуткая  пульсирующая  боль
где-то  в  области  диафрагмы.  А  ведь  и  синяка,  пожалуй,  не  будет   -
профессиональная работа. От этой мысли становилось еще обиднее.
   - Какого хрена ты ко мне привязался? - возмущенно просипел Седрик. - Да и
вообще - кто ты такой?
   - Правильный вопрос, давно бы  пора.  Багшо,  такая  вот  совсем  простая
фамилия. Работаю на Институт.
   Как-то слишком уж хорошо, чтобы было правдой.
   - А как ты меня нашел?
   - Тоже мне сложность, - презрительно фыркнул Багшо. - С  другой  стороны,
это -  самое  лучшее  твое  оправдание:  будь  у  тебя  какие-нибудь  не  те
намерения, вряд ли ты вел бы себя так глупо. Хотя  такие  хитрости  мы  тоже
проходили.
   - У меня? Намерения? Какие намерения?
   - Вот это как раз я и хотел бы выяснить. Ты приехал сюда, чтобы с  кем-то
встретиться. С кем именно?
   - Да ни с кем я тут не встречаюсь! - Седрик отчаянно надеялся,  что  этот
вопль души звучал вполне убедительно. - Я и секретов-то никаких не знаю, мне
нечего продавать. С чего это...
   - Почему ты вылетел на день раньше?
   - Я - свободный человек.
   И снова это высокомерное фырканье.
   - За всю свою жизнь ты ни минуты  не  был  свободным  человеком.  Ты  был
теленком из питомника.
   - Детский дом, а никакой не питомник! Там у нас всякие  были  ребята,  не
только сироты. Отец Гэвина Бона - президент очень крупной...
   На лягушачьем лице - полное, глубочайшее отвращение. На мгновение Седрику
показалось, что Багшо хочет плюнуть на пол.
   - Ну хорошо, не питомник, а детский садик со строгой охраной. Для богатых
детишек - хотя, глядя на такого, как ты, жирягу, можно подумать, что вас там
держали впроголодь.  Но  ты  вылезал  когда-нибудь  из-за  вашего  забора  в
настоящий мир?
   - Конечно! И еще сколько раз. Два года  назад  я  занял  первое  место  в
стрельбе по тарелочкам, и не на местных соревнованиях:  первое  -  по  всему
Пасполису. Это туризмом можно заниматься, сидя у Мадж на кухне,  а  лазерная
стрельба...
   - Тарелочки! - фыркнул Багшо. - А кто тебя туда возил?
   - Бен Чивер.
   - А один, без присмотра, ты бывал в мире?
   - Да! Я руководил пешими походами младших ребят и...
   - И разумеется, ни на секунду не мог их оставить, ведь ты за них отвечал.
   - Конечно.
   - Вот видишь? Значит, ты никогда не бывал на  свободе,  без  присмотра  и
строгих обязанностей. Или все-таки бывал? Ну хотя бы один раз?
   - Да.
   - Это, что ли, когда ты через забор сигал?
   - Если знаешь, так чего спрашивать? Ледяной конец ствола  не  сильно,  но
угрожающе ткнулся в мягкий беззащитный живот.
   - Я, сынок, буду спрашивать все, что мне заблагорассудится, а  ты  будешь
отвечать. Да, к слову, а чего это тебя потянуло в бега?
   Из гордости! Но разве ж такое скажешь?
   - Это было противозаконное ограничение свободы.
   На Седрика накатила старая  обида.  Маленьких  детей  можно  держать  под
замком,  это  и  понятно,  и  допускается  законами,  но  ему-то  уже  давно
исполнилось восемнадцать. Все сверстники разъехались по домам,  вернулись  в
свои семьи, а его продолжали мариновать в Мидоудейле - так хотела бабушка.
   - Противозаконная хрень, - поморщился Багшо. - И тебя что, задерживали за
бродяжничество?
   Седрик уныло кивнул. Три раза он убегал - и три раза копы  приводили  его
назад, словно заплутавшего щенка.
   - А что, если тебя держали в Мидоудейле по вполне серьезной  причине?  Ты
никогда не задумывался о похищениях, шантаже, выкупе?
   - Н-н-нет.
   - Напрасно, напрасно, - покачал головой Багшо.  -  Ну,  теперь  ты  вылез
из-за забора вполне легально. И что же, старая карга уже нашла тебе работу?
   Седрик помедлил - и тут же его живот болезненно сжался в ожидании  нового
удара.
   - Да, сэр.
   Глаза Багшо сузились еще больше, голова еще глубже ушла  в  скафандр.  Он
был  почти  не  похож  на  человека  -  робот,  приводимый  в  действие   не
аккумуляторами, а туго спрессованной яростью.
   - Получил, значит, местечко в Институте? Нужно думать,  ты  очень  хорошо
учился.
   Отец Седрика был разведчиком, а мать - врачом. Они погибли, исследуя  для
Института один  из  миров  второго  класса,  так  что  их  сыну  предстояло,
фигурально говоря, подхватить упавшее знамя. Однако этот довод  как-то  мало
соответствовал моменту;
   Седрик благоразумно промолчал.
   - Миллионы людей готовы собственноручно содрать с себя  шкуру,  узенькими
полосками, за право устроиться в Институт. Я заработал это право собственным
горбом - целый год вкалывал, как карла, по восемнадцать часов в  сутки.  Нас
отобрали пятьдесят человек - из пяти тысяч.
   Неживое, словно у кошмарного манекена, лицо налилось кровью; каждое  свое
слово Багшо подкреплял угрожающим, хотя и несильным, тычком бластера.
   - Я был только сорок восьмым - несмотря на весь свой боевой опыт. И  пост
докторальную степень по выживанию в  городских  условиях.  А  ты  только  из
скорлупы вылупился и  -  пожалуйста,  все  на  блюдечке.  А  тут  еще  вдруг
оказывается, что твоя бабушка - директор. Поразительное совпадение. И  после
всего этого... Разве после всего этого ты делаешь, что тебе сказано?  Ничего
подобного. Ты смываешься из питомника на день раньше и чешешь себе  прямо  в
ту часть Сампа, где и духа-то твоего не должно быть. Почему, Седрик?  Именно
это мы с тобой и хотим сейчас выяснить.
   Горло Седрика пересохло, во рту стоял омерзительный вкус.
   - Я уже сказал вам, сэр.
   - Нет, милок, ничего ты мне не сказал. Ты,  конечно  же,  любимый  внучек
нашей старухи, но из этого совсем еще не следует, что  тебя  нельзя  купить.
Что тебя не купили.
   Никакие слова Седрика не имели ровно никакого  значения.  Так  что  лучше
было помолчать и подождать, пока станет ясно,  чего  же  в  действительности
хочет этот громила. После нескольких секунд игры  в  гляделки  ствол  пополз
вверх; Седрик вызывающе прищурился, словно не замечая циклопического  глаза,
уставившегося ему в лицо. Бластер исчез  из  виду  и  заскользил  по  голой,
беззащитной груди вниз.
   Седрик  схватил  холодную  стальную  трубу,  но  ничуть  не  замедлил  ее
неуклонного продвижения, с равным успехом можно было бы пытаться  остановить
руками  грузовик.  Ствол  неумолимо  опускался  все  ниже,   он   милосердно
приподнялся, приблизившись к трусам Седрика, но тут же грубо воткнулся ему в
пах и замер. Все еще цепляясь  за  орудие  пытки,  Седрик  поднял  глаза  на
багровое, жутко ухмыляющееся лицо. Багшо поджал толстые  бескровные  губы  и
поковырялся в ухе пальцем левой, свободной  от  оружия,  перчатки.  Не  было
никаких сомнений, кто тут полностью  контролирует  ситуацию  и  кто  рискует
своим здоровьем, а может - и жизнью.
   Затем бластер начал двигаться в противоположном направлении,  медленно  и
неудержимо.
   - Можешь говорить по-хорошему, можешь - по-плохому,  так  или  иначе,  но
говорить ты будешь. Господи, да он же мне там все раздавит!
   - Я  уже  сказал,  -  взвизгнул  Седрик,  отчаянно  цепляясь  за  толстый
металлический  цилиндр,  безжалостно  и  неудержимо  выдергивающий  его   из
кровати.
   - Нет, ты не сказал. С кем ты должен был встретиться?
   - Откуда я знаю, что вы из Института?
   - Ты все равно скажешь.
   Седрик скрипнул зубами - его  позвоночник  плотно  прижался  к  изголовью
кровати;  ствол  бластера  перестал  двигаться,  но   положение   оставалось
безвыходным.
   - Ты вспотел, мальчик. А скоро вспотеешь еще сильнее.
   Седрик послал Багшо по весьма известному анатомическому адресу.
   - А вот это уже полная глупость, -  печально  покачал  головой  Багшо.  -
Человек, находящийся в подобном  положении,  должен  разговаривать  вежливо.
Просить, умолять, колоться, как орех. Но ни в коем, повторяю  -  ни  в  коем
случае не говорить таких грубостей. Ладно, вставай.
   Он отступил на шаг; Седрик, мертвой хваткой вцепившийся в  бластер,  чуть
не упал с кровати.
   - Вставай, герой!
   Седрик опустил ноги  на  пол  и  встал,  медленно  и  с  большим  трудом.
Распрямляться было очень больно, но стоять, согнувшись пополам, не позволяла
гордость. Он покачнулся, проморгал наполненные слезами глаза и с  ненавистью
уставился на своего мучителя.
   Затянутый в черную кожу гориллоид был чуть пониже  Седрика  -  и  раза  в
четыре шире; шея у него все-таки имелась, просто эта шея была толще  головы.
Вертикальное положение ничуть не добавляло Седрику шансов на  успех  -  даже
без оружия Багшо мог измолоть его в мелкий фарш. К тому же в  данный  момент
Седрику не совсем удавалось делать одновременно два трудных дела - дышать  и
стоять прямо. В полуприкрытых глазах Багшо светилась откровенная издевка.
   - Ну что, поиграем еще  в  эти  игры?  Седрик  прошел  суровое  приютское
воспитание. Он равнодушно пожал плечами:
   - Решай сам. Тебе они, вижу, очень нравятся. Вот тут он,  похоже,  достал
противника. Багшо что-то негромко хрюкнул,  а  затем  произнес  в  командной
моде:
   - Связь два. Сообщение Седрику Диксону Хаббарду.
   Резкий кивок приказал Седрику обернуться. Ловушка?  Но  тут  же  знакомый
голос заставил его крутнуться волчком; Сзади стояли двое  -  бабушка  и  еще
кто-то. Первой реакцией Седрика был жгучий стыд - надо же попасться в  таком
неприличном виде,  чуть  не  голышом,  но  через  мгновение  он  все  понял.
Голограмма, конечно же, иначе как бы могли бабушкины ноги уйти по  колено  в
кровать. Рядом с ней стоял этот самый Багшо, только не в немецком костюме, а
в самом нормальном, деловом. Да уж, не человек,  а  танк  какой-то,  поперек
себя ширше, без брони это еще заметнее. И он,  конечно  же,  н