разумом...  Для  меня это  совершенно
бесспорно.  Гибель наших кораблей в этом районе не случайна.  Возможно,  они
как-то  используют захваченных людей.  С  одним  из  таких получеловеков мне
пришлось встретиться,  перед  тем  как  "Севастополь" ушел  в  неуправляемый
оверсайд.
     - Вы имеете в виду ту похищенную шлюпку.
     Неверов кивнул.
     - Мы  ведь знали,  что на  планете нас будут ждать,  -  не предполагали
только, что это необязательно люди...
     - Думаете, им понадобились наши машины и технологии?
     - Технологии их не интересуют.  Вспомните,  в  каком виде мы обнаружили
упавший земной звездолет.  Никто даже не прикоснулся к его обломкам. Зато от
команды не осталось и следа...
     - Почему вы в этом уверены?
     - Потому  что  эфир  молчит.  Потому что  прежде всего  люди,  терпящие
бедствие,   выставляют  автоматический  радиомаяк,  не  говоря  уж  о  наших
биологических индикаторах,  способных  обнаруживать  знакомые  биологические
объекты на большом расстоянии... Нападавших они не сумели засечь вовремя!  И
это лишний раз доказывает,  что в  данном случае мы имеем дело с  совершенно
незнакомым биологическим видом.  Наша способность остаться в  живых на  этой
планете  впрямую  зависит  от  результатов научных исследований.  Необходимо
усилить  научную  группу,  нужно  найти  среди  пассажиров  тех,  кто  может
оказаться полезным.  Мы  создадим на  корабле все  условия для  работы такой
группы.  А  вы  станете ее руководителем,  -  закончил Неверов,  обращаясь к
Алмину.  И добавил: - Придется эвакуировать обратно на корабль большую часть
пассажиров.  На поверхности планеты останутся лишь те, кто проводит сезонные
сельскохозяйственные работы,  без них мы не сможем обойтись.  О наших планах
на строительство постоянной базы придется забыть.
     Разговоры смолкли,  каждый думал о том, что их вновь ждет осточертевшая
за  долгие месяцы железная коробка "Севастополя",  что зеленые просторы этой
планеты, каменистые пустыни и широкая река, так похожая на земную, - все это
не для них...

ГЛАВА 23
     Вторую неделю Элайн жила в  странном белом мире.  Белыми были не только
стены палаты и постель, на которой она лежала, - белыми были даже ее мысли.
     Казалось,  ее  сознание погрузилось в  бесконечную снежную долину,  где
царил  лишь  ледяной ветер и  голос,  время от  времени пробивавшийся к  ней
сквозь завывания ледяных вихрей.
     Крохотным  уголком  сознания,   оставшегося  в  ее  распоряжении,   она
управляла  своим  телом,  выполняла  все  необходимые  для  его  нормального
функционирования процедуры  -  она  ела,  спала  и  даже  вполне  осмысленно
отвечала на вопросы врачей.
     Но все это составляло лишь незначительную часть ее существа.
     Ей хотелось выбраться из ледяных стен, сковавших сознание, но для этого
нужно было разобрать слова...  Одни и те же слова,  произносимые где-то там,
на  другом конце ледяной бури.  Голос был  от  нее  слишком далеко,  и  она,
несмотря на все усилия,  не могла разобрать этих слов.  Она знала, что, если
бы ей удалось это безнадежное предприятие, холод отпустил бы ее сознание. Но
пока что она брела по  ледяной пустыне,  в  которой не  было ни времени,  ни
конечной цели.  Чем дольше она шла -  тем дальше отодвигался голос,  порой и
вовсе скрываясь от  нее  за  снежным горизонтом.  Она  знала,  что это часть
наказания за то,  что она не смогла вовремя исполнить приказ,  она не сумела
открыть ворота на базе -  и из-за этого случилось страшное несчастье, она не
знала,  какое именно. Ей не было до этого дела, ей нужно было лишь добраться
до  места,  откуда она смогла бы разобрать слова нового приказа.  Только это
имело смысл. Только это, и ничего больше.

     Консилиум собрался к вечеру. Неверов потребовал его проведения сразу же
после прилета.
     Гурко  долго  сопротивлялся,   не   желая  выпускать  такую  интересную
пациентку из-под своего личного наблюдения. Но в необходимых случаях Неверов
умел заставить подчиниться своим приказам даже Гурко.
     В  течение почти целого часа терпеливо выслушав не  предназначенные для
посторонних ушей  заумные научные выкладки,  Степан  наконец не  выдержал и,
прервав разглагольствования Гурко, обратился к Алмину, мнение которого после
их  откровенной беседы во  время экспедиции на Исканту и  его выступления на
совете стало для него достаточно авторитетным.
     - Константин Сергеевич,  как по-вашему,  в чем выражаются отклонения от
нормы в психике пациентки?
     - Только в  том,  что  она  все время вынуждена бороться с  посторонним
воздействием на свой мозг.  Мы применили все возможные способы экранирования
этой  палаты,  к  тому  же  воздействие достаточно ослаблено  расстоянием от
источника.  Он  явно находится на  поверхности планеты.  Кроме того,  корпус
корабля  в  свою  очередь экранирует часть  этого  воздействия.  Да  и  сама
пациентка активно с ним борется,  даже в тех случаях, когда не вполне отдает
себе в этом отчет.
     - А  как обстоит дело с карантином?  Все необходимые для него сроки уже
прошли.
     - Нам   не   удалось  обнаружить  следов   постороннего  биологического
воздействия на  ее  организм,  если не  считать психотропного яда от  самого
укуса,  -  неохотно, словно это признание как-то умаляло его работу, признал
Гурко.
     - То есть,  если я правильно вас понял,  в принципе она здорова и может
покинуть медицинский отсек?
     - Если  говорить о  возможности заражения или  распространения каких-то
искантских вирусов, то с этой точки зрения опасности не существует, - твердо
заявил Алмин.
     - Но она еще не оправилась от шока,  ее психика находится в  угнетенном
состоянии.  Ей необходимы постоянный врачебный контроль и палатный режим!  -
гнул свое Гурко.
     - А  по-моему,  вы  пытаетесь  превратить вполне  здорового человека  в
своего подопытного кролика,  Лев Алексеевич. Давайте спросим у самой больной
- желает ли  она  оставаться в  вашем учреждении.  Раз  уж  она  в  принципе
здорова,   то  имеет  полное  право  самостоятельно  решить,  где  ей  лучше
находиться.
     - В  какой-то момент ее поступки могут стать непредсказуемы...  Отдаете
ли вы себе отчет,  какую ответственность возьмете на себя,  если настоите на
ее выписке? Кто, собственно, будет выполнять для нее роль постоянной няньки?
     - Ей не нужна нянька!
     - Но  она нуждается в  постоянном наблюдении.  Неизвестно,  что от  нее
потребуют   грайры,    ведь   она   постоянно   находится   под   сильнейшим
психологическим прессом,  и  я  не  знаю,  хватит ли  у  нее  сил  все время
сопротивляться этому влиянию.  Впрочем,  вы  -  капитан,  вам решать.  Но  я
повторяю,  ответственность за  возможные последствия этого  решения  целиком
ляжет на вас.
     - Какие, собственно, последствия вы имеете в виду?
     - В  какой-то  момент  гипнотическое давление,  которое  она  постоянно
испытывает, может превысить барьер ее сопротивляемости, и тогда... Тогда она
выполнит все, что ей прикажут.
     - Ну  что  же...  Я  учту ваше предупреждение,  но,  как  вы  правильно
заметили, капитан здесь я.
     Об  одной вещи он  не  забывал ни  на минуту -  его каюта в  отличие от
медицинского отсека не  была  специально экранирована,  и  он  не  собирался
принимать никаких новых мер безопасности.

     Это был первый вечер,  когда они вновь остались вдвоем.  На стене горел
ночник в виде старинной электрической лампы,  а на столике,  в углу,  стояло
блюдо с  опостылевшими всем грибными котлетами.  Но  Неверов любил поужинать
поздно ночью, перед самым сном, и, чтобы никого не беспокоить, всегда брал к
себе это  блюдо.  Сегодня он  захватил еще и  пару бутылок тоника,  стараясь
создать в  каюте  хотя  бы  подобие той  непринужденной обстановки,  которая
царила здесь когда-то.
     Элайн  долго не  появлялась из  своей комнаты.   Там  все  осталось как
прежде. С тех пор как она исчезла с корабля, Степан не прикасался ни к одной
ее вещи.
     Они  почти  не  разговаривали с  того  момента,  как  он  забрал ее  из
медицинского отсека.  И  теперь он нервно крутил в руках пустой стакан и все
никак не  мог придумать,  как начать разговор,  что ей  сказать.  Все нужные
слова вдруг исчезли.  Притворяться и лгать он не умел и знал,  что, если все
будет продолжаться так,  как  шло до  сих пор,  отчуждение между ними станет
непреодолимым. Собственно, оно уже таким и стало...
     Но  тогда почему же  он  испытывает столь сильное раздражение из-за  ее
долгого отсутствия?  "Мы все сотканы из противоречий - все люди..."
     "По крайней мере она должна быть мне благодарна за то, что я вытащил ее
из медицинского отсека".
     Желтые  цифры  на  электронных  корабельных часах  вновь  сменились,  и
Неверов  почувствовал,  что  терпение  окончательно покинуло его.  Сидеть  с
пустым  стаканом в  руках  за  столом  в  одиночестве показалось ему  верхом
нелепости.
     Груз  усталости,  копившийся в  нем  с  того самого дня,  когда исчезла
Элайн,  перешел  некий  предел,  за  которым  эмоции  затухают и  начинается
равнодушие. Весьма опасный предел, если дело касается мужчины и женщины...
     Он встал,  подошел к противоположной стене и нажал кнопку. Спрятанная в
ней  койка  выпрыгнула,   как  всегда,  неожиданно.  Белье,  совсем  недавно
замененное роботом-уборщиком,  отдавало  запахом  казенной дезинфекции.  Всю
жизнь проскитавшись по  интернатам и  казармам,  Неверов научился ненавидеть
этот запах.
     Не раздеваясь,  он лег на постель,  подчеркнув тем самым,  что ожидание
закончилось.  Однако в  этот момент скрипнула дверь ее комнаты,  и  он резко
поднялся,  не желая показать ей ни собственной слабости,  ни странной, ничем
не оправданной обиды, ни своего нетерпеливого ожидания...
     - Знаешь,  Степан,  я решила,  что никогда больше не увижу тебя. Там, в
медицинском отсеке, у меня было время подумать.
     На  ней  был  ее  обычный домашний пушистый халат,  волосы распущены по
плечам, взгляд задумчивый, обращенный сквозь него, в неведомое пространство.
     Ничего больше не  добавив,  она прошла к  столу,  налила себе в  стакан
тоника и села, так и не взглянув на него.
     С  какой-то  пронзительной ясностью  он  отметил,  что  она  ничуть  не
изменилась. Те же синие с проблеском глаза, те же милые ямочки на щеках, вот
только он  ни  на минуту не мог отделаться от ощущения,  что перед ним сидит
чужой, незнакомый ему человек. И сознание этого было хуже всего остального.
     - Зачем же ты согласилась?..  Зачем согласилась вернуться ко мне? - Это
был жестокий вопрос.  Но он ничего не мог с  собой поделать,  чувствуя,  что
наступило время жестоких вопросов.  У  него  уже  не  было сил  одному нести
ледяной груз отчужденности.
     - Перед тем  как уйти,  мне захотелось поговорить с  тобой в  последний
раз, - ответила она.
     Он  почувствовал,  как во  рту пересохло,  и  непослушными губами глухо
переспросил:
     - Уйти? Куда ты собираешься уходить?
     - К ним.  К тем существам,  которых вы называете грайрами.  Ты ведь уже
знаешь, что я должна это сделать.
     - Не  говори глупостей.  Это  всего лишь последствия яда.  Тебя укусила
ядовитая местная тварь,  ты была в бреду несколько дней, но сейчас опасности
уже нет, все пройдет, вот увидишь, все это ерунда!
     Он громко произносил слова,  в которые сам не верил,  и чувствовал, как
горло все сильнее сдавливает рвущийся наружу крик.
     Она,  не обратив на его слова ни малейшего внимания,  рассматривала его
так,  словно видела в  первый или,  может быть,  в  последний раз...  Только
понимающе и печально усмехнулась...
     И тогда он заговорил так,  как, наверно, и должен был говорить с самого
начала,  без  всякого  сюсюканья.  Только  горькую правду.  Бывают  в  жизни
моменты, когда правда остается единственным лекарством.
     - Да,  понимаю,  я  сказал глупость.  Прости.  Я  знаю,  что ты  должна
вернуться,  и  я знаю,  почему это произошло.  Только я тебя им не отдам.  Я
пойду туда вместе с тобой.
     Что-то прежнее, знакомое промелькнуло у нее в глазах.
     - Ты хоть понимаешь, что не вернешься оттуда?
     - Ну,  это мы еще посмотрим... Одна ты с ними не останешься, это я тебе
обещаю, и, может, нам обоим удастся возвратиться к людям.
     - Это невозможно,  Степан.  Если ты попадешь туда,  ты перестанешь быть
человеком и никогда уже не сможешь вернуться.
     - Я знаю.  Но я должен попробовать. Я должен встретиться с ними. Я хочу
знать, что им от нас нужно. Хочу уменьшить число жертв с обеих сторон или по
крайней  мере  узнать,  за  что  мы  должны  воевать...   Исканта -  большая
пустынная планета,  на ней хватит места всем.  Мы не собираемся претендовать
на  их  подземный мир,  так в  чем же  дело?  Почему бы им не оставить нас в
покое?
     Он спрашивал ее так,  словно надеялся немедленно получить ответы на все
свои вопросы, словно она была для него представителем иного, нечеловеческого
мира...
     Но  ответов не  было,  только горькая складочка у  ее  губ  стала  чуть
глубже.
     Когда он сказал Элайн,  что не оставит ее, что они отправятся к грайрам
вместе,  -  эти слова сорвались с его губ сами собой.  Ведь он просто не мог
поступить иначе,  но сейчас вдруг понял, что из этого может получиться нечто
большее, чем бессмысленное жертвование.
     Да, он обязан помочь ей выкарабкаться из ледяной трясины, в которую она
попала не  без  его вины,  но,  кроме этого,  он  отвечает и  за  жизнь всех
остальных людей,  доверивших ему руководство колонией. И Степану показалось,
что в  абсолютном мраке,  окружавшем их  со  всех сторон,  появился проблеск
какого-то, неясного даже ему самому света. Определенного плана не было. Да и
не могло быть в ситуации,  когда они толком не знали, что собой представляют
их противники,  на что они способны, каковы пределы их возможностей, есть ли
уязвимые  места  в  созданной  ими  цивилизации,  сумевшей  поработить целую
планету.
     Неверов взглянул на Элайн. Она сидела, вся сжавшись внутри его большого
для нее халата, словно старалась стать меньше и незаметнее.
     Забирая ее из госпиталя, он не знал, что самый трудный момент наступит,
когда все уже будет сказано и они вот так,  молча,  будут сидеть друг против
друга.  Огонек ночника высветил овал ее лица,  такой знакомый...  Но женская
коленка,  белевшая сквозь  случайно откинувшуюся полу  халата,  внушала  ему
вместо желания непонятное, почти брезгливое чувство...
     - Я ведь знаю почти все,  о чем ты сейчас думаешь,  -  тихо проговорила
Элайн,  и он почувствовал, что волосы шевелятся у него на голове. - Нет, это
не они...  Просто я знаю,  о чем ты должен думать...  Я вот только одного не
могу понять:  за  что  мне все это?  В  чем здесь моя вина,  почему именно я
оказалась в  той пещере?  Я  так надеялась,  что кошмар моей прежней жизни с
Тонино навсегда закончился, но пришел новый, еще более страшный...
     Неожиданно для себя он встал,  пересел к ней вплотную и,  обняв, понял,
что она плачет. И эти слезы, такие по-человечески беспомощные, пробили брешь
там, где оказались бессильны любые слова...

ГЛАВА 24
     На следующее утро Неверов собрал корабельный совет.
     Это  было  первое  официальное заседание  с  момента  его  образования.
Слишком  стремительно  разворачивались события  на  Исканте,  слишком  много
возникало проблем,  требующих немедленного решения.  Карлос  оказался  прав,
только  единоначальное руководство оставалось эффективным в этих условиях.
     Не найдя в пещере никаких следов Фарино и его друзей, Неверов все никак
не  мог  примириться  с  его  предательством и,  весьма  вероятно,  жестокой
расплатой за это.
     Совет  Неверову  понадобился,  чтобы  официально довести  до  всеобщего
сведения новую информацию,  полученную на Исканте.  Им опять,  в  который уж
раз,  предстояло менять свои планы,  приводить их в  соответствие с суровыми
условиями этой планеты.  Им предстояло принять жизненно важные решения, и он
хотел, чтобы люди шли на риск, полностью осознавая, что их ждет. Кроме всего
прочего,  он  нуждался в  совете  ученых,  ни  на  минуту  не  позволяя себе
забывать,  что  он  всего лишь  офицер службы безопасности и  его  знания во
многих вопросах,  с  которыми им  пришлось столкнуться на  Исканте,  слишком
поверхностны.  Но ему нужна была уверенность, нужна была поддержка тех, пока
еще  робких ростков плана,  что  зародился в  его  голове в  первую -  после
прилета ночь - ночь встречи с Элайн.
     Когда все наконец собрались, он начал сразу с самой важной новости:
     - Сегодня   нам   предстоит  выработать  стратегию  и   тактику  нашего
дальнейшего пребывания на Исканте.  Дело в  том,  что во время преследования
грайров после их  нападения на  базу  наша экспедиция обнаружила на  планете
технически   развитую,   негуманоидную  и   враждебно   настроенную  к   нам
цивилизацию.
     Тишина,  мгновенно установившаяся в кают-компании,  подсказала ему, что
новость еще  не  успела  распространиться среди  команды и  теперь буквально
оглушила большинство из присутствующих.
     Выдержав паузу,  необходимую для того,  чтобы люди до конца освоились с
этим сообщением, он продолжил:
     - Оставить планету,  как вы  знаете,  мы  не можем,  в  этом случае нам
грозит голодная смерть.  Мы  не  знаем  причины,  по  которой искантцы стали
нашими врагами,  это нам еще предстоит выяснить. Пока что ясно одно. Не имея
своих собственных космических кораблей...
     - Откуда такая уверенность?  -  перебил его Алмин,  сидящий от  него по
правую руку за столом президиума.
     - Невозможно строить космические корабли, не создав вокруг планеты сеть
вспомогательных баз или хотя бы  маяков.  Мы  не  обнаружили здесь ни одного
спутника.  Даже если они строили такие корабли в другом месте,  здесь должны
были быть маяки - хотя, возможно, я ошибаюсь. Дело сейчас не в этом.  Дело в
том, что каким-то непонятным для меня образом они ухитрились неплохо изучить
человеческую природу  задолго  до  нашего  прибытия  на  Исканту.  Возможно,
когда-то,  много лет назад, здесь случайно потерпел крушение земной корабль.
Познакомившись с  представителями нашей расы,  они решили,  что люди им  для
чего-то нужны...
     - Люди,  или их техника, или их космические технологии, - снова перебил
его Алмин.
     - Возможно.  Мы этого не знаем.  В  наших знаниях о цивилизации Исканты
гораздо больше  белых  пятен,  чем  достоверно установленных фактов.  Однако
сегодня с  уверенностью можно утверждать,  суммируя все  известное,  что лет
десять тому назад они начали планомерную охоту за земными кораблями.
     - Вы  хотите сказать,  что они нападали на  них в  космосе?  -  спросил
Гурко, всем своим видом выражая недоверие услышанному.  - Об этом не было ни
одного сообщения!
     - В  том-то  и  дело,  что  они  открыто не  нападали на  наши корабли.
Замаскировавшись и  полностью подчинив себе  психику специально отобранных и
предварительно обработанных ими представителей нашей расы...
     Неверова вновь перебили,  посыпался град вопросов,  и ему пришлось всех
успокаивать.  Никто из присутствующих не мог поверить, что кто-то превращает
людей в безвольное орудие для выполнения действий, враждебных по отношению к
их собственной цивилизации.  Тишина установилась лишь после того,  как Алмин
пообещал  сделать  специальное  сообщение  о  том,  каким  образом  возможно
осуществить такое подчинение.
     Наконец Неверов смог продолжить:
     - Воспользовавшись неожиданным для нас способом маскировки, они, внешне
совершенно  неотличимые от  обычных  людей,  проникали  на  наши  корабли  и
направляли их к  своей планете,  чтобы захватить экипаж...  Что в дальнейшем
происходило с  захваченными людьми,  нам неизвестно,  однако с  уверенностью
можно  сказать,  что  подобные  диверсии продолжались не  один  год,  и  наш
"Севастополь" был  не  первым кораблем,  попавшим в  подготовленную для него
ловушку...
     Зал снова взорвался градом вопросов,