ставить первую партию  людей к транспорт-ному судну, когда марсовый
"Воителя" доложил, что на восточном горизонте виден дым.
     Не прошло и минуты, как все подзорные трубы во флоте были устремлены  в
том направлении. Облако дыма разрослось, распавшись на отдельные столбы.
     --   Насчитываю  четыре-пять   кораблей,  возможно,  больше.   Идут  на
форсированной тяге.  --  Голос  капи-тана  Роланда  хранил  бесстрастность и
равнодушие,  хотя  в душе его  росла  тревога. -- Нет  ли блокадного флота в
заливе Мобил?
     -- Согласно последним донесениям, весьма нема-лый, сэр.
     --Да. Я так и думал.
     Головные корабли уже полностью вышли из-за горизонта, белея парусами. И
остановились на рас-стоянии много больше пушечного  выстрела; большой линкор
в центре строя начал разворачиваться
     --  Что  они  еще  там затевают? -- недоумевал  ка-питан.  -- Окликните
марсового.
     -- Есть, сэр.
     -- Убрали трос, сэр. Буксировали какое-то судно.
     -- Какое именно?
     -- Не могу толком сказать. Ни разу не видал та-кого.
     Черное судно сидело в воде так низко, что разо-брать детали было весьма
трудно.  Опередив  осталь-ные  корабли,   суденышко   медленно  двинулось  к
бри-танской флотилии. Никому так и не удалось опоз-нать  его тип, даже когда
оно подошло ближе.
     Черное, сидящее настолько глубоко, что палубу омывает вода. А посредине
-- круглое сооружение.
     --  Будто сырная коробка  на  плоту,  --  прокоммен-тировал  кто-то  из
офицеров.
     Капитана Роланда охватил неописуемый холод. Именно эти слова он читал в
газетах.
     -- Так что ж это такое? --вслух гадал кто-то.
     --  Немезида,  --  едва  слышно  проронил капитан.  Паровые  деревянные
фрегаты  американцев  раз-вернулись  полукругом, готовясь вступить в  бой  с
британскими  судами,  старательно  удерживаясь  на  приличном расстоянии  от
грозного стального корабля. И только "Монитор" неуклонно продвигался вперед.
     Американцы  были  уже  наготове  --  пушки   заря-жены  и  выкачены.  В
бронированной рубке на борту " Мониторам лейтенант  Уильям Джефферс направил
подзорную трубу в сторону стоящих на якоре судов.
     --  Атакуем броненосец, пока он не  тронулся. Это либо "Воитель",  либо
"Черный  принц".  Насколько   мне  известно,  других  железных  кораблей   в
британ-ском флоте нет. Наши агенты сообщили  все подроб-ности их конструкции
и устройства.
     "Воитель" выбирал якорь и разводил пары. Кор-ма корабля была обращена к
атакующему "Монито-ру", и первый помощник охнул, увидев ее.
     --  Корма, сэр... да  она  же  не  бронирована!  Там  какая- то машина,
лебедка, что ли. станина какая-то.
     --Верно, -- подтвердил Джефферс. -- Я  читал описание в рапортах. Когда
корабль  идет под  пару-сом, винт  для  снижения сопротивления  поднимают из
воды. Так что корма не покрыта броней. Равно как и нос.
     -- Да мы потопим его в два счета!
     --  Это  будет  не  так-то  просто.  В  донесениях раз-ведки приводятся
мельчайшие  подробности  его кон-струкции. Корпус сделан из  стали  дюймовой
толщи-ны,  но это корабль  внутри корабля. Все основные батареи  находятся в
цитадели -- бронированном ко-робе внутри  судна. Их тридцать две -- двадцать
шесть шестидесятивосьмифунтовых и  шесть стофунтовок. Он превосходит нас  по
числу пушек, но не по калибру. С нашими Дальгренами нельзя не считать-ся. Но
цитадель эта сделана из четырехдюймовых сварных стальных плит, подкрепленных
двенадца-тью дюймами тикового дерева. Взять его не так-то просто.
     -- Однако попытаться можно?
     -- Несомненно. Наши  ядра  отлетали от  "Мерри-мака", потому что у того
были   выпуклые   борта.   Мне  хочется   поглядеть,   как  сработает   ядро
одиннадцати-дюймового  орудия системы  Дальгрена  против этой цитадели  с ее
вертикальными бортами.
     Словно комар напал на слона.  Вовсю  дымя корот-кими толстыми  трубами,
крохотный  стальной   "Мо-нитор"   устремился   к  длинной  черной   громаде
"Во-ителя",  угрюмой и грозной  Пуленепробиваемые за-слонки орудийных портов
отъехали   кверху,   и  жерла  больших  пушек  выдвинулись   наружу.  Загодя
заря-женные пушки выстрелили  как  одна, изрыгнув  ши-рокую  полосу  огня, и
стальные ядра с воем устреми-лись через разделяющую корабли дистанцию.
     Без  какого-либо видимого результата.  Башню развернули,  чтобы  орудия
обратились прочь от  бри-танского  броненосца. Ответный  залп тоже ничего не
дал. Большинство ядер пронеслось мимо крохотной  мишени, а два-три, попавших
по восьмидюймовой броне  башни,  отскочили, не причинив  ни малейшего вреда.
"Монитор" с пыхтением двигался вперед на  своей предельной скорости  почти в
пять узлов. Когда он приблизился к черному кораблю, под башней за-шипел пар,
проворачивая шестерню, сцепленную  с зубчатым колесом  под основанием башни.
Под лязг громадных  шестерен башня  развернулась,  так что жерла обеих пушек
оказались в считанных футах от высокого борта "Воителя".
     И выстрелили. Ядра  пробили броню,  сея хаос и разрушение  на орудийной
палубе.  Отдача  швырнула  пушки назад, они заскользили по рельсам под  визг
тормозных башмаков -- металл о металл -- и остано-вились.
     -- Заряжай!
     Коленчатые банники с шипением прошлись по стволам пушек. Затем на место
забили  заряды,  за ко-торыми последовали  ядра, поднятые железными клешнями
при помощи цепных лебедок. Через две  минуты пушки были готовы к выстрелу, и
потные,  чумазые  канониры  налегли  на  лямки, выкатывая орудия на  огневую
позицию.
     К тому  времени "Монитор" зашел  к стальному кораблю  с  кормы, едва не
касаясь высокого руля.  Несмотря  на огневую мощь английского броненосца, на
корме у него была одна-единственная турельная пушчонка,  и ее выстрел не дал
ничего.
     Обе пушки  "Монитора" рявкнули  в  один голос, вогнав ядро  в  корму  и
пробив дюймовую сталь кор-пуса.  Там  "Монитор" и  лег  в  дрейф, дожидаясь,
по-ка  орудия  будут  перезаряжены.  Прошли  две минуты.  Морские  пехотинцы
выстроились вдоль  планшира,  безрезультатно паля из мушкетов  по  стальному
су-денышку. Из  труб <Воителя",  разводившего пары,  клубами  валил  дым.
Якорь уже подняли, и черная громада начала разворачиваться,  чтобы направить
орудия на крохотного неприятеля.
     Затем "Монитор" выстрелил снова. Висевшая на корме шлюпка разлетелась в
щепки, а вместе с ней и массивное перо руля.
     Винт " Воителям уже начал вращаться, и тяжелый корабль двинулся  прочь.
Развернуться   без  руля   он  уже  не  мог,  но  зато  мог  ускользнуть  от
сокрушитель-ной атаки.
     В тишине между  выстрелами экипаж  "Монито-рам отчетливо  слышал  цокот
пуль  по  обшивке;  пере-вешиваясь  через  фальшборт,  пехотинцы  продолжали
тщетный обстрел из мушкетов. Но когда игрушечный корабль северян вышел из-за
кормы и двинулся  вдоль борта, он  опять  натолкнулся на более сущест-венную
угрозу  шестидесятивоеьми- и стофунтовых  орудий. Как  только он оказался на
прицеле, канони-ры британца открыли  беглый огонь,  даже не выкаты-вая пушки
вперед. Железные ядра обрушились на железный кораблик, как множество молотов
на нако-вальню, с лязгом и грохотом осыпая башню и корпус ударами.
     Без видимых  результатов. Круглому  ядру не под силу  пробить  подобную
сталь, как обнаружил  "Мер-римака. Но "Мерримак" был неуязвим для ответно-го
огня. А  вот  британец  --  нет.  "Монитор"  удерживал свою  позицию у борта
броненосца, отвернув башню
     для перезарядки. Перезарядка и залп, каждые две минуты. В  конце концов
" Воителю" пришлось оста-новить машину, потому что он  шел  прямо  на берег.
"Монитор"  двигался за  ним  как приклеенный, по-вторяя каждый маневр,  ведя
непрерывный обстрел, круша броню цитадели, уничтожая пушки и разлета-ющимися
обломками стали и дерева кося канониров.
     А  вокруг  двух сцепившихся  в  схватке кораблей неистовствовал морской
бой.  Схватка  шла  не  на  жизнь, а на  смерть,  деревянные  корабли против
дере-вянных  кораблей. Однако все американские корабли  ходили  на пару, что
давало им  неоценимое  преиму-щество  против  британских  парусников.  Пушки
изры-гали пламя  и  сталь; безоружные транспорты держа-лись в море, стремясь
избежать бойни.
     Теперь, когда большинство пушек британского броненосца было выведено из
строя, лишенные бро-ни  американские суда  подошли, чтобы включиться в битву
против "Воителя". Их мелкокалиберные пуш-ки не могли пробить броню, но  зато
сметали всех и вся на палубах. Три  исполинские мачты и реи броне-носца были
сделаны из дерева.  Шквал американских  ядер сперва  подкосил  грот-мачту, с
оглушительным треском рухнувшую на палубу, парусами и реями давя оказавшихся
под  ней.  Далее последовала бизань, сея  свою  долю  смертей  и разрушений.
Паруси-на и рангоут, свисающие вдоль бортов, заслонили орудийные порты,  так
что огонь совершенно прекра-тился.
     " Монитора сдал назад. Капитан Джефферс  кив-ком одобрил сокрушительный
результат.
     -- Славная  работа. Оставим ему последнюю мач-ту, потому что  теперь он
не скоро отправится в плава-ние.
     -- Если вообще отправится! -- воскликнул стар-ший помощник, указывая на
броненосец. -- "Наррагансетт" зацепился за нос и берет его на абордаж!
     --Отлично  сработано. Теперь, когда стальной  корабль вышел из боя, нам
пора подумать о деревян-ных. Надо помочь нашим. Освободить  часть кораб-лей,
чтобы они переключились на транспорты. Надо подбить как можно  больше судов,
пока  они не удра-ли. Если  не сдадутся, пустим их  на дно.  -- В улыбке его
стыл  лед, в душе  кипел гнев. -- Мы  славно  утер-ли  нос  этому  кичливому
британскому военному фло-ту, так что они надолго запомнят.

ЗНАМЕНАТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ



     -- Может, видал я и худшие дни, Джон, но что-то не припомню, когда.
     Президент сидел в своем  стареньком  кресле,  уст-ремив  остановившийся
взгляд  на  телеграмму,  вру-ченную ему Николаем. Он  сильно сдал  и похудел
на-столько, что его потрепанный черный костюм  висел на нем, как на вешалке.
Со времени  смерти Вилли  Линкольн почти не ел,  почти не спал. Его  смуглая
кожа приобрела желтушный  оттенок, под глазами за-легли  черные круги. Новая
война  пошла весьма  скверно.  По  кабинету  с  сердитым  жужжанием  кру-жил
слепень,  снова  и  снова колотясь головой  в  стек-ло полуоткрытого окна. В
комнате  рядом  с  кабине-том  Линкольна  затарахтел  недавно  установленный
телеграфный аппарат, отбивая только что получен-ное сообщение.
     -- Скверные новости теперь доходят до меня на-много быстрей, с  тех пор
как  у нас под  рукой эта  адс-кая машинка, -- заметил Линкольн. -- Видел ли
те-леграмму военный министр?
     -- Да, сэр.
     --  Тогда,  мне  кажется,  он  скоро  будет  здесь. Бед-ные  мальчики в
Платсберге. Ужасная жертва.
     -- Очи задержали англичан, господин президент.
     -- Но  ненадолго. Порт Генри  захвачен и пылает, а  от генерала Халлека
все еще ни слова .
     --  В его последних донесениях сказано, что он формирует оборонительный
рубеж в форте Тайкондерога.
     -- Неужели мы обречены  на неустанное повторе-ние истории? Помнится, мы
бежали от британцев точно там же?
     --'  Это  было  стратегическое  отступление,  к  не-счастью  начавшееся
Четвертого июля.
     -- Я уповаю, что Халлек не станет повторять именно этот маневр.
     -- Сейчас к нему уже  должны были подоспеть ди-визии Гранта. Вместе они
являют собой грозную силу.
     -- Но пока они еще не вместе. Англичане съедят нас с  потрохами. А  что
это  за   таинственная  телеграм-ма  от  генерала  Шермана?  Разъяснения  не
поступали?
     --  Пока что не удалось выяснить. Часть теле-графных линий оборвана, и,
как мне сказали,  посла-ния пытаются направить обходным путем. Пока же у нас
имеется  только обрывочное, искаженное донесе-ние -- что-то о движении на юг
и какое-то упомина-ние о генерале Борегаре.
     -- Продолжайте выяснять, загадок  я не терплю. В любое  время, а уж тем
паче  в военное.  И отмените все посещения на сегодня. Я уже не  могу видеть
этих претендентов на должности, воплощающих пагубную угрозу моему здоровью.
     -- А собралась довольно большая толпа. Некото-рые ждут с рассвета.
     --  Я  не   испытываю   к  ним  сочувствия.  Известите  их,  что   дела
государственные имеют первостепенную важность. Хотя бы на сей раз.
     -- Не  сделаете  ли вы  единственное  исключение, сэр? Здесь  находится
английский джентльмен, толь-ко что прибывший на борту французского судна.
     У него имеются рекомендательные письма от видней-ших людей Франции.
     -- Англичанин,  говорите? Вот так  загадка, при-чем весьма интригующая!
Как его зовут?
     -- Мистер Милл, Джон Стюарт  Милл. В своей сопроводительной записке  он
пишет, что располагает сведениями, которые помогут нам в этой войне за
     свободу Америки.
     -- Если он английский шпион, то Фокс наверня-ка с радостью повидается с
ним.
     --  Я сомневаюсь, что он шпион. Рекомендатель-ные письма говорят о нем,
как о весьма видном на-турфилософе.
     Линкольн откинулся на спинку скрипнувшего
     кресла и вытянул свои длинные ноги.
     -- Его я приму. В наши дни, полные отчаяния,
     приходится хвататься за каждую соломинку. Быть может, за разговором мне
удастся отвлечься  и на время забыть об  осаждающих  нас бедах. Не ведомо ли
хотя бы намеком, каким образом его сведения

     могут помочь нам?
     -- Боюсь, нет. Загадка.
     -- Что ж, давайте разгадаем эту загадку. Пригла-сите этого джентльмена.
     Милл  оказался  мужчиной среднего  возраста, лы-сеющим  и  розовощеким,
аккуратно  одетым и весьма любезным. Представившись, он  слегка поклонился и
пожал президенту руку. Затем  положил две прине-сенные с собой книги на стол
и сел, откинув фалды

     фрака.
     --  Мистер  Линкольн,  --  произнес  он  торжествен-ным,  взволнованным
голосом.  --  Я  восхищался  аме-риканским  экспериментом  много  лет.  Я  с
присталь-ным  интересом  следил   за   вашей  избирательной   сис-темой,  за
действиями нижней палаты и Сената, за судебной системой и полицией. Конечно,
они далеки от идеала, и тем не менее я полагаю, что во многих
     отношениях у вас единственная  свободная страна в мире  -- единственное
демократическое  государство.  Считаю,  что  мир  видел  довольно королей  и
тиранов и должен ныне отыскать путь к демократии. Теперь же ваше благородное
дело оказалось под угрозой, исхо-дящей от моей собственной страны; хотя я не
прило-жил руки к сему прискорбному деянию, но  считаю своим долгом все равно
попросить  прощения.  Одна-ко  эта  трагедия  побудила  меня  к  неожиданным
дейст-виям, потому-то я и здесь. По смерти моей дорогой супруги мы с дочерью
уехали во Францию, ибо я решил удалиться от мира, дабы написать свои книги и
ждать  часа,  когда  смогу воссоединиться  с ней. Но  этому не  суждено было
сбыться. Необходимость из-гнала меня из тишины кабинета  обратно  на мировую
арену.  Я здесь,  дабы, если  позволите,  помочь  вашей  юной  демократии и,
снова-таки  если   позволите,  по-мочь   направить  ее  на  тропу  грядущего
процветания.
     -- Как и вы,  я полагаю,  что  американский экспе-римент  -- последняя,
светлая надежда  человечест-ва,  --  кивнул  президент. -- Вы в  самом  деле
произво-дите впечатление  человека вдохновенного, мистер  Милл.  Но,  никоим
образом не желая  вас  обидеть,  я все-таки  вынужден  сказать, что ныне  мы
больше нуждаемся в людях, умеющих сражаться, нежели в людях мыслящих. Однако
прошу вас, не  чувствуйте стеснения и расскажите, как вы  намерены  к  этому
по-дойти.
     Подавшись вперед, Милл постучал указательным пальцем по книгам.
     -- Если вы внимательно поищете, то найдете от-вет на свой вопрос здесь,
в моих "Принципах поли-тической экономии". Небольшой подарок для вас.
     --  Вы  очень добры,  -- Линкольн  подтащил к  себе книги через стол  и
открыл  первый  том, с  улыбкой  глядя  на  страницы, заполненные  убористым
шриф-том. --  Я всегда  запоем читал литературу по натур философии. Я весьма
восхищен  теориями  Фрэнсиса  Вейланда(Фрэнсис  Вейланд  (1796  --  1865) --
американский свя-щенник  и  просветитель. Написал множество трудов на разные
темы. В  1837  году  опубликовал книгу "Начала политической  экономии"), чьи
работы вам наверняка известны.  Мис-тер Вейланд полагает, что  труд является
источником  удовлетворения всех  человеческих нужд, труд превы-ше  капитала,
капитал возникает как результат труда.  Впрочем,  я уклонился в сторону. Я с
нетерпением жду  возможности прочитать ваши книги. Насколько позво-лит бремя
забот военного времени.
     Милл с улыбкой приподнял открытую ладонь.
     --  Первым делом  война, господин президент. От-ложите их в  сторону до
более  спокойных  времен.  Вы  обнаружите,  что  мы  с  Фрэнсисом  Вейландом
сходим-ся во мнениях по очень  многим вопросам. Если  по-зволите, я  вкратце
изложу для вас  свои чувства  и  теории в упрощенной форме.  Прежде всего, я
поддерживаю вашу  позицию в  данной  воине,  поскольку восприни-маю  ее  как
борьбу  против  рабства.  Но  как  англича-нин,  я  держался  в  стороне  от
конфликта, полагая,  что лично к нему не причастен. Теперь же  я считаю, что
моя  позиция была  ошибочной.  Я  более не могу  быть  безмолвным  зрителем.
Агрессия   моей   страны   против   вашей   является   актом   исключительно
без-нравственным, каковому нет прощения.
     -- Уверяю вас, никто не станет оспаривать ваше-го мнения.
     В дверь быстро постучали, и на пороге появился  озабоченный Джон Хей  с
телеграммой в руках.
     -- Могу  ли я поговорить  с вами  о... по весьма ще-петильному вопросу,
господин президент?
     --  Я подожду  за дверью, -- сказал  Милл, поды-маясь.  -- Можем ли  мы
продолжить нашу беседу?
     -- Конечно.
     Подождав, пока дверь закроется, Хей передал те-леграмму Линкольну.
     --Не знаю,  что все это значит, сэр, но если это правда,  то  эти вести
гораздо лучше, чем новости из штата Нью-Йорк.
     Взяв телеграмму, Линкольн вслух зачитал:
     --  "Группа  офицеров  Конфедерации  миновала   наши  позиции  согласно
условиям перемирия в Йорктауне. Ныне под  конвоем направляются в Вашинг-тон.
Делегацию возглавляет генерал Роберт Э. Ли".
     Президент опустил листок, и Хей понял, что еще ни разу в жизни не видел
на  его  лице  столь  безмерно-го  изумления.  Будучи   адвокатом,  Линкольн
научил-ся держать свои эмоции при  себе. Люди всегда виде-ли  на его лице то
выражение, которое он хотел им показать. Всегда -- но не на этот раз.
     -- Вы имеете хотя бы самое  смутное представле-ние, что к чему? Да нет,
вряд ли. Если выражению ва-шего лица можно доверять, то вы так же озадачены,
как  и я. Телеграфируйте тому, кто  это  послал, и по-просите разъяснений. А
заодно созовите Кабинет для внеочередного заседания. Это... экстраординарно.
А я пока закончу беседу с мистером Миллом.  Сту-пайте и позовите меня, когда
кабинет соберется.
     Из этой  телеграммы ничего  не поймешь. Что  про-исходит? И что  это за
таинственное послание  от гене-рала  Шермана?  Нет ли  тут  какой-то  связи?
Линкольн  погрузился  в  такие  глубокие  раздумья,  что  даже   не  заметил
возвращения   Милла,   пока   тот  не   привлек   его   внимания  деликатным
покашливанием. Усевшись снова, Милл быстро перешел к делу:
     -- Выходя, я думал о словах, сказанных вами. О том, что вам нужны люди,
умеющие сражаться, а не мыслители...
     -- Прошу  прощения,  если мои  слова смутили  вас, поскольку я вовсе не
намеревался вас оскорбить.
     -- Никоим образом, сэр, правду говоря, как раз напротив, но вы все-таки
нуждаетесь в мыслителях, способных проложить курс к благополучному будущему.
Я хочу напомнить  вам о другом  англичани-не -- фактически говоря, о  другом
философе.  О То-масе  Пейне, писавшем, рассуждавшем  и спорившем о  причинах
вашей Американской революции. Он знал, что причины, по которым люди вступают
в  войны,  не менее важны,  чем сама борьба. Говорят,  что  малень-кие  люди
продвигают  человеч