те.   Регуляторы
располагались  перед  двумя  гигантскими  креслами,  с  которых  можно  было
смотреть поверх пульта сквозь бронированное стекло, образующее  часть  круто
падающего  носа поезда. Туннель  впереди был темным; лишь на  боковых стенах
горели несколько маленьких ламп.
     В  пятидесяти метрах дальше  за  сложным  расположением стрелок  рельсы
расходились в  два  туннеля.  Один шел прямо, и  в нем Вабслин видел  задний
конец  стоящего  впереди  поезда,  другой  делал  дугу  вокруг  ремонтных  и
обслуживающих пещер и вел к следующей станции.
     Вабслин  протянул руку  над пультом управления и потрогал стекло, чтобы
почувствовать холодную и  гладкую поверхность, и улыбнулся про себя. Стекло,
не обзорный  экран. Это в его вкусе.  Эти  строители  знали  голографические
экраны,  сверхпроводники  и магниты  --  и все  это  применили в  транзитных
трубах, -- но для своего главного детища не постеснялись придерживаться явно
примитивной, но зато более надежной технологии. Поэтому  поезд  имел окна из
бронестекла и бегал по металлическим рельсам.  Вабслин медленно потер ладони
и пробежал взглядом по множеству приборов и регуляторов.
     --  Мило, -- прошептал он и спросил себя, удастся ли разобраться, какие
регуляторы открывают запертые двери вагона-реактора.
     Квейанорл добрался до палубы управления.
     Она   была  невредимой.  Если   смотреть   с   пода,  она  состояла  из
металлических оснований сидений, нависших пультов управления и ярких ламп на
потолке. Он тащил себя по полу, истязаемый болью, бормоча про себя и пытаясь
вспомнить, зачем прополз весь этот путь.
     Он приложил лицо к холодному полу палубы. Поезд напевал ему, вибрировал
под ним. Поезд жил; он был поврежден  и, как и сам Квейанорл, уже никогда не
будет здоровым, но  он еще жил. Квейанорл намеревался что-то сделать, что он
когда-то знал, что, но сейчас все ускользало из памяти. Ему хотелось плакать
от разочарования, но казалось, что сил не было даже для слез.
     Что  это  было?--  спрашивал  он  себя  (в  такт  вибрации  поезда),  я
собирался... я хотел... что?
     Юнаха-Клосп осматривал на вагон-реактор. Сначала он был недоступным, но
робот в конце концов отыскал путь через кабельную шахту.
     Он долго бродил  по длинному вагону и выяснил, как функционировала  эта
система:   абсорбирующие  плиты  предотвращали  перегрев   реактора,  мощная
экранировка урана  должна  была  защищать  чувствительные  к  излучению тела
гуманоидов.
     Теплообменные  трубы  отводили  тепло  реактора  к батареям  маленького
бойлера,  где  оно  двигало  парогенераторы,  передающие энергию  на  колеса
поезда. Очень  уж  примитивно,  подумал  Юнаха-Клосп.  Сложно  и  примитивно
одновременно. Многое могло выйти из строя, несмотря на все предохранительные
устройства.
     Но   если   ему    и   людям   придется    ехать   в   этом   архаичном
атомно-пароэлектролокомотиве, будет разумно ограничить себя энергией главной
системы. Робот  решил про себя, что согласен с  мнением  Оборотня:  идиране,
должно быть, сошли с ума, когда пытались запустить в работу весь этот старый
металлолом.
     -- Они  в  этих  штуках спали?-- спросила Йелсон,  увидев  сеть. Они  с
Хорзой и  Бальведой стояли в  дверях  большого спального  зала давно умерших
людей, когда-то работавших в Командной Системе. Бальведа попробовала одну из
сеток.  Они  были  похожи  на   открытые  подвесные  маты,  натянутые  между
прикрепленными к потолку скобами. Примерно сотня их заполняла помещение, как
рыбацкие сети, вывешенные для просушки.
     -- Можно  подумать, что  они  считали  их удобными, -- сказал  Хорза  и
огляделся.  Мозгу  здесь  спрятаться  негде.  --  Уходим!  -- сказал он.  --
Бальведа, идемте.
     Бальведа отпустила сетку, и та закачалась. Она охотно узнала бы, нет ли
где-нибудь здесь действующей ванны или душа.
     Он  ухватился за  пульт, подтянулся  изо  всех  сил  и  втащил  тело на
сиденье. Используя затылочные мускулы и болевшую ослабшую руку, он перевалил
себя в кресло. Он двигал и вращал свое туловище. Одна из ног осталась висеть
на нижней стороне  сиденья. Он закричал и едва не свалился  вниз. Наконец он
устроился наверху.
     Он  посмотрел над плотно  теснившимися регуляторами через бронестекло в
широкий туннель перед поездом. На  черных стенах  светились лампы;  стальные
рельсы, сверкая, змеились вдаль.
     Квейанорл  рассматривал  это тихое, спокойное  место,  и  его  охватило
маленькое  и  злобное чувство  победы.  И  он  тут  же вспомнил,  зачем сюда
приполз.
     * * *
     --  И  тогда  это будет  он?  --  спросила  Йелсон.  Они были  в  рубке
управления,  где  контролировались  сложные  функции  самой  станции.  Хорза
включил несколько экранов и проверил показания,  а теперь сидел  на пульте и
использовал дистанционно  управляемые  камеры станций, чтобы  осмотреть  все
коридоры и  помещения,  туннели,  шахты  и  пещеры.  Бальведа села во второе
большое  кресло,  забравшись  в  него с  ногами, как  ребенок в  кресле  для
взрослых.
     -- Да,  --  подтвердил  Хорза.  -- Эта станция  отпадает;  если мозг не
прячется в одном из поездов, то его здесь нет.
     Он  переключился на  камеры других станций и просматривал  их в порядке
возрастания  номеров. На станции "пять" он задержался и  посмотрел с потолка
пещеры на тела четырех меджелей и обломки примитивной боевой машины, которую
построил мозг. Потом попробовал камеру станции "шесть"...
     Они еще не нашли меня. Я не  могу их  как следует  слышать. Все,  что я
слышу, -- их мелкие шаги. Я знаю, что они здесь, но не могу сказать, что они
делают. Удастся ли мне обмануть их? Я обнаружил детектор массы, но потом его
сигнал снова исчез. Там есть еще один. Он у них с  собой, здесь, но не может
как следует функционировать. Возможно,  я обманул их, как и надеялся, и этот
поезд спасет меня. Какая ирония.
     Они  взяли в плен идиранина?  Я расслышал в  их  шагах  какой-то другой
ритм. Все  идут  пешком  или у  некоторых антигравы? Как они сюда добрались?
Может, это Оборотни с поверхности?
     Я готов отдать половину моего накопителя информации за нового робота. Я
в  укрытии  и одновременно  в ловушке.  Я  не  могу  видеть и  по-настоящему
слышать. Ничего не  могу, только чувствовать. Ненавижу.  Я  хочу знать,  что
происходит.
     Квейанорл уставился на регуляторы. До появления людей они  с Ксоксарлом
выяснили массу их функций. Теперь он должен попытаться все вспомнить. С чего
следует  начинать? Неуверенно покачиваясь  в предназначенном для другой расы
сиденье,  он  протянул  руку.  И  перебросил  ряд  переключателей. Вспыхнули
огоньки; он услышал щелчки.
     Так  трудно  вспомнить.  Он  трогал  рычаги,  переключатели  и  кнопки.
Измерительные  приборы  и  шкалы  перескочили на  новые значения.  Замерцали
экраны;  начали мелькать цифры. Загудело и запищало. Без  особой уверенности
он решил, что находится на верном пути.
     Часть  регуляторов была слишком  далеко, чтобы до них дотянуться, и ему
пришлось наполовину втянуть себя на пульт. При этом  он  внимательно следил,
чтобы  не задеть уже  установленные регуляторы. Потом он снова задвинул себя
на сиденье. Поезд гудел; чувствовалось, что он шевелится. Заработали моторы,
зашипел воздух,  запищали  и  защелкали громкоговорители. Он добился успеха.
Поезд еще не двигался, но Квейанорл постепенно  приближал  его  к той точке,
когда он тронется.
     Вдруг взгляд его затуманился.
     Он  заморгал и затряс  головой,  но  его глаз был  близок к тому, чтобы
отказать  совсем.  Картина  перед  ним  стала  серой;  приходилось  вплотную
придвигаться к регуляторам и экранам. Уходившие в черную даль огни на стенах
туннеля снаружи начали тускнеть. Можно было подумать,  что слабела  энергия,
но  он  знал,  что дело не в  этом.  Голова  болела, где-то глубоко  внутри.
Вероятно, из-за оттока крови, потому что теперь он сидел.
     Он  быстро умирал, и причин для спешки теперь стало больше. Он  нажимал
кнопки, передвигал рычаги. Поезд должен был дернуться, но он стоял.
     Что еще? Он повернул голову; со стороны слепого глаза мигали светящиеся
кнопки.  Ну конечно: двери. Он  ударил по соответствующему отделу  пульта  и
услышал  грохочущие и  скрежещущие звуки. Большинство кнопок  погасло. Но не
все.  Должно  быть,  некоторые двери  заклинило.  Другой регулятор  отключил
предохранительные схемы, и мигающие кнопки погасли.
     Он попробовал снова.
     Медленно,  как  зверь  после  зимней  спячки,  поезд  Командной Системы
потянулся  во  всю свою трехсотметровую длину. Вагоны съехались чуть теснее,
изготовились.
     Квейанорл  почувствовал легкое движение, и  ему  захотелось засмеяться.
Удалось. Вероятно, ему понадобилось  слишком много времени, вероятно, теперь
уже было слишком поздно, но он все-таки  совершил то, ради чего отправился в
путь, несмотря на игравшую против  него вероятность, несмотря на мучительную
боль. Он взял командование над длинным  серебристым животным, и если  теперь
ему  хоть немного повезет, он заставит людей  по крайней мере задуматься.  И
покажет "зверю"-барьеру, что он думает о его дорогом мемориале.
     Нервно,  полный  страха, что после  всех его усилий  и мучений  все еще
может  не получиться, он ухватился за рукоятку,  которая, как решили  они  с
Ксоксарлом,  регулировала  подачу энергии на главные двигатели. И сдвинул ее
на стартовую отметку. Поезд вздрогнул, застонал, но не сдвинулся.
     Его единственный глаз, который уже не видел ничего, кроме серой пелены,
заплакал, начал истекать слезами.
     Поезд  дернулся, снизу донесся звук  рвущегося металла. Квейанорла едва
не выбросило  из кресла. Ему пришлось ухватиться за край кресла, наклониться
и  снова схватить регулятор энергии,  который прыгнул в  исходное положение.
Шум в голове все нарастал; тело дрожало от усталости и возбуждения. Он снова
двинул рычаг вперед.
     Обломки  заблокировали какую-то  из дверей. Под вагоном-реактором висел
сварочный  аппарат.  Металлические  полосы,  вырванные  из  обшивки  поезда,
ощетинились,  как ворс на плохо  вычищенном пальто.  Возле обоих  посадочных
мостиков прямо на рельсах лежали кучи обломков, а на один из вагонов рухнула
целая рампа, та самая, на которой недавно лежал Ксоксарл.
     Co стоном и лязгом, как будто попытки сдвинуться с  места причиняли ему
такую же боль, как и Квейанорлу,  поезд снова дернулся вперед.  Он сдвинулся
на  пол-оборота  колес  и остановился, когда заклинившаяся рампа уперлась  в
посадочную площадку. Двигатели поезда взревели.  На палубе управления завыли
сирены, большинство в слишком высокочастотном звуковом  диапазоне, чтобы  их
мог слышать раненый идиранин. Измерительные приборы замигали огнями, стрелки
прыгнули в опасные зоны, экраны заполнились информацией.
     Рампа начала отрываться  от поезда, оставляя  зигзагообразные шрамы  на
поверхности вагонов. Поезд медленно осиливал путь вперед.
     Квейанорл увидел приближающееся отверстие туннеля.
     Обломки заскрежетали  о передний посадочный  мостик.  Сварочный аппарат
под   вагоном-реактором   процарапал  гладкий  пол,  наткнулся  на  каменное
ограждение  ремонтной  ямы,  разлетелся  и упал на  пол ямы.  Поезд медленно
двигался дальше.
     Рампа, которая висела на нижней посадочной площадке, со скрежетом упала
вниз и, ломая алюминиевые  распорки и  стальные  трубы, срывая алюминиевую и
пластиковую  кожу   с  вагона,  рухнула  на  рельсы.  Колеса  замедлились  и
натянулись  сцепки между  вагонами,  пока  медленно  растущая,  направленная
вперед   сила   преодолевала   рампу.  Она  согнулась,  смялась,  и   колеса
перекатились по ней, ударившись о рельсы  на другой стороне, и продолжили по
ним свой путь. Следующие колеса преодолели препятствие почти без паузы.
     Квейанорл выпрямился.  Туннель  надвинулся  и поглотил  поезд;  станция
вдруг исчезла.  По  обеим  сторонам  палубы управления  деловито заскользили
темные стены. Ряд стуков и ударов известил Квейанорла, что вагоны сзади него
прошли по обломкам и  покатились  по сверкающим  рельсам,  мимо  разрушенных
мостиков, прочь от поврежденной станции.
     Первый вагон покинул ее  со скоростью пешехода, следующий чуть быстрее,
вагон-реактор в темпе быстрого шага, а последний вагон медленным бегом.
     Дым позади уходящего поезда втянулся в туннель, потом отхлынул  назад и
снова поднялся к потолку.
     ...Камера на станции "шесть", сцене огненной битвы, где погибли Доролоу
и Нейсин и был  оставлен мертвый  идиранин, оказалась  недействующей.  Хорза
несколько  раз  попытался  включить  ее,  но экран оставался  темным.  Мигал
индикатор повреждений. Хорза быстро  осмотрел другие станции, потом выключил
экран.
     -- Ну, похоже, все в порядке. -- Он встал. -- Возвращаемся к поезду!
     Йелсон  сообщила  об  этом  Вабслину  и  роботу. Бальведа  скатилась  с
высокого сиденья, и они покинули помещение.
     Позади  них экран  контроля  потребления  энергии --  один  из  первых,
который включил  Хорза -- зарегистрировал высокое потребление энергии в цепи
питания локомотивов, что означало, что где-то в  туннелях  Командной Системы
двигался поезд.

ЧАСТЬ XIII
КОМАНДНАЯ СИСТЕМА: КОНЕЧНАЯ СТАНЦИЯ
     -- Можно и чересчур полагаться на собственные  обстоятельства. Я имею в
виду  одну расу, которая когда-то выступила против нас... о, это было давно,
тогда  обо  мне  даже  не  думали.  Эти  существа  полагали,  что  Галактика
принадлежит  им,   и  такую   ересь  они  оправдывали  кощунственной  верой,
основанной  на  их особой форме. Они были водными  тварями; мозг и важнейшие
органы  у  них располагались  в  большом  центральном стручке,  от  которого
исходило множество длинных рук  или  щупалец.  Эти щупальца были толстыми  у
тела, а на концах тонкими и снабжены присосками. Их водяной бог якобы создал
Галактику по их образу и подобию.
     Понимаешь? Они  верили  в это,  потому что  имели примерное  физическое
сходство с  той большой линзой, которая  является  нашей  общей родиной. Они
заходили  в этой аналогии настолько далеко, что сравнивали присоски на своих
щупальцах  с шаровыми  скоплениями  и считали, что именно поэтому  Галактика
принадлежит  им.  Несмотря на  идиотизм этой языческой веры, она  хорошо  им
служила, и они были могучими; действительно достойный уважения противник.
     -- Как они назывались? -- спросил Эвигер.
     --  Хм-м,  --  громыхнул  Ксоксарл.  --  Они  назывались... -- Идиранин
задумался. -- ...По-моему... фанчи.
     -- Никогда о таких не слышал, -- сказал Эвигер.
     -- Разумеется, -- промурлыкал Ксоксарл. -- Ведь мы их истребили.
     Хорза  пристально  разглядывал  что-то лежащее  на  полу  перед  дверью
станции. Йелсон, не выпуская из виду Бальведу, скосила взгляд и спросила:
     -- Что ты там нашел?
     Хорза покачал головой и протянул было  руку, чтобы поднять это  с пола,
но передумал.
     -- Кажется, насекомое, -- сказал он скептически.
     -- С ума сойти, -- равнодушно произнесла Йелсон.
     Бальведа приблизилась, чтобы  посмотреть  тоже; ружье  Йелсон все время
смотрело на нее. По полу туннеля ползло насекомое.
     --  Что оно тут делает, черт побери? -- сказал Хорза, и голос его выдал
почти панику.
     Йелсон озабоченно задумалась.
     --  Наверное,  мы   принесли  его  с  собой,  --   сказала  Бальведа  и
выпрямилась. -- Оно могло сидеть на поддоне или чьем-то скафандре.
     Хорза ударил  кулаком по крошечному существу, раздавил  его и растер по
темной скале. Бальведа выглядела удивленной. Йелсон нахмурилась еще сильнее.
Хорза посмотрел на пятно, оставшееся на полу туннеля, вытер перчатку и робко
опустил взгляд.
     --  Мне очень жаль, -- сказал он Бальведе,  как будто ему было неловко.
--  Не удержался,  вспомнил  о той мухе  в "Цели изобретения"...  Как  потом
выяснилось, это было одно из ваших комнатных животных, помните? --  Он встал
и быстро зашагал к станции. Бальведа кивнула и посмотрела на маленькое пятно
на полу.
     -- Ну... -- она подняла  брови,  -- это тоже один из способов  доказать
свою невиновность.
     Ксоксарл увидел возвращавшихся мужчину и обеих женщин.
     -- Ничего не нашли, малыш? -- спросил он.
     --  Очень  много, командир  отделения,  --  ответил  Хорза,  подошел  к
Ксоксарлу и проверил проволоку. Ксоксарл хрюкнул.
     -- Она все еще довольно тугая, союзник.
     -- Какое горе, -- парировал Хорза. -- Попытайся сильнее выдыхать.
     --  Ха! --  засмеялся  Ксоксарл  и испугался, что  этот  мужчина  понял
правду. Но человек отвернулся и сказал охраняющему идиранина старику:
     -- Эвигер, мы поднимемся в поезд. Составь общество нашему другу, только
постарайся не заснуть.
     --  Это  почти  невозможно, ведь  он  все  время болтает, --  проворчал
старик.
     Все трое вошли в поезд. Ксоксарл заговорил снова.
     В одном из отсеков поезда были освещенные экраны-карты. Они показывали,
как  выглядел Мир  Шара  в  то время,  когда  построили  Командную  Систему,
континенты,  города и  государства, цели  в  одном  из  государств  на одном
континенте, ракетные базы, пункты  противовоздушной обороны и морские порты,
принадлежавшие  строителям  Системы,  в  другом  государстве  и   на  другом
континенте.
     Можно  было видеть две маленькие  ледяные шапки,  но остальная  планета
представляла собой степи, саванны,  пустыни, леса и джунгли. Бальведа хотела
остановиться и повнимательнее рассмотреть карты, но Хорза потянул  ее прочь,
в  другую  дверь,  ведущую  к  носу  поезда.  Мимоходом  Оборотень  выключил
освещение  карт,  и яркие  поверхности  голубых  океанов,  зеленой,  желтой,
коричневой  и  оранжевой  земли,   синих  рек  и  красных  городов  и  линий
коммуникаций медленно поблекли в серой тьме.
     Ох-ох.
     Существ в поезде  стало еще больше. Трое, кажется. Они идут вперед. Что
теперь?
     Ксоксарл  вдохнул и выдохнул. Потом напряг мускулы, и проволока немного
соскользнула с роговых пластин. Но  тут старик подошел ближе, и он прекратил
попытки.
     -- Ты ведь Эвигер, верно?
     --  Да,  так меня  зовут,  --  ответил старик.  Он остановился  и начал
разглядывать идиранина, его три ноги  с  тремя толстыми пальцами  каждая,  с
круглыми костяными утолщениями  над как бы  обтянутыми кожей коленями, потом
массивный пояс  чашеобразных  пластин и плоскую  грудь  и,  наконец, большую
седловидную голову командира  отделения. Тот  наклонил голову  и смотрел  на
человека.
     --  Боишься, что  убегу?  -- загремел Ксоксарл. Эвигер  пожал плечами и
чуть крепче сжал ружье.
     --  Мне-то  какое до этого дело? -- сказал  он. -- Я тоже пленник. Этот
сумасшедший  крепко  держит  нас  всех здесь. Я  не  хочу ничего, только  бы
вернуться. Это не моя война.
     -- Весьма разумная точка зрения, -- похвалил Ксоксарл. -- Я очень хотел
бы,  чтобы  как можно  больше  людей уяснило, что  их дело,  а что  --  нет.
Особенно в отношении войн.
     -- Ну, я не думаю, что вы лучше.
     -- Давай скажем: другие.
     --  Говори  что  угодно.  --  Эвигер  опять  начал  разглядывать   тело
идиранина. -- Я  хочу лишь, чтобы каждый занимался только своим делом. Но не
верю, что что-то изменится. Все закончится слезами.
     -- По-моему, ты не имеешь к  этому отношения, Эвигер. Ксоксарл степенно
и мудро кивнул.
     -- Все мы не имеем отношения.
     --  Храбрый занимается тем, к чему  ведет  его  собственное решение. --
Голос идиранина приобрел  некоторую жесткость. Эвигер посмотрел в  широкое и
темное лицо над собой.
     -- И это говоришь именно ты!
     Он  повернулся и отошел к поддону. Ксоксарл посмотрел ему вслед, быстро
завибрировал грудью, напрягая и расслабляя мышцы. Проволока соскользнула еще
немного.  Он почувствовал, что путы  вокруг запястий за его  спиной  немного
ослабли.
     Поезд набирал скорость. Регуляторы и экраны  казались тусклыми, поэтому
он смотрел наружу, на огни на стенах туннеля. Сначала они деловито скользили
мимо, медленно  заглядывая  в боковые