рещенная  повсюду. Сегодня вечером  в этом
неприспособленном здании  у площади под куполом они соберутся: игроки Кануна
Разрушения... отборнейшая группа богатых психопатов человеческой  Галактики,
чтобы принять  участие в игре, которая  относится к действительной жизни так
же, как "мыльная опера" к классической трагедии.
     Это Город Двух Гаваней Эванаут  на Вавач-орбитали, той  самой орбитали,
которая  примерно  через  одиннадцать стандартных часов будет  распылена  на
атомы, потому что война  между идиранами и Культурой в этой части  Галактики
вокруг  Сверкающей  Стены  и  Сумрачного  Пролива  достигла  нового  пика  в
безоглядной защите своих принципов каждой из сторон и нового  низшего уровня
человеческого    разума.   Грифы-стервятники   привлечены    непосредственно
предстоящим  разрушением, не знаменитыми  мегакораблями или лазурно-голубыми
техническими  чудесами  Кругового Моря. Нет, эти люди собрались сюда  только
потому,  что  орбиталь  приговорена к  скорому  взрыву, а  они считают очень
увлекательным сыграть  в "катастрофу" именно в таком месте, что стоит у края
аннигиляции -- в обычную карточную игру с некоторыми утонченностями, которые
и делают ее привлекательной для душевно нездоровых.
     Они играли на многих мирах перед тем, как те сталкивались с кометой или
метеоритом, в кратерах вулканов перед извержением, в городах, которые должны
быть распылены атомными бомбами в ритуальных войнах, на астероидах на пути к
центру  звезды,   перед  надвигавшимися  горами   льда  или   лавы,   внутри
таинственных космических  кораблей чужих рас, найденных пустыми и брошенными
и  выведенными  на   курс  к  черной  дыре,   в  просторных   дворцах  перед
разграблением сбродом андроидов и  повсюду  в таких местах,  на которых  вам
вовсе не хотелось бы  находиться, после того  как  их покинули  игроки.  Вам
может  показаться странным такой метод щекотать себе нервы,  но мне кажется,
что в Галактике должны быть и такие чудаки.
     В общем,  они  прибыли,  эти супербогатые паразиты, на нанятых кораблях
или  собственных  крейсерах. Сейчас  они будут медленно трезветь, подвергать
себя  косметическим  операциям  или поддерживающей терапии --  или и  тому и
другому, -- чтобы  сделать себя  приемлемыми  для того,  что у этих  духовно
сдвинутых считается  нормальным обществом, после  того как  месяцы и  месяцы
проводили в самом дорогом  и  невероятном разврате и извращениях, которые им
были особенно по вкусу или просто модными  в настоящий  момент. Одновременно
они или  их  прихлебатели сгребали в  кучу свои эойшанские кредиты -- только
монеты, не банкноты -- и прочесывали больницы, ночлежки и  дома-холодильники
в поисках новых "жизней".
     Появились  и  болельщики  --  фанаты "катастроф", охотники  за  удачей,
неудачники в  предыдущих  играх, отчаянно  надеющиеся на новую попытку,  для
которой   им  нужно  лишь  набрать  денег  и   "жизней"  --  и  свойственный
игре-катастрофе  сорт  человеческих  отбросов:  моти,  жертвы  эмоциональных
"радиоактивных осадков" при игре, эмоциональные маньяки, живущие только ради
того,   чтобы   слизывать   крошки  экстаза  и  муки,  падающие   с  губ  их
героев-игроков.
     Никто точно не знает, как эти различные группы  узнают об игре и как им
удается вовремя оказаться в нужном месте, но новость  всегда доходит до тех,
кто ее действительно очень хочет или должен услышать, и они словно вурдалаки
собираются вместе, готовые к игре и разрушению.
     Первоначально   "катастрофа"   разыгрывалась   непосредственно    перед
катастрофами, так  как  она  проводилась  и в  таких  местах,  которые  лишь
отдаленно напоминали цивилизованную Галактику -- частью  которой, верите  вы
или  нет,  воображали  себя игроки --  только во  времена  крушения закона и
морали, в  путанице и хаосе,  которые предшествовали этим  событиям.  Теперь
следующие за игрой взрыв сверхновой, уничтожение планеты или что-то еще того
же порядка рассматриваются как  метафизический символ смертности всех вещей,
и так как  "жизни", которые  принимают участие в Большой Игре, исключительно
добровольцы,  многие  миры  --  как  и  добрый  старый,  ориентированный  на
удовольствия Вавач -- позволяют игре состояться с официального благословения
властей. Некоторые говорят, что  игра уже не  та,  что была раньше, что  она
стала  даже  чем-то вроде  общественного события. Я  же утверждаю,  что  это
по-прежнему  игра  для  безумных и испорченных,  богатых  и  безрассудных. В
играх-катастрофах до сих пор умирают  люди, и не только "жизни", и не только
игроки.
     Ее называют  самой упаднической игрой в истории. Все, что можно сказать
в ее  защиту, это то, что она  вытесняет реальность  из извращенного  разума
выродков Галактики; и только боги знают, что им пришло бы в  голову, не будь
этой игры.  И  если  в  этой  игре есть  что-то  хорошее --  не  принимая во
внимание, что она независимо от нашего желания  напоминает нам о том, какими
безумными  могут  стать  двуногие,  дышащие  кислородом  и  базирующиеся  на
углероде существа, -- так это то, что  время от времени она исключает одного
из игроков и на некоторое время  отпугивает остальных. В наше время, которое
можно назвать  временем  безумия, любое уменьшение безумия может заслуживать
благодарности.
     Как-нибудь  позже, во время игры, я  расскажу  вам о ней  побольше;  из
аудитории, если мне удастся в нее попасть. А пока говорю вам: всего хорошего
и будьте осторожны! С вами говорил Сарбл-Глазастый, Эванаут-Сити, Вавач.
     Картина  на экране у запястья  мужчины, стоявшего на залитой  солнечным
светом площади, погасла. Еще юное лицо исчезло в полумраке.
     Хорза снова  прицепил экран терминала к манжете.  Медленно мигали цифры
часов, отсчитывая время до разрушения орбитали.
     Сарбл-Глазастый,   один  из  самых  знаменитых   свободных   репортеров
гуманоидной  Галактики и  один из самых преуспевающих в ней, попав на место,
куда  он мог бы  и  не попасть, теперь,  вероятно,  попытается  внедриться в
игровой зал  -- если он уже не находился там. Передача, которую Хорза только
что  смотрел,  была  записана  сегодня   после  полудня.  Несомненно,  Сарбл
переоделся, и потому Хорза был  доволен, что обеспечил себе подкупом вход до
того,  как было  получено  сообщение этого репортера и  люди из безопасности
вокруг зала стали еще бдительнее. Попасть сюда и так было достаточно трудно.
     Хорза, выглядевший теперь как Крайклин, выдал себя за моти -- одного из
тех представителей эмоциональных отбросов, которые  следовали  таинственной,
без всяких правил  дорогой больших  игр вокруг безвкусного края цивилизации.
Но   он  вынужден  был  обнаружить,  что  все,  вплоть  до   самых   дорогих
забронированных  мест,  уже  было  раскуплено  днем  раньше.  Пять   десятых
эойшанского кредита, с которых он начал этим утром, уже растаяли до трех. Но
он  внес,  кроме  того, кое-какие деньги  за  две купленные кредитные карты.
Конечно,  эта  валюта понижается  в цене тем  сильнее, чем  ближе  мгновение
разрушения.
     Хорза с наслаждением  перевел дух  и оглядел большую арену. Он поднялся
как можно выше над скамьями, наклонными проходами и платформами и оставшееся
до игры время потратил на то, чтобы осмотреться.
     Сквозь прозрачный купол над ареной можно было  видеть звезды  и светлую
полосу освещенной  солнцем  другой стороны орбитали.  Огни  приземляющихся и
стартующих  кораблей  --  больше  стартующих   --  тянулись   линиями  через
неподвижные  точки  звезд.  Под  куполом  висел  табачный   дым,  освещенный
разноцветными вспышками маленьких фейерверков. Воздух наполнял гул множества
голосов. На другой стороне аудитории выстроился хор скалистян. Эти гуманоиды
во всем, вплоть до осанки и звуков, которые они производили своими раздутыми
грудными  клетками  и   длинными  шеями,  казались  совершенно  одинаковыми.
Поначалу Хорза подумал, что весь этот шум от них, но когда он оглядел арену,
то увидел  тусклые пурпурные круги в воздухе, где  поля тумана  экранировали
маленькие  сцены. Там танцевали,  пели, устраивали стриптиз,  боксировали, а
иногда и просто останавливались люди, чтобы побеседовать.
     Вокруг  подобно  большой  непогоде  бушевали  вторичные  явления  игры.
Десять, а то и двадцать  тысяч зрителей, большей частью гуманоидов,  плюс  к
этому  не  меньше  машин  и  роботов  сидели,  лежали,  ходили,  глазели  на
фокусников,  жонглеров,  борцов,  гипнотизеров, артистов,  ораторов  и сотни
других представителей развлекательного искусства, старавшихся изо  всех сил.
На  самых больших террасах  были  установлены  киоски. Одни ряды  сидений  и
кресел  стояли над  другими.  Многие маленькие  сцены  излучали  свет, дым и
сверкающие  голограммы  и  солиграммы.  Хорза   видел,  как  над   террасами
развернулся  трехмерный лабиринт, заполненный ходами и тупиками -- некоторые
прозрачные, другие непрозрачные, некоторые перемещающиеся, некоторые стоящие
на месте. Внутри бродили призрачные фигуры.
     Под   куполом  можно   было  видеть   раскачивающихся  на  трапециях  в
замедленном  темпе животных.  Хорза  знал  этих  животных. Потом они  должны
начать борьбу.
     Мимо Хорзы  прошла большая  группа  высоких гуманоидов  в  изумительных
одеждах,  сверкающих,  как  разноцветные огни ночного  города. Они  говорили
почти  неслышными  высокими  голосами,  от  переплетения  тонких  золотистых
трубок, обрамлявших их ярко-красные и темно-пурпурные лица, исходили облачка
светящегося  газа, он  опадал  на чешуйчатые шеи и голые плечи  и тянулся за
ними  следом,  постепенно   тускнея  в   огненно-оранжевом  мерцании.  Хорза
посмотрел  им  вслед.  Их  плащи  развевались  так,  будто  весили не больше
воздуха,  через  который  двигались,  мигая картиной  нечеловеческого  лица.
Каждый  плащ  представлял  часть единой гигантской  движущейся  картины, как
будто  сверху  на накидки шагавшей группы был направлен  проектор. Оранжевый
газ коснулся  ноздрей  Хорзы, и  на секунду  все  в его  голове поплыло.  Он
приказал  своим   иммунным  железам  справиться  с  наркотиком  и  продолжал
оглядывать арену.
     Глаз бури, тихое безветренное пятно, был  таким маленьким, что его было
легко  просмотреть, даже  если медленно и  внимательно  обыскивать  взглядом
аудиторию. Он был вовсе не в центре, а  на краю эллипсоидного  ровного пола,
образующего  самый  нижний видимый уровень арены. Там под балдахином тусклых
светильников стоял круглый стол, как раз такой, чтобы вокруг него можно было
разместить  шестнадцать   больших,  разной  формы  стульев.   Каждому  стулу
соответствовал цветной сектор на  столешнице. Для каждого места в  стол была
вделана  консоль, на которой  висели  в  открытом состоянии  пояса,  ремни и
веревки. На  свободной площадке за  каждым сиденьем стояли стулья  поменьше,
всего  двенадцать. Низкая оградка отделяла их от больших стульев у стола,  а
второе ограждение отделяло двенадцать стульчиков от большого отсека за ними,
где спокойно стояли зрители, главным образом моти.
     Все выглядело так, будто начало игры перенесли. Хорза уселся на что-то,
что  было  или  стулом,  на  котором  сорвал  злость  какой-то дизайнер, или
довольно безвкусной скульптурой. Он  находился почти на самом верхнем уровне
арены, и перед  ним открывался прекрасный вид  на большинство других террас.
Поблизости никого не было. Он сунул руку под тяжелую  блузу, отшелушил кусок
искусственной кожи  с  живота,  скатал  в  шарик и  бросил в большую кадку с
маленьким  деревцем, стоявшую  позади него. Потом проверил  свои  эойшанские
кредиты,  переносную  карту  памяти,  карманный  терминал  и легкий  лучевой
пистолет, спрятанный в  мешке  из фальшивой кожи.  Уголком  глаза  он увидел
приближавшегося к нему маленького, одетого в  темное  мужчину.  Он некоторое
время рассматривал Хорзу метров с пяти, склонив голову, потом приблизился.
     -- Эй, не хочешь поставить на "жизнь"?
     --  Нет. Всего доброго, -- ответил Хорза. Мужчина  сморщил нос и прошел
немного дальше вниз. Там он остановился и толкнул  какую-то фигуру, лежавшую
у самого  края  террасы.  Хорза  увидел женщину, которая одурманенно подняла
голову и покачала ею, тряхнув грязными сосульками  светлых волос. Ее лицо на
мгновение осветил  прожектор  с потолка.  Она  была  прекрасна, но выглядела
очень  усталой.  Маленький   мужчина  еще  раз  что-то  сказал  ей,  но  она
отмахнулась. Низенький мужчина ушел.
     Полет  в  экс-шаттле  Культуры  прошел   относительно  спокойно;  после
некоторой неразберихи  Хорзе  удалось  добраться  до  навигационной  системы
орбитали  и выяснить, где он находится по отношению к последнему  известному
местоположению "Ольмедреки", он проложил  туда  курс, чтобы посмотреть,  что
еще  осталось  от  мегакорабля. Набивая живот аварийным  рационом  Культуры,
Хорза  установил  связь  со службой  новостей  и  нашел запись сообщения  об
"Ольмедреке".  Картины показывали мегакорабль, как он с  небольшим  креном и
немного  притопленным  носом  плыл  в  спокойной  воде,  окруженный  льдами.
Создавалось впечатление, что первый километр его носа  погребен в гигантском
столовом айсберге. Над исполинским корпусом, как мухи над динозавром, парили
маленькие   летательные  машины   и   несколько   космических   паромов.   В
сопроводительном тексте  речь шла  о таинственном втором  атомной  взрыве на
борту корабля. Кроме того, говорилось, что при  появлении полицейской машины
мегакорабль был уже покинут.
     Услышав  это,  Хорза  немедленно изменил  цель шаттла  и  взял  курс на
Эванаут.
     У Хорзы  было три десятых эойшанских кредита. За пять десятых он продал
шаттл. Безумно дешево, особенно  ввиду скорого разрушения  орбитали,  но  он
спешил,  а покупательница,  бравшая  у  него  шаттл, естественно, рисковала,
потому  что  шаттл  был несомненным творением Культуры,  и  у  него  так  же
несомненно были выбиты мозги. И  вряд ли можно было усомниться,  что  машина
краденая. А Культура уничтожение любого сознания считала убийством.
     Через  три  часа Хорза  продал  паром  и запасся  одеждой,  карточками,
оружием,  двумя  терминалами  и   кое-какой  информацией.   Все,  вплоть  до
информации, было дешевым.
     Теперь  он знал, что машина,  подходящая под  описание  "Вихря  чистого
воздуха",  находилась над или скорее под орбиталью,  внутри одного из бывших
военных  кораблей Культуры по имени  "Цель  изобретения".  Он  едва  поверил
этому, но  о каком-либо другом корабле не могло быть  и речи.  По  сообщению
информационного  агентства корабль этот два дня назад был  доставлен в  порт
Эванаута и там проведен ремонт  его двигателей-деформаторов. Функционировали
только  его ядерные  двигатели. Но Хорза не смог узнать ни его имени, ни его
точного местонахождения.
     Все,  вместе  взятое,  слышалось  так,  будто "ВЧВ"  был  привлечен для
спасения оставшихся в живых  из отряда  Крайклина. Его, должно быть, провели
через краевой вал орбитали на Дистанционном управлении.
     Не удалось Хорзе  узнать и  то, где  сейчас оставшиеся в  живых,  но он
полагал, что Крайклин был с  ними. Больше никто не  мог провести "ВЧВ" через
краевой  вал.  Он  надеялся  найти Крайклина на игре-катастрофе. Но  так или
иначе,  Хорза намеревался  потом  отыскать "ВЧВ". Он  по-прежнему  собирался
отправиться на Мир Шара, а "Вихрь чистого воздуха" давал самый большой шанс.
Хорза  надеялся,  что  Йелсон  была  жива.  Он  также  надеялся,  что  "Цель
изобретения"  действительно  полностью  демилитаризована,  а  космос  вокруг
Вавача свободен от кораблей Культуры. После всего  случившегося он опасался,
что мозги  Культуры сумеют вычислить,  что "ВЧВ" во время нападения на "Руку
Бога  137" находился в  том же секторе космоса. Может  быть, они даже смогут
воссоздать кое-какие связи.
     Хорза  откинулся на сиденье  -- или скульптуре -- назад,  расслабился и
дал уйти из  тела  и  души внутреннему узору моти. Надо  начинать думать как
Крайклин. Он закрыл глаза.
     Через несколько  минут  он  услышал,  что  в нижней  части  зала что-то
происходит. Он  вернул  себя  в полное  сознание  и  огляделся.  Беловолосая
женщина,  лежавшая на  следующей террасе, встала. Немного  покачиваясь,  она
спускалась на  арену. Хорза тоже  поднялся и  быстро  последовал  за  ней  в
кильватере  запахов  ее парфюмерии.  Она  не посмотрела на  него,  когда  он
проскочил мимо нее. Ее ладони ощупывали косо сидящую тиару.
     Вспыхнули  лампы  над поделенным  на секторы  столом, где  должна  была
состояться  игра. Некоторые сцены в  аудитории  прекратили представление или
притушили свет. Мало-помалу люди поддавались притяжению игрового стола и шли
к сиденьям, креслам и стоячим местам. В ярком свете прожекторов вокруг стола
медленно двигались высокие фигуры в черных робах. Они  проверяли необходимые
для игры реквизиты. Это были судьи: ишлорсинами, известные тем, что являются
самой чопорной,  самой честной и  неподкупной расой в  Галактике,  у которой
напрочь  отсутствуют  воображение  и  чувство юмора. Игры-катастрофы  всегда
судили они, потому что никому другому не доверяли.
     Хорза остановился  у стойки, чтобы  запастись едой  и выпивкой. Ожидая,
пока его  обслужат,  он продолжал наблюдать  за игровым столом  и  фигурами,
собравшимися вокруг.  Женщина в  тяжелых  одеждах с длинными белыми волосами
прошла мимо него и спустилась  ниже по ступенькам. Ее тиара сидела уже почти
прямо, хотя длинное расстегнутое платье было измятым. Она зевала.
     Хорза расплатился карточкой за еду, снова двинулся вслед  за женщиной и
вышел к  толпе людей и машин, постепенно собиравшейся вокруг  внешнего  края
игровой зоны.  Женщина  посмотрела  на него с  подозрением,  когда он  снова
обогнал ее полушагом-полубегом.
     Хорза подкупом заполучил место  на  одной  из лучших террас. Он вытянул
из-под толстого воротника тяжелой куртки капюшон и прикрыл лоб  и нос, чтобы
затенить лицо. Нельзя,  чтобы сейчас его увидел настоящий Крайклин.  Терраса
возвышалась  над нижними уровнями и  шла наклонно, создавая отличный вид  на
сам  стол и  мостики над ним. Огороженная площадка вокруг стола тоже большей
частью была видна. Хорза  опустился на  мягкий диван рядом с шумной  группой
экстравагантно одетых трехногих существ, которые подолгу горланили и плевали
в большой горшок, стоявший в центре группы нежно покачивающихся диванов.
     Ишлорсинами,  к  собственному  удовлетворению,  убедились,  что  все  в
порядке и  функционирует,  и прошагали вниз, к огороженной  на  эллипсоидном
полу арены площадке. Часть  ламп погасла; поле  пара постепенно отсекло шумы
остальной аудитории. Хорза  быстро огляделся.  На некоторых сценах  огни еще
горели, но  они  тоже  гасли.  Лишь  замедленное представление  животных  на
трапециях продолжалось высоко вверху среди звезд. Большие массивные животные
раскачивались в  воздухе  на  сверкающих  полевых латах.  Они кувыркались  и
вертелись, но  пролетая друг мимо  друга, вытягивали лапы  и медленно и немо
вспарывали друг другу шкуру. Кажется, на них никто не обращал внимания.
     Хорзу удивило, что женщина,  которую  он  дважды обогнал  на  ступенях,
опять  прошла  мимо  него и уселась  на  диванчике в  самой  передней  части
террасы. Он никогда бы не подумал, что она настолько богата, чтобы позволить
себе такое место.
     Без  всякого  шума  или  какого-либо  другого сигнала  появились игроки
кануна  разрушения.  Они   поднялись   на  арену   в   сопровождении  одного
ишлорсинами.  Хорза  взглянул  на  свой  терминал.  До  разрушения  орбитали
оставалось   ровно   семь   стандартных   часов.   Участников   соревнования
приветствовали аплодисментами, криками и, во всяком  случае рядом с  Хорзой,
воплями, хотя поля пара приглушали все звуки. Выходя из тени рампы на  свет,
некоторые участники благодарили толпу, другие же совершенно ее игнорировали.
     Некоторых  игроков  Хорза  знал,  о других слышал --  Госсел,  Тенджейт
Дой-Суут,  Уилгри и  Нипорлакс