И все же  требовались весьма сильный характер  или очень
суровые тренировки,  чтобы выдержать  то,  с чем  явно  справлялся Крайклин.
Хорза  опять  подключился  и  подумал:  Как  это выдерживают моти?  И:  Будь
осторожен, может быть, они тоже когда-то начинали так же.
     Два  круга спустя  Крайклин  проиграл.  И  Нипорлакс,  этот  полуслепой
альбинос, был побит, а Суут загреб  выигрыш. Его стальное лицо заблестело  в
свете,  отбрасываемом  лежащими  перед ним эойшанскими  кредитами.  Крайклин
обмяк на стуле,  и  Хорза видел, как  ему  было  смертельно  плохо. Какая-то
покорная, почти благодарная агония прокатилась по его телу, когда умерла его
первая  "жизнь",  и  даже Хорза  почувствовал  ее.  Они с  Крайклином  разом
вздрогнули.
     Хорза  отключился  и посмотрел  на  часы.  С  тех  пор как  он  обманом
проскользнул мимо охранников у ворот арены, прошло  меньше часа. У него было
что  перекусить  на  низеньком столике  рядом с диваном, но он  оставил все,
встал  и поднялся по  террасе к следующему проходу, где  ждали закусочные  и
бары.
     Люди из  безопасности проверяли билеты. Хорза увидел, как они двигались
по  террасе от одного  к другому. Он повернулся  лицом вперед, но глаза  его
бегали из стороны в сторону, наблюдая за ними. Двигавшаяся в его направлении
контролерша  как  раз склонилась  над старой  на  вид женщиной.  Зрительница
лежала  на  надувной  кровати,  от  ее  голых  тонких  ног струились  запахи
косметики, а сама она  с  широкой улыбкой на лице  следила за  игрой. Прошло
некоторое время,  прежде  чем она  заметила  сотрудницу. Хорза  зашагал чуть
быстрее, чтобы пройти мимо женщины, пока она не выпрямилась.
     Старая дама показала  свои документы и снова быстро повернулась к игре.
Контролер вытянула руку перед Хорзой.
     -- Могу я посмотреть ваш билет, сэр?
     Хорза  остановился  и посмотрел  в  лицо  молодой,  коренастой женщине.
Взгляд его скользнул назад, к диванчику, на котором он только что сидел.
     --  Мне очень жаль,  но  я, кажется,  оставил  его там,  внизу. Я через
секунду  вернусь; можно,  я  покажу его вам  потом? Я немного  спешу. --  Он
перенес  свой вес с ноги на ногу и чуть согнулся  в талии. -- Последний круг
был таким напряженным, мне не  хотелось уходить.  Перед игрой выпил  немного
лишнего, никак не научусь. Порядок?
     Он  поднял  ладони,  немного смущенно потупил взгляд  и сделал вид, что
собирается  похлопать ее по  плечу. Потом снова начал переминаться с ноги на
ногу. Контролер  посмотрела  вниз, туда, где  Хорза  будто бы  оставил  свой
билет.
     -- Только на минутку, сэр. Я посмотрю ваш билет позже. Вам не следовало
уходить и оставлять его. Никогда так больше не делайте.
     -- Конечно! Спасибо вам! -- Хорза  засмеялся и  быстро зашагал прочь по
кольцевому проходу, а  потом к туалету, только на всякий случай,  если вдруг
за ним наблюдают. Там он вымыл лицо и руки, послушал пение пьяной женщины  в
гулком помещении где-то  по  соседству, потом  покинул  туалет  через второй
выход и побрел вокруг арены в другой сектор, где взял поесть и выпить. Потом
за  взятку снова раздобыл место на террасе, на этот раз  более дорогой,  чем
первая, так  как  она находилась рядом  с той, где  сидели наложницы Уилгри.
Сзади них  и по бокам была установлена  мягкая стена  из  черного блестящего
материала,  чтобы оградить их от  взглядов соседей, но запахи их тел мощными
волнами овевали  террасу, на которой сидел  Хорза. Гаремные женщины  еще  до
рождения с  помощью генных манипуляций получали не только  захватывающую для
множества гуманоидных мужчин  привлекательность,  но  и повышенное выделение
феромонов,  повышающих  половую  возбудимость.  Хорза  еще   не  понял,  что
произошло, как у  него  появилась эрекция и  он  снова вспотел.  Большинство
мужчин и женщин  вокруг  него  находились в  состоянии  явного  сексуального
возбуждения, и те, что не  были захвачены  игрой, были заняты эротикой, если
не половыми актами.  Хорза снова заставил поработать свои иммунные железы  и
чопорно прошагал к переднему краю террасы. Там было пять  пустых диванчиков;
двое мужчин и три женщины, совокупляясь, катались по  полу прямо перед ними,
у  самого  ограждения.  Голова  одной  из  женщин,  вся в  жемчужинах  пота,
ненадолго вынырнула из переплетения извивающихся тел,  посмотрела на Хорзу и
прохрипела:  --  Не мучай себя, и если желаешь...  Глаза ее закатились,  она
застонала  и  исчезла.  Хорза  помотал головой, выругался  и  совсем покинул
террасу.  Его  попытка  получить деньги назад была  встречена  сочувственным
смешком.
     В  конце  концов Хорза уселся  на  табуретке  перед комбинацией  бара и
тотализатора.  Он заказал чашечку  наркотика  и сделал  небольшую  ставку на
победу  Крайклина  в следующем круге, пока его тело отходило от воздействия,
вызванного  искусственно  измененными  потовыми железами  наложниц. Пульс  и
дыхание  постепенно  успокоились.  Пот прекратил сбегать со лба. Он пригубил
чашку, вдохнул пары и  увидел, как Крайклин проиграл сначала один, а потом и
другой  круг, хотя  в  первом  спасовал  достаточно  рано, чтобы не потерять
"жизнь".  И  все  равно  у  него  теперь  осталась  только  одна.  Игроку  в
"катастрофе"  разрешалось ставить  и свою собственную жизнь, если у  него за
спиной уже не оставалось  "жизней", но  такое происходило  редко, и в играх,
где самые лучшие  игроки встречались с подающими надежды, ишлорсинами обычно
были склонны запрещать это.
     Капитан "Вихря чистого воздуха"  не рисковал. Он всякий раз пасовал  до
того, как потерять "жизнь". Очевидно, он ждал карту,  которая была  бы почти
небитой,  прежде  чем  решиться  на  ставку,  которая  станет  в  этой  игре
последней. Хорза ел. Хорза пил.  Хорза нюхал. Иногда он старался поглядывать
на  террасу,  где  сидел  сначала,  но  из-за   прожекторов  ничего  не  мог
разглядеть. Время от времени он глядел на сражающихся животных на трапециях.
Те уже выдохлись  от тяжелых  ран. От  недавней  гармоничной хореографии  их
движений  ничего не  осталось,  они  просто  висели на одной конечности  и с
яростной  решимостью  ударяли  когтями  другой, когда  случайно  оказывались
достаточно близко  друг  к другу.  Редким снегом  падали капли белой крови и
оставались лежать на невидимом силовом поле в двадцати метрах под ними.
     "Жизни"  все умирали и умирали.  Игра  продолжалась. Время тянулось или
неслось, для кого  как.  Цены напитков  и  продуктов медленно  росли по мере
того, как приближался миг разрушения. Сквозь все еще прозрачный купол старой
арены время от времени были видны огни стартующих кораблей. Двое спорщиков у
бара  затеяли  драку.  Хорза  встал  и  ушел,  пока  не вмешались сотрудники
безопасности.
     Он пересчитал деньги. Оставалось только две десятых эойшанского кредита
плюс немного денег  на переводных кредитных карточках, пользоваться которыми
становилось  все  труднее,  так как  принимающие  их  компьютеры  постепенно
отключались от финансовой сети орбитали.
     Он привалился к барьеру у края кольцевого прохода. Игра за столом внизу
продолжалась. Вел  Уилгри; Суут  шел следом за ним. Они оба потеряли  равное
количество  "жизней",  но  у  голубого гиганта было  больше денег.  Двое  из
подающих  надежды покинули  игру;  один  после  того, как безуспешно пытался
уговорить старшего  ишлорсинами разрешить ему  поставить  собственную жизнь.
Крайклин еще играл,  но по  увеличенному изображению его лица, которое Хорза
мимоходом  увидел  на  экране  наркобара,  было  видно,  что  путь  его  был
тернистым.
     Хорза  поигрывал десятой  эойшанского кредита  и страстно  желал, чтобы
игра закончилась или по крайней мере Крайклин выбыл из нее. Монетка прилипла
к  ладони,  и он  опустил  на нее взгляд.  Казалось,  он смотрит  в  тонкую,
бесконечно длинную трубу, освещенную откуда-то далеко-далеко снизу. Если  ее
поднести к глазу и закрыть второй, может закружиться голова.
     Эойшане  были   расой  банкиров,  и   кредиты  являлись  их  величайшим
изобретением. Они  были настолько  хороши в качестве единой валюты, что были
признаны   везде   и  каждый  давал  право   владельцу  обменять  монеты  на
какой-нибудь  стабильный  элемент определенного  веса, кусок  территории  на
свободной  орбитали  или  компьютер  с   установленным  быстродействием  или
емкостью. Эойшане гарантировали обмен и всегда выполняли  свой долг,  и хотя
курс иногда колебался довольно сильно -- как это происходило  во время войны
между  идиранами и  Культурой, --  реальная и теоретическая стоимость валюты
оставалась в  общем  и целом  достаточно  определенной,  чтобы  представлять
надежное  торговое  покрытие  в   неспокойные  времена,  а  вовсе  не  мечту
спекулянта.  Ходил  слух  -- как  всегда, достаточно  противоречивый,  чтобы
верить в  него без оговорок, -- что  наибольший запас этих монет в Галактике
имела Культура, как раз то самое общество на цивилизованной  сцене,  которое
наиболее воинственно выступало  за отмену денег. Хорза не очень в это верил.
Он считал, что это слух из тех, которые распространяет о себе сама Культура.
     Он сунул деньги во внутренний карман куртки, когда увидел, что Крайклин
придвинул несколько монет к уже  высокой  стопке  в  центре игрового  стола.
Теперь Оборотень смотрел в оба. Он прошел по кольцевому проходу к ближайшему
бару  обмена   денег,  получил  восемь  сотых  за  свою   последнюю  десятую
(чудовищные  комиссионные  даже  по  меркам  Вавача)   и  использовал  часть
разменных денег,  чтобы купить вход на террасу  с множеством незанятых мест.
Там он подключился к мыслям Крайклина.
     Кто ты? Вопрос прыгнул к нему, ворвался в него.
     Это было  как  головокружение,  как  грандиозное  помутнение  сознания,
чудовищно усиленный эквивалент  чувства дезориентации, охватывающего иногда,
когда направишь взгляд на простой периодической узор, который передает мозгу
неверную  информацию  о расстоянии, а находящийся в неположенном месте фокус
притягивает взгляд;  мускулы против  нервов,  реальность против ощущений.  У
Хорзы  не  кружилась голова, но  казалось, что  он,  несмотря  на  отчаянное
сопротивление, куда-то погружается.
     Кто ты? (Кто я?) Кто ты?
     Пенг,  пенг,  пенг:  звук заградительного  огня,  звук  захлопывающихся
дверей, захвата и заключения в тюрьму, взрыва и Разрушения, всего разом.
     Ничего, только  маленькая неудача. Незначительная ошибка. Так уж вышло.
Игра-катастрофа  и  классный   импрессионист...  неудачная  комбинация.  Два
безвредных реактива, которые,  если их смешать... Обратная связь, рев, будто
боль и что-то еще, что крушит и ломает...
     Душа  между  зеркалами.  Она  тонет  в  отражениях  самой себя  (что-то
сломалось), падает сквозь них. Бледнеющая часть  его --  часть,  которая  не
спала? Да? Нет? -- визжала из глубокой, темной пропасти, в которую он падал:
Оборотень... Оборотень... Оборо... (и-и-и)...
     ...Шум стихал, замирал  до шепота,  становился стоном уставшего ветра в
мертвых голых  деревьях на зимнем солнцевороте, на зимнем солнцестоянии души
у какого-то спокойного, твердого места.
     Он знал...
     (Начни еще раз сначала!)
     Кто-то знал, что в большом зале в городе... на обреченном небесном теле
на стуле  сидел  человек, занятый...  игрой (игрой, которая  убивала).  Этот
человек все еще был там, живой, дышащий... Но  его глаза не видели,  его уши
не слышали. У  него  осталось лишь  единственное  чувство: вот это  чувство,
здесь, внутри.
     Шепот: Кто я?
     Маленький несчастный  случай  (жизнь  -- последовательность  несчастий,
эволюция зависит от их смеси, всякий прогресс -- функция недоразумения)...
     Он (и  забыл, кто  этот "он", просто  принял безымянное выражение, пока
это уравнение решается само  собой)...  он  --  человек на  стуле в зале  на
небесном теле, падающий в  самого  себя, куда-то внутрь...  кого-то другого.
Дубля, копии, кого-то, кто притворяется им.
     ...В этой теории что-то неверно...
     (Начни еще раз сначала!)
     Нужно привести мысли в порядок.
     Нужны указания, реперные точки для сравнения, что-нибудь, за  что я мог
бы ухватиться.
     Воспоминание о быстро делящейся, как при  цейтрафферной съемке, клетке,
самом  первом  начале  независимой  жизни,  хотя  все  еще  пока  зависимой.
Удерживай эту картину!
     Слова (имена): мне нужны слова.
     Еще нет, но... что-то о выворачивающемся наизнанку, о каком-то месте...
     Что я ищу?
     Душу.
     Чью?
     (Молчание.)
     Чью?
     (Молчание.)
     Чью?
     (Молчание.)
     (...Еще раз начни сначала...)
     Послушай!  Это шок. Тебя поразил шок. Тяжело. Это только  форма шока, и
ты снова оправишься от него.
     Ты человек, который играет (как мы все это делаем)... Но все еще что-то
неправильно, чего-то  не хватает и оно  должно быть  добавлено. Думай  о той
жизненно важной ошибке,  думай об  этой делящейся клетке, которая такая же и
не такая,  о  месте, которое выворачивается наизнанку, куче клеток,  которая
выворачивается наизнанку, которая  похожа на расщепленный мозг  (не  спящий,
подвижный). Прислушайся к тому, кто пытается с тобой поговорить...
     (Молчание.)
     (Оно  приходит  из  той  пропасти  ночи, он голый  в  пустынном  месте,
стонущий  ледяной ветер -- его единственное одеяло, он  один в морозной тьме
под небом из холодного обсидиана.)
     Кто  когда-либо пытался поговорить со  мной? Когда это я прислушивался?
Когда это  я  был чем-то другим,  нежели просто самим собой, когда  это меня
интересовало хоть что-нибудь, кроме самого себя?
     Индивидуум -- плод ошибки. А потому имеет силу только процесс... Кто же
это говорит вместо него?
     Завывает лишенный всякого значения ветер, отнимая у него тепло, отбирая
надежду, распределяя  тепло его изнуренного тела  по  черному  небу, задувая
соленое  пламя  его жизни, промораживая до костей, опустошая  и  изнуряя. Он
чувствует,  что снова падает, и знает,  что на этот  раз  глубже,  туда, где
тишина и холод абсолютны и не зовет ни один голос, даже его собственный.
     (Завывание,  будто ветер.)  Кому это  так  от  меня досталось,  что  он
пожелал бы поговорить со мной?
     (Молчание.)
     Кому это так от меня...
     (Молчание.)
     Кому?..
     (Шепот.) Послушай: "Джинмоти с..."
     ...Бозлена Два.
     Два.  Кто-то  когда-то  говорил.  Он был  Оборотнем,  он  был  ошибкой,
несовершенной копией.
     Он  играл в  другую игру, не  в  эту (но  он все еще намеревался отнять
жизнь). Он наблюдал, ощущал, что чувствовал другой, но чувствовал больше.
     Хорза. Крайклин.
     Теперь он знал это. Игра была... игрой-катастрофой. А место... мир, где
обруч первоначальной идеи был вывернут наизнанку... орбиталь: Вавач. Мозг на
Мире Шара. Ксоралундра. Бальведа. И  (и  когда он отыскал свою ненависть, он
вбил ее в стену пропасти, как крюк для веревки) Культура!
     Разрыв  в  клеточной оболочке, вытекающая вода, освобождающий свет.  Он
ведет к возрождению. Тяжесть и холод, и яркий-яркий свет...
     ...Дерьмо. Негодяй!  Все пропало из-за  бездны сомнения в себе самом...
Волна ярости и отчаяния пробежала над ним, и что-то умерло.
     Хорза сорвал легкие наушники. Он  лежал на диване и дрожал, горящие  от
жгучей боли  глаза  уставились в прожектор на  потолке зала и на сражавшихся
зверей, сейчас  полумертво висящих на трапециях.  Он  заставил себя  закрыть
глаза, потом снова распахнул, вырываясь из темноты.
     Бездна  сомнения  в нем самом. Крайклин  был побежден картами,  которые
заставили  целеустремленного  игрока   поставить  под   вопрос   собственную
идентичность. Хорза успел,  прежде чем  сорвать наушники, ухватить из мыслей
Крайклина впечатление, что командир наемников вовсе не был охвачен ужасом, а
лишь  дезориентирован. Но  атака достаточно сбила  его  с  толку,  чтобы  он
проиграл  круг, а  больше его  противникам ничего и  не надо  было. Крайклин
вышел из игры.
     Куда  худшее действие  это  оказало  на  него,  Хорзу. Он  пытался быть
Крайклином,  зная, что не был им. Это целая  история. Он  был уверен, что  у
каждого Оборотня возникла бы та же самая проблема...
     Дрожь  прошла. Он  уселся  прямо  и сбросил  с дивана  ноги. Надо идти.
Крайклин сейчас уйдет, значит, и ему надо уходить тоже.
     Соберись!
     Внизу,  за  игровым столом  выиграла безгрудая  женщина и  сгребла свой
выигрыш. Крайклин злобно посмотрел на нее. Его ремни были развязаны. По пути
с  арены он подошел к обмякшему,  еще теплому трупу своей последней "жизни",
которую подняли со стула.
     Он пнул труп. Из толпы донеслись испуганные крики.
     Хорза встал, повернулся и уткнулся в жесткое, неподатливое тело.
     --  Могу  я теперь посмотреть  ваш билет,  сэр?  --  спросила  женщина,
которую он недавно обманул.
     Хорза нервно улыбнулся  и почувствовал, что до сих  пор немного дрожит,
что глаза  у него  красные, а лицо заливает  пот. Женщина пристально  и  без
всякого выражения смотрела на него. Несколько человек на террасе повернулись
к ним.
     -- Я... мне очень  жаль... --  медленно проговорил Оборотень и похлопал
себя по карманам. Женщина схватила его за левый локоть.
     -- Может, вам лучше...
     -- Послушайте! -- Хорза  наклонился к  ней поближе. --  Я... у меня его
нет. --  Он хотел  достать  из кармана  кредит.  Колено сотрудницы  взлетело
вверх;  одновременно  она  завернула  его  левую руку  за  спину.  Это  было
проделано  профессионально,  и  Хорзе  пришлось  подпрыгнуть  вверх,   чтобы
смягчить удар коленом. Он расслабился, вывернул левое  плечо и рухнул, но не
раньше, чем его свободная рука царапнула щеку женщины (и это, как стало ясно
ему  в падении,  было  инстинктивной  реакцией,  а  не осознанным действием.
Почему-то эта мысль его развеселила).
     Сотрудница схватила другую руку Хорзы и зажала обе его  кисти за спиной
перчаткой-удавкой. Она вытерла кровь со щеки.
     Хорза стоял на коленях и стонал так, как стонал бы человек с вывихнутой
или сломанной рукой.
     --  Все  в  порядке;  небольшая  проблема  с  билетом.  Пожалуйста,  не
отвлекайтесь,   --   сказала   сотрудница.   Потом  она  подняла   руку,   и
перчатка-удавка  потянула вверх и Хорзу. Он притворно  закричал от  боли,  а
потом  его потащили по ступеням  к проходу. -- Семь  три, семь три, мужчина,
код  зеленый, дорожка  восемь  по  часовой стрелке,  --  сообщила  женщина в
микрофон на обшлаге.
     На дорожке  Хорза заметил, что она слабеет. До сих  пор больше никто из
безопасности не появился. Шаги женщины позади сбились с ритма и замедлились.
Он  услышал  хрип.  Двое пьяных, привалившихся  к  автоматическому  бару,  с
усмешкой посмотрели на нее; один из них даже повернулся на стуле.
     --  Семь...  тр...  --  начала  было   сотрудница,  но  тут  колени  ее
подломились.  Хорза  упал  вместе   с  ней.   Мускулы  женщины  обмякли,  но
перчатка-удавка по-прежнему держала. Хорза вправил плечо, повернул и дернул.
Рвущиеся нити  поля  перчатки,  разрываясь,  оставили  на  запястьях  следы.
Сотрудница лежала с  закрытыми глазами и  слабо  дышала. Хорза надеялся, что
оцарапал ее  не смертельным ногтем, но у него не  было  времени подождать  и
проверить,  так ли  это.  Скоро ее  начнут  разыскивать, а  он не  мог  себе
позволить дать Крайклину такой выигрыш во времени. Вернется ли капитан сразу
на корабль, как  предполагал Хорза, или будет продолжать наблюдать за  игрой
-- в любом случае Хорзе хотелось быть рядом с ним.
     Его капюшон  при падении откинулся назад. Он  снова его  накинул, потом
подхватил  женщину,  подтащил  ее к  бару,  где  сидели  пьяные, посадил  на
табурет, скрестил руки на стойке и положил на них голову.
     Пьяный,  наблюдавший   за  случившимся,  ухмыльнулся  Оборотню.   Хорза
попытался улыбнуться в ответ.
     -- Присмотрите за ней,  -- сказал  он. На полу рядом с табуретом лежало
пальто второго  пьяного. Владелец его был слишком занят заказом новой порции
выпивки  и ничего вокруг